А Джона привык все называть своими именами. И не мог не замечать ее сосредоточенности при любом его приближении. Или, если уж на то пошло, происходящего с ним самим. Каждым своим движением, словом, прикосновением она высекала в нем искры. И они разгорались все ярче. Она словно поддела его на рыболовный крючок и держала на нем все крепче.
Следовало во всем этом разобраться. А кое-какие выводы он уже сделал. Что его гормоны не давали ему покоя. Что они требовали своего. То есть близости к туристке Эйвери Шоу.
Рейч тоже была туристкой. Всего лишь. Хотя и пыталась изобразить нечто большее. Даже когда она держалась совершенно по-иному, даже несмотря на ее своеобразие.
Не то чтобы он тогда этого не замечал. Просто голову потерял. Возомнил, будто она нашла что-то в нем, убогом провинциале.
Когда ей надоело играть роль туристки, она вернулась в Сидней, а он последовал за ней. Она не прогоняла его, возможно, по каким-то более важным причинам, а не просто от удовольствия держать на коротком поводке. А Джона забыл обо всем – о доме, друзьях, прежнем образе жизни. Он продал отцовский катер, устроился работать в порт, поближе к родному океану. И не находил сил сказать себе, что катится в пропасть…
Наконец деньги у него закончились, и он понял, что все это было фарсом, что она вернулась в свою прежнюю жизнь, а он остался не у дел.
Урок пошел впрок.
Не надо было обольщаться и возвеличивать обыденное, по сути, событие.
Следовало решить, что это такое, и поскорее. Искорка. Любопытство. Влечение. И ничего больше. Если бы сразу во всем разобрался, то не попал в тупик. Наслаждался происходящим. Пока все само собой бы не закончилось.
Да, на ошибках учатся. И, встретив Эйвери Шоу, он знал, как себя вести.
А ее таинственный "старый знакомый"? Может, она просто все выдумала, и никого у нее сейчас нет. То есть у него появился шанс. И глупо было бы им не воспользоваться.
– Джона, дружище! – прервал его размышления Люк.
Джона встрепенулся и слегка обнял старого приятеля.
– Здорово, – сказал Люк, – прокатиться по здешним местам на машине. Вспоминал и как мы ездили на твоем драндулете. А какой отличный был серфинг!
– А, серф. Я тоже его хорошо запомнил.
– И девчонки.
– И их тоже, – хохотнул Джона. Они славно проводили лето, веселились, флиртовали, не задумываясь о будущем.
Время внесло свои коррективы. Люк, в костюме с иголочки и галстуке, с крутым телефоном и лондонским выговором, выглядел весьма импозантно. А Джона владел флотилией прогулочных судов и вертолетом. Преуспевал, любил уединение…
– Время даром не терял? После того как сюда приехал? – спросил Джона. Сам он уже долго жил монахом.
Люк нагнулся и потрепал Халла по загривку, что тому явно понравилось.
– Да куда там, – нахмурился Люк. – И близко ничего не было.
Значит, не так уж и хорошо у него все складывается.
– А наша Клаудия не прибрала тебя к рукам?
Люк распрямился, сунул руки в карманы и скользнул взглядом по загорелому лицу приятеля:
– Могу лишь сказать, что нам пока с трудом удается найти общий язык. Даже в деловых отношениях.
Джона рассмеялся. Именно благодаря Люку он сумел выйти из тупика после расставания с Рейч и наладить новую жизнь. Такую помощь никакими деньгами не измерить. Но Клаудия Девис – особый случай. Он похлопал друга по спине:
– Тогда тебе повезло.
– Наверное, повезло. – Тон Люка изменился. Джона заметил, что его приятель посматривает на удаляющуюся Эйвери. Она шла по рыхлому песку, с городскими туфлями в руке, которые он целый час искал вечером накануне.
– Симпатичная, – добавил Люк.
Мужчины проводили ее глазами, пока она не скрылась среди пальм.
– Точно, – согласился Джона.
