– Какие планы на вечер? – поинтересовался Джона, когда они шли от ресторана по дорожке между пальмами, огибавшими отели.
– Наверное, вернусь в "Тропикану". Найду Клаудию. Посижу с ней, а то мы и двух минут не поболтали.
– Как у них в отеле дела? – Еще один никчемный вопрос. Просто надо было ее задержать. Любым способом. Он снова терял голову, его тянуло к ней, словно магнитом.
– Отлично. Я думаю. Но она так занята своим отелем, что даже с тобой я провела больше времени, чем с ней.
Она покраснела, осознав сказанное. А по нему вдруг прокаталась волна тепла. Она провела больше времени с ним. А не с Люком. То есть между ними ничего не было. Пока.
– Хорошая идея, – рыкнул он и слегка обнял ее, словно защищая от компании развязных тинейджеров, направлявшихся в Панч-отель.
Джона не убрал руку и когда они зашагали дальше. И не встретил недовольства.
На развилке – одна дорожка вела к "Тропикане", а другая к пляжу – она повернулась к нему, и его рука естественным образом опустилась ей на талию.
Так нельзя, говорил он себе, ни в коем случае нельзя. И одновременно чувствовал, что можно. Его рука лежала на ее талии. Он вдыхал ее запах. В ее волшебных глазах отражались краски окружающего их земного рая.
Она еле слышно промолвила:
– Спасибо за обед и за приятную компанию.
Лучик солнца пробился через пальмовые листья, упал на ее светлые волосы и пульсирующую жилку на шее. Он чувствовал ладонью тепло ее тела под тонкой тканью. Она льнула к нему, сама того не осознавая. А он едва не терял рассудок.
– Даже если это была не та компания, которой ты хотела?
В ее глазах вспыхнули молнии. Щеки зарумянились. Она не успела отстраниться, как он обнял ее второй рукой. И притянул к себе на дюйм. На два. Пока их бедра не соприкоснулись. Она прерывисто дышала, а ее верхние зубы прикусили нижнюю губу.
Он поднял руку и провел большим пальцем по ее щеке, коснулся порозовевшей кожи.
– Люк – болван, – сказал Джона так резко, что у него заболело горло.
У нее расширились глаза, но возражать она не стала. Потом они расширились еще сильнее, когда она подняла руки к его груди.
– Ты поэтому со мной обедал? Он не смог прийти и послал тебя, чтобы смягчить удар?
– Черт, ничего подобного, – рявкнул Джона. – Никому я не прислуживаю. А Люк – хороший парень. Только иногда дальше своего носа не видит.
Что он несет? Хочет подтолкнуть ее к Люку? Нет. Намерен узнать, в чем убеждена она. А сам вполне уверен в своем желании ее поцеловать. Почувствовать вкус ее губ. Черт, ему хотелось перекинуть ее через плечо, отнести обратно в бухту и мять, пока она не прокричит его имя.
– Он твой друг. – Ее пальцы ровно лежали на его груди. Сердце Джоны, казалось, вот-вот разорвется.
– Что дает мне право кое-что ему высказать. Если Люку нравится зависать где-то, а не здесь, сейчас, с такой, как ты, девушкой, которая чувствует как ты, и пахнет как ты, и любит спорт так же сильно, как ты…
Она рассмеялась, а в ее потемневших глазах блеснули огоньки.
– Он даже не болван, – подытожил Джона. – Он упустил свой шанс.
Пальчики Эйвери пробежали по его груди. Он затаил дыхание, ожидая, что она их уберет. Но они схватили его рубашку, ногти царапнули кожу, послав жаркую волну прямо к его чреслам. Он двинулся к ней, а она шагнула назад и наконец уперлась спиной в белую оштукатуренную ограду под пальмами.
У него перехватило дыхание, он терял контроль над собой. И, не выпуская из рук Эйвери, прильнул губами к ее губам.
Он ждал сладости и ее искушенности – такая сказочная девушка не могла быть совершенно неопытной.
А чего он не ждал, так это взрыва всех своих чувств. Или страстного желания ее после того, как она запустила пальцы в его волосы, выгнулась и прижалась к его телу, дыша и двигаясь в такт с ним.
