– Все… стало сложнее. Вильяму надоело день за днем сидеть в офисе, и он стал придумывать всякие способы быстро разбогатеть – и все они оказались провальными. Теперь ты уже достаточно взрослая, чтобы знать это, Брин. Вильям истратил на свои проекты все наши сбережения, и я никогда не знала, что еще взбредет ему в голову. И будет ли на следующей неделе у нас крыша над головой. – Она пожала плечами. – Такая неуверенность в партнере может испортить самые лучшие отношения, а наш брак и так уже трещал по швам. И быстро превратился в кошмар.
Возможно, по этой причине мать Брин теперь ценила надежность и ответственность Райса, отчим Брин всю свою жизнь проработал плотником и пользовался невероятным уважением у своих друзей и знакомых.
– Почему же вы тогда не разошлись?
Мама улыбнулась:
– У нас была ты.
– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы оставить папу? – Брин испытывающим взглядом посмотрела на мать.
– Конечно, – честно призналась Мэри. – И я уверена, как бы тебе ни было больно, этим бы все и закончилось.
Брин болезненно поморщилась.
– Но во время процесса ты поддерживала его.
– Он был моим мужем. И твоим отцом, – подчеркнула мать. – И ты обожала его.
Да, Брин обожала отца. Но она была не в состоянии выбросить из головы признание, которое Габриэль сделал в тот вечер в Лондоне. Ей хотелось спросить мать, узнать от нее, являлись ли правдой его слова. Замечания матери подтвердили опасения Брин: как и говорил Габриэль, Вильям был мелким аферистом. В течение их с Мэри брака он вел криминальный образ жизни. Мелкий жулик, который захотел сыграть по-крупному, продав фальшивого Тернера, и серьезно вляпался.
– Почему это тебя так вдруг заинтересовало, Брин? – тихо спросила Мэри, пристально глядя на дочь. – Что-то заставило переосмысливать прошлое?
Случился Габриэль Д’Анжело! Рядом с ним Брин вынуждена была переосмысливать прошлое. Но Брин сама решилась снова впустить его в свою жизнь, подав заявку на участие в выставке. Ее сумасшедшее влечение к нему разбудило в душе знакомое чувство вины. Пять лет назад она уже чувствовала себя виноватой перед отцом и матерью, сидя в переполненном зале суда и слушая сокрушительные обвинения Габриэля. Уже тогда она понимала, что не сможет ненавидеть этого мужчину. Ее чувства к нему были слишком сильными.
Конечно, мать Брин не осталась в одиночестве и вновь вышла замуж. Но так или иначе, грязь, которая была вылита в прошлом на семью Брин, не позволила бы ей завести отношения с Габриэлем. И тем более рассказать о них матери.
Правда, реакция ее тела на близость этого мужчины была красноречивее всех слов. Щеки Брин вспыхнули от одного только воспоминания о том вечере с Габриэлем, о тех чарующих минутах незабываемого наслаждения.
– Хорошо, теперь я действительно хочу знать, кто этот мужчина, который заставляет так мило краснеть мою дочь, – уверенным тоном произнесла ее мать.
– Я не могу тебе сказать, – тяжело вздохнула Брин.
– В чем дело? – Мэри казалась удивленной. – В прошлом мы всегда свободно говорили обо всем, а если ты влюбилась в женщину, то надеюсь, ты знаешь, что я достаточно современна, чтобы не…
– Мама, не говори глупости! – Она грустно улыбнулась. – Но мне приятно осознавать, что ты идешь в ногу со временем, – иронично добавила она.
– Значит, этот мужчина не свободен? – с тревогой спросила мать.
– Хуже! – простонала Брин, расхаживая взад-вперед по выкошенной Райсом лужайке.
Мэри удивленно подняла брови:
– Что же может быть хуже? Он что, намного старше тебя?
Брин пожала плечами.
– Где-то лет на десять.
– Это ерунда. – Она вздохнула с облегчением. – Но я все равно не понимаю, почему ты скрываешь от меня подробности.
