* * *
Фридрих фон Штольц, если честно, не любил подписывать приговоры. Просто это, к несчастью, входило в его обязанности. Отчасти он и напивался для того, чтобы позабыть о подписанных им списках, по которым в течение нескольких часов людей ставили к стенке в лагере Форт-де-Винсенн, связывали, закрывали лица черными повязками и отдавали в распоряжение лейтенанта Вернера Герцера. Вино вымывало все это из головы, изгоняло призраки загубленных людей. Фон Штольц был зверь, но даже таких зверей преследуют кошмары. К сожалению, с каждым днем нужно было выпивать все больше, чтобы забыться.
Спустя два дня после встречи Ника, Репе, Поля и Ги с Лорой и Дианой в "Семирамиде", Штольц сидел за своим постоянным столиком в клубе, пил свое любимое "Ля Таш" и наслаждался песней "Веспа в Берлине", которой его ненаглядная Лора открывала новую программу.
Мы прогуляемся под ручку вдоль Унтер-ден-Линден…
На ней было облегающее белое платье из атласа с тонкими тесемками через голые плечи. На заднем плане маршировали полуобнаженные шоу-герлз, помахивая над головами искусственными веточками яблони и вишни. Декорации изображали увитую цветами свастику, над которой порхали две райские птички. Даже сами германские офицеры подсмеивались над такой идиотской идиллией.
Но полупьяный фон Штольц во все глаза смотрел на свою Лору и едва не рыдал. Он вспоминал свою берлинскую юность, которая была чертовски романтична.
Мы поцелуемся в Тиргартене.
И к нам придет любовь весной в Берлине…
Штольц неистово аплодировал и, вытирая влажные глаза, заказал еще бутылку "Ля Таш".
- Боже, как мне понравилось! - орал он спустя полтора часа, рухнув спиной на диван. Они уже приехали к Лоре на пляс Вендом. - Особенно первая песня! "Мы поцелуемся в Тиргартене, - промычал он пьяным голосом, - весной в Берлине…" Ах, куколка, не знаю, что бы я отдал за то, чтобы поцеловать тебя в Тиргартене! Берлин, Берлин, как мне тебя не хватает!..
Лора наполнила его стакан.
- Вполне может так случиться, что негде будет целоваться. Не будет никакого Тиргартена, - сказала она. - И Берлина тоже.
Штольц только отмахнулся.
- Да, они могут бомбить Берлин. Но им его не уничтожить! А после войны фюрер отстроит этот красивый город заново. Там будут широкие проспекты. Даже шире, чем Елисейские поля! Вот увидишь. Обстановка сейчас тяжелая, но фюрер - гений! Союзники скоро устанут. Наступит затишье. Все образуется. Фюрер… - Глаза у него уже слипались, - гений…
Она пристально смотрела на него, держа наготове стакан и бутылку.
- Милый… - прошептала она. Она замерла, прислушиваясь к его тяжелому дыханию. Сегодня в "Максиме" он позволил себе на полбутылки больше обычного, так что нечего было удивляться тому, что он отрубился так быстро.
Не спуская с него глаз, она осторожно поставила бутылку и стакан на стол. Штольц стал похрапывать. Она подошла к нему и расстегнула на груди китель, под которым забелела рубашка. Еще с минуту она ждала, пока он окончательно заснет. Затем Лора на цыпочках прошла в спальню и открыла дверь.
В спальне была Диана в длинной норковой шубе и норковой шляпке. Лора кивнула ей. Диана подошла к шкафу и открыла створки. Оттуда вышел Рене Рено. На нем были кожаная куртка и такая же фуражка. Диана кивнула в сторону Лоры.
- Он спит, - шепнула та.
Впрочем, можно было этого и не говорить: храп Штольца разносился по всей квартире.
Все трое вышли в гостиную. Рене достал из кармана куртки револьвер и навернул на его дуло глушитель. Женщины завороженно смотрели на него. Рене подошел к дивану, на котором храпел Штольц, и прицелился генералу в сердце. Между кончиком глушителя и сорочкой Штольца было не более дюйма.
