- Ты уверена?
- Уверена. - Сиренити улыбнулась ласково-печальной улыбкой. - Но все равно, спасибо тебе.
- Куда ты идешь?
- К Эмброузу. Хочу кое о чем с ним поговорить.
Блейд кивнул.
- Ладно. А не боишься заблудиться в этом тумане?
- Не такой уж он страшный. Со мной будет все в порядке.
- Тогда мы, наверно, двинемся дальше. - Сине-стальные глаза Блейда испытующе всматривались в серый туман. - Просто у меня сегодня какое-то неприятное чувство.
- Понимаю. Но как ты думаешь, не многовато ли нынче тумана для успешной нелегальной операции?
- Осторожность не помешает. - Движением руки Блейд подозвал молчаливых ротвейлеров. - Нельзя знать заранее, когда они нанесут удар.
- И то верно.
Блейд прикоснулся к заостренному козырьку своего кепи.
- Приятного тебе дня.
- Спасибо. Тебе тоже.
Сиренити стояла, держа руки в карманах, и смотрела вслед Блейду и ротвейлерам, пока они не скрылись за серой завесой тумана. Когда их не стало видно, она повернулась и продолжила путь к хижине Эмброуза.
Ей вдруг пришло в голову, что было бы интересно понаблюдать за выражением лица Калеба, если бы Блейд и в самом деле явился к нему в офис выяснять отношения. Она с сожалением вздохнула, зная, что мечтать о мести - бесполезное занятие. Надо думать о будущем. Заново все планировать. И для начала подыскать нового консультанта. Еще через несколько минут Сиренити вышла из-под деревьев на небольшую поляну, где стояла бревенчатая хижина Эмброуза. Ей показалось странным, что в окнах нет света. В такой туманный день в домике должно быть совсем темно.
Она заметила и то, что над трубой не вился дым. Только бы Эмброуз не оказался пьяным до бесчувствия, как это случалось с ним время от времени. У нее было к нему несколько вопросов, и она рассчитывала получить ответы.
Сиренити решительно направилась к ведущим домик ступеням. Сделка с Калебом рухнула, сгорела синим огнем, и этого уже не поправишь, но она намеревалась узнать, по чьей вине все произошло.
Ей никак не верилось, что вдохновителем такого плана мог оказаться Эмброуз, но одно было бесспорно: кто бы ни отправил ей эти снимки, он должен был добыть их у Эмброуза. Именно у Эмброуза хранились негативы, и он, как она полагала, был единственным человеком, имевшим набор фотографий.
Сиренити поднялась по ступенькам и громко постучала в дверь. Никакого ответа не последовало.
- Эмброуз, я знаю, что ты дома. Открой дверь. Мне надо с тобой поговорить.
И опять ответом было молчание. Ей стало не по себе.
- Эмброуз?
Сиренити попробовала повернуть дверную ручку. Она легко поддалась, как и большинство дверных ручек в Уиттс-Энде. Здесь никто не трудился запирать свои двери, просто никогда не было нужды принимать такие меры предосторожности.
Она слегка приоткрыла дверь и заглянула внутрь в полумрак.
Ощущение, что здесь что-то не так, обдало ее холодом. Она в неподвижности застыла на пороге.
- Эмброуз, ты здесь?
Сиренити шагнула в комнату и, протянув руку, нашарила на стене выключатель. При тусклом свете слабой лампочки она окинула жилище Эмброуза быстрым, встревоженным взглядом. Рассеянно отметила, что воздух в нем был застоявшийся. От камина пахло давно сгоревшими дровами, старым дымом. Зола в нем была холодная.
Везде лежали, как всегда, кипы газет. Эмброуз был информационным наркоманом. Он подписывался на все крупные ежедневные газеты Сиэтла, Портленда и Лос-Анджелеса. Помимо газет, в комнате было полно самого разнообразного фотооборудования. Фотоаппараты, объективы и экспонометры занимали почти все наличное пространство. Эмброуз питал страсть к материальной части своего искусства. К несчастью, удовлетворение этой страсти было ему не по карману. Случалось, все обитатели Уиттс-Энда одалживали ему деньги на покупку нового фотоаппарата или какого-нибудь сногсшибательного объектива.