– Пока я не могу тебе ничего сказать. – Она тяжело вздохнула. – Сойдемся на том, что он просто. мне не подходит, хорошо? Мы очень разные, и нам не стоит общаться.
– Нет, Брин, так не пойдет. – Мэри нахмурилась. – Он как-то связан с криминалом?
– Конечно же нет, – печально произнесла Брин.
Мэри не выглядела успокоенной.
– Но он не подходит тебе по каким-то другим причинам?
– Да, – вздохнула Брин.
Нахмурившись, Мэри в течение нескольких долгих минут пристально смотрела на дочь.
– Твой внезапный интерес к прошлому как-то связан с этим мужчиной?
– Может быть. – Брин прикусила губу. – Возможно ли, что отец сам рассказал прессе о картине, чтобы галерея "Архангел" не могла сразу объявить ее фальшивкой?
– Боюсь, что более чем возможно, – вздохнула мать. – Знаешь, Брин, – медленно произнесла Мэри, – я далеко не сразу приняла это, но твой отец сам был виноват во всем, что с ним произошло. – Она в точности повторила слова Габриэля, которые он произнес всего несколько дней назад. – Не я. Не ты, – решительным тоном продолжала мать. – Не кто-либо еще. Только он сам. Он рисковал не только своим, но и нашим будущим и проиграл. Мы все проиграли. Но, встретив Райса, найдя с ним счастье, я поняла, что мы заслуживаем счастья и не должны считать себя неудачниками.
– Я не неудачница…
– Брин, я прекрасно знаю, что эти пять лет ты избегала всяческих серьезных отношений с мужчинами, – нежно пожурила ее мама. – И говорю тебе, что единственный способ двигаться вперед по жизни – это распрощаться с прошлым.
На глазах Брин показались слезы.
– Иногда легче сказать, чем сделать.
– Но и сделать можно. – Мама крепко взяла Брин за руку. – Мои отношения с Райсом тому доказательство.
– Посмотрим. – Она сжала руку матери, чтобы приободрить ее. – Давай сейчас отложим этот разговор? Поговорим о чем-нибудь другом?
Мэри не понравилась эта идея.
– Если ты так хочешь.
– Хочу.
Мэри кивнула.
– Если надумаешь поговорить, ты всегда знаешь, где меня найти.
Но Брин не могла представить себе, что когда-нибудь сможет рассказать матери о своих переживаниях по поводу Габриэля.
– Ты хорошо провела время в Уэльсе? – осторожно спросил Габриэль, поглядывая на нее и замечая, как она бледнеет.
Устроившись в уголке кафе, Брин читала журнал, и неожиданно услышала голос Габриэля.
Он знал, что Брин четыре дня назад вернулась в Лондон, но еще не появлялась в галерее и не искала встречи с ним. Он подозревал, что главным образом она избегала встречи с ним. Это подозрение подтверждал тот факт, что при его внезапном появлении в кафе Брин сильно побледнела и словно онемела, что было для нее нехарактерно.
Он вытащил стул и уселся на него, поставив на стол большую чашку кофе.
– Дома все в порядке?
Она сглотнула комок в горле, прежде чем ответить ему.
– Спасибо, все хорошо.
– Отлично! – Габриэль откинулся на спинку стула и, вытянув под столом свои длинные ноги, продолжал внимательно изучать Брин.
Под его критическим взглядом она казалась немного потерянной. Лицо ее было бледным, а на щеках появились впадины, которых не было неделю назад. Видимо, она похудела со времени их последней встречи. Под глазами он заметил мешки, словно она не высыпалась.
Несомненно, Брин, так же как Габриэль, была взволнована событиями прошлой недели. Выяснила ли она всю правду насчет своего отца? Винит ли она Габриэля во всем, что случилось в прошлом? В поиске ответов на эти вопросы он и пришел в кафе.
Прошедшая неделя показалась Габриэлю просто адом: первые три дня он мучился догадками относительно разговора Брин с ее матерью. Какое решение она примет после своего возвращения? Брин приехала в Лондон, но до сих пор не изъявила желания встретиться с ним. Габриэль предполагал, что она собирается вычеркнуть его из своей жизни. Это решение было неприемлемым для него.
