- Меня отвезли в окружной сиротский приют, но я убежал оттуда. Я умный, миссис Флеминг. Я могу стать человеком, если мне дадут шанс. Я знаю, что смогу! Но мне нужно уехать из этого города. Я хочу получить образование. Он замолчал, сдерживая волнение. Переведя дух, продолжил: - Если я действительно сын капитана Флеминга, то отец обязан был мне хоть что-нибудь оставить. Не подумайте, что я хочу просить у вас или у других его детей денег. Но, пожалуйста, дайте мне в долг столько, сколько необходимо для получения образования! Я верну долг позже, честно, верну. С выгодой. Я буду учиться, и вы все сможете гордиться мной. Я знаю, что могу быть настоящим человеком. Но мне нужна помощь в самом начале.
Она, не отрываясь, смотрела на мальчика.
"Может, это и есть выход, - думала она. - Может, это и есть путь остановить Барри… Но разве я хочу его останавливать? Да, я должна. То, чего он хочет, просто невозможно. Кстати, не будь я дурой, я бы сама давно уже уехала отсюда. У меня здесь только неприятности. И, Бог свидетель, мы действительно кое-что должны этому бедняжке. Может, это реальный выход из положения для нас обоих".
- Хотел бы ты поехать со мной в Нью-Йорк? - спокойно предложила она.
Лицо Ника вытянулось.
- Нью-Йорк? Почему в Нью-Йорк?
- Подыскать тебе хорошую школу. Видишь ли, самые хорошие школы находятся на востоке страны. А Нью-Йорк - чудесный город. Он тебе понравится.
- Вы хотите сказать… что собираетесь в Нью-Йорк?
- Да, я переезжаю. А этот дом выставлю на продажу. Это мрачное место, в нем меня ждут только неприятные воспоминания. Нью-Йорк - это как раз то, что мне нужно.
Ник ушам своим не верил.
- Когда вы решили это? - спросил он.
- Только что, - засмеялась она. - Лучшие решения всегда принимаются под влиянием минуты. Я верю в это правило. Ну так что ты скажешь? Да или…
- Да! Да!!! - Ему не потребовалось дважды предоставлять шанс на будущее.
- Ну что ж, я думаю, это прекрасно. У нас ведь начинается совершенно другая жизнь, а?
Ник широко улыбнулся.
- Я знал, что произойдет что-то хорошее, если я приду еще раз в этот дом! - воскликнул он. - Я знал, что вы поступите по справедливости.
- Тем лучше для нас обоих.
"Прощай, Барри, - подумала она. - Только что я обрела нечто новое в жизни. Сына".
* * *
Он не верил своим глазам, видя, как она постарела. Прошло чуть больше года, а мать превратилась в старуху. Она лежала на кушетке тюремной больницы и знала, что умирает: простуда, которую она подхватила в плохо отапливаемой камере, быстро развилась в воспаление легких. Но, увидев сына, который подрос на целый дюйм со времени их последней встречи, она заставила себя подавить страх смерти.
- Значит, миссис Флеминг добра к тебе? - прошептала она.
- О, что ты, она сказочно добра ко мне! - воскликнул он. - Знаешь, мама, в Нью-Йорке она купила такой красивый дом. И у меня есть собственная комната на третьем этаже… и ванная только для меня одного.
- Ванная… - эхом отозвалась Анна, пытаясь удержать в себе остатки покидающих ее жизненных сил. - Хорошо. Она устроила тебя в частную школу?
- Да, в школу Святого Николая.
- Католическая? - спросила она и закашлялась.
- Нет, в основном епископальная и пресвитерианская.
- Там, наверное, все дети из богатых семей?
- Почти все.
- Задираются?
- Пусть только попробуют, - горделиво ухмыльнулся Ник. - Они боятся меня, потому что знают, что я их побью.
Она в изнеможении прикрыла глаза.
- Не будь забиякой, - прошептала она. - Но вообще… Это хорошо, когда есть люди, которые тебя боятся. Жизнь - это… - Она хотела сказать "штука трудная", но ее губы только чуть скривились и застыли.
- Мам? Мам, не спи, пока я тут. Мама?
Он сделал шаг вперед и коснулся ее руки. Вдруг он все понял.