Две немытые кофейные чашки стояли на видавшем виды сосновом столе перед продавленной кушеткой. Рядом с чашками в пепельнице лежало несколько окурков и кучки пепла. Когда Эмброуз пытался удержаться от употребления алкоголя, он пил много кофе и беспрерывно курил.
Сиренити направилась по коридорчику на кухню.
- Эмброуз?
Снова в ответ молчание. Она заметила, что дверь ведущая к лестнице в подвал, закрыта. Возможно Эмброуз работает внизу. Он располагал одним из немногочисленных в Уиттс-Энде подвалов. Там у него была оборудована темная комната, где он хранил в идеальном порядке свою коллекцию фотографий, негативов и свой деловой архив.
Сиренити заглянула на кухню и увидела, что там никого нет. Она подошла к двери в подвал и постучала. Если Эмброуз работает в темной комнате, то ни к чему открывать дверь без предупреждения.
Опять никакого ответа.
- Я открываю эту дверь, Эмброуз.
После очередной порции молчания она так и сделала.
В подвале было темно. И стоял такой сильный запах алкоголя, что она чуть не задохнулась. Она ощупью нашла выключатель на стене.
Первое, что она увидела, когда загорелся свет, 6ыло нечто похожее на кучу старой одежды у подножия лестницы.
А потом увидела руку, частично закрытую рукавом куртки. И пару ботинок.
- Эмброуз. Боже мой, Эмброуз.
На какое-то мгновение Сиренити парализовал ужас. От страшного стеснения в груди перехватило дыхание. Ей удалось сбросить с себя оцепенение и медленно сойти вниз по лестнице. Глаза ее наполнились слезами.
У Эмброуза Эстерли больше не будет шансов на большой успех в беспощадном мире коммерческой фотографии.
- Напился вдребезги и упал с лестницы, бедняга. - Куинтон Пристли медленно вел свой потрепанный фургон сквозь туман по узкой асфальтированной дороге к коттеджу Сиренити. - Думаю, этим все и должно было кончиться. Он просто гробил себя. Все это знали. И надо же было именно тебе оказаться там и обнаружить его.
- Если бы я не пошла к нему сегодня, его могли бы еще долго не найти. - Сиренити сжала лежавшие на коленях руки в перчатках и стала с грустью смотреть через грязное ветровое стекло фургона Куинтона. Туман слегка поредел, но теперь длинные тени раннего вечера несли с собой в горы еще более густую темноту. - Надеюсь, он не очень долго мучился.
Куинтон был первым, кому она позвонила, после того как набрала специальный номер, чтобы вызвать шерифа и машину "скорой помощи" к домику Эмброуза. Она знала, что прибытия властей из Буллингтона придется ждать около часа, а оставаться в одиночестве ей не хотелось.
В лице Куинтона, владельца единственного в Уиттс-Энде книжного магазина и единственной же пивоварни, городок имел своего философа. Лет пятидесяти с небольшим, он был худым и жилистым, с бездонными темными глазами и пышной, заметно седеющей бородой.
Куинтон изучал философию и математику в каком-то престижном частном колледже, но потом решил оставить мир истеблишмента и заняться разработкой собственной философской системы. В первые годы своей жизни в Уиттс-Энде он действительно написал и опубликовал четыре тоненьких томика. Вместе взятые, эти книги излагали исчерпывающую, тщательно выстроенную, базирующуюся на математике философскую теорию, которой удалось завоевать небольшой круг приверженцев в среде интеллектуальной элиты крупнейших университетов.
Достигнув своей цели, Куинтон обратился к другим проектам, а именно решил открыть книжный магазин и пивоваренный завод. Как он однажды объяснил Сиренити, держать книжный магазин выгоднее, чем писать книги, а стремление варить лучшее в мире пиво - намного более надежный путь к философскому просвещению, чем традиционный академический подход.
