– Просто кофе, – медленно повторила она. В меню был кофе от шести различных производителей. Также имелись ароматизированные чаи, в которые обычно добавляли молоко, взбитые сливки или несколько видов фруктовых специй. Но Габриэль просил просто черный кофе!
Он кивнул.
– Если нетрудно, – насмешливо протянул он.
– Без проблем. – Брин чувствовала внимательный взгляд менеджера, когда открывала кассу и брала у Габриэля деньги. Возможно, Сэлли просто глазела на роскошного высокого мужчину, стоявшего с другой стороны прилавка. Казалось, все женщины в кафе откровенно пожирали Габриэля глазами!
– Можно вас на минуточку? – резко сказала Брин, перемещаясь за прилавком, чтобы выполнить его заказ и одновременно позволяя одной из своих помощниц занять ее место и обслужить следующего посетителя.
– Что вы здесь делаете, мистер Д’Анжело? – тихо пробормотала она, готовя для него поднос.
– Не понял?
– Я…
– Говорите чуть погромче, Брин, – сказал он. – За всем этим шумом я вас не слышу.
Она недовольно взглянула на него и сказала чуть громче:
– Я спросила, что вы здесь делаете?
– А. – Он кивнул. – Вы забыли у меня на полу одну вещицу, и я решил отдать ее вам.
Брин замерла; у нее перехватило дыхание, когда она поняла, что люди в очереди замолкли, услышав эти слова. Они явно терялись в догадках, что же она могла забыть на полу офиса Габриэля Д’Анжело.
– Вы это специально?
Чуть позже Брин подошла, чтобы вытереть стол, за которым Габриэль удобно устроился в кресле, наслаждаясь хорошим колумбийским кофе. Он взглянул на нее:
– Специально что?
Она нахмурилась. Ее кожа казалась еще более бледной на фоне черной майки.
– Вы намеренно несколько минут назад дали понять, что я забыла у вас на полу в офисе что-то из моей одежды.
Он удивленно поднял темные брови:
– Я так сделал?
Брин поджала губы, продолжая делать вид, что вытирает стол.
– Да, вы так сделали.
Да, она говорила правду. Просто Габриэль увидел, как вежливая улыбка Брин, обращенная к посетителям, сменилась недовольной ухмылкой, стоило только ей заметить его в толпе. Это было неприятно, он отомстил своей колкостью. Он зря пришел сюда. Надо было просто передать эту вещь Эрику Сандерсу, чтобы тот отдал ее в понедельник, или упаковать и отправить с курьером.
Габриэль знал, что ему следует держаться подальше от Брин – так будет лучше для них обоих. Было ясно, что она не хочет иметь с ним никаких дел за пределами "Архангела". Просто оказалось, что он не в состоянии отказаться от подвернувшегося повода прийти к ней.
Габриэль напрягся.
– У меня ваша вещь, которая, как я полагаю, может вам понадобиться.
– Неужели? – Брин скептически взглянула на него.
Габриэль откинулся в кресле и посмотрел на нее из-под полуопущенных век.
– Вы знаете, Брин, мне кажется, что вы держитесь со мной… не очень-то вежливо. И это удивительно, учитывая тот факт, что я один из владельцев галереи, где будут выставлены ваши картины. Если проблема во мне или в моей галерее, то, может быть, сейчас самое время, чтобы вы назвали причину.
Она слегка зарделась, покусывая нижнюю губу. Ее амбиции вновь вступили в сражение с неприязнью к семье Д’Анжело. Габриэль понимал эту ненависть и даже сопереживал Брин, но ему было неприятно, что она так откровенно винит его во всем; Габриэль не был виноват в том, что Вильям Харпер пытался сбыть поддельного Тернера через галерею братьев Д’Анжело.
Изначально Брин отдавала свои работы на конкурс молодых дарований в надежде, что ей не придется лично иметь дело с кем-либо из братьев Д’Анжело. И ей очень не нравилось, что уже второй раз за день приходится тратить время на разговоры с Габриэлем!