Брин была сильно смущена появлением Габриэля в кафе. При виде его у нее просто перехватило дыхание – кремовая рубашка, линялые джинсы с низкой талией на упругих бедрах, темные, чуть длинноватые волосы, небрежно падающие на лоб. Как же она хотела этого мужчину! Вновь она вынуждена была признаться самой себе, что те несколько часов в его кабинете она уже не сможет так просто выкинуть из памяти. И ее глупая попытка избежать с ним встречи после возвращения была совершенно ни к чему.
– Ты так и не зашла в галерею с тех пор, как вернулась. – Укоряющий тон Габриэля звучал в унисон ее мыслям.
Она пожала плечами:
– Я несколько раз говорила с Эриком по телефону, объясняя, что не могу прийти в галерею, так как очень загружена на работе.
– Он передал мне.
Брин не могла долго выдерживать пристальный взгляд Габриэля.
– Тогда не понимаю, почему ты здесь.
Он напрягся и резко подался вперед, крепко взяв ее за руки. Его ноздри гневно раздувались. Брин инстинктивно дернулась назад, стараясь высвободиться, но он не позволил ей сделать это.
– Я здесь, чтобы закончить разговор, начатый неделю назад.
Она заговорила умоляющим тоном:
– Габриэль…
– Брин, не пытайся вытравить мысли обо мне или о том, что мы больше никогда не увидимся, – рассерженно предупредил он, – потому что, уверяю тебя, это бесполезно. Я не позволю этому случиться.
Она еще раз попыталась высвободить руки, и снова безрезультатно. Сглотнув ком в горле, Брин произнесла:
– Я не понимаю, о чем ты…
– Прекрасно понимаешь, – фыркнул Габриэль.
Румянец выступил на ее щеках. Она прошипела:
– Габриэль, не устраивай сцену.
Несколько человек за соседними столиками бросали любопытные взгляды в их сторону, очевидно почувствовав резкость в голосе Габриэля.
Он мрачно улыбнулся:
– Мы бы сейчас об этом не говорили, если бы ты не была такой трусихой и пришла в "Архангел" несколько дней назад.
Она ахнула:
– Я же сказала: у меня было очень много работы в кафе.
– Так много, что даже не выдалось свободной минутки на звонок своему любовнику?
– Габриэль! – раздраженным тоном предостерегла она, вырываясь наконец из его рук. Она оглянулась вокруг и в ярости посмотрела на него. – Ты не мой любовник!
– Так близка ты не была ни с одним мужчиной, – безапелляционно констатировал он.
Как Брин жалела, что рассказала ему так много!
Габриэлю и самому не нравился этот разговор. Но за эту неделю он так был измучен ее молчанием, что, казалось, не мог теперь отказать себе в удовольствии пощекотать ей нервы.
Просто снова видеть Брин, наблюдать, как она читает журнал в глубине кафе, любоваться ее розовыми щечками, длинными пушистыми ресницами, шелковистостью воинственно торчащих прядей оказалось достаточным, чтобы у него перехватило дух. В джинсах при одном только взгляде на нее стало тесно.
Но в этот раз он не позволит Брин снова его отшить.
– Во сколько ты сегодня заканчиваешь? – спросил он.
Она моргнула.
– Габриэль…
– Мы поговорим об этом либо в моей квартире сегодня вечером, либо здесь и сейчас, но обязательно сегодня вечером, – заверил он ее.
Она отрицательно покачала головой:
– Я устала, Габриэль.
– Думаешь, я не устал?
Она болезненно поморщилась:
– Я не понимаю.
– Я не очень хорошо сплю всю эту неделю, так как ожидаю твоего решения относительно нашего дальнейшего общения.
– "Нас" нет, – устало вздохнула она.
– Боюсь, у тебя проблемы с памятью.
Она покачала головой.
– После своего возвращения я ни разу тебе не позвонила. Разве этот факт не говорит сам за себя?
Габриэль невесело улыбнулся:
– Это говорит о том, что ты просто трусиха, вот и все.
Она вздернула подбородок.