- Сестра! - крикнул он, медленно поднялся с кушетки и потрясенно уставился на безжизненное тело своей матери. Лицо Анны впервые показалось сыну спокойным и безмятежным.
К тому времени, как подоспела тюремная медсестра, забияка из школы Святого Николая беззвучно рыдал. Да, Анна была приговоренной проституткой, о которой Эдит Флеминг предпочитала не вспоминать, но Ник любил ее со всей неистовой страстью русской души. Той души, которую преподаватели школы и Эдит изо всех сил стремились американизировать.
Футбольный мяч пронесся в свежем осеннем воздухе и был подхвачен крайним нападения Принстона, которому удалось пробежать с ним пятнадцать ярдов, но затем дорогу ему преградил здоровый парень, защитник йельской команды. Вдоль кромки поля расположилось более тысячи хорошо одетых болельщиков - студенты, родители, знакомые и подружки, - которые подбадривали игроков с бьющим через край темпераментом. Принстонская половина аплодировала удачному пасу, йельская - перехвату у противника мяча. На дворе стоял 1908 год, и счет во второй половине матча Йель - Принстон пока оставался нулевым. Впрочем, принстонская команда прорвалась-таки в двенадцатиярдовую зону противника и, казалось, серьезно вознамерилась открыть счет в игре. Эдит Флеминг, смотревшаяся просто по-королевски в своей круглой шляпке и подбитой норкой шубе, с интересом наблюдала за перипетиями игры с той стороны, где расположились болельщики Принстона. Эдит стала горячей поклонницей футбола с того самого дня, когда второкурсника Ника приняли в университетскую сборную. В этом матче Ник пока сидел запасным. Нападающий Принстона, опрокинутый здоровяком из йельской команды, поднялся на ноги при помощи своих товарищей, и к нему через все поле устремился врач, придерживая рукой котелок на голове. Все ясно: нападающий повредил лодыжку. Чувствуя, как сердце ее наполняется восторгом, Эдит увидела своего Ника, появившегося на поле, чтобы заменить травмированного товарища по команде. Она принялась отчаянно аплодировать.
Вдруг что-то заставило ее остановиться.
Она поняла, что является единственным болельщиком из всей толпы принстонцев, приветствующим выход Ника.
Хуже того: кто-то из болельщиков Принстона, за который выступал Ник, возмущенно засвистел!
* * *
- Но я не могу этого понять! - воскликнула она вечером того же дня, сидя напротив Ника за столиком ресторанчика близ Нассо-холл. - Почему они освистали тебя?
К двадцати годам Ник вырос в высокого и удивительно красивого юношу с черными как смоль волосами. Сейчас, тыкая вилкой в картофельное пюре, он только пожал плечами.
- Ладно, мать, не обращай на них внимания, - сказал он хмуро. С годами он приучился звать Эдит "матерью", ибо относился к ней с большой привязанностью.
- Но как же я могу не обращать на это внимание? Это настолько… настолько несправедливо по отношению к тебе! В конце концов ведь это ты забил йельцам гол!
- Ну после гола-то мне хлопали, это я видел.
- Ты уходишь от сути проблемы. Мне совершенно ясно, что что-то случилось. Что?
Ник положил свою вилку. Он не хотел говорить на эту тему, которая была нелегка для него самого, да и Эдит не желал огорчать. Но она проявляла настойчивость.
- Ты помнишь Арнольда Флеминга? - спросил он.
- Конечно. Старший сын Барри. В этом году он поступил к вам в Принстон.
- Не только поступил, но, поступив, рассказал всем в университете о моем прошлом. Сделал акцент на моей матери и на том, кем она была. У нас здесь полно снобов, которым я не нравлюсь только из-за того, что у меня нет "правильного" нью-йоркского произношения и "правильных" знакомств. Но я на это не обращал внимания до появления Арнольда… - Он говорил небрежным тоном, пытаясь скрыть за ним свою острую обиду. - Теперь у нас есть много тех, кто считает недостойным, что на футбольном поле Принстон представляет… сын осужденной проститутки.
Наступило тягостное молчание. Эдит ошарашенно смотрела на Ника.
