ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
В 1934 году "Нормандия" и "Куин Мэри" еще только снаряжались в свое первое плавание, так что в "большую тройку" трансокеанских лайнеров тогда входили "Беренгария", "Аквитания" и "Мавритания". Сочинители рекламы поэтически расписывали красоту и общественный престиж каждого из этих судов. Считалось, что на "Мавритании" предпочитает путешествовать молодежь. "Беренгария" предназначалась для миллионеров мирового масштаба. А что же "Аквитания"? Выпущенный трансагентством буклет высокомерно сообщал, что "домашняя обстановка на "Аквитании" может привлечь влиятельных людей, людей титулованных, людей, отличившихся как происхождением, так и достижениями".
Эдвина научилась "целоваться с бешеным самоотречением" с некоторыми из своих партнеров в самых знойных любовных фильмах, но мейферский акцент был до сих пор при ней, как и сознание того, что она является внучкой герцога. Поэтому, когда в следующую среду супруги Флеминг решили отправиться в Саутгэмптон, они выбрали именно "Аквитанию". Фрида Готчелк заказала на лайнере престижные апартаменты, в которых была не только репродукция "Синего мальчика", но и отдельная столовая. С Ником и Эдвиной в дорогу собрались все их семеро детей, так как было решено, что им лучше провести каникулы в гостях у английских деда и бабки - лорда и леди Саксмундхэм. На корабль погрузили двадцать чемоданов багажа. С Флемингами отправились в плавание няня и двое слуг. Стоимость этого шестидневного путешествия составила четыре тысячи "депрессивных долларов", но для Ника и Эдвины, которые привыкли путешествовать с комфортом, это не показалось дорогой ценой. Лайнер был чудесным, а английская команда учтива и расторопна. Удобства на "Аквитании" были неслыханными: огромный плавательный бассейн, турецкие бани, окруженный решетчатой оградой "сад отдыха", где завтракали и пили чай, обшитая деревом курительная, про которую, расставив все точки над "і", один рекламный агент сказал: "Даже наименее эрудированный пассажир прочувствует все преимущества курительной на "Аквитании"". Несмотря на то что лайнер задумывался как "замок вкуса вообще и англосаксонского искусства в особенности", первоклассная столовая была обставлена в версальской манере. "Сам дворец виделся вдали за увитыми цветами дорическими колоннами…"
Ник, Эдвина и все семеро детей появились здесь в первый же вечер. Одетый во фрак метрдотель отвел все семейство за уже сервированный серебром и фарфором стол. Ник был честолюбив, как всякий миллионер, который "сделал сам себя", поэтому ему было очень приятно перехватывать взгляды, которые привлекала его семья со стороны хорошо одетой публики. А Эдвина, выглядевшая просто сказочно в своем белом вечернем платье от Вайонетта, с сережками из бриллиантов и рубинов, такой же брошью и четырьмя бриллиантовыми браслетами, была рада тому, что ее узнавали здесь как киноактрису. По залу шептались:
- Это Эдвина Флеминг! Это сама Эдвина Флеминг!
Четырехтрубный лайнер мягко скользил по июльской глади Атлантики. Над ним было черное небо, усыпанное звездами. Словно взорвалась машина с попкорном…
За стол Флемингов подали ростбиф, штилтонский сыр и какие-то ужасные, пропитанные вином и залитые взбитыми сливками бисквиты, от которых все воротили носы, кроме Эдвины.
В такой обстановке немудрено было позабыть о двенадцати миллионах американцев, перебивающихся одним пособием по безработице. Флеминги и забыли о них на минуту-другую.
Но Ник не забыл о графе Алексе фон Винтерфельдте, который в те минуты плыл в Гамбург на борту "Бремена".
Ник не забыл и об Адольфе Гитлере.
Англия задыхалась и изнемогала в условиях тридцатиградусной жары, которая для этой страны казалась тропической. У Эдвины за плечами были годы, прожитые в Калифорнии, так что она привыкла к такой погоде. Отец послал два "роллс-ройса" в порт Саутгэмптон, чтобы они доставили в Тракс-холл всю семью, и теперь, когда обе машины затормозили перед домом, Эдвина ощутила сильный прилив волнения и ностальгии.
