- Хорошо. Надо будет взглянуть на некоторые рецепты бискотги. Вероятно, придется нанимать кого-то помогать мне при выпечке.
- Так рождается экономика, - пробормотал Калеб.
- Что?
- Ничего. Просто замечание на тему об основной природе определенных космических сил.
- А-а. - Ариадна вернулась за стойку и стала рыться в стопке поваренных книг.
Сиренити смотрела, как Калеб макает в кофе остаток своего бискотти. Она наклонилась над столом и прошептала:
- Видишь, никого не беспокоит, что произошло в той пещере. Люди просто благодарны тебе за то, что ты позаботился обо всем, включая Блейда. Теперь все тебе доверяют. Ты стал одним из нас.
- Кем-то вроде почетного гражданина Уиттс-Энда, а?
- Можно и так сказать.
Калеб усмехнулся уголком рта.
- Приятно сознавать, что и мне есть где-то место.
- Так зачем же ты уезжаешь отсюда сегодня? Собираешься заглянуть в свой офис в Сиэтле?
- Нет, я звонил утром миссис Хоттен. Там все нормально.
- Куда же ты едешь?
- В Вентресс-Вэлли. Я тут поразмышлял кое о чем.
- О чем именно?
- Об этой расписке в получении денег за твои фотографии, которую мы нашли в архиве Эстерли.
Сиренити испустила стон.
- Из-за всех треволнений я совершенно о ней забыла.
- Зато я не забыл.
- Вижу. - Сиренити напряженно смотрела на него. - Ладно, рассказывай, что ты там надумал.
Калеб обхватил кружку обеими руками и задумчиво посмотрел на кофе.
- Я думаю, что, может быть, мое первое заключение было ошибочным, может быть, не было никаких двух шантажистов. Я думаю, что с самого начала за всем этим стоял Франклин. А Эстерли ему чуточку помог.
- Франклин? - Сиренити ошеломленно посмотрелa на него. - Что ты хочешь сказать? Зачем ему делать такое? В этом нет никакого смысла.
- Все сходится, Сиренити. Допустим, что расписка, которую мы нашли, говорит нам правду. Франклин купил у Эстерли эти фотографии двадцатого числа. Через пару дней он анонимно послал их тебе, чтобы попытаться заставить тебя отказаться от сделки со мной.
- А какое ему может быть дело до одного из проектов, которые ты берешься консультировать?
- Ему было бы совершенно наплевать, если бы это был просто еще один проект. Но если у него возникло подозрение, что у меня с тобой что-то есть, и если он знал об этих снимках, то забеспокоился бы. - Калеб скривил губы. - И Франклин, и Филлис разделяют опасение деда, что моя дурная кровь скажется рано или поздно.
- Другими словами, они все опасаются, что тебя соблазнит какая-нибудь женщина с темным прошлым, - заключила Сиренити.
- Что-то в этом роде.
- Но откуда Франклин мог узнать обо мне?
- Хороший вопрос.
- Ну, некоторым образом тебя, наверно, как раз и постигла та участь, которой они больше всего боялись, не так ли? - Сиренити виновато усмехнулась. - Мое прошлое настолько туманно, что я даже не знаю, как выглядели мои родители. У тебя хотя бы есть фотографии твоих матери и отца. У меня и того нет.
- Должно быть, это странное ощущение, когда не знаешь, как выглядели твои родители.
- Да, странное, - прошептала Сиренити. - Но иногда я чувствую какую-то связь с ними. Прошлой ночью вот это спасло мне жизнь. - Она инстинктивно дотронулась до фигурки грифона, которая снова вернулась на свое место у нее на шее. Единственное, что досталось мне от них в наследство. И те приемы самообороны, которым обучил меня Блейд. Если бы не все это вместе взятое, я бы погибла.
- Не напоминай мне, - помрачнел Калеб. Сиренити опустила руку.
- Странно, правда?
- Что странно?
- То, как мы все связаны друг с другом, даже когда думаем, что мы одни на всем белом свете, даже если не очень-то и хотим быть связанными. Как будто к нам пристали кусочки других людей, нравится нам это или нет. Взять, например, тебя и Блейда.