– Знаешь, она уже была здесь, – заметил Люк. – Лет десять назад. Вместе с родителями. Странная парочка – тихоня отец, крикливая мать, очень прижимистая. А Эйвери? Стеснительная худышка. Немного заносчивая. Вроде в меня влюбилась. Следила большущими глазами на пляже. Подумать тогда не мог, как она расцветет…
Джона не очень его расслышал, потому что у него в глазах потемнело от ярости и тяжести внутри, словно он проглотил кусок бетона.
Значит, это Люк.
Именно он – "кое-кто другой", интересующий Эйвери.
Сразу стало ясно, почему она так лучезарно улыбалась, увидев Люка.
Он повернулся к старому приятелю, который устремил взор на океан и следил за дымком от далекого корабля. Эйвери явно не поглощала все его мысли. Еще одна загадка, ключа от которой у Джоны не было.
Заворчал Халл. Джона погладил его по шерсти, а пес ткнулся огромной мордой ему в ладонь, обслюнявив ее.
Именно Люк помог Джоне выкупить катер отца, когда, после истории с Рейч, он, словно побитая собака, вернулся в родные места. Сам Люк говорил, что отблагодарил его за поездки на том старом тарантасе. После этого Джона работал день и ночь, удача наконец ему улыбнулась, он покупал одно за другим прогулочные суда. Стал преуспевающим, уверенным в себе человеком и очень привязался к родному дому и бухте.
С Люком он через год рассчитался. Но никогда не забывал, как приятель выручил его в трудную минуту. Вот почему, хотя у него на языке висели совсем другие слова, он сказал:
– Надо тебе с ней встретиться.
– С кем?
В этот момент зазвонил мобильник Люка, он нахмурился, отошел на несколько шагов и весь ушел в разговор по телефону. Джоне оставалось только развести руками.
Подошла Клаудия.
– Не мешай ему сейчас. – Она тряхнула головой и улыбнулась Джоне. – Мою подругу ты доставил в целости и сохранности. Какие у тебя теперь планы?
– Дел хватает. Подстричься, например.
– Не валяй дурака! У тебя великолепные кудри.
Джона посмотрел сверху вниз на женщину, которая была такой же неотъемлемой частью местного пейзажа, как и он сам. Прикипевшую к здешним местам.
– Твоя подружка сказала, что я, по-твоему, горячий парень.
– Врешь!
Джона лишь улыбнулся в ответ.
Клаудия обожгла его взглядом, а потом рассмеялась:
– Конечно, ты горячий парень. Многие девицы по тебе сохнут. А остальные просто еще тебя не видели. – Клаудия слегка сжала его бицепсы, и он вздрогнул.
Вот почему он никогда не ходил сюда с Клаудией. Потому что она отличалась изяществом и была местной и доступной. Так что не нужна ему была эта искорка от ее прикосновения. От которой кружится голова, ноги делаются ватными и забываешь обо всем на свете.
С ним такое уже случалось.
Дважды.
Первая женщина, так магически на него подействовавшая, заставила его поверить в реальность происходящего, и лишь по прошествии времени он убедился в обратном.
Вторая вбила себе в голову, что ей нужен кое-кто другой, якобы самый лучший.
Однако, если вдуматься, неделя начиналась для него обнадеживающе.
Глава 5
Заключив выгодный договор с Панч-отелем на использование его новой яхты класса люкс, Джона почувствовал прилив сил. На выходе его встретил Халл и пристроился рядом.
Не успели они пройти и двух шагов, как пес заскулил, перебежал ему дорогу и потер лапой нос.
– В чем дело, дружище? – спросил Джона и в тот же момент все понял.
Потому что за столиком ресторана сидела Эйвери Шоу.
Они не виделись уже несколько дней. После откровений Люка Джона счел за благо держаться от нее подальше.
Она сидела и всего лишь поигрывала соломинкой в бокале с каким-то розовым зельем. И сразу Джону бросило в жар – сбитый с толку, он не знал, что предпринять.
Ноги у него сделались ватными, но тем не менее он зашагал к ней.
Халл опередил его, подбежал к столику и улегся рядом, словно в ожидании.