- О Ник, как здесь красиво! - воскликнула она, взяв его за руку. - Ну разве наша Англия не прекрасна? Только сейчас понимаю, как я соскучилась по этому дому.
Лорд Саксмундхэм - его, казалось, совершенно не волновала дикая жара, и в своем белом костюме он выглядел очень представительно - спустился по каменным ступенькам крыльца и пошел встречать семью своей дочери. Депрессия жестоко измотала Англию, в Индии босоногий Ганди поставил Англию на колени, но, глядя на виконта Мориса Саксмундхэма, во все это просто не верилось. Он был все еще сказочно богат, сумел подняться над первыми штормами XX столетия, выглядел знатным вельможей, семидесятилетие которого не за горами. Глядя на него, можно было подумать, что королева Виктория до сих пор на троне и что дела в империи идут хорошо.
Поприветствовав Ника, Эдвину и своих многочисленных внуков, лорд Саксмундхэм сделал знак лакеям вытащить из машин багаж, а сам повел всех к дому. Леди Саксмундхэм была на втором этаже в своей спальне. Она слегла из-за жары, но к обеду обещала спуститься.
- Пойдем прогуляемся, - предложил Чарльз своей сестре Сильвии. Они вышли из дома через главное крыльцо и по огромной лужайке направились к видневшимся вдали деревьям, которые плотной стеной окружали почти все поместье.
- А ты переспала бы с Честером Хиллом, да? - спросил Чарльз, когда они вошли в лес.
- О Чарли, может быть, ты все-таки заткнешься на эту тему? - поморщилась Сильвия. - Сколько уже дней ты меня достаешь этим! И потом это не твое дело.
- Что, если об этом узнают мама и папа, а? Они ведь тебя живьем съедят.
- Я ничего такого не делала.
- Но ты думала об этом! Знаешь, мне кажется, что ты вырастешь настоящей шлюхой.
- Может, наконец успокоишься?
- Что, если я обо всем скажу маме и папе?
- Ты этого не сделаешь.
- Кто знает…
Она гневно посмотрела на брата:
- Я повторяю, что ничего такого не делала.
- А с Эдди Клинтоном? Делала, делала. Не пытайся это отрицать. Я следил за тобой.
- Подглядывай за кем-нибудь другим.
Некоторое время они шли молча.
Чарльз, который любил Тракс-холл и знал здесь все, как свои пять пальцев, шел сейчас на просто куда глаза глядят. У него засела в голове одна мысль. Через десять минут они вышли наконец туда, куда он и вел сестру. Это был очаровательный небольшой пруд, окруженный по берегам буйной растительностью.
- Смотри, олень! - прошептала Сильвия, показывая пальцем на противоположный берег, где склонилась к воде молоденькая самочка оленя. Почуяв человека, она унеслась в лес.
- Давай искупаемся, освежимся, - предложил Чарльз и стал развязывать галстук.
- Но у нас нет купальников, - возразила Сильвия.
- Ну и что? Можно подумать, мы друг друга никогда голыми не видели!
- Да, но сейчас мы уже выросли…
- Твое дело, а я окунусь.
С минуту она наблюдала за ним, потом тоже стала снимать платье.
Раздевшись догола, они стали изучающе смотреть друг на друга.
- А ты красивая, - тихо произнес Чарльз.
- И ты.
Он смотрел на ее юные груди, нежный живот, гладкую кожу, черный треугольник волос внизу… Затем он повернулся и с разбегу прыгнул в воду. Она взобралась на большой камень и прыгнула вслед за ним. Ее юное тело грациозно взмыло в воздух, затем мягко скользнуло в прохладную воду. Некоторое время она плыла под водой, наслаждаясь ее прохладой, затем вынырнула рядом с братом.
- О, это здорово! - радостно воскликнула она.
Он не ответил и только смотрел на нее.
