- К сожалению, да. В моей нынешней квартире центральное отопление. Камины остались в прошлом так же, как и какао. Интересно, есть ли оно у Розы? - Он открывал шкаф за шкафом, отодвигал чашки и баночки и, наконец, радостно воскликнул: - Вот оно! Что же это еще, если не какао? Хотя, по-моему, мы с ней никогда не пили какао.
- Возможно, она использует его, когда что-нибудь печет. Ты хочешь какао?
- Почему бы и нет, если только найдется молоко.
- Посиди немного, а я схожу за молоком.
Маленькая гостиная в доме Розы была очень уютной - мягкие, обитые ситцем кресла, плетенный из камыша столик, накрытый скатертью, слегка присборенные занавески. Майк опустился в кресло и положил ноги на пуфик. Он чувствовал и вел себя как дома. "А почему бы и нет, - подумала Мэгги. - Он провел здесь очень много часов, дней… с Розой". Она поставила чашки на столик и подошла к окну, чтобы задернуть занавески.
- Итак, - начала она, неизбежно возвращаясь к исчезновению Розы, - каким будет следующий шаг нашего расследования?
- Откровенно говоря, не знаю, - он отпил пенящееся в керамической чашке какао. - Как вкусно!
- Ну, как уже было сказано, я собираюсь поискать запасные ключи от машины, и тогда посмотрим, можем ли мы выяснить, с кем она общалась, проверим частные бумаги, личные вещи. Мне очень не нравится это занятие, но… - она села в кресло подальше от Майка, стараясь, по возможности, держать дистанцию.
- Ты охватила все, что можно было за один день, и не выяснила ничего.
- Ну это не совсем так. По крайней мере, мне удалось выяснить значение слов "что-то странное происходит в "Вандине"", - она замешкалась, боясь произнести вслух то, что весь день не давало ей покоя. - Не думаешь ли ты, Майк, что у Розы были определенные догадки, подозрения по поводу того, кто мог быть этим самым шпионом - "молью", и именно это послужило причиной ее исчезновения?
- О чем ты говоришь?
- Ну, большой бизнес - это всегда большие деньги. Деньги, поставленные на карту. Если ей удалось обнаружить, кто вовлечен в промышленный шпионаж, не решились ли они… причинить ей зло и боль, спасая себя от огласки?
Майк нахмурился:
- Звучит не слишком правдоподобно. Тот, кто решился прятать Розу, должен быть психом.
- Вроде Брендана. - Она заметила его недоверчивый взгляд и быстро продолжила: - Я по-прежнему не могу забыть о нем, Майк. Он лгал мне. И ее шарфик в его квартире - тому доказательство. У меня какое-то предчувствие, что происходит что-то очень дурное. Ведь ты не думаешь, что он мог…
- Я начинаю подумывать: а вдруг полицейские правы, а мы глубоко заблуждаемся? - Какао расслабляюще подействовало на Майка, лень одолевала его. - Я начинаю склоняться к мысли, что Роза отправилась куда-то по своим делам. Как вариант, по делам "Вандины". Если она подозревала кого-то, ну, эту "моль"; как ты говоришь, то, должно быть, поспешно уехала проверить какую-то версию. А поскольку дело очень серьезное, то решила не впутывать никого.
- Но ее нет уже целую неделю!
- Ну, положим, это не так уж долго.
- А почему она не позвонила тебе и не сообщила, где находится? Ведь она прекрасно понимает, что ты вернулся и волнуешься за нее.
- Может, я ее больше не интересую?
Мэгги пронзительно взглянула на него. Ей послышалось или так оно и есть? Эти нотки в его голосе: отступление? Горечь? Она не была уверена, но вдруг припомнила слова Брендана о том, что он, будучи в Клифтоне, видел Розу в баре с каким-то мужчиной, и это был не Майк. Тогда она отнеслась к этому сообщению как к попытке отвлечь ее внимание, но сейчас вдруг предположила, что он говорил правду. Может, у Розы есть еще кто-то, о ком Мэгги ничего не знает? А вдруг она уехала с ним? Все равно, это ничего не разъясняет.