Калеб скорчил гримасу.
- Что там такое со мной и Блейдом?
- Вы вместе пережили в пещере приключение, которое наверняка оставило свой отпечаток на каждом из вас. Никто, кроме вас с Блейдом, так никогда и не узнает, что там произошло. Теперь до конца своей жизни всякий раз, когда будете думать об этом, каждый из вас вспомнит другого, потому что вы это пережили вместе.
- Навеки быть психически прикованным к Блейду. От этой мысли мороз по коже. - Калеб со стуком поставил свою кружку на стол. - Кажется, мы уже отклоняемся в область метафизики. А это несколько за пределами моего поля деятельности. Я - консультант по вопросам бизнеса, ты не забыла?
- Один из самых лучших на всем северо-западе тихоокеанского побережья. По крайней мере ты сам все время так мне говоришь.
- Правильно, черт возьми. И предпочитаю функционировать каждый раз в одной математической плоскости, а не в нескольких сразу, если ты не против. Вернемся к дяде Франклину.
- Я слушаю.
- Как я начал объяснять до того, как меня прервали, моя теория состоит в том, что он завладел этими фотографиями и послал их тебе, надеясь для начала, что ты признаешь свое поражение в игре и тихонько уйдешь со сцены. Если же ты этого не сделаешь, если рискнешь рассказать мне о фотографиях, то, по его расчету, положу всему конец я сам.
- Но вместо того чтобы порвать со мной и с моим проектом, ты поехал за мной в Уиттс-Энд. И сообщил мне, что никто из нас не может аннулировать контракт, потому что ты обязан поддерживать свое бесценное деловое реноме.
Калеб поднял брови и отпил глоток кофе.
- По моей теории, когда дядя Франклин понял, что его план не сработал и что я все еще сильно увлечен тобой, так сильно, что привез тебя домой знакомить с родными, он запаниковал и решился на более крутые меры.
- Позвонил тебе и заявил, что его шантажируют.
Калеб кивнул.
- Он сказал мне, что я должен перестать встречаться с тобой, потому что некто угрожает отправить твои фотографии в "Вентресс-Вэлли ньюс".
- А значит, снова вывалять в грязи твое благородное семейство. - Сиренити немного подумала. - До определенного момента это имеет смысл. Но есть парочка вопросов, которые требуется прояснить.
- Да, действительно. - Калеб откинулся на спинку стула и стал задумчиво разглядывать дверь магазина, которая была видна ему из окна кафе. - Первый большой вопрос вот какой: как дядя мог узнать, что эти фотографии вообще существуют?
- Вот именно. Он же банкир. Он не из тех, кто захочет якшаться с обитателями Уиттс-Энда. Кто мог ему сказать, что фотографии существуют и что он может купить их у Эмброуза Эстерли?
- Сам Эстерли, вероятно, - сказал Калеб. - Я все-таки думаю, что это он заварил всю кашу. Но не потому, что хотел остановить процесс перемен здесь, в Уиттс-Энде. Он ставил перед собой более простую цель. Ему нужны были деньги. Судя по тому, что я слышал о твоем приятеле Эмброузе, он все время кого-то уговаривал одолжить ему денег на новое фотооборудование, верно?
- В общем, да, - неохотно признала Сиренити. - Это правда.
- Если принять, что он на самом деле знал о том старом скандале благодаря своей страсти к чтению газет, то можно принять и то, что сам он и направил тебя ко мне - чтобы открыть доходное шантажное дело.
- С трудом в это верится, но, наверно, Эмброуз мог так отчаянно нуждаться в деньгах, что связался с твоим дядей после того, как устроил мою встречу с тобой.
- Он сказал Франклину, что имени Вентрессов вновь грозит скандальная история, а потом предложил продать ему фотографии замешанной в ней женщины. Дальше дело было за Франклином. - Он купил фотографии за пять тысяч долларов, - сказала Сиренити, обдумывая ситуацию по ходу дела. - Сначала с их помощью попробовал отпугнуть меня. Когда это не сработало, он обратился к тебе, утверждая, что его шантажируют.