Несколько минут они плескались в воде, затем Чарльз выбрался на берег и остановился, потягиваясь. Она смотрела на его гибкое, безволосое тело и вдруг испугалась собственных мыслей.
- Как мы будем сушиться? - крикнула она.
Он не ответил.
Она подплыла к берегу, вышла из воды и стала выжимать свои густые каштановые волосы. Чарльз, стоявший всего в нескольких футах от нее, неотрывно смотрел на Сильвию. Она увидела, как он стал возбуждаться.
- Ты отвратителен! - прошептала она. - Наверное, ты любишь играться с ним в кустиках.
- Нет, - ответил он, подступая к ней.
Они стояли теперь на расстоянии нескольких дюймов друг от друга, встретившись глазами.
- Чарли, - прошептала она. - Мы не можем…
Он взял ее руки в свои.
- Никто, кроме нас, и знать не будет, - сказал он тихо. - Это будет нашей маленькой красивой тайной.
Его правая рука скользнула по ее груди, затем вниз по животу. Он поласкал ее волосы на лобке.
- Я так давно этого хотел, - прошептал он.
Он обнял ее, прижал к себе и стал целовать. Затем мягко уложил ее на ковер из опавшей листвы. Она не оказывала ни малейшего сопротивления. Ее поразило то, что, оказывается, она сама страстно жаждет своего старшего брата!.. Ее приводила в ужас мысль о том, что она сейчас делает, но она не имела в себе сил, да и не хотела остановиться.
Он опустился на нее сверху.
- Никто никогда не будет об этом знать, кроме нас, - повторил он, входя в нее.
Сильвия была в ужасе, но одновременно сознавала, что никогда еще в жизни не испытывала такого сильного сексуального возбуждения. "Табу, табу!" - проносилось в голове у нее, когда он ее целовал.
Но именно "табу" и вызывало такую страсть.
Некоторое время за двумя обнаженными белыми телами с ближайшего дерева наблюдала белка. С любопытством она смотрела на ритмично покачивавшийся узкий таз Чарльза.
Затем белка скрылась в листве.
- Ну, как тебе это нравится? - спросил двумя днями позже Ник жену, помогая ей выйти с заднего сиденья одного из "роллсов" ее отца.
Эдвина стала рассматривать дом в форме буквы "L" с тростниковой крышей. Более длинное крыло дома было деревянным и окрашенным в белое - это был трехэтажный образчик тюдоровского стиля, - короткое крыло было отстроено из мягкого розового кирпича. Окон было много, и все они были освинцованы, на крыше возвышались пять труб, искусно выложенных из кирпича. Перед домом рос сад, яркий от летнего цветения.
- О, я люблю это место и всегда любила! - воскликнула Эдвина. - Это Одли-плэйс. Я играла здесь в детстве. Мама сказала, что леди Одли умерла в прошлом месяце.
- Да. Угадай, кто купил этот дом?
- Даже не представляю.
- Его купили мы с тобой.
Она изумленно взглянула на него, а он взял ее за руку и повел к каменной дорожке, разделявшей сад надвое.
- Я тут недавно спросил твоего отца, нет ли здесь поблизости какого-нибудь симпатичного местечка на продажу, и он посоветовал Одли-плэйс. Сказал, что поместье только что выставили на продажу и дорого за него не спросят. Вчера я сюда приехал на осмотр и, знаешь, просто влюбился в это место! У старика Альфреда Рамсчайлда из Коннектикута был псевдотюдорский стиль, а это - настоящий. Дом был построен в 1556 году! Я сам видел строительный подряд.
Она недоуменно посмотрела на него:
- Но, Ник, нам ведь не нужен еще один дом.
- Правильно, не нужен. Но я видел, как счастлива ты была вернуться на родину, и решил, что у нас и здесь, в Англии, должен быть дом. Конечно, здесь еще нужно изрядно поработать: замена электропроводки, центральное отопление, новые ванные комнаты и остальное. Но я думал, что, пока буду в Берлине, ты начнешь искать архитектора и рабочих.
Они уже подходили к главному крыльцу. Эдвина еще раз осмотрела дом.