Майк прервал ее раздумья:
- У меня такое предчувствие, что Роза может вернуться в любой момент. И даже не удивится, узнав о наших визитах и заявлениях в полицию.
Мэгги вздохнула и покачала головой. Как ей хотелось бы в это верить!
Когда Майк ушел, она постелила себе на Розиной кровати. И хотя все тело ныло от усталости, сон не приходил.
Несмотря на все, что сказал Майк, она по-прежнему ужасно волновалась за Розу. Вполне объяснимо, почему он так легко отнесся к страху, который вызвал у нее Брендан: ведь Майк не знал бывшего мужа Розы так, как знала его она, не представлял, насколько сильна была ревность Брендана и какие поступки он мог совершить под воздействием этого чувства. А Роза определенно была там, в его квартире - шарфик доказывал это.
"Моль" в "Вандине" была еще одной загадкой.
Но сегодня не только мысли о Розе и ее безопасности не давали покоя Мэгги. Внезапное влечение к Майку, возникшее словно в насмешку, волновало ее.
"Это случайность, - размышляла она. - Все из-за того, что я выпила два бокала вина и почти ничего не ела". Но чувство было таким сильным, таким неожиданным, таким возбуждающим! "Я уже и позабыла эти ощущения", - грустно и вместе с тем радостно отметила Мэгги и поблагодарила свою счастливую звезду за то, что сумела совладать с порывом страсти. Но тепло этого ощущения искушало ее. Звучит довольно глупо, но это тепло ласкало ее, баюкало и слегка посмеивалось над ней.
На следующее утро Мэгги проснулась с жуткой мигренью. Они возникали время от времени, эти страшные головные боли. В такие моменты Мэгги казалось, что кто-то вонзает раскаленный железный прут ей в висок. Адская боль распространялась, перед глазами мелькали искры, появлялась тошнота. Иногда боль не покидала ее в течение нескольких дней, иногда, если повезет, - в течение нескольких часов.
Мэгги тяжело вздохнула. О Боже, как она ненавидела эти дни, особенно, если предстояло сделать так много! Стоило бы отложить все дела: вести машину небезопасно, да и думать о чем-то было трудно. Даже если заставить себя действовать, двигаться, от головокружения и тошноты не спрячешься. Единственное, что оставалось, - выпить несколько таблеток, положить голову на подушку, укрыться одеялом и надеяться, что к ужину, намеченному на сегодня у Дины, ей станет лучше.
Сделав над собой усилие, Мэгги опустила ноги на пол. Едва она поднялась, в висках загудело, пульс тяжелыми ударами отдавался в голове. Она добралась до ванной и нашла пилюли - слава Богу, она не забыла взять их с собой. Затем вспомнила, что ей необходимо позвонить матери. Да, этого не избежать. Но у Мэгги не было сил говорить сейчас с Дульсией.
Мэгги растворила таблетки в стакане воды, выпила его без всякого удовольствия и вернулась в постель.
Глава 8
- Дорогая, - произнес рыжеволосый, подобный изваянию мужчина, обвивая руками женский стан. - Есть ли на свете более чудесная вещь, чем занятия любовью в послеобеденное время? Ты согласна со мной? - Стив Ломакс провел рукой по ее груди, красивой и упругой. - Хотя еще лучше делать это по утрам.
Она засмеялась бархатным голоском:
- Боюсь, по утрам я тебе не смогу составить компанию. По утрам я просыпаюсь в постели рядом со своим мужем. И если меня там не окажется, он очень расстроится.
- Бьюсь об заклад, что расстроится, счастливый стервец! - сказал Стив, нажимая на последние слова.