- Медики сказали, что при падении Эмброуз сломал себе шею и, по всей вероятности, умер мгновенно. - Куинтон сбавил скорость перед поворотом на подъездную дорожку, ведущую к коттеджу Сиренити. - Не думай об этом. Ты ничего не могла сделать. Жизнь представляет собой ряд линий, соединяющих между собой точки на бесконечном множестве геометрических плоскостей. Все мы существуем в разных точках этих плоскостей в разное время. Иногда эти точки на мгновение соединяются через плоскости прямой линией, а иногда нет.
Как всегда, Сиренити не имела ни малейшего понятия, о чем толкует Куинтон. И это не беспокоило ее. Ни один человек в Уиттс-Энде не мог сказать, что понимает Куинтона, когда тот пускался в свои философствования.
- Джесси приняла известие лучше, чем я думала, - заметила Сиренити. - Меня беспокоило, как она прореагирует.
Джесси Бланшар была художница, давно живущая в Уиттс-Энде, у которой с Эмброузом последние три года был периодически прерывавшийся и вновь возобновлявшийся роман. В последнее время, насколько было известно Сиренити, этот роман находился в фазе перерыва, однако Сиренити было известно и то, что Эмброуз был очень дорог Джесси.
- Похоже, это не было для нее такой уж неожиданностью, - сказал Куинтон. - Ее глаз художника позволяет ей под поверхностью жизни видеть второй слой реальности. Она знала, что Эмброуз был глубоко неблагополучной личностью.
- Да, наверно, знала.
Куинтон взглянул на нее.
- То одно, то другое - мы ведь так и не поговорили о том, как дела в Сиэтле. И почему ты вернулась раньше?
- Как говорят в деловых кругах, мистер Вентресс и я не смогли прийти к обоюдному согласию.
Куинтон нахмурился.
- Что же произошло?
- Это долгая история. Сейчас мне что-то не хочется в нее углубляться. Я все расскажу тебе позже, обещаю.
- Когда сочтешь нужным. - Куинтон свернул на подъездную дорожку к дому Сиренити. - Похоже, у тебя гости. Ты знаешь кого-нибудь с зеленым "ягуаром"?
- Никого. - Сиренити с любопытством следила, как машина выплывает из серого клубящегося тумана. Она была припаркована рядом с ее собственным красным джипом.
- Может, какой-то заблудившийся турист решил спросить дорогу. - Куинтон остановил фургон и выключил зажигание. - Я войду с тобой, удостоверюсь, что все в порядке.
- Спасибо. Принимается с благодарностью.
- В наше время осторожность не помешает, - сказал Куинтон, открывая дверцу фургона. - Даже здесь, в Уиттс-Энде. Векторы ангелов на других планетах иногда достигают нашей плоскости существования.
- Угу. - Сиренити открыла дверцу со своей стороны и спрыгнула с высокого сиденья. Она обошла фургон спереди. Куинтон присоединился к ней, и они зашагали рядом к двери ее коттеджа.
Куинтон глянул на пустующее пассажирское сиденье "ягуара".
- Гость, кто бы он ни был, явно счел возможным запросто войти к тебе в дом. Может, тебе пора начать запирать свою дверь, Сиренити?
- Это, должно быть, кто-то из знакомых. - Сиренити стала быстро подниматься по ступеням. Куинтон не отставал от нее.
Когда она была уже на верхней ступеньке, входная дверь распахнулась. На пороге стоял Калеб Вентресс с таким видом, словно имел полное право здесь находиться.
Сиренити впервые увидела его одетым не в строгий костюм и рубашку с галстуком. На Калебе были черные брюки с аккуратно заглаженными складками и темно-зеленая рубашка с длинными рукавами, которая была почти точно такого же цвета, как "ягуар". Бесстрастный взгляд его серых глаз скользнул по Сиренити и надолго задержался на Куинтоне.
Сиренити резко остановилась, открыв от изумления рот.
- Что вы здесь делаете?
- Приехал повидать вас. - Калеб не спускал глаз с Куинтона.
- Ты знаешь этого человека, Сиренити? - спокойно спросил Куинтон.