- Да здравствует Франция, - негромко произнес он по-французски и нажал на спусковой крючок. Тело Штольца дернулось, и храп прекратился.
- Полотенце, - приказал Рене.
Лора, которая во время исполнения приговора зажмурилась, теперь поспешила на кухню. На ней лица не было. Она вернулась с посудным полотенцем, которое кинула Рене. Тот запихнул его под сорочку генерала, заткнув пулевую рану.
- Теперь полчаса будем ждать, - сказал он, снимая с револьвера глушитель. - Не возражаете, если я допью его вино? Хорошее бургундское. Жаль будет, если пропадет.
Лора молча кивнула. Диана подошла к дивану и уставилась на труп генерала.
- Теперь мне понятно выражение: "мертвецки пьян", - проговорила она.
Рене, глядя на труп, поднял стакан с вином в вытянутой руке.
- В эту самую минуту Штольц, должно быть, уже начал приятную беседу с сотнями тех, кого он послал на смерть. За вас, господин генерал, жирный боров!
Лора бросилась в ванную. Ее рвало.
Спустя полчаса Лора в своем русском соболе и Диана в норке вытащили труп генерала, - его руки были закинуты им за плечи - из раскрытых дверей дома на пляс Вендом. У подъезда, как обычно, был припаркован служебный "мерседес" Штольца с маленькими черно-красно-белыми флажками со свастикой на передних крыльях. Шел легкий снежок. Рейнхард, личный шофер Штольца, храпел на переднем сиденье, как и предсказывала Лора. Еще в квартире на Штольце застегнули китель, а когда Рено поднял труп с дивана, на него надели его кожаный плащ с меховым воротником и форменную генеральскую фуражку. Лоре становилось дурно при одной мысли о том, что ей придется касаться мертвого тела, но она переборола себя. Что касается Дианы, то во время своего пребывания в Турции она всякого навидалась, и ей было все равно. Женщины протащили тело вниз по лестнице, затем вышли из подъезда под снег и поволокли его к ожидавшей машине. Лора распахнула заднюю дверцу, и они запихнули генерала в самый угол, придав ему по возможности вертикальное положение.
- Рейнхард, проснитесь! - проговорила Лора, постучав в стеклянную перегородку, которая разделяла передние и задние сиденья.
- Фрейлейн! Простите, я немножко вздремнул.
- Ничего. Генералу только что позвонили. Ему необходимо безотлагательно прибыть в крепость Де-Морле. Аэродромы закрыты из-за непогоды, поэтому придется ехать на машине. У вас достаточно горючего?
Рейнхард глянул на генерала, развалившегося на заднем сиденье. Диана сидела рядом и подпирала его.
- Да.
- Тогда поехали. Как видите, сегодня генерал выпил лишнего. Поэтому мы с подругой поедем тоже и будем заботиться о нем.
- Да, фрейлейн. Вы позвали бы меня наверх помочь.
- Да ничего. Сколько времени займет у нас поездка до Бретани?
- Пять-шесть часов…
- Хорошо, едем. Дело срочное.
Она села с противоположной от Дианы стороны. Шофер завел машину. Лора задвинула стеклянную перегородку. Включились фары, свет которых был приглушен светомаскировочными щитками, и "мерседес" тронулся с места.
- Пока все нормально, - шепнула Лора.
Диана, у которой в сумочке было три чека на общую сумму в семь миллионов франков - вся ее наличность, - кивнула. Она наклонилась и чуть поправила правую руку Штольца.
- Он начинает коченеть, - шепнула она.
Лора поежилась и стала смотреть в окно.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Осужденный № 50143 в сопровождении охранника прошел в комнату свиданий льюисбургской федеральной тюрьмы, где ему показали на третью от конца кабину. Честер Хилл опустился на деревянный стул и посмотрел сквозь зарешеченное окно на красивую женщину. На ней были черное платье и изящная черная шляпка с вуалью.
- У вас есть десять минут, - бросил охранник и вернулся на свой пост у стальной двери.
- Ты принесла фотографии? - спросил Честер. За три года пребывания в тюрьме он похудел на пятнадцать фунтов.