- Не могу поверить! - наконец произнесла она сдавленно. - Неужели люди еще бывают такими ограниченными?
- У нас бывают. Но я прошу тебя: не волнуйся. Будучи ребенком, я при каждой возможности ввязывался в драку за свою мать, но теперь я вырос. Мне просто наплевать на них.
Она уже знала его настолько хорошо, что была уверена, что Ник просто скрывает свое отчаяние под фасадом внешней холодности и безразличия. Эдит почти физически чувствовала его обиду. Кроме того, как член семьи Флемингов она никогда не переставала чувствовать себя виноватой перед Ником. Все это заставило Эдит принять решение, о котором она уже думала некоторое время. Она знала, что любовь к ней Барри Флеминга обернулась желчной неприязнью и обидой, когда она бросила его, уехав с Ником в Нью-Йорк. Если травлей Ника Барри задумал отомстить ей, этому необходимо положить конец.
- Чем бы ни занималась твоя мать, - начала Эдит, - она делала это только для того, чтобы хоть как-то прожить и позаботиться о тебе. Конечно, я не могу одобрить то, чем она зарабатывала деньги, но могу понять, что ее подтолкнули на это обстоятельства. Во всяком случае, ни Барри Флеминг, ни кто-либо другой из Флемингов не имеет ни малейшего права разрушать тебе жизнь из-за того, что имело место много лет назад. - Она сделала паузу. - Ни на одну секунду я не пожалела, что взяла тебя тогда с собой в Нью-Йорк, Ник. Ты стал мне очень дорог. Я считаю тебя сыном, хоть в тебе нет моей крови. Я готова сделать все для твоего блага, для того чтобы помочь тебе. Я хочу дать тебе чувство безопасности, чувство принадлежности к семье. И если эти тупицы, твои однокашники, думают, что ты хуже их… Что ж, мы покажем им, что они ошибаются.
Ник смущенно смотрел на Эдит.
- Что ты имеешь в виду?
- Я дам тебе столько денег, сколько нужно, чтобы чувствовать себя ровней им. У тебя будут лучшие костюмы. Лучше, чем у кого бы то ни было. А поскольку ты намного симпатичнее, чем твои ровесники, то почему бы тебе не начать присматриваться к хорошеньким и состоятельным нью-йоркским наследницам? Мы им еще покажем, мой милый Ник. Я не позволю всяким там прыщавым снобам воротить носы от моего сына! - Улыбнувшись, она перегнулась через стол и коснулась его руки. - Вот кем ты станешь в первую очередь: моим сыном. Я хочу усыновить тебя, Ник, как положено по закону. Я уже довольно долго думала над этим и теперь вижу, что время подошло. Мы заткнем Флемингам рты! Они не посмеют больше говорить о тебе плохие вещи, ведь ты станешь Флемингом тоже! Но и без этого я приняла бы свое решение. Просто ты стал моим сыном, милый Ник, уже давно. Пришло время дать тебе мою фамилию.
Несостоявшийся в прошлом воспитанник сиротского приюта ошеломленно смотрел на женщину, которую он успел полюбить за эти годы. К нему пришло смутное осознание того, что она сейчас преподносит ему на серебряном блюде весь мир!
- Ну? - произнесла она, улыбаясь. - Ты позволишь мне быть твоей мамой?
- Конечно, - взволнованно проговорил он. - Ты и так моя мама. Я хотел сказать, что всегда думал о тебе в этом роде… И, знаешь… спасибо. Конечно, это дежурное словечко, но я, правда, от всего сердца благодарю тебя!
- Только есть одно условие, - сказала она. - Ты всегда должен быть таким, чтобы я могла тобой гордиться.
Со слезами благодарности и радости в глазах он проговорил:
- Да лучше мне сгореть на этом месте, чем совершить когда-нибудь недостойный поступок!