Без паузы и вздоха она просто ответила на его поцелуй, умопомрачительно и нежно. А он впился в нее, словно мечтал об этом моменте годы, столетия, вечность. Они забыли о времени и перевели дух, лишь когда он отпрянул и их губы разъединились.
К нему не сразу вернулось осознание происходящего. Наконец он почувствовал тепло от пробивающегося сквозь листья солнечного света, услышал шум прибоя, ощутил Эйвери, податливую и трепещущую в его руках.
В смятении чувств она подняла на него глаза. Никогда в жизни ее так не целовали. А его подхватило чувственной волной, и он еле сдерживался, чтобы не обнять Эйвери. Прижаться к ней лбом и жить лишь этими мгновениями. Забыть обо всем. И обо всех.
Черт, подумалось ему, реальность может ударить, как пятиосный грузовик.
Как легко и быстро все произошло! Он поцеловал ее. Эйвери Шоу. Подругу Клаудии. Люка… черт его знает, кем она ему приходилась? И о чем вообще этот болван думал.
Он вспомнил, как несладко ему пришлось когда-то. А потом он собрался с силами и вместо утлого катеришки для ловли крабов обзавелся флотилией судов. Эйвери словно угадала его мысли, отстранилась и скрестила руки на груди, будто ей вдруг стало холодно.
Тихим голосом она промолвила:
– Это было… неожиданно.
Только не для него. Она помогла ему вновь обрести себя – непокорного, шального, сроднившегося с морем и солнцем. Хотя он ничего ей об этом не сказал.
Он искоса на нее глянул:
– Что я могу подумать, когда ты на меня так смотришь?
– Как – так?
– Как олененок Бэмби, потерявший мать.
Ее глаза расширились.
– Ты поцеловал меня, чтобы… развеселить?
– А получилось?
Она окончательно пришла в себя, опустила руки, а ее глаза потемнели и сузились.
– Что ты навыдумывал? Мне, по-твоему, весело?
Она выглядела еще более желанной для поцелуя, ее волосы немного распушились, губы набухли, и он также замирал от вожделения. Вдобавок она смущалась. И казалась слегка уязвленной.
Но не до крайней степени. Поэтому он сказал:
– Я не так хорошо тебя знаю, чтобы говорить что следует.
Она отпрянула как от удара:
– Вау! Я давно знала, что ты упрямый сукин сын, Джона. Но до сегодняшнего дня не подозревала, что ты еще и трусишка.
И, не оглянувшись, зашагала прочь.
Почесав затылок, он проводил ее взглядом. А верный Халл по-прежнему смотрел на него преданными, как никогда, глазами. Ну что тут скажешь?!
– Отчасти она права. Я сукин сын.
Но трусом он не был. Конечно, не собирался бежать за ней вдогонку, чтобы это объяснить. После недавнего поцелуя он даже почитал себя за героя. В прошедшие дни задавался вопросом, почему ему следует держаться от нее подальше. Подумывал отказаться от встреч с ней. Но все его планы рухнули, как только она затрепетала в его руках.
Он давно решил провести остаток дней в Лунной бухте, хотя в душе был бродягой. Дух странствий жил у него в крови. Перешел от легкомысленной матери. От моряка отца. По сути, он был предоставлен себе с десятилетнего возраста. Сам ходил в школу. Готовил себе еду. Катался на роликах. Занимался серфингом. Ничто не привязывало его ни к чему, ни к какому месту. Он все выбирал сам.
Когда в их городок приехала Рейч, ему было двадцать три, он жил отшельником в отцовском доме на краю поселка. А она была доморощенным философом, вырвалась из Сиднея отдохнуть недельку, и он изо всех сил старался ее покорить. Как бы он ни прозябал до того – завоевать эту женщину означало доказать себе и миру, что его образ жизни был лучшим на земле.
Она сошлась с ним через три дня и оставалась почти год.
Но все больше уставала.
И уехала, оставив его в беспредельной тоске и печали. Он бродил по дому, как птица со сломанными крыльями.