Она просыпалась в постели рядом с мужем - факт, но это вовсе не означает, что они занимались любовью, а даже если и так, то Стив не ревновал. Утро, конечно, предпочтительнее, но его вполне устраивало и послеобеденное время, проведенное в гостиничной комнатке, два бокала вина и… Хорошая пища, хорошее вино, хорошая женщина - идеальное сочетание. После тяжелых лет, проведенных на буровой вышке в Северном море, это казалось ему раем. Кроме того, часто просыпаться рядом с одной и той же женщиной слишком банально и совсем не то, чего ему хотелось. Нет, не сейчас, а может, и никогда. Свобода и одиночество - его стиль жизни. Особенно когда легко находятся женщины, подобные Джейн Петерс-Браун.
Он повернул голову на подушке и взглянул на нее - разметавшиеся рыжие волосы, немного смазанный макияж. Он заметил, что и сейчас она выглядит довольно эффектно. Многие женщины, с которыми он спал, выглядели после "этого" ужасно: разгоряченные, помятые, с размытой тушью под глазами и размазанной губной помадой. Обычно он задавался вопросом, что заставило его лечь с ними в постель. Но с Джейн все обстояло иначе. Он смотрел на нее и хотел ее снова и снова. Она была находкой Дины как дизайнер и, несомненно, его находкой как любовница. Желание охватило его, и он притянул ее к себе, издав блаженный вздох, когда она раздвинула ноги, впустила его глубоко внутрь себя и обхватила коленями его узкие бедра.
- Маленькая колдунья, - промурлыкал он, когда она оказалась на нем и начала ритмично двигаться.
Она не ответила, а просто одарила его восхитительной улыбкой совершенных алых губ, склонилась к его лицу и слилась с ним в страстном поцелуе, который был еще более возбуждающим, чем движения ее тела.
Стив закрыл глаза и дал возможность приливу безумных эмоций, где удовольствие смешивалось с болью, завладеть им.
Вот это была жизнь! Ни за что на свете не хотел бы он вернуться в холодный, раскачивающийся на ветру ад, которым была буровая вышка. Благодаря Богу, благодаря Дине в этом необходимости не было.
Джейн Петерс-Браун взглянула на красивое лицо, искаженное агонией страсти, и ощутила жизненную силу, власть и триумф. Она была не в том состоянии, что он, она лишь читала о мультиоргазме в "Космополитене", но никогда его не испытывала. Но это значения не имело. Она уже получила свое на сегодня, Стив был чудесным любовником (хотя и не настолько хорошим, как он сам считал), но все же… Это даже к лучшему. Сейчас, вместо того чтобы отдаться во власть желаний, она полностью контролировала себя, и осознавать это было восхитительно. Джейн всегда подсознательно ощущала, что обладает этой страстно желанной властью, но до сих пор не имела возможности ее использовать.
Она была единственной дочерью управляющего каменноугольными копями в Ноттингеме. Из-за положения отца она оказалась в своего рода заточении. Для всех детей, живших поблизости от дома Коал Боард, который занимала семья управляющего, она была "дочерью босса", что отдаляло ее от них: ведь ее отец мог нанимать и увольнять их родителей, вершить их судьбами. К тому же ее дом был намного больше, нежели их домики. Но когда ее родители, стремившиеся жить в соответствии со своим положением, отправили девочку в частную школу, она и там не стала своей. С деньгами было туговато: отцу платили не так уж много, плата за обучение Джейн и ее двух братьев опустошала кошелек семьи, поэтому, в отличие от других девочек, на карманные расходы ей денег не давали, Джейн не могла ездить верхом, а для большинства ее одноклассниц "Пони Клуб" являлся центром их общения. К тому же она говорила, не замечая, что то и дело вставляет просторечия. Ее семье были присущи многие привычки людей из рабочей среды, откуда она, собственно, и вышла: ее отец был обычным рабочим на копях до того, как получил образование и должность управляющего. В дополнение ко всему, Джейн была толстушкой.
Как ни странно, полнота - это худшее преступление, в котором повинен ребенок, по мнению одногодков. Толстые дети настолько отличаются от остальных, что становятся объектом насмешек, им навешивают кучу прозвищ, таких же мерзких, если не хуже, как людям, которых дискриминируют из-за расовой принадлежности или сексуальной ориентации. Пухлые дети - неповоротливые игроки в ребячьих командах. Толстенькие всегда смешно выглядят в супермодной одежде, даже если им удается найти подходящий размер.