- Да, я отдала охране, - ответила его бывшая жена Сильвия. Она развелась с ним спустя месяц после суда.
- Как Артур?
Артур был их сыном. Вскоре после своего ареста ФБР Честер узнал, что ему наконец удалось оплодотворить жену.
- С ним все нормально, - ответила она.
Честер сжал кулаки.
- Если бы мне только дали взглянуть на него! - мрачно проговорил он.
- Честер, ты прекрасно понимаешь, что я не могу везти сюда ребенка… Да и не привезла бы, даже если б это было можно. Я не хочу, чтобы мой сын знал, что его отец - преступник и изменник родины.
Честер поморщился.
- Я пошел на это ради тебя, - сказал он.
- Ну и что с того? Это было глупо. Господи, я думала, что ты окажешься умнее!
- Сука! - выпалил он.
- Я пришла сюда не за тем, чтобы меня обзывали.
- А зачем же ты пришла? Что-то раньше не утруждалась! Никто из всей вашей паршивой семейки ни разу не пришел! Наверно, вы между собой решили, что меня никогда не было! А может, вы говорите всем, что я умер? Видно, выворачиваетесь изо всех сил, лишь бы не признать, что Честер Хилл отдыхает в тюряге!
- Честер, отчасти я могу понять твою горечь, но, в конце концов, это ведь ты заключил сделку с врагом. Так что не перекладывай с больной головы на здоровую. Между прочим, отец обошелся с тобой как с человеком. Ты продолжаешь получать дивиденды с акций и гонорары за свои изобретения. Наверно, ты самый богатый осужденный во всей Америке.
"И становлюсь день ото дня богаче, - думал он. - Придет день, когда я смогу отплатить вам за все!"
По дикой иронии судьбы Честер, которому на свободе всегда не хватало денег, который и сел-то из-за них, теперь становился потихоньку миллионером. Благодаря своим изобретениям и удачному вложению акций.
- Собственно, я пришла сюда затем, - продолжала Сильвия, - чтобы лично сказать тебе, что я снова выхожу замуж.
- Поздравляю, - усмехнулся Честер. - Ты подцепила счастливчика в какой-нибудь забегаловке? Или в "Балтиморе"?
Сильвия усилием воли сохраняла спокойствие.
- Нет. А за поздравления спасибо. Я познакомилась с ним в клубе "Пайпинг рок кантри". Он очень симпатичный, очень богатый и очень интересный. Его зовут Корнелиус Пейзон Брукс, и он будет прекрасным отцом Артуру. Он даже согласился его усыновить.
- Усыновить?! - Честер даже подскочил на своем стуле.
- Честер, будь практичным. Ты в тюрьме. Было бы несправедливо по отношению к Артуру, если бы он нес по жизни твою фамилию. А род Корни известен со времен революции…
- Нет! - крикнул он, вскакивая. - Он мой сын! Иди к дьяволу, шлюха! Ты, твой поганый папаша, который наживается на крови, и этот змееныш твой брат! Придет день, когда я отомщу вам всем! Всем!
К нему подбежали два охранника, но Честер настолько обезумел, что затеял драку, ударив одного из них кулаком в зубы. Это было ошибкой. За это его посадили в одиночку на месяц.
Но за время его пребывания в карцере движение его акций на рынке ценных бумаг принесло ему еще десять тысяч долларов.
Сидя в темной, лишенной окон, зловонной клетке, утешая уязвленную гордость и раздувая в сердце пламя мести, он размышлял над идеей изобретения, которое должно было сделать его одним из самых богатых людей Америки.
Собор Святого Патрика был полон именитыми представителями мира прессы. Здесь служили похоронную мессу по Вану Нуису де Курси Клермонту. Несмотря на постоянные серьезные физические тренировки, он умер от обширного инфаркта сердца, чем очень всех удивил. В церкви присутствовали вице-президент Соединенных Штатов, губернатор Нью-Йорка и мэр, общественные деятели, деятели культуры и крупного бизнеса. Газеты Вана уделяли внимание всем сторонам жизни общества. И, хотя многие сильные мира сего искренне недолюбливали Клермонта, на похороны пришли даже его враги. Хотя бы ради того, как обронил один из них, чтобы убедиться в том, что Клермонт действительно умер.