- В этом есть какая-то логика, - заметил Калеб.
- Хорошо то, что, если верить твоей теории, нам не нужно беспокоиться о том, не бродит ли где-то поблизости еще один шантажист, - продолжала Сиренити.
- Да, всю эту историю можно объяснить алчностью Эстерли и заботой дяди Франклина о чести семьи.
- Но почему исчезли негативы? - не успокаивалась Сиренити. - Сделка купли-продажи с Франклином была законной. Эмброуз задокументировал ее, как если бы это была обычная коммерческая операция. Эмброуз никого не шантажировал. Ему нечего было скрывать. Он имел право продать эти снимки.
- Может, он и негативы продал Франклину. Тот обязательно захотел бы приобрести их.
- Может быть. И что ты собираешься делать? - спросила Сиренити.
По глазам Калеба было так же трудно о чем-то догадаться, как и глядя на воду источника видений.
- Съездить сегодня в Вентресс-Вэлли и проверить свою теорию.
Сердце Сиренити тревожно сжалось, но она заставила себя сохранить внешнее спокойствие.
- М-м-м, но как ты думаешь узнать, прав ты или нет относительно связи между Эмброузом и твоим дядей?
- Собираюсь поговорить в открытую. Я намерен собрать всех - Франклина, Филлис и деда - в одной комнате и выяснить отношения с Франклином. Заставлю его признаться, какую роль он во всем этом играет.
- Калеб, я не уверена, что это такая уж хорошая идея.
Калеб посмотрел на нее.
- Вероятно, Франклин думает, что я буду ходить на цыпочках вокруг этой истории. Он делает ставку на то, что я отступлю перед угрозой так называемого шантажа ради семьи. Но он ошибается. Я собираюсь с треском его разоблачить.
- Твой дядя пытался лишь защитить доброе имя семьи. Конечно, надо признать, что он заходит слишком далеко, но ты ведь можешь понять, почему он так делает. Мне кажется, ты должен поступить в этом случае как-то деликатно и тактично.
- Деликатно и тактично? - Улыбка Калеба была еще холоднее, чем его глаза. - Всю свою жизнь я именно так и поступал по отношению к семье, и что я этого теперь имею? Я делал все, что от меня ожидалось. Я соглашался со всеми требованиями, выполнял все, о чем меня просили, старался удовлетворить всех и каждого. Но этого всегда было мало.
- Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что этого всегда было мало?
- Что бы я ни делал, мне никогда не удавалось загладить проступок родителей. Всякий раз, когда дед и другие смотрят на меня, они видят не меня, а фатальную ошибку моего отца и дурную кровь моей матери. Всякий раз, когда я смотрю им в глаза, я вижу, что они наблюдают за мной и ждут того великого дня, когда я докажу, как они правы во всех подозрениях относительно меня.
- О Калеб. - Сиренити прикоснулась к его руке.
- И вот наконец этот великий день настал. - Калеб поднялся из-за стола и протянул руку за курткой, которая висела у него на спинке стула.
- Погоди, - быстро сказала Сиренити. - Калеб, я не хочу, чтобы ты поступал необдуманно.
- Необдуманно? Смешно это слышать от тебя. - Калеб нагнулся и крепко поцеловал ее в открытые губы. Когда он поднял голову, его глаза светились. - Этo ведь ты научила меня значению этого слова.
Она схватила его за рукав, когда он повернулся, чтобы уйти.
- Послушай меня. Если ты пойдешь на такое выяснение отношений, находясь в своем теперешнем настроении, то можешь вызвать разлад в семье.
- Ну и что? Плевать я на это хотел.
- Калеб, это ведь твоя семья.
- Ничего подобного. Я никогда не был полноправным членом клана Вентрессов. Более того, я прекращаю свои старания стать им. Я все эти годы мирился с массой всего с их стороны, делал все, о чем бы они меня ни попросили, надеясь оплатить долг, унаследованный от родителей. Но ты знаешь, как говорят о шантаже: он никогда не кончается. Единственный cпособ положить ему конец - это перестать платить.