После катастрофического вояжа в Сидней, с его шумом, смогом и толпами народа, Джона поставил себя в жесткие рамки. Решил вкалывать, как его отец.
Пусть ему не хватало времени для возврата к прежней жизни – с ее солнцем, морем и голубым небом, – но он понимал, что она наполнена другим. Больше того, чувствовал свое возрождение.
И не хотел рисковать этой новизной ради кого-то или чего-то. Даже ради девушки, которую ему безумно хотелось поцеловать.
Эйвери так распереживалась, что не помнила, как добралась до отеля. Тем не менее вскоре она процокала по белым ступенькам и вошла в фойе.
Всего несколько дней назад она гордилась своей способностью сказать мужчине "нет", словно благодаря опыту таких отказов сумеет когда-нибудь поставить на место и своих родителей. Однако ее ждало фиаско. Одно прикосновение, один пристальный взгляд – и она влюбилась по уши.
Она тронула пальцами набухшие губы, понимая, что между способностью сказать "нет" и желанием сказать "да" огромная разница, но не могла рассуждать логически, все еще ощущая объятия этих больших сильных рук, стук его сердца у своей груди, его губы припавший к ее губам.
На Эйвери вдруг навалилась усталость, она замедлила шаг и ткнулась лбом в холодный искусственный мрамор колонны. Второй удар привел ее в чувство.
– Эйвери!
Она вздрогнула, потерла ушиб на лбу, повернулась и увидела Люка Харгривса. Он шел к ней в элегантном костюме, размашистой походкой, навесив на лицо привычную лучезарную улыбку. Очевидно, всем этим намеревался сразить ее наповал, однако на сей раз тщетно.
Она без всякой задней мысли пригласила его пообедать. Просто обсудить новости. И ничего больше. Его показная респектабельность и деланое радушие вызывали у нее желание послать его подальше. Хотя, может, это был знак. Что ей надо вести свою игру.
– Люк! – Она вытянула губы в воздушном поцелуе.
– Выглядишь на миллион баксов. – Он осмотрел ее снизу доверху, отчего она почувствовала себя… хорошо одетой. Если бы ее так оглядел Джона, она бы показалась себе раздетой. – Вроде мы сегодня собирались пообедать.
Да, еще как собирались.
– Не беспокойся! Я случайно встретила Джону. – Черт! – Он подсел ко мне, и мы поели.
– Ну и как?
– Что – как?
– Стейк.
– О, стейк был великолепный. Нежное мясо. Вкусное. – Господи, забери меня отсюда немедленно, куда угодно. – При случае обязательно попробуй.
Кивнув в знак согласия, Люк провел рукой по волосам, отчего они симпатично взъерошились. Но даже это не вызвало у нее желания к нему прикоснуться. Тогда как всякий раз, когда то же делал Джона, ее неудержимо тянуло его погладить.
– Слушай! А что ты сейчас будешь делать? – спросил он.
Изо всех сил стараюсь унять дрожь в коленках после лишившего меня чувств поцелуя твоего приятеля. А ты что думал?
Он посмотрел на часы и слегка нахмурился:
– Вот чудо – у меня сейчас есть немного свободного времени. Можем выпить кофе.
– Нет, – ответила она более сурово, чем хотела. Но Эйвери – это Шоу. А обладатели фамилии Шоу никогда не сдаются. Взять хоть ее мать! И Эйвери лишь улыбнулась. – У меня встреча. Сегодня вечером. Интересный междусобойчик. – Может, и правда наклюнется что-то занятное.
– Отлично. – Он улыбнулся. – Увидимся еще. – И он наклеил на лицо приветливую улыбку. Эйвери и бровью не повела. В ее душе правда ничего не шелохнулось.
Она позволила ему чмокнуть себя в щеку и неожиданно дружески похлопала по руке. После этого он удалился, как всегда, деловитой походкой. В отличие от Джоны, вокруг которого, даже если он куда-то спешил, царила атмосфера неспешности и безалаберности.
Эйвери вздохнула, ей не хотелось забивать себе голову такими мыслями. Она огляделась и поймала взгляд юной Айсис за стойкой регистрации. Девушка вопросительно подняла брови.