Эдит Флеминг переживала самый счастливый миг в своей жизни.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В ветреный и снежный мартовский день 1912 года у красивого, каменного, в стиле Bella epoque дома на восточной стороне 64-й улицы Манхэттена остановился лимузин марки "пирс эрроу", и шофер в желтой форменной куртке и лакированных башмаках выскочил из машины и бросился открывать заднюю дверцу. Придерживая рукой шляпку с перьями, чтобы ее не сорвало порывистым ветром, из машины вышла Эдит Флеминг и стала подниматься по ступенькам крыльца своего городского дома. Она позвонила, и через пару секунд слуга-англичанин Глэдвин отворил тяжелые двери, украшенные богатой резьбой, и хозяйка проскользнула в мраморное фойе, увлекая за собой целый вихрь снежинок.
- Сын дома? - спросила она Глэдвина, принимавшего ее соболью шубу.
- Да, мадам. Он наверху, в своей комнате.
- Передайте ему, что я хочу его немедленно видеть. Я буду в библиотеке.
- Очень хорошо, мадам.
Глэдвин заметил, что миссис Флеминг в скверном расположении духа.
Эдит приобрела этот четырехэтажный городской особняк в 1901 году вскоре после переезда и Нью-Йорк, заплатив девяносто пять тысяч долларов за то, что считалось одним из самых красивых домов в верхнем Ист-сайде.
Она зашла в библиотеку и прикрыла за собой дверь. На ней были отлично сшитый серый костюм и белая шелковая блузка. Она прошла к своему с толу и взяла из малахитовой шкатулки турецкую сигаретку. На людях еще никто не видел Эдит Флеминг курящей, но дома она себе это позволяла, когда бывала чем-нибудь рассержена. А сейчас Эдит была очень рассержена.
Вошел Ник.
- Ты хотела меня видеть, мать? - спросил он. На нем был сшитый на заказ темно-сини костюм. Двадцатичетырехлетний Ник Флеминг был не только одним из самых красивых молодых людей В Нью-Йорке, но И одним из самых известных щеголей.
- Я только что от Макса Флитвуда, своего адвоката, - объявила Эдит. - Ты знаком с девушкой по имени Мира Стилсон?
"Плохо дело", - подумал Ник.
- Да. Мы познакомились на одной вечеринке несколько месяцев назад.
- В таком случае, надеюсь, с этого дня ты будешь предпочитать приличные вечера подозрительным "вечеринкам". Эта самая мисс Стилсон, которая, я уверена, вертится где-нибудь около кинематографа, заявила моему адвокату, что беременна от тебя. И добавила, что ты обещал на ней жениться.
- Это ложь.
- Может быть, но она говорит, что если не получит от тебя пяти тысяч долларов, то обратится в суд и начнет против тебя дело о нарушении данного обещания. Так все-таки она говорит правду?
- М-м… Я переспал с ней как-то, но то же самое делали и другие ребята. Думаю, ей не удастся доказать, что я являюсь отцом.
Эдит затушила окурок в малахитовой пепельнице.
- Как ты думаешь, для чего я давала тебе деньги? Для того, чтобы ты получил образование или валялся в постели с дешевыми актерками? Я очень хорошо помню молодого человека, который обещал трудиться и учиться, делать все, чтобы я могла им гордиться. Только бы ему дали шанс. Ну так что ж, Ник, ты получил шанс. Да что там шанс! Я дала тебе все самое лучшее, а чем ты меня отблагодарил? Ты стал равнодушным к делу брокером на Уолл-стрит, который умеет делать долги, за которые я расплачиваюсь, который шатается по Нью-Йорку в компании молодых людей с самыми подозрительными репутациями, который не придерживается никаких нравственных установок в отношениях с женщинами, который, наконец, сделал беременной бедняжку, у которой закружилась голова от красивых слов. И этим ты предлагаешь мне гордиться, Ник?
- Нет, - проговорил Ник.
Она тяжело вздохнула и села в кресло.
- Мне кажется, я слишком много с тобой возилась, - сказала она. - Я тебя избаловала, теперь мне это ясно. Я завалила тебя деньгами и сама же просила, чтобы ты расшвыривал их направо и налево. Чтобы твои приятели не смели воротить от тебя нос. Все это укоренилось в тебе. Видит Бог, что я сержусь на тебя, но я также сержусь и на себя!
Он подошел к ней, положил свою руку ей на плечо и поцеловал в щеку.
