Денис
Денис Соболь – единственный в группе профессиональный музыкант. Даже, можно сказать, представитель известной музыкальной династии. Бабушка его пела в хоре Большого театра. А мама – известная оперная дива.
Оперные дивы – особая каста. Огромный талант и сила нужны, чтобы освоить и исполнить ведущую оперную партию. Если у всех наших женщин характеры стальные, то у певиц сила стали умножается во сто крат. Плюс капризы, своенравие и всякого рода причуды, которые мало кто из претендентов на роль верного спутника жизни способен выдержать. Так, от романа к роману, от влюбленности к влюбленности и проходило существование талантливой вокалистки, пока не получился совершенно случайно, даже не от любовной связи, а от единственного свидания, мальчик Денис.
Бабушка к тому времени была уже на пенсии и клятвенно заверила дочку, что той ничего делать не придется, только родить. При этом молодая перспективная певица осуществится как женщина, а пенсионерка, страдающая от бесцельности бытия, обретет цель.
Так и вышло. Мама вечно пела, по всей планете, во всех столицах.
Денис жил с бабушкой.
О папе лучше было не заикаться, хотя вопрос этот ребенка живо интересовал. Папы не было.
– Зачем он тебе нужен? – отсекала бабушка дальнейшие разговоры.
На женском семейном совете решили не мучать ребенка, не отдавать его на съедение в Гнесинку или ЦМШ. Детство должно быть у человека, а не труд с малолетства.
Пошел Дениска в английскую спецшколу.
Однако бабушкино сердце дрогнуло. Она не могла не видеть, что у внука имеются явные музыкальные способности. А зарывать таланты в землю – грех. Посему ребенок был все же отдан в районную детскую музыкальную школу, которую играючи закончил.
Ему было лет десять, когда мама вышла замуж за своего итальянского агента, привыкшего к закидонам певиц за долгие годы своей деловой активности. Ему удалось полюбить Денискину маму, невзирая на ее капризы и высокие запросы. Он вполне мог им соответствовать.
Естественно, мать захотела забрать ребенка на постоянное жительство в страну Боттичелли и Рафаэля.
И тут бабушка встала горой. Характер-то у нее был еще покруче маминого, закалился в долгих жизненных боях.
– Педофилу я своего ребенка не отдам! И не надейся! – сказала, как отрезала.
Под педофилом подразумевался, естественно, новоиспеченный отчим.
Вряд ли он был педофилом.
Нормальный мужик, зацикленный на своем деле и оперном искусстве как таковом. Но – кто его знает? Чужая душа – потемки. Почему-то абсурдный довод о предполагаемой педофилии супруга сделал свое дело. Мама дрогнула.
Денис остался в Москве. На летние каникулы он, конечно, прилетал к маме. Поначалу только в сопровождении бабушки: за педофилами требовался глаз да глаз. Позже, вступив в подростковый возраст, от бабушкиного сопровождения парень отказался наотрез. И – ничего! Видимо, педофил и на расстоянии остерегался бабушкиной силы. Во всяком случае, вел себя вполне по-отцовски, терпеливо и заботливо.
Мальчик, лишенный отца, нуждается в мужском примере. Он жадно смотрит вокруг, примеряя в своем воображении мужские роли. Отчим был вполне достоин подражания: элегантный, ухоженный, с прекрасными манерами, выдержкой, вкусом.
Но ранним примером мужественности стал для Дениса отец его лучшего друга Ренатика. К Ренату домой поиграть бабушка отпускала внука спокойно: семья положительная, мальчик воспитанный, старших уважает.
После школы, ни у кого не спрашивая согласия и позволения, Денис легко поступил в Гнесинскую музыкальную академию.
Путь свой он выбрал давно и ни в чьем одобрении не нуждался.
Так и должен поступать настоящий мужчина.
– Куда денешься от генов, – притворно вздыхает теперь бабушка, любуясь обложками журналов, на которых светится личико ее ненаглядного красавца внука, выращенного и спасенного от всех бед ради всенародной славы и любви.