– Эй! – вскрикнула Эйвери, улыбнулась и засветилась от радости, словно солнечный лучик.
И тут же она поняла, откуда вдруг взялся Халл. Обернулась, встретилась с Джоной взглядом, покраснела и качнула головой, словно говоря: "Мои щеки покрылись румянцем вовсе не из-за тебя".
Нет-нет, дорогая, подумал он, все совсем наоборот.
Затем она посмотрела мимо него, на входную дверь отеля. И вмиг погрустнела, став похожей на олененка Бэмби из мультика Диснея. Отчего-то быстро погас солнечный лучик ее радости.
Джона заметил, что на ее столике лежат нетронутые нож с вилкой. А в корзиночке для хлеба остались одни крошки.
И его осенило.
Люк. Она собиралась пообедать с Люком. А этот олух по какой-то причине не явился.
Надо было Джоне в этот момент уйти, просто как порядочному человеку. Ведь он многим был обязан Люку, они долго дружили, и вертеться рядом с Эйвери означало перейти границы дозволенного.
Однако он развернул кресло и сел, закрыв для нее вид на входную дверь.
В этот первый за много лет визит в Лунную бухту Люк не тратил времени на серфинг. И неужели он не знал, что такая сказочная девушка хочет узнать его получше? Просто в голове не укладывалось.
А она и правда была великолепна. Светлые волосы убраны под изящную повязку, зеленые глаза мерцали, розовые губы блестели, на черно-белом платье лежали ниточки бус, добавляя ее облику элегантности. И ему еще раз подумалось, что она не из здешних мест, что, какие бы искры от их общения ни высекались, он ей не пара…
Она встрепенулась и осведомилась:
– О, ты остаешься?
А он уже совсем потерял голову и не сказал, а прорычал:
– Рад вас видеть, мисс Шоу.
Она взглянула поверх его плеча:
– На самом деле я…
– Взволнована моим появлением?
Она сглотнула, очевидно не решаясь раскрыть причины своего уединения. И не произнесла ни слова.
– Увидел, как ты скучаешь, и счел долгом вежливости спасти от одиночества. – Он пододвинул к себе меню, которое знал наизусть. Перевернул его и сел поудобнее в кресле, вытянул ногу под столом, нащупывая ступней Халла. Однако наткнулся на Эйвери. И она быстренько убрала ноги в туфлях на высоком каблуке.
– Правда?
– Честное слово, – отчеканил он.
Ее взор скользнул по его руке, груди, плечам, волосам, остановился на губах и вернулся к его глазам. Понимая, что в ее взгляде не теплота, а нечто противоположное, он тем не менее наслаждался каждой секундой рядом с ней.
– Твоему псу даже сюда разрешено заходить? – Она кивнула на Халла.
Джона шевельнул плечом:
– Это не мой пес.
Она чуть подалась вперед. Ее губы тронула улыбка.
– Ну, чьим бы он ни был, – промолвили эти губы, – он сидит на моей ноге. И она затекла. Он же громадный.
– Большой, – уточнил Джона, поднял голову и встретился с взглядом ее потемневших, исполненных решимости и укора глаз, словно она уверилась в существовании некоей связи между ним и Халлом.
Куснув свою соломинку, она спросила:
– Как вы с Халлом познакомились?
– Нашел его на пляже – крохотного щенка, комок спутанной, грязной шерсти. Он едва не умер от истощения. Он там валялся не один. Наверное, кто-то пытался утопить их в мешке с камнями, сбросив с лодки. С тех пор он безумно боится воды. Я взял его домой, вымыл, накормил, вот и все.
– Ты спас ему жизнь, а он не стал твоим защитником?
– Я не покупал его и не искал. Пойми меня правильно, он великий пес. И если ты начнешь мне угрожать, он тебе руку или ногу отхватит.
– Я? – Она глянула на посапывавшего под столом Халла. – Буду угрожать?
Джона внимательно на нее посмотрел. За всю свою жизнь он не встречал большей для себя угрозы.
Судя по ее участившемуся дыханию, смысл его взгляда не остался для нее тайной.