- Не сердись, - сказал он мягко. - Просто ты хотела помочь мне, что показывает тебя с самой лучшей стороны. Я знаю, что разочаровал тебя. Я сам в себе разочаровался, но у меня есть хорошие новости…
- Не уходи в сторону от темы разговора, - прервала она его. - Давай вернемся к этой твоей девчонке Стилсон. Я заплачу ей пять тысяч, потому что не хочу, чтобы твое или мое имя появилось в газетах в связи с какой-то грязной склокой. Но это будет последний раз, когда я помогаю тебе. С этого дня ты находишься с финансовой точки зрения на самообслуживании. Пока ты совсем не испортился, я прекращаю тебя субсидировать. Отныне тебе за все придется расплачиваться из собственного кошелька, может быть, это поможет тебе наконец обрести характер. Конечно, ты будешь и впредь жить в нашем доме, но за одежду и все остальное станешь платить сам. И учти: больше никаких актерок!
Он выпрямился, засунул руки в карманы и подошел к одному из двух окон, выходящих на 64-ю улицу. Он знал, что решительно всем в своей жизни обязан Эдит.
- Ты права, - сказал он. - Начиная с сегодняшнего дня, я буду жить самостоятельно. Как думаешь, сколько примерно ты потратила на меня за все эти двенадцать лет?
- Не в этом дело.
- И в этом тоже. - Он отвернулся от окна и посмотрел на нее. - Я просил у тебя эти деньги в долг и говорил, что обязуюсь вернуть их с выгодой. Итак, ты была в отношении меня на редкость щедра, а я брал и брал… Похоже, предаваясь удовольствиям, я просто пытался забыть, кем был. А удовольствий новая жизнь дарила мне много. Возможно, даже чересчур много.
- Я не жалею о деньгах, Ник. Я хочу, чтобы ты наслаждался жизнью. Но мне также хочется гордиться тобой, и, думаю, я имею на это право.
- Конечно имеешь. А все-таки что касается денег, то в течение трех лет я обязуюсь вернуть долг.
- О, Ник, не будь ребенком! - сердито воскликнула она. - Я вовсе не требую от тебя денег, это во-первых, и не нужно делать таких диких заявлений, это во-вторых. Я не желаю, чтобы ты выкинул какую-нибудь глупость на Уолл-стрит, ввязывался в азартные игры ради большой прибыли.
- Я покидаю Уолл-стрит.
- Что?
- Тебе когда-нибудь приходилось слышать о "Рамсчайлд армс компани"?
- Конечно. Это где-то в Коннектикуте.
- Так вот, Альфред Рамсчайлд - один из клиентов моей фирмы, и мне удалось дать ему несколько советов насчет акций, на которых он неплохо заработал. Это к вопросу о том, что я полный неудачник. Альфреду понравилась моя голова, и он предлагает работу. Отличная работа - торговый агент в его компании. Пять тысяч в год плюс комиссионные за сделки. Это гораздо больше того, что я имею на Уолл-стрит.
- Но ведь ты же ничего не понимаешь в оружии.
- Я подучусь. К тому же это избавит меня от Нью-Йорка, - с улыбкой сказал он. - Ты была права, когда сказала, что у меня нет характера. Но в этом городе становления характера никогда не произойдет.
- Тебе необходимо все тщательно обдумать. Это очень важный шаг.
Он засмеялся и снова подошел к ней.
- Я очень даже хорошо помню одну милую молодую леди, которая как-то говорила мне, что лучшие решения принимаются под влиянием минуты. - Он обнял ее и нежно поцеловал в щеку. - Ты, конечно, будешь очень удивлена, если увидишь, что в этом деле я преуспел, не так ли?
Она посмотрела на него, закусив губы.
- Черт возьми! - сказала она, вынимая из кармашка блузки кружевной носовой платок.
- Что ты? - встревожился Ник. - Что случилось?
Она улыбнулась, вытирая влажные глаза:
- Я вроде бы должна вздохнуть с облегчением, узнав, что твоим похождениям пришел конец, но… я буду сильно скучать по тебе.
- Ничего, я еще намозолю тебе глаза. Вот увидишь, вернусь, как фальшивая монетка из сказки. - Он снова поцеловал ее. - Я тоже буду скучать. Ты - лучшее из всего, что у меня было в жизни.