При этом она понимала, что заслужила критику с его стороны. Он вела себя очевидно неуважительно, руководствуясь давней неприязнью. Казалось, Габриэль видел перед собой только Брин Джонс, начинающего художника, а вовсе не Сабрину Харпер. Если бы Габриэль знал правду, то тогда бы седьмой, запасной художник занял ее место на выставке!
– Прошу прощения, если выгляжу… неблагодарной, мистер Д’Анжело, – напряженно пробормотала она. – Безусловно, для меня большая удача и честь оказаться в числе новых художников, выставляемых в такой престижной галерее, как "Архангел".
– Как я уже говорил, Брин, смиренные извинения не очень вам идут, – протянул он, и в его темных глазах засветились озорные огоньки.
Она опустила взгляд.
– В таком случае мне показалось, что вы что-то хотели вернуть мне?
– Да, хотел.
– И?.. – спросила она.
Габриэль взглянул на свои золотые часы.
– Во сколько заканчивается ваш рабочий день?
Брин нахмурилась.
– Через пару часов.
– В восемь?
– В четверть девятого, – настороженно поправила она.
Он кивнул:
– Тогда жду вас у выхода в восемь пятнадцать.
Брин недоуменно подняла брови:
– Я не понимаю.
Габриэль пожал плечами:
– Я думаю, нам стоит поужинать вместе и обсудить наше дальнейшее сотрудничество.
Брин застыла с раскрытым ртом. Ей показалось или Габриэль только что пригласил ее на ужин? Точнее, Габриэль сделал объявление, а не предложение. Потому что он привык отдавать приказы и ожидал их исполнения? Или ему просто не пришло в голову, что Брин – или любая другая женщина – может отклонить приглашение поужинать с неотразимым Габриэлем Д’Анжело? Брин казалось, что верны обе догадки, но не было и речи о том, чтобы ужинать с ним.
Габриэль прекрасно понимал, какая буря происходит сейчас в очаровательной головке Брин, как она пытается вежливо отклонить его приглашение. Он знал, что не должен был делать это, потому что до сих пор не может смотреть на Брин без вожделения, а она, в свою очередь, его, очевидно, просто на дух не выносит.
Язвительная Брин, конечно, отличалась от Сабрины пятилетней давности. Тогда Габриэлю нравилась ее красота и невинность. Он поцеловал ее лишь однажды, нежным, но возбуждающим поцелуем, который, однако, так подействовал на него, что он продолжал вспоминать о нем. Также Габриэль задумывался, как сложилась ее жизнь, была ли она счастлива.
Сегодняшняя встреча утром в офисе показала ему, что женщина, в которую превратилась Сабрина Харпер, по-прежнему его волнует. Волнует так сильно, что последние шесть часов не мог думать ни о чем – только о ней. Сегодня в офисе ему стоило сделать лишь одно движение, прикоснуться к ее нежной матовой коже, почувствовать ее неповторимый пряный аромат… А его эрекция!.. Шесть часов это была неутихающая боль, и даже сейчас его член болезненно сдавливала ткань джинсов.
– Очевидно, нет, – решительно произнес он, отталкивая остывшую чашку кофе и резко вставая из-за стола. – Это ваши, я полагаю, – произнес он, вынимая из кармана джинсов футляр из металлического покрытия.
Брин была все еще так потрясена предложением Габриэля поужинать вечером вместе, что не сразу поняла, что это за предмет в его руке.
– Мои очки для чтения, – наконец тихо произнесла она, забирая футляр у него из рук и быстро взглянув на него виноватым взглядом. Стало понятно, что он действительно пришел сегодня, чтобы вернуть ей выпавшие из сумки очки.
Она облизнула губы, прежде чем произнесла:
– Очень любезно с вашей стороны так быстро вернуть мне их.
Он презрительно улыбнулся:
– Звучит, словно вам действительно трудно произнести эти слова.
– Конечно, нетрудно. – Ее щеки покраснели от его насмешки. – И я прошу прощения за свое невежливое поведение. Я действительно благодарна предоставленной возможности выставлять свои работы в "Архангеле".