Нахмурившись, она провела пальцами по своим бусам и уставилась на пузырьки в бокале с коктейлем. Словно поняла что-то очень важное и очевидное. Или, наоборот, ничего не поняла.
Джона почесал рукой затылок. Спросить у Люка, где он шляется? Нет, нельзя. А какие у него намерения в отношении Эйвери, если вообще есть хоть какие-то? Тоже не спросишь. Черт, стоило ли несколько дней держаться от них подальше, чтобы не мешать им встречаться?
Эта мысль слегка вывела его из равновесия, но ничуть не уменьшила влечения к ней. Самым правильным было удалиться. Уйти прочь. Избегать ее. По крайней мере до тех пор, пока ситуация с ней и Люком не прояснится.
Он постарался взять себя в руки, бегло оглядел ресторан и входную дверь. Затем подогнул ноги, словно собираясь подняться и уйти.
В этот момент подлетел официант:
– О, замечательно, ваш спутник наконец прибыл.
Не хотите сделать заказ?
Джона глянул на Эйвери, которая покраснела как помидор и уткнулась носом в меню.
– Э-э… он еще… я полагаю. Хотя… Подождите секундочку, пожалуйста. Извините.
Наконец она подняла взгляд и одарила официанта лучезарной улыбкой, заставив встрепенуться и Джону. Его словно по голове ударили, отчего мысли у него надолго спутались.
– Я здесь впервые, – посетовала она. – Что ты посоветуешь?
Джона ткнул пальцем в строку меню:
– Ромштекс, – вспомнил о своем друге под столом и добавил: – Мне два.
– Пусть будет три. – Эйвери отодвинула свой бокал с коктейлем.
Когда официант удалился, она медленно положила меню, чуть нахмурилась, потом вздохнула и посмотрела на Джону. Очевидно, слегка озадаченная тем, что они оказались здесь. Вдвоем. И обедают.
Он и сам не знал, как так получилось.
Эйвери переменила позу и спросила:
– Слушай, Джона, ты всегда мечтал о прогулочных судах?
– Прогулочных судах? Больше не о чем поговорить?
– Да, о судах. О погоде. Улавливаешь? – Она развела руки с досады. – Или ты продолжишь сидеть здесь как воды в рот набрав? В таком случае буду счастлива пообедать одна, а ты можешь идти своей дорогой.
– Точно будешь счастлива?
Она выстрелила в него взглядом, и у обоих открылись глаза на происходящее.
Она взяла свой бокал и осушила его. Ее потребность выпить подняла ему настроение. Затем она облизала капельки коктейля с губ. А Джона почувствовал себя хорошо, как никогда.
Он потер рукой подбородок, чтобы колючая щетина окончательно привела его в чувство, но обнаружил, что у него уже выросла короткая бородка. Привычка редко бриться – едва ли не единственная, оставшаяся у него от прежней жизни. А вот обед с симпатичной девушкой не составлял для него проблемы и отнюдь не пугал, как нечто таинственное и смертельно опасное.
Он сжал ладонь в кулак, чтобы спрятать загрубелые пальцы, так похожие на пальцы его отца.
Она хочет поговорить о морских судах? Почему бы и нет?
– Мой отец ходил в море.
– О, семейная традиция.
Джона усмехнулся. Его отец так бы не сказал. Он вряд ли бы понял, почему его сын так гордится своим "Северным чартером". И всеми остальными судами, их количеством. Карл Норт владел лишь одним катером, "Мэри-Джейн", названным в честь матери Джоны. И в конце концов этот катер его погубил.
– Он ловил крабов, – продолжил Джона. – Нырял среди рифов. Все делал своими руками. Больших сетей у него не было, он много времени проводил в океане, не отличался общительностью, о себе не рассказывал и сильно уставал.
Эйвери спросила:
– Был?
– Он погиб в море. Мне и восемнадцати не исполнилось. Хотя успел меня кое-чему научить. Я в четырнадцать лет мог разобрать и потом собрать двигатель катера.