Сиренити вскочила на ноги.
- Если ты собираешься в лоб выяснять отношения со своей семьей, мне лучше поехать с тобой.
- Нет. Я не хочу впутывать тебя в это.
- Но я и так уже впутана.
- Ты не поедешь со мной, и точка.
Дверь кафе открылась. На пороге стоял Уэбстер в своем обычном заляпанном грязью комбинезоне. Расплывшись в торжествующей улыбке, он разжал руку и показал гладкий круглый камень размером с ладонь.
- Ну как, Вентресс?
Калеб мельком взглянул на камень.
- Уэбстер, я сейчас очень спешу. Поговорим об этом, когда я вернусь, хорошо?
- Это не камень, а конфетка, - сказал Уэбстер. Он хитро посмотрел на Калеба. - И я знаю, где можно достать еще сотню таких же. Настоящих красавцев, как этот.
- Говорю вам, я сейчас очень тороплюсь.
- Возьмите его, - не отставал Уэбстер. - Положите его в карман. Поносите пока с собой. Посмотрите, каков он в руке.
- Хорошо, хорошо, давайте. - Калеб схватил камень и положил в карман куртки. - А теперь дайте-ка пройти, ладно? Мне предстоит неблизкий путь.
- Конечно, конечно, Вентресс. - Он озабоченно нахмурился. - Вы ведь не насовсем уезжаете, нет?
- Сегодня вечером вернусь. Мы обсудим потенциальные возможности вашего камня, как только я рассмотрю его получше.
- Ладно. - Лицо Уэбстера просветлело. - Хотел поблагодарить вас за то, что вы сделали прошлой ночью.
- Не стоит. Я ничего особенного не сделал.
- Конечно. - Уэбстер многозначительно подмигнул. - Как скажете, Вентресс.
Ничего не ответив, Калеб вышел за дверь и быстро зашагал по деревянному тротуару к тому месту, где был припаркован его "ягуар". Сиренити схватила свою куртку.
- Прости, Уэбстер.
- А? Ох, извини. Не подумал, что стою у тебя на дороге. - Уэбстер шагнул в сторону, пропуская Сиренити. - Вентрессу понравится камень. Вот увидишь.
- Я уверена, что понравится. - Сиренити на секунду остановилась и обернулась к Ариадне. - Скажи Зоун, что я уезжаю из города с Калебом. Вернусь вечером.
- Скажу.
Сиренити быстро повернулась, выскочила за дверь и помчалась к "ягуару". Калеб уже сидел за рулем. Когда она подбежала к машине, он включил мотор.
Сиренити рывком открыла дверцу и упала на пассажирское сиденье.
- Какого черта ты придумала? - спросил Калеб сердито.
- Я еду с тобой. - Сиренити пристегнулась ремнем.
- Нет, не едешь.
- Ты не можешь уехать без меня. - Сиренити откинулась на спинку сиденья и заперла дверцу. - Ты забыл, что ты мой партнер? Я никогда не брошу партнера на произвол судьбы. У меня есть определенные принципы, которые я должна соблюдать.
- Проклятие, - сказал Калеб.
Он включил скорость и выехал на дорогу.
Глава 15
Они проехали десять миль вниз по горной дороге, прежде чем Калеб снова заговорил:
- Разговор будет неприятный, Сиренити.
- Я знаю.
- Я не позволю тебе вмешиваться.
- Я и не собираюсь вмешиваться.
- Твое присутствие не повлияет на то, как я решил поступить в данной ситуации.
- Я это понимаю.
- Ты не отговоришь меня сделать так, как я решил.
- Само собой.
- Еще не поздно. Я могу развернуться и отвезти тебя обратно в Уиттс-Энд.
Сиренити положила руку на длинную, напряженную мышцу верхней части его бедра.
- Я не позволю тебе ввязаться в это одному, помнишь, я говорила, что каждый человек живет с приставшими к нему кусочками других людей?
- Помню.
- Не смотри сразу, но к тебе прилип огромный кусок меня. И отлепляюсь я не очень легко.