- Знаю, - ответила она. Вопреки всему в ней вспыхнула крохотная искорка надежды. Возможно, Калеб пересмотрел свою позицию, подумала она. Может, когда он успокоился, то понял, что эта попытка шантажа, в сущности, ерундовое дело, и его реакция была чрезмерно резкой. - Это Калеб Вентресс, тот консультант, с которым у меня были дела в Сиэтле. Калеб, это Куинтон Пристли. Мой друг.
- Пристли.
Калеб протянул руку с подчеркнуто холодным видом, словно не ожидал от Куинтона соблюдения формальностей и это было ему совершенно безразлично. Жест минимальной вежливости, не более того.
Куинтон коротко пожал протянутую руку и тут же отпустил ее.
- Значит, Вентресс.
- Да.
- Вы ведь из внешнего мира, не так ли? Вы человек, до мозга костей впитавший в себя сталь и бетон этой параллельной вселенной. Человек, который длительное время, а возможно и вообще никогда, не соприкасался с другими плоскостями существования.
Брови Калеба поднялись.
- Дорога от Сиэтла действительно заняла много времени, если вы это хотите сказать.
Куинтон искоса взглянул на Сиренити.
- Может, мне пока остаться поблизости?
Сиренити покачала головой.
- Все в порядке, Куинтон. Я справлюсь.
- Ладно. Но запомни: если две точки оказались на одной и той же плоскости в одно и то же время, это не обязательно означает, что им суждено соединиться друг с другом. Иногда одна из них просто проходит сквозь один уровень реальности на пути к другому.
- Я это запомню, - пообещала Сиренити. Куинтон коротко кивнул Калебу и стал спускаться с крыльца.
Калеб проводил его взглядом.
- Он всегда так говорит?
- Всегда.
- Что вы с ним делали?
- Прошлой ночью умер один наш друг, - тихо ответила Сиренити. - Я обнаружила его тело несколько часов назад. Куинтон помогал мне разговаривать с властями и делать все остальное, что требуется в таких случаях.
- Черт. Печально это слышать. - Калеб посмотрел на нее. - Близкий друг?
- Можно и так сказать. Здесь, в Уиттс-Энде, все близкие друзья всех. - Сиренити прошла мимо него в маленькую гостиную. Стены в ней были заняты полками с книгами, как и большинство других стен в ее доме.
Некоторые книги остались еще с ее юных лет. До того дня, когда Сиренити отправилась учиться в колледж, ей ни разу не приходилось бывать в обычном школьном классе. Джулиус и другие жители Уиттс-Энда учили ее дома. И так хорошо справились с этой работой, что она получила высшую оценку на вступительных экзаменах.
Большую часть библиотеки Сиренити составляли реликвии ее непродолжительной карьеры в качестве преподавателя социологии в небольшом колледже в Буллингтоне. И преподавательская работа, и незаконченная докторская диссертация казались ей сейчас бесконечно далекими.
- Кто это был? - тихо спросил Калеб.
- Его звали Эмброуз Эстерли, - ответила Сиренити. Она затаила дыхание, не зная, какой реакции ждать от Калеба. - Вы, вероятно, помните это имя. Это фотограф, сделавший те снимки.
Калеб отпустил дверь, и она медленно закрылась. С выражением спокойной задумчивости в глазах он повернулся и смотрел, как Сиренити снимает свою расшитую бусинами и украшенную бахромой куртку.
- Как он умер?
Сиренити вскинула голову. Она стояла перед Калебом, твердо упираясь в пол ногами и сунув руки в глубокие карманы длинной бирюзовой туники ручной вязки, надетой поверх белых лосин.
- Похоже, что он напился и скатился с лестницы. Кажется, я как-то упоминала, что у Эмброуза были проблемы из-за пристрастия к спиртному.
- Действительно, вы упоминали об этом. А сегодня вы пошли навестить его?
- Да.
- Почему?
- По-моему, причина очевидна. Я всегда считала Эмброуза другом. Но друзья не пытаются шантажировать друг друга. Я хотела знать, сам ли он послал мне эти фотографии или отдал их кому-то еще, кто воспользовался ими для того, чтобы сорвать мое деловое соглашение с вами.