– Считаешь это большим достижением? Я в четырнадцать лет свободно говорила по-французски и составляла меню из пяти блюд для двадцати человек.
– Ты сама готовила?
– Я составляла меню. А готовил повар.
– Ну да, конечно.
Она улыбнулась. Как солнечный лучик. Затем ее пальцы скользнули по бусинкам ожерелья, а самой ей почудилось, что они скользят по чему-то другому.
– А твоя мать?
– Она ушла от нас, когда мне было одиннадцать. С тех пор ее не видел. Трудно быть замужем за мужчиной, который сильнее всего на свете любит синий океан. Когда летние штормы вот-вот перевернут его катер. Когда то и дело меняются квоты на вылов крабов или просто от него отворачивается удача. Он возвращался и на следующий день уходил в море, чтобы снова испытать судьбу. Так устроены все мужчины.
И они были счастливы, подумал Джона и сокрушенно вздохнул. Он имел в виду своих земляков. Их образ жизни. Рейч никогда его об этом не расспрашивала. А Эйвери вытянула все из него одним взглядом.
Джона поежился в своем кресле.
– Моя очередь? – спросила она.
– А почему, черт возьми, нет?
Улыбнувшись, на сей раз не лучезарно, а даже с дерзинкой, она хотела глотнуть коктейля, но бокал оказался пуст, и на его краешке лишь остался след от ее губ.
– Мои родители еще живы. Отец – инвестиционный банкир, человек занятой, фанат "Янкиз"… – Она вскинула руку. – "Вперед, Янкиз!" Мать благодаря разводу обеспечила себя средствами для жизни на Парк-авеню, и она фанат расходования денег моего отца. А я стараюсь быть хорошей дочерью для обоих: ободряю их, придаю сил, пытаюсь примирить.
Джона силился вообразить такую язвительную женщину примиряющей. Потом вспомнил, как она обнимала Клаудию и пританцовывала, махая рукой Люку. Люк! Джона помрачнел. Постарался сразу об этом забыть или хотя бы загнать неприятные мысли в дальний уголок сознания.
– И моя квартира расположена на равном расстоянии от них, – продолжила она.
– В Швейцарии?
Она рассмеялась и, подперев рукой подбородок, сказала:
– Быть "Швейцарией" утомительно, даже если располагаться посередине между мной, тобой и якобы не твоей собакой. Я только здесь поняла, как устала быть такой равноудаленной "Швейцарией" в Америке. Знаешь, чем моя мать занимается в эти самые минуты? Устраивает вечеринку по поводу десятилетия своего развода. На крыше манхэттенского небоскреба, больше сотни гостей. А вчера похвасталась, что наняла известного комика для пародирования моего отца, которого даже не пригласила.
Официант принес ей вина, и она обхватила пальцами бокал, словно кубок с живой водой.
– Сомнительное представление, не правда ли? И она воображает, что я жажду ей помочь. Будто я не хочу поддерживать никаких отношений с отцом.
Она заморгала, и по ее щекам скатились две слезы. А когда тряхнула головой, словно сбросила маску, за которой скрывалась истинная Эйвери. Девушка, старающаяся вести себя достойно вопреки обстоятельствам.
Это очень его тронуло.
Поведя плечами и чуть надув свои очаровательные губки, она робко на него посмотрела.
Он открыл рот, чтобы сказать… что-то, но не успел. С рычанием поднялся Халл, избавив его от ответа. Через секунду подлетел официант. Повар раскрошил для пса ромштекс. А Эйвери и Джона получили мясо в проперченном грибном соусе.
Когда официант удалился, Джона спросил:
– Знаешь, что "Швейцарии" теперь следует сделать?
– Что? – переспросила она и положила на колени салфетку. Ее рука слегка дрожала.
– Поесть. – И он поддел вилкой кусок ромштекса.
Она улыбнулась по-новому: мягко, доброжелательно, с симпатией. А Джона вздохнул с облегчением. Хотя бы уходить через минуту-другую ему не надо.
В очередной раз эта девушка спутала все его карты, и ради нее он был готов на все.