Его вдова Эдит, которой недавно исполнилось уже семьдесят пять лет, была убита горем. Еще бы - потерять человека, которого любила столько лет! Она сидела на скамейке под сводами собора и утешалась только осознанием того, что выиграла свой последний спор с Ваном: ее приемный сын Ник унаследует газетную сеть Клермонта.
Конечно, в том случае, если ему удастся вернуться из Парижа живым…
Последние полчаса полета летчик Чарльз Флеминг откровенно скучал.
- Люфтваффе нас разочаровывают, - радировал он из своего "спитфайера". - Никого нет.
День стоял пасмурный. Самолет Флеминга завис над Норфолком.
- Тогда возвращайтесь домой, - передали с "Земли".
- Вас понял. Возвращаюсь.
Он стал насвистывать песенку, которую услышал накануне вечером в одном лондонском кабаре. Ее исполняла венгерская красавица-блондинка Магда Кун. Аудитория взревела от восторга, когда Магда пропела коронную строчку:
Я самую глубокую норку
Отыскала в этом городке!
Тут-то Чарльз и заметил "мессершмитт-109Е", появившийся слева по борту. Этот немецкий истребитель, вооруженный двадцати миллиметровой пушкой, установленной во втулке винта, и двумя 7,92-мм синхронными пулеметами на лопастях крыльев, приближался на большой скорости. Чарльз стал пикировать, нацеливаясь на облако, где он смог бы сманеврировать и занять более выгодную для стрельбы позицию. Но было поздно. С "мессера" открыли огонь, и Чарльз с ужасом увидел, как мотор его самолета полыхнул языками пламени!
- Боже! - вскричал он и рывком распахнул фонарь кабины. Черный дым от охваченного огнем мотора душил. Он стремительно пикировал с высоты три тысячи футов. Чарльз ждал, пока его самолет скроется в облаке. Там он прыгнул, медленно досчитал до десяти и только после этого вырвал кольцо парашюта. Над головой надулся огромный белый купол, Чарльза тряхнуло, и свободное падение превратилось в парение. Он все еще находился в облаке, где было довольно жутковато. Но он знал, что, как только вывалится из него, тут же станет удобной мишенью для немецкого летчика. И англичане и немцы считали, что нет ничего зазорного в том, чтобы охотиться за врагом, пока он висит в небе на парашюте. Летчика заметить труднее, чем машину.
Чарльз прослыл настоящим героем неба. Его смелость порой граничила с безрассудством. Но в ту минуту он здорово струсил.
Вот он выпал из облака, глянул вниз и увидел раскинувшиеся под ногами фермерские поля Норфолка. Вдали был виден Ла-Манш. Господи, какая идиллическая картинка!
А потом он увидел и "мессершмитт". Он выглядел в небе песчинкой, но быстро приближался, держа курс прямо на его парашют. Немецкий истребитель напоминал осу, которая несет с собой смерть. Тот итог, о возможности которого применительно к себе до сих пор отказывался думать Чарльз, теперь глядел ему в лицо - смерть. Перед его мысленным взором возникли отнюдь не образы прошлого, но будущего, которого у него больше никогда не будет. У него не будет компании Рамсчайлдов… Он никогда не станет таким же известным и влиятельным, как отец… А ведь он собирался стать даже более известным и влиятельным. Он хотел перестать быть "сыном того самого Флеминга". Он хотел сделать так, чтобы Ника называли "отцом того самого Флеминга".
"Господи, и я все это сейчас потеряю!" - билась в голове мысль, пока он смотрел на стремительно приближающийся "мессершмитт", на пулеметы, нацеленные прямо на него.
"Так вот она какая - смерть", - появилась другая дикая мысль.
Его "спитфайер" врезался в землю и взорвался оранжевым пламенем и черным дымом.
"Мессершмитт" вдруг отклонился от прежнего курса и в каких-то двадцати футах пронесся над головой Чарльза. Чарльз увидел немецкого летчика, который показал ему кулак с оттопыренным большим пальцем.