– Для вас, Брин, галерея "Архангел" – это я, – резко отчитал он ее.
Он говорил правду. Но после стольких лет такой тяжелой работы было невозможно в одночасье снять с выставки картины из-за мужчины, который владеет этой галереей!
– Я не очень понимаю, что вы имеете в виду, мистер Д’Анжело, – неуверенно произнесла Брин. Она не забыла тот миг близости между ними утром в его кабинете, когда Габриэль явно хотел к ней прикоснуться. Но если он считает, что положение владельца галереи "Архангел" дает ему права на нее, тогда…
– Мне тоже не нравится, что вы имеете в виду, Брин! – ответил он.
Брин проглотила ком в горле, прежде чем смогла вновь заговорить.
– Может быть, все-таки сегодня вечером мы где-нибудь поужинаем? И обсудим.
– Я не вижу смысла даже пытаться, если вы не будете со мной откровенны. – Его карие глаза мерцали, когда он сверху вниз посмотрел на нее. – Брин, вы будете со мной откровенны?
У Брин перехватило дыхание, когда она подняла на него резкий и испытывающий взгляд. Узнал ли ее Габриэль в конце концов?
Конечно нет! Во-первых, Брин сомневалась, что этот мужчина хоть раз вспоминал о ней, после того как отправил ее отца за решетку. Во-вторых, она сильно изменилась и теперь выглядела и вела себя совсем не как та неуклюжая девочка, которую он однажды поцеловал. И наконец, если бы Габриэль знал, кто перед ним, никогда бы не позволил ей приблизиться к нему.
– Брин, вернись за стойку! – Стальной тон менеджера снял повисшее между Габриэлем и Брин напряжение.
Брин с виноватым видом повернулась к Сэлли, понимая, что заслужила упрек; она слишком долго разговаривала с Габриэлем Д’Анжело.
– Я сейчас, – быстро пообещала Брин, оборачиваясь. – Значит, в четверть девятого у входа?
На миг Габриэль хотел отказаться, уйти, не оглядываясь, прочь от этой женщины. Подготовка к выставке шла по расписанию, и, собственно, не было никакой причины им снова встречаться до ее открытия. Общение с Брин Джонс вполне можно поручить Эрику. К тому же есть слишком много причин, по которым Габриэлю следует держаться от нее подальше.
Глава 4
Сидя в своем автомобиле и ожидая, когда Брин выйдет из кафе, Габриэль продолжал размышлять о том, что может выйти из их сегодняшней встречи. Было нетрудно догадаться, о чем думала Брин. Поведение самого Габриэля также не было образцовым. Подумать только, он стоял перед ней на коленях и беззастенчиво разглядывал ее грудь! Возможно, именно по этой причине Габриэль решил встретиться с ней еще раз этим вечером. Он просто хотел заверить ее, что в будущем у них будут чисто деловые отношения и только. По крайней мере, сам он именно так и думал.
Габриэль внутренне встрепенулся – и это лишало смысла его последнее заявление, – когда через тонированное окно автомобиля он, наконец, увидел Брин, выходящую из кафе. Поверх той утренней прозрачной блузки она накинула укороченную джинсовую куртку. Наморщив свой матовый лобик, она стала разыскивать его в толпе прохожих, все еще торопливо снующих по тротуару. Без сомнения, к длинному списку грехов Габриэля она уже мысленно добавила непунктуальность. Или же решила, что он и вовсе забыл о встрече.
– Брин!
Она повернулась на его голос и притворно нахмурилась, когда увидела, как он вылезает из стильного спортивного авто черного цвета, припаркованного прямо перед кафе. Брин не заметила его через тонированные стекла.
– Мистер Д’Анжело. – Брин поспешила навстречу ему. – Надеюсь, вы не очень долго меня ждали? – вежливо пробормотала она.
– Никаких проблем. – Габриэль галантно открыл перед ней дверь и помог сесть в машину. – И называйте меня по имени, – ласково напомнил он.