Джейн была в детстве не только толстой, но и слишком высокой. Поскольку братья всегда были голодны, в семье предпочитали "плотные" блюда - клецки, пироги с почечным салом, пудинги с повидлом или вареньем, яблочные пироги, в которых было намного больше теста, чем фруктов. В одиннадцать лет рост Джейн достигал ста шестидесяти пяти сантиметров, весила она более шестидесяти килограммов. Когда ей исполнилось тринадцать и у нее начала формироваться грудь, Джейн была сантиметров на восемь выше остальных девочек и прибавила в весе еще восемь килограммов.
Плохо было еще и то, что мать Джейн с целью экономии шила одежду сама. Учитывая размеры Джейн, это могло стать большим плюсом, но миссис Свини не имела ни малейшего представления о том, что носят подростки начала 70-х годов, в этом-то и была вся трагедия. Джейн одевалась очень старомодно и казалась белой вороной среди остальных школьниц. Она ходила ссутилившись, стремясь уменьшить рост, и безуспешно пыталась спрятать большие ступни и ладони.
Джейн всегда жила мечтой: однажды толстый гадкий утенок превратится в прекрасного лебедя. Она станет не только красивой, но и везучей. И никто никогда над ней не будет смеяться и обзывать ее.
Когда Джейн исполнилось пятнадцать лет, в школе появилась новая учительница, преподавательница эстетики. Ее звали мисс Мэким, и она сильно отличалась от всех своих коллег, которых только знала Джейн. Мисс Мэким в бурные 60-е годы была "хиппи" и с тех пор мало изменилась. Ее длинные волосы были собраны на затылке в пучок, на лице - минимум косметики. Она одевалась в желтоватого цвета блузки, длинные, широченные индийские хлопковые юбки и сандалии на деревянной или пробковой подошве, которые громко стучали по школьному паркету. Как художница она верила в свободу выражения, как преподавательница не отличалась дисциплинированностью, как женщина сохраняла легкодоступность и энтузиазм, свойственные поколению, провозгласившему лозунг: "Занимайтесь любовью, а не войной".
Мисс Мэким сразу отметила редкий талант Джейн, который до сих пор оставался незамеченным, поскольку для всех было трудно совместить два понятия: Джейн и красота. Мисс Мэким вдохновила Джейн, помогла ей развить дарование, а потом осознала, что хочет помочь этой стыдливой, замкнутой девушке-подростку раскрыть и другие ее хорошие качества.
- Ты должна поверить в себя, в свои силы, - твердила она Джейн. В тебе столько привлекательного! Как и во всех.
- Никто не хочет общаться со мной, раз я толстуха, - отвечала Джейн.
- Ерунда. Людей интересует то, что внутри тебя.
- Никто никогда не пытался узнать, что спрятано у меня внутри.
- Возможно, это оттого, что ты сама не считаешь такую попытку стоящей. Люди воспринимают нас такими, какими мы себя показываем. А ты очень скрытная и замкнутая. И если полнота мешает тебе высоко себя оценивать, то тебе просто надо перестать быть полной.
- Я ничего не могу с этим поделать. Мама говорит, что это из-за моей конституции.
- Но с этим нельзя мириться, что бы ни говорила твоя мама! - с вызовом сказала мисс Мэким.
Они сидели на кухне в доме учительницы: та пригласила Джейн попрактиковаться в рисунках, это было необходимо для подготовки к экзамену уровня "А" - жанровые зарисовки и наброски. Мисс Мэким настаивала, чтобы Джейн приняла участие в экзамене. Теперь, вслед за утренними занятиями, наступило время обедать.
- Что ты обычно ешь на обед? - спросила мисс Мэким.
Джейн рассказывала, а мисс Мэким слушала ее, приоткрыв от недоверия рот.