– Ты второй раз подряд называешь меня трусихой, и мне это не нравится.
– Тогда докажи, что это не так, и дай согласие на свидание сегодня вечером.
Брин с жалостью посмотрела на него:
– Мы не дети, чтобы доказывать свою смелость, Габриэль.
– Именно поэтому тебе и стоит перестать вести себя так глупо. – Его глаза сердито блестели. – Я никуда не уйду, Брин, и не собираюсь делать вид, что на прошлой неделе между нами ничего не произошло. Произошло, Брин. Признай это.
Брин давно уже осознавала свою полную неспособность сопротивляться этому мужчине. В тот вечер именно Габриэль первым прервал их ласки – сама она была уже не в состоянии. И сегодня ей вновь хватило одного только взгляда на него, чтобы понять, что она по-прежнему хочет его.
Она поджала губы.
– В сложившихся обстоятельствах это был бы джентльменский поступок.
– Брин, оскорблениями ты не прогонишь меня, – спокойно заверил он. – Это слишком важно для нас обоих. Эта неделя в ожиданиях и догадках была нестерпимо мучительна. – Он нервно провел рукой по своим волосам.
Она пристально посмотрела на Габриэля, заметив мешки у него под глазами на слегка осунувшемся лице. Брин стало ясно, что для Габриэля эта неделя тоже была нелегкой.
– Габриэль, почему ты не согласишься оставить меня в покое? – простонала она.
– Потому что мы должны попробовать нормально общаться, – упрямо не сдавался он. – И я не собираюсь отказываться от этой возможности.
Она покачала головой:
– Когда-то мы уже попробовали. У нас не получилось.
– Все может измениться. – В его глазах застыла боль, когда он потянулся через стол, чтобы снова взять ее за руки. – Ты говорила с мамой?
– О тебе?
– Естественно, не обо мне, – сказал он в ответ на ее удивление. – Но она подтвердила тебе то, что я говорил о твоем отце?
– Даже если подтвердила, то что? – Ее щеки зарделись, и она старалась не смотреть ему в глаза. – Ничего не меняется от того, что я узнала, кем был мой отец и что он натворил.
– Это означает, что мы можем больше не возвращаться к теме прошлого. Его нельзя отменить или переделать, потому что оно уже было, но, если мы… если мы хотим быть вместе, мы должны распрощаться с ним. А я хочу тебя, Брин, и дрожь твоей руки от моего прикосновения подтверждает то, что ты тоже хочешь меня. – Он крепче сжал ее дрожащие пальцы, словно боясь, что она вырвет руку. – Сейчас важно только это.
– А потом? Что потом, когда страсть пройдет, Габриэль? – В ее глазах заблестели слезы. – Что будет с нами?
– Почему ты думаешь, что страсть пройдет?
– Не знаю… Мне так кажется.
– Когда это случится, тогда и разберемся, – твердо заявил он. – А пока я хочу, чтобы мы были вместе, и давай посмотрим, что из этого выйдет. Как ты думаешь, у нас получится? – Он нежно гладил ее руку.
Получится ли? Пристально глядя на нее, он понимал, что прошедшая неделя оказалась сущим адом и для Брин. Они были рады видеть друг друга сегодня, но оба пытались это отрицать. Смогут ли они наслаждаться отношениями, не замечая боли прошлых утрат?
Сможет ли она?
Глава 9
– Проходи и чувствуй себя как дома. Я принесу Цвино, – произнес Габриэль, видя, что она нерешительно замялась в дверях гостиной его квартиры.
У него отлегло от сердца, когда Брин наконец перестала упрямиться, и они договорились снова встретиться после работы в десять; он старался выглядеть уверенным, однако в душе до самой последней минуты сомневался, что Брин согласится.
Габриэль ждал ее в машине. Чуть позже десяти часов она в компании нескольких коллег появилась на пороге кафе. Он молча вышел из машины, чтобы открыть ей дверцу, – всю недолгую дорогу к его дому они тоже не проронили ни слова.