Василий
Вася Михайлов всегда отличался невероятной добротой, покладистостью и редкой невозмутимостью. Такие качества положены былинным богатырям. Зачем зря прыгать и махать кулаками, если силу твою и так видно, с первого взгляда? Лишняя суета Васе претила.
Он родился у основательных и крупных родителей. Пять кило при появлении на свет – это о чем-то уже говорит.
Зря никогда не орал. Только если требовалось сменить подгузник или подкрепить силы хорошо растущего организма. Ночами беспробудно спал. Плавать научился, когда и месяца не было. Ходить начал в десять месяцев.
Улыбчивый здоровый парень – картинка с рекламы детского питания.
Природная физическая сила, как правило, сопровождается двумя опасными в наше время качествами: простодушием и доверчивостью. Вася верил всем и жалел всех без разбору. Мог отдать любимую игрушку, чтоб утешить плачущего, шел на подмогу униженного и оскорбленного, одним своим видом распугивая обидчиков.
Наивность была написана на его добром лице.
Этим пользовались все, кому не лень.
Каждому в жизни Судьба навешивает тумаков для его же блага – так накапливается ценный опыт. Видимо, Васе, как особо сильному объекту, тумаков полагалось раздать больше, чем остальным, чтоб он наконец разобрался, что не все и всегда говорят правду, не все слезы – честные и горькие, не все крики о помощи искренние.
Он подавал всем нищим на улицах и в подземных переходах, не рассуждая, профессиональные ли они попрошайки и в чей карман пойдут пожертвованные им денежки.
Он неоднократно был ограблен уличными цыганками, слезно умолявшими подать копеечку деткам на хлеб, в то время как "голодные детки" потихонечку освобождали от лишних ценностей остановившихся на стоны их матерей добросердечных прохожих. Вася лишился нескольких мобильных телефонов, пока не понял, что подавать цыганкам не стоит – себе выходит слишком дорого.
Он откликался на просьбы о пожертвовании денег во всевозможные фонды, не разбираясь, что к чему: раз люди просят – значит, им позарез надо.
Безусловно, за свою безоговорочную доверчивость он получал сполна.
Удивился. Усвоил уроки. Но не озлобился, хотя по количеству обманов и сомнительных ситуаций, в которые попадал из-за своей доброты, вполне имел право и рассердиться на весь коварный род людской.
Зато у него было полное понимание со зверями. Кого только не было в Васином семействе! Целый зоопарк. Собака, кошка, хомяк, черепахи, говорящие попугаи. Вася всегда мечтал лечить зверей, как главный герой его младенческих лет – доктор Айболит.
Он и стал ветеринаром. По собственному горячему желанию. Но и друзей, собственно, не друзей даже, а братьев покинуть не мог.
Когда-нибудь, через несколько лет, когда всем надоест их дуракаваляние, станет он лечить беспомощных и бессловесных зверей, с которыми ему легко находить общий язык без всяких слов.
Как братьям
Лесе хотелось, чтоб у нее были такие братья. Так она к ним и относилась. Как к родным, которых ценишь и бережешь.
Поджидая опаздывающего Василия, они болтают о том, о сем.
– Вот, в Турцию через пару недель летим, – говорит Ренат.
У Леси почему-то екает сердце. Опять Турция!
– Отдыхать? – интересуется она.
– Нет, петь будем. Несколько заказников ценных намечается. Для наших туристов. Жаль, на пару дней всего.
– Здорово! В Турции побываете.
– Да мы уж там знаешь сколько раз были!
– И как? Понравилось?
– Море, жрачка – высший класс.
– А люди? Как люди, ну, местные там живут?
– Живут как могут. Нормальная жизнь – это не пятизвездный отель. Перебиваются. А ты что спрашиваешь про местных? Замуж за турка собралась? Тогда лучше выходи за меня, – предлагает Ренат.
– Боюсь, Саша не поймет, – польщенно смеется Леся.
– Грозный муж! – подтверждает Фил.