- Черт! Так и знал, что вы отмочите что-то вроде этого, - пробормотал Калеб.
Сиренити замигала, чтобы не расплакаться.
- Ответов я так и не получила. Когда я пришла, Эмброуз был мертв. - Она резко повернулась и вышла на кухню.
- Сиренити…
- Зачем вы проделали сегодня весь этот путь, Калеб? - Она стояла к нему спиной, держа чайник под краном.
- Мне не понравилась мысль о том, что вы попытаетесь в одиночку выследить шантажиста.
- Почему вас должно волновать, что я делаю?
Калеб подошел и встал в дверях крошечной кухоньки.
- Имея дело с шантажистами, можно оказаться в опасности.
- Ну и что? Вас ведь это не касается. - Сиренити смахнула влагу с глаз рукавом своей туники, поставила чайник на плиту и включила горелку. - Я же сказала, бедного Эмброуза больше нет. Он уже не сможет ответить ни на чьи вопросы.
- Вы сами говорили, что шантажистом мог быть кто-то другой, а не Эмброуз.
- Это верно. - Сиренити бросила на него быстрый взгляд. - Но, как вы вчера столь метко выразились, это моя проблема, а не ваша.
- К несчастью, по условиям того контракта, что подписан у меня в офисе, это не так. Я сказал вам, у меня есть принципы. Вы мой клиент, Сиренити, а я еще никогда не бросал клиента. И сейчас не намерен это делать.
Сиренити пристально смотрела на него. Проблеск надежды у нее в душе погас. Калеб приехал из-за своих драгоценных и нерушимых деловых принципов, a вoвce не потому, что питает к ней какие-то чувства.
- Забудьте об этом. Мне не нужна ваша помощь. Ни в деле с шантажом, ни вообще.
- Черт побери, у вас нет большого выбора. Я не собираюсь позволить вам испортить мою репутацию.
У нее округлились глаза от полнейшего изумления.
- Вашу репутацию?
- Подписанный вами контракт несокрушим, как скала. Уж я-то знаю - сам писал. Если не захочу отпустить вас до истечения срока действия, вам придется выплачивать мне весьма высокий гонорар.
- Но вы не собирались брать с меня никакого гонорара, - сказала она. - Вместо этого вы должны были получать долю прибыли.
- Вы, по-видимому, не очень внимательно читали пункт десятый, - вежливо возразил Калеб. - Там оговаривается полная выплата моих обычных гонораров в том случае, если вы откажетесь от проекта до его завершения. Будьте благоразумны, Сиренити мне как-то не верится, что вы захотите платить такие деньги, не получив хоть что-то взамен.
- Я не собираюсь платить вам ни цента.
- А я могу выставить целую команду адвокатов, которые добьются, чтобы вы заплатили. - Губы Калеба тронула легкая усмешка, которая не изменила, однако, выражения отстраненной настороженности у него в глазах. - Нравится вам это или нет, но, похоже, мы все-таки будем партнерами.
Глава 3
Сиренити во все глаза смотрела на Калеба.
- Для человека, не одобряющего шантаж, вы неплохо справляетесь с этим делом.
Челюсти Калеба сжались, но взгляд не дрогнул. Выражение его лица стало еще более жестким.
- Это не шантаж. Это бизнес.
- И это все, о чем вы только и думаете? Бизнес? - Как могла она настолько ошибиться в этом человеке? Сиренити поражалась себе. Ведь у нее даже сложилось впечатление, что они в чем-то похожи, что их внутренние голоса откликаются друг другу, что они каким-то образом друг друга понимают, что их молчаливо тянет друг к другу.
Очевидно, ее обычно безошибочное интуитивное чувство на этот раз не сработало, заблудилось в тумане влечения к Калебу. До нее вдруг дошло, что это ее первое соприкосновение с настоящей страстью, такой, что затрагивает и тело, и душу.
- Нет, бизнес не единственное, о чем я думаю, - ответил ровным голосом Калеб. - Но он определенно занимает одно из первых мест в списке моих насущных интересов.