Брин не повернулась и ничего не ответила на его замечание.
– Тут есть пиццерия. Совсем рядом…
Он поморщился.
– Я видел. И поверьте мне, в их меню нет настоящей итальянской пиццы.
– Но.
– Брин, моя фамилия Д’Анжело. – Он вздернул темные брови.
Брин не планировала в этот вечер ехать с Габриэлем в его машине. Она предполагала, что они перекусят где-нибудь поблизости, доброжелательно пообщаются несколько минут и разойдутся. Но, учитывая, что накануне они немного поссорились, было бы некрасиво теперь отказать ему – тем более что его итальянские предки, вероятно, знали толк в пицце!
– Хорошо. – Брин беззаботно улыбнулась, удобно располагаясь в кожаном кресле. Она была полна решимости сделать этот вечер незабываемым. Однако Брин вовсе не собиралась забывать, что между ними существует дистанция: он – владелец галереи, она – всего лишь участница выставки.
Ей пришлось постараться не думать о том, что этот стильный спортивный автомобиль, салон которого наполнен ароматом кожи, и этот пряный запах, присущий Габриэлю, сильно напоминают ей о том вечере, когда он поцеловал ее.
Габриэль закрыл за ней дверцу, обошел автомобиль и уселся за руль.
– У вас не было проблем после того, как я ушел? – спросил он, пристегивая ремень и включая зажигание.
– Нет, все в порядке, – ответила Брин, не видя смысла пересказывать ему лекцию, которую прочитала ей Сэлли: она внушала ей, что неподобает вести праздные беседы с посетителями, какими бы красавцами они ни были.
– А куда мы едем? – с любопытством спросила Брин, в то время как Габриэль выруливал на запруженную дорогу.
– Это небольшой семейный ресторанчик в Ист-Энде… доверьтесь мне, Брин, – сказал он, заметив ее удивление.
– Я уверена, там здорово. Просто. как-то не похоже, что это место вам подойдет, – неловко добавила она.
– А какое место мне может подойти, по-вашему?
Брин почувствовала в голосе Габриэля некий вызов и поняла, что вновь говорит что-то не то. Перемирие между ними длилось недолго, несмотря на то что она ранее пообещала самой себе быть веселой и любезной.
– Если честно, я понятия не имею, – искренне призналась она.
– Хороший ответ, Брин, – усмехнулся Габриэль.
Водительское сиденье было выдвинуто на всю длину, чтобы Габриэль мог удобно расположиться. Его ноги были очень длинными, и казалось, ему вполне комфортно управлять своим спортивным автомобилем.
"У него красивые руки, – рассеянно подумала Брин. – Длинные тонкие пальцы, и в то же время мужественные".
– А как вы стали таким известным знатоком искусства? – с любопытством спросила она. – Вы сами пишете? Или вы получили галереи по наследству?
Габриэлю стало очевидно, что Брин решила постараться быть более вежливой и по возможности поддерживать непринужденную беседу, избегая личных подробностей. К сожалению, если у нее и были такие намерения, то с темой она явно просчиталась.
– Я хотел писать картины, – коротко ответил он. – Даже получил художественное образование, но быстро понял, что я скорее ценитель искусства в теории. Я вовсе не творец.
– Очень… жаль.
– Очень. – Одним из самых больших разочарований в жизни Габриэля оказалось осознание того, что его подлинный художественный талант заключался в оценивании картин, а не в их написании.
Брин приняла серьезный вид и повернулась к нему:
– Я не могла бы жить, если бы была неспособна выразить себя в живописи.
– Мир искусства тоже много бы потерял, – угрюмо заверил он. Габриэль знал, что в своих работах Брин умела выразить суть понимания той или иной вещи, а не просто механически ее воспроизвести.
– До сих пор мир искусства как-то не особо жаловал меня, – произнесла она, пожав плечами.
Габриэль покосился на нее.