"Она похудела", – отметил он про себя, когда Брин все-таки решилась войти в гостиную. Черные джинсы уже не так идеально сидели на ней, как неделю назад, из-под ворота черной рубашки проглядывали ключицы, а ее серые глаза выглядели огромными. Габриэль еще раз убедился, что эта неделя была нелегкой для них обоих.
Выражение его лица смягчилось, когда Брин устало рухнула в удобное кресло из коричневой кожи.
– Много дел? – спросил он, разливая вино в два бокала.
– Очень. – Она взяла протянутый бокал и с наслаждением сделала глоток. – У тебя шикарное жилье, – добавила она, с одобрением оглядев эту холостяцкую обстановку комнаты и развешанные по стенам картины.
– Это не совсем мой дом. – Он пожал плечами. – Мы все тут живем, когда бываем в Лондоне. Не волнуйся, Брин, Микаэля и Рафаэля сейчас нет, – с сожалением произнес он, заметив в ее глазах тревогу. – Микаэль в Париже, Рафаэль в Нью-Йорке.
Она чуть повеселела.
– Какие же красивые у вас имена!
Он кивнул:
– Наше фамильное поместье в графстве Беркшир называется Приют Архангела – и уверяю тебя, какие только шутки мне не приходилось выслушивать.
Она несмело улыбнулась, но быстро приняла серьезный вид.
– Я пришла к тебе только затем, чтобы сказать: нам следует раз и навсегда прояснить ситуацию… Что ты делаешь? – ахнула она, увидев, что Габриэль ставит свой бокал на журнальный столик и нагибается, чтобы развязать шнурки ее кроссовок.
Он изобразил притворное удивление:
– Снимаю твою обувь.
– Зачем? – Она попыталась, но не смогла выдернуть ногу из его рук.
Стянув один кроссовок, он занялся другим. Сняв и его, Габриэль выпрямился.
– Думаю, у тебя болят ноги после целого дня беготни в кафе?
– Да.
Он кивнул:
– Тогда тебе должен понравиться массаж ног.
– Массаж ног… Габриэль, перестань. – Она попыталась убрать ногу, но он обхватил ее двумя руками и начал нежно растирать ноющие мышцы. – Габриэль! – На сей раз она запротестовала не так убедительно и даже тихо застонала от удовольствия, пока его пальцы продолжали нежно массировать ее кожу.
– Нравится? – спросил он.
– Да. – Она откинула голову назад, закрыв глаза.
Габриэль продолжал растирать и массировать ее миниатюрные ноги. Габриэль с умилением отметил ярко-красный педикюр. Брин понимала, что должна помешать ему делать этот массаж: его поза на коленях перед ней была весьма сексуальной, и эта опасная близость только усиливалась чувственным прикосновением его пальцев к ее ногам.
Она должна остановить его. Но не станет этого делать, потому что все происходящее ей очень нравилось.
Брин никогда раньше не думала, что ее ноги являются эрогенной зоной, но оказывается, это так. Тепло ласковых рук Габриэля постепенно достигло и других частей ее тела: соски затвердели и набухли, лоно увлажнилось.
– Ты не думал, что тебе стоит начать заниматься массажем профессионально? – с удовольствием промурлыкала она, все еще не открывая глаз. – Ты мог бы заработать целое состояние!
Габриэль хмыкнул.
– У меня уже есть состояние. К тому же, – добавил он, нежно гладя ее лодыжки и икры, – мне интересно массировать только твои ножки.
Брин приоткрыла один глаз, ее сердце бешено стучало. Габриэль посмотрел на нее томным взглядом манящих карих глаз.
– Мне кажется, хватит. Спасибо тебе. – Она убрала ногу и калачиком устроилась в кресле, подальше от ласковых рук Габриэля. Но он вовсе не собирался подниматься с колен, и ее пульс участился. – Уже поздно, Габриэль, – решительным тоном произнесла она. – Мне скоро нужно будет уходить.
Габриэль выпрямился и взглянул на нее:
– Ты сказала маме, что мы снова встретились?
– Ты серьезно? – Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – Конечно нет! – возмущенно запротестовала Брин.
Он прищурился.
– Почему?