– С чего ты взял? – удивляется Леся.
– Ну, на фоте такой суровый. Он тебя бить не начал? Ты скажи, мы, если что…
– Приедем, настучим по черепной коробке, прыгнем на торс, ребра всмятку, плечевые суставы шиворот-навыворот, – увлекается Денис.
– Не начал и не начнет. Он не такой. – На ребят Леся не в состоянии обижаться, умеет отличать приколы от реальности.
– А по-моему, такой. По глазам видно: там мысль читается – как бы кого откиздить, – настаивает Филя.
– Нет, это у него с войны. Он в Афгане был, я ж говорила.
– Да? Ну-ну. Так что с Турцией? Давай с нами! Все тебе покажем.
– Может, и с вами. Я ведь тоже недели через две. Ой, совсем скоро уже! Я никому не говорила, а вам скажу: я, кажется, в Турцию насовсем перебираюсь.
– А мы? – возмущается Ренат. – И что значит "насовсем"?
– Насовсем то и значит – насовсем. У Саши проблемы – наехали на него. Придется начинать новую жизнь.
– Ты что, сдурела? Ты спятила, да? – не верит Фил.
– Лучше бы спятила. Столько проблем. Не представляю, как успею все.
– А дети твои? На кого оставляешь?
– Ты что – оставляешь! Как я их оставлю! С нами и дети полетят.
Денис крутит пальцем у виска.
– Ты их из московской школы переведешь в турецкую? Тебя точно надо в дурдом.
– А что с квартирой? Сдашь кому? – подает голос Вася. Он, оказывается, вошел незаметно и слышал последнюю часть разговора.
– Продаю. То есть, считай, продала уже. Задаток внесен. Перед самым отлетом завершим сделку. Раньше мне невыгодно. Так лежат деньги в банке и лежат. Заберу в самый последний момент. Саша только боится, как перевозить будем. Такая сумма! Документов на вывоз делать не хочется – дорого. Детям как-нибудь рассую. Прорвемся, – затараторила Леся, словно освобождаясь от тяжкого груза молчания. Знает, они не выдадут. Проверено неоднократно.
– Слушайте, чуваки, а вам не кажется, что Лесю и правда пора полечить? – тянет пораженный Ренат.
– Что-то тут не то, – заключает Василий. – Это кто же из вас такую комбинацию придумал: продажа квартиры, Турция, детей уволочь?
– Я! – без запинки отвечает Леся.
– А отец детей знает, что ты их увозишь? Согласен?
– Пока нет. Но я скажу. Скоро, – смущается Леся.
– Что значит – скажу? Ты все решила, он ничего не знает. Потом ты скажешь – и все? Ты что, Леська, сука, что ли? Я тебя человеком считал, – взрывается Филя.
Да! Тут она чувствует себя виноватой перед Валерой. Надо было сказать уже давно. И даже не сказать, а посоветоваться, разрешения спросить. Мешали любовь к Саше и страх за него.
– Я за Сашу беспокоюсь, – мямлит она. – Как бы кто не узнал.
– А больше тебе беспокоиться не за кого? – вкрадчиво спрашивает Василий.
Отцы и дети
У Василия сейчас трудная ситуация. То, что тысячи мужчин так или иначе сталкиваются сейчас с женским самодурством и деспотизмом, душу ему не греет и ношу душевную не облегчает.
Существует древняя легенда о женской власти.
Дьявол нашептал женщине выпросить у Бога три ключа и объяснил, как ими пользоваться мужчине на погибель. Первый ключ – от кухни, второй – от спальни, а третий – от детской.
Чтобы мужчина всегда плясал под женскую дудку, нечистая сила велела женщине запереть все три двери и спрятать ключи. Таким образом – ни поесть у домашнего очага, ни выспаться с женой, ни поласкать собственного ребенка мужчина не может.
С тех пор мужчина находится во власти женщины и должен во всем ей уступать, если хочет с ней ужиться.
Ну, положим, с кухней и спальней проблема решаема. Можно без большой душевной боли найти другую кухню. И даже – другую спальню.