Калеб не нашелся, что на это сказать. Она была права, причем даже больше, чем думала и чем могла знать. С каждым проходящим днем и каждой ночью он все яснее осознавал, насколько велик приставший к нему кусок ее и в какой большой степени она стала неотъемлемой его частью - жизненно важной, абсолютно необходимой.
Калеб взглянул в зеркало заднего обзора и увидел собственное отражение. Оно было плотным и реальным - живым. Я определенно выгляжу взбешенным, подумал он, но плотным и реальным. Настоящим. Живым. Я могу прикасаться к вещам. Я имею значение. И вещи, и люди могут прикасаться ко мне.
- Черт, - пробормотала Сиренити.
- В чем дело? Передумала ехать со мной?
- Нет, проблема не в этом.
- А в чем?
Она дернула себя за длинную, свободного покроя блузу из цветастого батика, надетую поверх широких расклешенных брюк из этой же ткани. Линию талии подчеркивал замысловато украшенный пояс с массивной пряжкой.
- Не успела заскочить в телефонную будку и преобразиться в стиле Городской и Сельской Мисс.
- Не беспокойся об этом. - Калеб бросил взгляд на ее непокорные рыжие кудри и улыбнулся. - Tы и так выглядишь замечательно.
- Правда?
- Можешь мне поверить, ты никогда не выгдядела такой прекрасной. Разве что, пожалуй, на тех снимках, которые сделал Эстерли.
Сиренити повернула к нему голову с такой быстротой, которая не оставляла сомнений в том, насколько неожиданными были для нее эти слова.
- Ты ведь так и не сказал мне, что думаешь об этих фотографиях.
Калеб вспомнил эффект противопоставления простодушной наивности и вечной женственности, так прекрасно схваченный Эстерли на фотографиях Сиренити.
- Ты была права. Они действительно произведения искусства. У Эстерли ты получилась чем-то вроде мифической лесной нимфы. Изначальной, словно одна из стихий природы. Прекрасной.
- Я рада, что они тебе понравились. - В голосе Сиренити слышалось облегчение. - Меня немного встревожила твоя реакция. Ты почти ничего не сказал, после того как увидел их.
- Меня отвлек звонок Франклина, насколько я помню, а потом то одно, то другое мешало вернуться к этой теме. Эти твои снимки просто потрясающие.
- Спасибо.
Уголком глаза он увидел, как ее губы начали складываться в довольную улыбку.
- И когда все это закончится, - добавил спокойно Калеб, - я собираюсь сделать так, чтобы и негативы, и все до одного отпечатки этих снимков оказались в моем безраздельном владении.
Ее глаза округлились.
- Почему?
- Потому что эти фотографии станут частью моей персональной коллекции фотоискусства.
- Я не знала, что ты коллекционируешь произведения фотоискусства.
- Просто я не так давно начал.
Странно, но в этот раз Вентресс-Вэлли показался Сиренити далеко не таким живописным и очаровательным, как в прошлый приезд. Возможно, виной этому был серый свет, который, просачиваясь сквозь свинцовые облака, создавал довольно мрачную атмосферу. Но может быть и так, подумала она, что это ее собственное тревожное настроение преображает пейзаж из красочного кусочка настоящей Америки в декорации, создающие ощущение скрытой угрозы.
Какова бы ни была причина, но сегодня поля в окрестностях города, где уборка урожая почти закончилась, явно казались пустыми и заброшенными. Не было заметно оживления в магазинах, расположенных вдоль главной улицы Вентресс-Вэлли. Перед церковью на этот раз не толпились нарядные участники свадебной церемонии, что лишало обстановку последней оптимистической нотки.
- Ты уверен, что хочешь довести до конца задуманное? - Сиренити напряженно застыла на своем сиденье, когда Калеб свернул на длинную подъездную дорожку, которая вела к дому его деда.
- Уверен.
- Может, лучше было бы обдумать какой-то иной подход к этой проблеме. Выяснять отношения в лоб всегда неприятно.
- Я предупреждал, что разговор не будет приятным. И предлагал тебе вернуться в Уиттс-Энд.