- Все это? Боже мой! Почему ты не ешь мюсли или фрукты вместо жареного хлеба и бекона? А такое огромное количество мучного и сахара просто губительно для тебя!
- А что вы обычно едите? - спросила Джейн, завистливо уставившись на хрупкую фигурку мисс Мэким.
- Ну вообще-то я вегетарианка, поэтому ем различные зерна, свежие фрукты, овощи.
- Зерна? - удивленно переспросила Джейн.
- Бобы и все такое прочее.
- Консервированные бобы?
- Нет, просто сушеные бобы. В консервированных слишком много сахара, - сурово произнесла мисс Мэким. - Слушай, у меня в духовке есть пирог из мамалыги. На обед мы съедим его и вкусный салат из свежих овощей, а потом ты скажешь мне, как это тебе понравилось.
Джейн еда понравилась, но она не была уверена, что хотела бы всю жизнь так питаться, да и мама, наверное, не разрешит.
- Измени свои привычки в еде и сразу похудеешь! - сказала мисс Мэким. - Конечно, только если совсем откажешься от бисквитов и шоколада.
Джейн покраснела. Она знала, что любит поесть как следует.
- Если ты похудеешь до четырнадцатого размера, то сможешь носить джинсы, как твои сверстницы, и почувствуешь себя намного лучше. А если наберешься терпения и достигнешь двенадцатого размера, то будешь выглядеть потрясающе. С твоим ростом у тебя будут пропорции манекенщицы.
Дружеское отношение мисс Мэким вселило в Джейн энтузиазм и веру. Она вернулась домой с твердым намерением начать худеть. Но борьба оказалась не из легких. Ужасным было то, что она постоянно испытывала голод, приходилось терпеть, когда ей до смерти хотелось съесть шоколадку или жареную картошку, и еще в десять тысяч раз хуже было бороться с мамой.
- Ради всего святого, поешь и позабудь ты о похудении, - говорила миссис Свини, ставя огромную тарелку жареной картошки и запеченной рыбы на стол перед дочерью. - Ты упадешь в обморок, если пойдешь на улицу с пустым желудком.
- Но я хочу сбросить вес!
- Зачем? Ты такая, какая есть. Твои сверстницы выглядят так, будто их ни разу в жизни как следует не накормили.
Джейн вздыхала от безысходности, а когда мать отворачивалась, перекладывала еду на тарелки братьям, а уходя к себе в комнату, ела низкокалорийные бисквиты, которые покупала для себя на карманные деньги. Хватило бы ей силы воли, чтобы до конца выдержать диету, если бы не было побудительного стимула, не ясно. Но такой стимул появился. Джейн влюбилась.
Его звали Грэм Туэй. Его отец работал управляющим на другой шахте. Мальчик был очень симпатичным, светловолосым и дружил с шестнадцатилетним братом Джейн, Мартином, его ровесником. Ребята почти не расставались, ходили вместе плавать, в кино и (хотя родители об этом ничего не знали) - в бар. Джейн была уверена, что они встречаются с девчонками, и ее сердце переполняли злость и ревность.
В те времена Джейн не могла похвастаться большим количеством ухажеров. На дискотеках она обычно отсиживалась в углу, поскольку никто не приглашал ее танцевать, а начинать выплясывать в одиночку, когда ребята подбегали и расталкивали девчонок, стоящих кучками, было бы очень глупо. Никто не назначал ей свиданий. Никто с ней не целовался, хотя на Рождество она иногда пряталась под омелами в надежде, что кто-то попытается это сделать. Она никогда не получала открытки в день Святого Валентина и всегда считала, что если кто-то и пришлет ей открытку, то это окажется злая шутка. Она с завистью подслушивала хвастливые разговоры одноклассниц об их кавалерах, но никогда не слышала подробностей об интимных деталях этих встреч, поскольку о таких вещах говорили шепотом в очень узком кругу, куда Джейн не допускалась. Но теперь она поставила себе цель - решила заполучить Грэма Туэя.