А вот ребенка своего… Кто заменит мужчине его ребенка, если вздорная женщина примет решение быть безраздельной хозяйкой жизни рожденного ею младенца?
Женщины не ведают, что творят. Не умеют заглянуть в собственное же будущее, хоть чуть-чуть рассчитать перспективу, ожидающую их. Они героически в одиночку растят детей зачастую только потому, что не хотят уживаться с отцом своего ребенка.
Какая разница, что мальчики, воспитанные только матерью, вырастают заласканными, понятия не имеющими о собственной ответственности, а девочки, выросшие без отцов, запрограммированы на серьезные проблемы сосуществования с партнером. Ведь не видя мужчину в быту, в повседневности, они создают в своих фантазиях настолько идеальный и далекий от реальности образ будущего спутника, что ни один мужчина просто не в состоянии соответствовать этой девичьей мечте. За что и бывает отлучен от "кухни, спальни и комнаты с детской колыбелькой". В который раз.
Самый страшный результат женского самоуправства: мужчина понимает, что не может себе позволить привязаться всем сердцем к собственному ребенку, ведь в любой момент женщина способна выкинуть его из своей жизни, оставив общее дитя себе; что бы там ни говорили законы о равных правах матери и отца, ребенок в подавляющем большинстве случаев остается с матерью. И точка.
При этом, по инерции стародавних представлений, женщина все равно будет считаться в глазах общества покинутой жертвой, а фактически обокраденный отец – подлецом. И жить всю оставшуюся жизнь с грузом тяжелейшей боли.
Именно с таким грузом и вынужден жить добрейший человек Василий Михайлов.
Девушки нюхом чуют легкую добычу. Васю прибрала к своим цепким рукам известная телеведущая. Характером она обладала настолько сильным, взрывным и скандальным, что заслужила в своих кругах стойкую репутацию хамки и подлейшей твари. Благодаря таким характеристикам ни один мужчина из ближнего окружения приближаться к ней не желал ни под каким видом. А время летело со страшной силой.
Ведущая тосковала и боялась одиночества. Учитывая, что было ей уже хорошо за тридцать, перспектива намечалась вполне реальная.
Однако девушка была не из тех, кто сдается.
Вася попался ей "на новенького". Брала она интервью у группы в прямом эфире. Наметанный глаз сразу остановился на наиболее простодушном и открытом лице.
Естественно, обменялись телефонами. И девушка взяла на себя инициативу. Причем весьма тонко и умело. Сначала она просто позвонила и предложила встретиться, чтобы обсудить кое-какие детали будущих телепрограмм. Потом завалила его эсэмэсками: "Ты – лучший", "Я так рада была видеть тебя" и т. п.
Если бы такие сообщения приходили от простых фанаток, Вася и не думал бы реагировать. Но это писала ему известная особа, которую он видел в телевизоре, когда сам пешком под стол ходил.
Он вспоминал ее огромные ясные голубые глаза, истории, рассказанные ею о других ее мужчинах-подлецах, причинявших ей боль и страдания.
Вася заочно люто ненавидел этих подлых предателей, жалел ее, мечтал, что вот он бы никогда не обидел такую… такую необыкновенную, беззащитную…
Естественно, все между ними произошло, как девушка и запланировала. Она по-прежне-му писала ему сообщения: "Я самая счастливая девушка на свете!" "Ты – награда за все мои страдания".
Вася гордился и планировал долгую счастливую жизнь с любимой. Он – однолюб по натуре и привязался к своей женщине не на шутку.
Она же старалась вовсю.
Пока не забеременела.
Таков был ее расчет. В принципе, этот Васятка даром был ей не нужен. Только энергию отнимал. Ей нужен был ребенок. Причем с хорошими генами. У Васи гены были явно что надо!
Писатель М.М. Пришвин в своих дневниках приводит рассказ ученого-энтомолога, всю жизнь наблюдавшего за повадками насекомых: "…оса укалывает кузнечика в нервный центр так, что он не движется, но остается жив, пока положенные на нем личинки осы не выведутся и не съедят живую пищу".