– Может быть, потому, что галереи, в которые вы обращались, хотели видеть картинки как на коробках конфет – их можно продать туристам, чтобы те, вернувшись домой, повесили их на стенку, как напоминание о поездке в Лондон. Ваши работы для этого слишком хороши. Если бы это было не так, "Архангел" бы не заинтересовался ими.
– Я не помню, чтобы говорила, в какие галереи обращалась. – Брин замерла.
– Вам и не нужно было, – спокойно ответил Габриэль, не собираясь снова накалять обстановку признанием, что у него имелось несколько досье на нее. По правде говоря, у "Арханела" было досье на всех семерых участников выставки.
– Но…
– Мы приехали, – объявил Габриэль, когда они остановились возле ресторана "У Антонио".
Брин была настроена продолжать тему, которую он хотел закрыть.
– Не обращайте внимания на внешний вид. И на интерьер тоже, – иронично добавил он, припарковывая машину перед небольшим бистро. Он вышел из нее и открыл дверцу Брин. – Антонио готовит лучшую итальянскую еду в Лондоне, и его посетителей не волнует обстановка.
Они зашли в ярко освещенный зал. Брин была рада его предупреждению. В воздухе витал сильный запах чеснока, тесно поставленные столики были покрыты пластиковыми красно-белыми скатертями, во всех углах торчали искусственные цветы, а в колонках звучал трескучий и излишне энергичный итальянский тенор.
– Тони поет и записывает песни в своем исполнении, – объяснил Габриэль, когда заметил, как Брин поморщилась, услышав фальшивую ноту.
– Меня ждут еще какие-нибудь откровения? – поддразнила она в ответ. И тут же напряглась, осознав, что вновь сказала лишнее. Меньше всего ей следует откровенничать с Габриэлем Д’Анжело.
– Габриэло! – Навстречу им, чтобы энергично пожать руку молодому человеку, бросился круглолицый и грузный мужчина, рост которого оказался по крайней мере на фут ниже Габриэля.
– Я был в Париже…
– Ага, теперь я вижу, почему ты не заходил так долго, Габриэло. – Он тепло посмотрел на Брин. – Ты пришел познакомить девушку со мной и с моей женой, так ведь?
– Нет. – Брин хотела прервать его.
– Я обещал Брин одну из твоих знаменитых пицц, нашпигованных разными вкусностями, и бутылку твоего лучшего кьянти, Тони, – заговорил Габриэль, весело прервав возражения Брин и подхватывая ее за локоть.
– Будет сделано. – Мужчина словно светился. – Садитесь за столик, и мама сейчас принесет вам вино. – Он засеменил в сторону двери с табличкой "Кухня", по пути останавливаясь, чтобы поговорить с другими посетителями.
Найти свободный столик оказалось не так-то просто. Габриэль оказался прав: в заведении было полно народу, несмотря на интерьер и музыку. По счастью, молодая пара с ребенком как раз собиралась уходить, и Габриэль и Брин успели занять их столик.
– Здесь так шумно, – пробормотала Брин несколько минут спустя, слегка ошеломленная громкими разговорами, сопровождаемыми яростной жестикуляцией.
Габриэль улыбнулся:
– Моя мама называет Антонио "очень колоритным".
Брин взглянула на него:
– Ваша мама сюда тоже ходит?
Он кивнул:
– Когда родители бывают в Лондоне, отец настаивает, чтобы они ужинали тут по крайней мере раз в неделю.
Брин сняла куртку и поудобнее устроилась на стуле. Беседа о родителях Габриэля, возможно, не была идеальной темой, но все же это лучше, чем разговор о ее собственной семье.
– А где живут ваши родители?
– Они переехали во Флориду десять лет назад, когда отец отошел от дел и передал управление галереей "Архангел" моим братьям. В то время галерея была всем нашим имуществом. – Габриэль пожал плечами, наслаждаясь обстановкой.
Она улыбнулась:
– Рафаэлю и Микаэлю.
Он поморщился:
– Это мама выбрала нам такие романтические имена.
– И потом вы открыли еще два отделения галереи в Нью-Йорке и Париже. Почему не в Риме, ведь у вас итальянские корни?