- Тут чуть меньше пятидесяти акров, - продолжал Ник. - И мы можем купить их в свободное владение. Наш участок захватывает и пятьсот футов берега Эйвона. Право на рыбную ловлю? Пожалуйста! А вот и мельница XVIII века. Вполне сможем перестроить ее в коттедж для гостей. Конечно, если тебе здесь не нравится, не поздно и отступиться. Я еще ничего не подписал.
- Нет, мне нравится… Просто, как и обычно, ты застал меня врасплох. Сколько он стоит?
- Двадцать тысяч фунтов.
- Да, не скажешь, что тебе его отдают даром.
Они подошли к парадной двери. Ник повернул жену за плечи так, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
- Я просто хотел, чтобы ты находилась поблизости от родителей на тот случай, если со мной что-нибудь стрясется, - негромко сказал он.
Ее глаза округлились.
- Ник, ты же говорил, что нет никакой опасности! - прошептала она.
Он взял ее за руки.
- Я не хочу, чтобы ты волновалась, - сказал он. - Хотя небольшая опасность есть. В нынешней Германии с человеком может случиться все, что угодно.
Она взглянула на него со страхом.
- Тогда не езди! - воскликнула она. - Пожалуйста, Ник, не езди!
- Я должен.
- Почему?
- Ты знаешь. Это реальная возможность избавить мир от Гитлера.
Он толкнул тяжелую дверь, которая скрипнула на старых петлях.
- В 1803 году в этом доме случилось убийство. Владелец Одли-плэйс повредился рассудком и удавил жену. Затем и сам повесился на кухне. - Он подмигнул жене. - Говорят, его дух до сих пор бродит здесь.
С этими словами они вошли в дом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
С графом фон Винтерфельдтом было уговорено, что Ник прилетит в Берлин, остановится в "Адлоне" и будет там ждать человека, который назовет ему пароль по-немецки: "Летнее вино". На что Ник должен будет ответить тоже по-немецки: "Зимнее вино".
Все это казалось таким примитивным, что не удостоилось бы внимания сочинителя шпионских романов. Но граф сказал, что чем проще конспирация, тем она надежнее. И Ник был склонен с этим согласиться.
На следующий день Ник отправился в аэропорт "Кройдон" в окрестностях Лондона, сел в самолет, который приземлился в аэропорту "Темпельхов" в Берлине, въехал в роскошный номер "Адлона" и, устроившись, спустился в ресторан, чтобы позавтракать. Вестибюль отеля, как и всегда, был заполнен иностранцами. Было много бизнесменов, несколько офицеров германской армии, несколько эффектных женщин, несколько женщин не таких уж и эффектных. Ник прошел в ресторан. Метрдотель узнал его и посадил за угловой столик. Ник заказал жареную рыбу и полбутылки муската. Откинувшись на спинку стула, он небрежно оглядывался по сторонам и гадал: подойдет ли сейчас к нему кто-нибудь с условленным паролем?
Спустя минут двадцать в зале показалась Магда Байройт. Нику было известно, что за последние годы Магде удалось подняться на самую вершину германского кинематографического Олимпа. Знал он и то, что этим она была обязана не только своей редкой красоте, но и протекции доктора Геббельса, который день ото дня становился все более влиятельным. В этот раз ее появление в ресторане "Адлона" было типичным появлением кинозвезды. В отличие от Англии, в Берлине стояла сырая промозглая погода. Но в наряде Магды была все та же цветовая гамма: белое с черным. На этот раз на ней были роскошный белый костюм, черные длинные лайковые перчатки и черный берет с двумя белыми перышками, тянувшимися по диагонали. Ее ноги - чудо природы! - были обуты в белые туфли с черным шнурком. На груди сверкала брошь из большого бриллианта и рубина-кабошон.
Взгляды всего зала были прикованы к ней, пока метрдотель провожал ее к столику. Проходя мимо Ника, она узнала его и остановилась. Она посмотрела на него томно-сексуально и улыбнулась все так же зазывающе-откровенно, как и семь лет назад.
Ник поднялся.