И в человеческом мире всегда найдутся особи, умеющие парализовать партнера и потом долгие годы питаться его жизнью. Они владеют не только жалом, а целым арсеналом средств, поражающих попавшегося в их удушающие объятия в самое сердце.
Вот виды парализующих уколов, которыми вовсю пользуются человеческие женщины-осы:
– Я тебя люблю. Я не могу без тебя.
Жертва до поры до времени парализуется жалостью и верой в то, что бедняжка действительно любит и не выживет без его ответной любви.
– Ты сильный. Ты все можешь, будь же мужчиной. Женщина имеет право на слабость.
Уверения в женской беспомощности – сильное обездвиживающее средство, подавляющее всякие попытки спастись от своей слабой половины.
– О ребенке подумай!
Довод, сражающий наповал любого.
– Не будешь делать так, как я хочу, ребенка не увидишь!
Если б подсчитать, сколько мужчин дают собой питаться именно из-за этого способа шантажа!..
Доблестная телеведущая принадлежала именно к разряду женщин-oc, главной физиологической задачей которых является импульс: "взять, высосать и выбросить".
Она понимала, что Вася теперь в ее руках, и серьезно взвешивала все "за" и "против" их дальнейшего союза. Ни как муж, ни как спутник жизни он был ей не нужен: зарабатывала она не меньше, если не больше, ничем своим делиться не собиралась. Тем более любовью будущего ребенка. Она намеревалась владеть новым человеком безраздельно.
Теперь она с трудом терпела рядом с собой так называемого отца эмбриона. С подругами называла его не иначе как спермодонор. Ей льстило, что тот, о ком мечтают девушки всей страны, будет отвергнут ею.
За что же она мстила доброму и простодушному человеку? Всегда найдется, за что. И за его полную семью, счастливое московское детство (сама-то она явилась в столицу одна-одинешенька, из отделившейся уже Украины, а добилась и пробилась, несмотря на все препятствия). Было за что мстить. Главное – желание.
Когда счастливый благодарный Вася пошел с искренне любимой девушкой на УЗИ и увидел крошечное существо, уже живое, с ручками, ножками, с бьющимся ровно и правильно сердечком, он преисполнился несказанной любовью и счастьем. Ребенку было восемь недель, но он был человечком, его сыночком. В том, что это сыночек, Вася не сомневался.
При будущей мамаше имел он глупость позвонить своей маме и взахлеб кричать:
– Мамочка! Я видел своего ребеночка! Он такой хорошенький!
Ишь, чего удумал: "своего ребеночка"! Это заслужить надо! Ничего, кроме раздражения и желания избавиться от "третьего лишнего", не оставалось ни в уме, ни в сердце теледивы.
И началось! Скандалы, унижения, оскорбления. Чего только не услышал Вася, чего не узнал о себе неожиданного!
Вот пишет он из другого города эсэмэску: "Как ты себя чувствуешь, солнышко?" И получает ответ: "Не смей называть меня солнышком, урод!"
Потом оказалось, что он не мужчина, а сраный козел, гондон дырявый…
Что ни встреча, то сеанс с разоблачением.
Василий старался терпеть, входя в интересное положение бедной девушки, у которой еще не затянулись прежние глубокие раны.
Однако любое терпение имеет свои границы.
Однажды пришло ему в голову спросить, запишет ли она его отцом в свидетельстве о рождении ребенка. То, что замуж она за него не пойдет ни в коем случае, он уже усвоил в ходе ежедневных разборов полетов.
– Еще чего! – завопила будущая мать. – Какой из тебя отец? Право отцовства заслужить надо!
Ее, видимо, не устраивало то, что Вася продолжал с медвежьей стойкостью сохранять какие-то признаки мужского достоинства и недостаточно перед ней пресмыкался.
– Ладно, – сказал Вася. – Я не отец. Но представь. Родится у тебя сын. Вырастет. И встретится ему такая женщина, как ты…