Чарльз взвыл от радости и тоже поприветствовал немца, который покачал на прощанье крыльями и скрылся в облаках.
Он как-то читал в книге о Гражданской войне, что под самый ее конец, когда стало уже ясно, что Юг проиграл, солдаты с обеих сторон стали демонстрировать милосердие и отказывались бессмысленно проливать кровь друг друга. Немецкий летчик поступил так же.
Чарльз отплясывал в воздухе джигу. Будущее было вновь в его руках.
Он неудачно приземлился на поле брюссельской капусты и сломал левую ногу.
"Штольц действительно сегодня прилично нагрузился! - размышлял Рейнхард Кисслер, личный шофер генерала, глядя в зеркальце заднего вида на босса, развалившегося на заднем сиденье и поддерживаемого Дианой Рамсчайлд. - Я еду уже пять часов, а он - хоть бы шелохнулся! Если он не бросит пить, это сведет его в могилу…"
Теперь было около шести часов утра, и поздний зимний рассвет уже занимался над дорогой, которая вела вдоль гористого северного побережья Бретани. В течение всего времени, что они ехали, на дороге практически не было никакого движения, поэтому, увеличив скорость, Рейнхард сэкономил много времени. До крепости Де-Морле оставалось не более пятнадцати минут пути. Чем ближе они были к цели, тем уже и извилистей становилась дорога. Рейнхарду пришлось сбросить скорость до шестидесяти пяти километров в час, но даже при этом покрышки продолжали надрывно взвизгивать на поворотах.
Дорога на время удалилась от побережья и скрылась в темном туннеле, прорубленном в скале.
БАНГ! БАНГ! БАНГ! БАНГ!
Рейнхард ударил по тормозам: лопнули все четыре колеса. "Мерседес" дико закрутился вокруг своей оси и едва не врезался в стену туннеля. Только мастерство Рейнхарда спасло от этого машину. Ему удалось остановить "мерседес" почти у самого выезда из туннеля. Захватив ручной фонарь, он вышел из машины, чтобы посмотреть, что стряслось. Едва он успел разглядеть куски битого стекла и протянутую колючую проволоку, как вдруг в туннель вбежали трое мужчин, вооруженных автоматами, и закричали:
- Стоять на месте, или ты - труп!
Рейнхард повернулся и поднял руки над головой. Ги - его настоящее имя было Винсент Жоликер - отобрал у немца пистолет и сковал его руки наручниками. В это время Ник открыл заднюю дверцу машины. Ему на руки вывалилось тело генерала фон Штольца.
- О Боже, не роняй его хоть сейчас! - воскликнула Диана. - Я целых пять часов подпирала его!
Ник толкнул генерала обратно в машину.
- С вами все в порядке? - спросил он.
- Так генерал мертв?! - воскликнул потрясенный Рейнхард.
- Именно, - улыбаясь, проговорил Ги. - Ты вез сюда труп.
Рейнхард чертыхнулся.
В туннеле показались еще четверо бойцов Сопротивления с фургоном, запряженным лошадьми.
- Замените покрышки! - крикнул Ноль, настоящее имя которого было Ив Лефевр. - А потом перегрузите в машину "начинку".
Ник помог Диане и Лоре выйти из машины.
- У нас всего полчаса до встречи с подлодкой, - сказал он. - Приходится поторапливаться. Давайте.
- О Господи, мне нужно было надеть дорожные туфли, - простонала Лора.
- Они смотрелись бы смешно вместе с твоей собольей шубой, дорогая, - сказала Диана.
Ник подошел к Ги.
- Какие-нибудь проблемы? - спросил он.
- Нет пока.
- В таком случае, я думаю, нам пора уходить. Фейерверком полюбуемся через перископ подводной лодки.
К ним присоединился Поль. Ник пожал ему руку.
- Ты мужественный парень, - сказал он ему. - Я восхищаюсь тобой.
Поль пожал плечами:
- Ты все придумал. Франция этого не забудет.
- Франция тебя не забудет, - сказал Ник серьезно.
- Боши! - вдруг раздался крик со стороны повозки.
Они увидели свет фар какой-то машины, приближавшейся к туннелю с их стороны.