Если бы она знала все! – подумалось Эйвери. Однако юная особа лишь зевнула. А Эйвери поднялась к себе в номер, легла в кровать и впервые с детских лет провалилась в сладкий безмятежный сон. После несостоявшегося свидания с одним мужчиной и остальных перипетий прошедшего дня силы ее иссякли. Однако ее губы помнили поцелуй другого мужчины.
Глава 6
Джона сидел в небольшом баре, в который редко заглядывали туристы, возможно, потому, что его не окружали пальмы и там не звучала музыка "Бич бойз". В Сиднее он неплохо выучился самобичеванию, а теперь ждал, что к нему присоединится Люк.
– Спасибо, что составил компанию Эйвери и пообедал с ней, – заметил Люк.
Джона не ответил и лишь отхлебнул пива.
С запотевшей бутылкой в руке, Люк добавил:
– Наткнулся на нее в холле отеля, после того как сбежал от Клаудии. Мы готовили презентацию, а она почему-то никак не подружится с "Пауэр Пойнт". – Он посмотрел на Джону. – Ну как обед?
– Стейки у них отличные, – прогудел Джона и выпил еще пива.
– Да, слышал.
В последнее время они встречались раз в два года.
Но после многих лет знакомства Джона видел Люка насквозь. Черт возьми.
Джона невозмутимо рассматривал бутылки на стеллаже бара. Люк повернулся в кресле, чтобы лучше увидеть приятеля. Одновременно он бегал большим пальцем по дисплею своего смартфона и наконец сказал:
– Вообще-то у нас есть план поужинать вместе. У меня и Эйвери.
Джона сжал свою бутылку и не мог сдержать саркастической усмешки. Он поймал взгляд Люка и махнул ему рукой:
– Собираешься с ней поужинать? Правда?
Люк отложил телефон в сторону, и его лицо расплылось в улыбке:
– А почему нет?
– Вроде однажды уже собирался.
Улыбка Люка погасла.
– Ничего подобного. Она сказала, что будет обедать в Панч-отеле. И если я вдруг буду где-то рядом, могу присоединиться.
– Ну, ты даешь, Люк. Не валяй дурака. Она полагала, что это свидание.
– Да какое свидание? С чего ты взял?
Когда только успел его старый друг превратиться из весельчака и проказника в убогого трудоголика, с утра до вечера насилующего свой телефон? Наверное, после того, как от него ушла жена и оставила его с носом.
Люк несколько секунд взирал на Джону, а потом откинулся назад в своем кресле:
– А вечер был бы славный. У нее такие ножки!
И улыбка. А выговор? Он всегда меня с ума сводит.
Джона крепился изо всех сил, хотя внутри кипел от негодования. Судя по всему, Люк это заметил, потому что он вдруг по-актерски громко рассмеялся.
Направив бутылку с пивом на Джону, Люк сказал:
– Значит, ты и мисс Манхэттен, да?
– Никакой мисс Манхэттен, и ничего у меня с ней нет.
Люк оскалился как акула и передразнил его:
– Ну, ты даешь, Джона. Не валяй дурака.
Джона сжал пальцами бутылку с пивом и вперился взглядом в пузырьки.
– Насчет ножек вполне с тобой согласен. И улыбки. И выговора. – И глаз. Он не мог забыть эти ее глаза, когда их взгляды встречались. Они потемнели от удовольствия, когда он выпустил ее из своих объятий. – Но она – мой самый страшный кошмар.
Люк недоверчиво вскинул брови:
– По наблюдениям Клаудии, она не бедствует. Может, большие алименты.
– Не в этом дело. Она… – Великолепная, сексуальная. Горожанка, стреляная птица, но в чем-то наивная. Вполне могла бы свести его с ума, если бы захотела. – Берет за душу.
Люк призадумался:
– Ну вот, все эти ее ножки и денежки и дают результат.
Джона чокнулся бутылкой пива с Люком.
– Я разок уже обжегся, – продолжил Джона. – И не хочу повторять свои ошибки, когда что-то такое предчувствую.
– То есть когда попался на крючок?