- Мистер Флеминг? - сказала она. - Как видите, у меня отличная память. Вы завтракаете в одиночестве?
- Да.
- Позволите мне присоединиться к вам?
- Буду счастлив.
Метрдотель выдвинул для нее стул.
- Я тоже с вашего разрешения похвастаюсь своей памятью, - сказал Ник. - Вы все еще сидите на своей оригинальной диете из шампанского и икры?
- Да, в икре много витаминов.
Это замечание, в любых других обстоятельствах лишенное всякого смысла, благодаря ее зазывающему голосу показалось чуть ли не приглашением в постель. Ник снова был ослеплен ею. Он сделал заказ. Она сказала:
- Вообще-то я должна была бы не заметить вас сейчас. Семь лет назад в этом же зале вы предложили мне кинопробы, а затем - пуф! Испарились из Берлина. Вы со всеми девушками так поступаете?
- Я был неожиданно вызван по делам. Прошу прощения.
Она улыбнулась:
- О этот загадочный мистер Флеминг! Король военного бизнеса! Мультимиллионер, который заключает тайные сделки с руководителями всех государств мира! Я нахожу это восхитительным. Кстати, что привело вас в Берлин на сей раз?
- Приехал отдохнуть.
Она звонко рассмеялась:
- О да, разумеется! Этот полусонный спокойный Берлин! Удивительно удачно выбранное место для отдыха! Ну раз уж вы на отдыхе, почему бы вам не отдохнуть вместе со мной? Сегодня я даю небольшую вечеринку на вилле самой фрау Хублер в Ванзее! Знаете, это самый интересный дом в Берлине. Владелица виллы - это та женщина, с которой вам непременно нужно познакомиться! Вы придете? Многие из моих гостей - люди киномира. Допускаю, что вы даже узнаете некоторых. Я уверена, что вам очень понравится.
Ник был сама осторожность, но он ничего не имел против того, чтобы немного расслабиться в обществе этой ослепительной женщины. К тому же Магда, бывшая любимой киноактрисой Гитлера - если не считать актеров, сыгравших в "Кинг-Конге", - обеспечивала бы Нику надежное прикрытие на время пребывания в Берлине.
- Спасибо за приглашение, - сказал он. - С удовольствием приду.
- Браво! Я заеду за вами сюда в отель сегодня в девять вечера. У нас будет небольшой ужин и затем… развлечения.
Тон, каким она произнесла последнее слово, обещал и в самом деле большое разнообразие событий на предстоящий вечер.
Он страстно любил Эдвину, но все ее рассуждения насчет двойного стандарта в семейной жизни никогда не производили на него большого впечатления.
Вилла фрау Хублер, расположенная в самом центре чудесного двухакрового сада, была построена шесть лет назад в ныне опальном стиле бохаус. Одной из первых официальных акций Гитлера после его прихода к власти был разгон группы "Бохаус", основанной после мировой войны Вальтером Гропиусом. Двухэтажная, из известняка, вилла была современной и сильно контрастировала с какими-то неровными линиями вильгельминовского стиля, в котором было построено большинство домов в Берлине.
Белый "бенц" Магды затормозил перед крыльцом виллы в половине десятого вечера. Шофер в светлом кителе выскочил из автомобиля, распахнул дверцу, и оттуда показалась Магда в черном вечернем платье и белом боа. За ней из машины вышел Ник в строгом вечернем костюме.
- Фрау Хублер сильно пострадала от огня во время одного несчастного случая много лет назад, - говорила Магда, пока они шли к крыльцу. - Поэтому ей приходится носить вуаль, чтобы скрыть свои шрамы. В Берлине и в других городах она известна как "Дама под вуалью". Вы говорите по-французски?
- Не очень.
- Отлично. По-английски она вообще не понимает.
- А что это, собственно говоря, за заведение?
Она улыбнулась:
- Как, вы не понимаете? Это же дом свиданий, как говорят французы. Но не простой, а самый лучший во всем Берлине. Сам фельдмаршал Геринг здесь частый гость, правда, это держится в большом секрете.