– Да, но пока, мне кажется… нет.
– Значит, тебе повезло. Потому что если ей кто-то нужен, так это я.
При этих его словах Джона встрепенулся и вышел из задумчивости. Он откинулся в кресле и улыбнулся:
– Не настолько, насколько ей самой представляется.
– Думаешь, моего шарма может и не хватить?
– Просто она… сейчас меняется.
Люк расхохотался на весь бар. Подался вперед.
Делано прислушался. К счастью, смотрел без намека на ревность.
– Я не в курсе последних событий. Выходит, "отличный стейк" означает нечто большее, чем просто жаркое?
– Успокойся. Стейк – это стейк.
– Но что-то ведь произошло?
Джона не ответил, а Люк стукнул ладонью по столу так, что бутылки с пивом подскочили:
– Джона Норт – опора и гордость Лунной бухты – пообедал с девушкой, которая пришла на свидание со мной и которая является его самым страшным кошмаром. Ты нацелился на нее до или после того, как она предложила мне с ней пообедать?
Джона скривился, у него все поплыло перед глазами.
– Черт!
От громкого смеха Люка задрожали стены маленького бара.
– Дружище, ты не представляешь, какой кайф я от всего этого ловлю. Ко мне толпами ходят девицы и спрашивают, правда ли свободен этот чувак с доской для серфинга под мышкой… И тут появляется утонченная американка, на другой день она уже неровно к нему дышит, очаровывается его неведомыми достоинствами и…
Люк осекся, когда завел речь о последних значительных – или не столь значительных – событиях в жизни Джоны. Он хлопнул друга по спине:
– Слушай, вали от нее подальше. Вали и не оборачивайся.
– В теории звучит неплохо.
– Но лучше реализовать на практике. Поверь мне, – отчеканил Люк.
Джона кивнул. Несколько лет назад другая отдыхающая перевернула с ног на голову всю его жизнь, которая с тех пор так и не вернулась в прежнее русло.
Но тогда он был другим человеком. Если вообще им был. После долгого одиночества, ничем не привязанный к жизни, слишком большие надежды возлагал на интимную близость. Просто искал партнершу. А когда у него поселилась женщина, ему почудились настоящий дом и уют.
Но с тех пор его взгляды изменились. Теперь он – крепкий орешек. И ни в коем случае не позволит себя одурачить. Если у них с Эйвери что-то будет – и хорошо. Но решение зависит только от нее.
– Эй, ты слышал, что я тебе сказал? – буркнул Люк.
– О чем?
– Чтобы ты сматывал удочки. И поднимал паруса, если прибегать к моряцким аналогиям.
– Что ты понимаешь в моряцких делах? Или в женщинах, если на то пошло?
Люк несколько секунд смотрел куда-то вдаль, а потом выдавил из себя:
– И в самом деле…
Эйвери сидела в стильном ресторанчике, навевающем ассоциации с пятидесятыми годами прошлого века, когда всюду звучала песенка "Поцелуй меня" в исполнении Розмари Клуни. Люк запаздывал на свидание, и Эйвери посмотрелась в зеркало. Ее волосы были убраны в сложный узел на затылке. Элегантный, платинового оттенка лиф приковывал взоры мужчин, а слегка расклешенные темные брюки подчеркивали линии бедер. Ее любимые сережки с бриллиантами поблескивали в теплом золотистом свете новозеландских фонарей на высоких треногах.
Шансов у Люка не осталось.
Ничуть об этом не сожалея, она посмотрела в окно и на секунду представила, что видит в нем темные кудри другого мужчины.
Вообще-то с какой стати? Ведь Джона целовал ее словно из сочувствия. Надо бы поставить точку в этой интрижке. Затем она сюда и пришла. Только сердцу не прикажешь. Оно знать не знает никаких двуликих поцелуев.
Нежданно-негаданно в окне мелькнул знакомый силуэт, рядом с Люком. У Эйвери душа в пятки ушла. Вот так сюрприз! Пришел Джона. С Люком. И судя по всему, оба подшофе. У Эйвери поджилки затряслись от волнения.
– Привет, детка! Извини за опоздание.