- За этой штучкой стоит кто-то с большими деньгами, - угрюмо предупредил он. - Я не могу пока сказать, кто именно: по некоторым причинам они предпочитают не высовываться. Однако рано или поздно это обязательно произойдет, они не могут вечно оставаться неизвестными. На твоем пути всегда обязательно кто-то встает. Нам лучше следить за их действиями, иначе придется уступить им дорогу.
Тогда Дина пропустила это мимо ушей. Она не любила вникать в жизнь делового мира. Волноваться о конкурентах, о деловых рынках, о сотнях вещей, необходимых для удачной работы компании, было для нее обременительно. Дина занималась творческой стороной деятельности компании, а Ван - всеми административными делами. В те дни "Рубенс" не представлял для них угрозы, поскольку Ван стоял во главе "Вандины". Он занимался такими вопросами, как инвестирование, планирование, расходы и доходы.
Теперь слова Вана сбывались: "Рубенс" стал сильным конкурентом, "Вандине" угрожала беда. А он, такой необходимый в данной ситуации, ничем ей помочь не мог.
Черт побери этого проклятого "Рубенса" за то, что он набрел на их идею! Пропади он пропадом за то, что создает проблемы, когда Дина так надеялась на легкий путь. Теперь ей придется полностью пересмотреть весеннюю коллекцию моделей. Поскольку "Рубенс" уже раструбил о своей идее, то, заяви она о том же, все единодушно решат, что "Вандина" себя исчерпала и копирует модели "Рубенса". Но если она вычеркнет эти сумочки из своей весенней коллекции, то ей срочно надо заменить их другими. К тому же она уже заказала материалы для производства этих сумочек. Теперь ей придется либо отказаться от сделанных заказов, что повлечет оплату неустойки, либо придумать такие модели, для изготовления которых можно будет использовать присланные ткани.
Черт, черт, черт! И надо было такому случиться, что Роза, ее личный ассистент, куда-то исчезла! Без Розы она была как без рук. Будь здесь Роза, Дине не пришлось бы ежеминутно заглядывать в ежедневник - узнавать, какие текущие дела требуют ее присутствия. А запланированы были и беседа с представителем профсоюза, и встреча с директором ювелирной фабрики, которая, согласно подписанному с "Вандиной" контракту, поставляла драгоценности для отделки костюмов, и обед с главой одной из самых важных компаний, закупающих продукцию "Вандины". Обед был неизбежен. Несомненно, она пошла бы на него в любом случае: для компании поддерживать хорошие отношения с покупателями жизненно важно, но остальными вопросами занялась бы Роза. Она бы встретилась с главой ювелирной компании и взяла бы на себя занудную беседу с представителем профсоюза.
И Роза бы не просто "отбыла номер". Хотя этот человек и намеревался встретиться лично с Диной, именно Роза дала бы ему исчерпывающее интервью. Наученная опытом, Дина знала, что такое беседа с профсоюзным деятелем, который в лучшем случае будет вести себя неуважительно, пренебрежительно, а в худшем - открыто агрессивно. Дина так ненавидела конфронтацию! Вполне очевидно, с какими намерениями шел на эту встречу представитель профсоюза. Несомненно, он начнет борьбу за улучшение условий труда и повышение зарплаты рабочих, чтобы они, принося максимальные доходы "Вандине", чувствовали себя, по крайней мере, удовлетворенными. Джордж Питман - задиристый и грубый профсоюзный лидер, и во время беседы с ним каждое его движение, слово держали ее нервы в жутком напряжении. Пока был жив Ван, он оберегал Дину от подобных неприятностей, а после его смерти эту обязанность взяла на себя Роза.
"Ну почему же именно сейчас ей приспичило скоропалительно уйти в отпуск?" - этот вопрос мучил Дину. За то время, что Роза проработала в "Вандине", ни разу не произошло ничего подобного, а ведь Роза уже шесть лет в компании. Еще до того, как Ван поручил ей престижную работу личного ассистента Дины, она удивляла всех своей редкой работоспособностью. Она изучала экономику, маркетинг и менеджмент в дополнение к своему образованию профессионального дизайнера. Дина не могла припомнить ни одного дня, когда бы Розы в нужный момент не оказалось поблизости. После такой внезапной, поразившей всех смерти Вана Дина полностью полагалась на нее.
Роза всегда вела себя спокойно и рационально - Дина никогда не видела ее встревоженной или суетливой, - легко находила общий язык с людьми. Все испытывали к ней глубокое уважение, делились своими бедами и печалями, и беседа с ней была для многих бальзамом, врачующим душу. Но самая примечательная черта ее характера - надежность. В отличие от других сотрудников, Роза никогда не жаловалась на свое здоровье. Если она и брала отпуск, то лишь в тот период, когда в деловом календарике "Вандины" почти не было записей, и всегда задолго ставила всех в известность об отъезде. До этого она улаживала все свои дела, так что в период ее отсутствия все шло как по маслу.
Управляемая Розой жизнь офиса текла так ровно, что Дина лишь теперь поняла, какую важную роль играет ее помощница. Ведь прошедшая без нее неделя показалась сущим адом.
Дина вздохнула, насупила брови, отчего на лбу появилась глубокая морщина, которую она разгладила пальцами. Она не могла себе объяснить поведение Розы.
Неделю тому назад Лиза сообщила Дине, что Роза позвонила и сказала о своем намерении на некоторое время уехать. Это сообщение вызвало одновременно удивление и раздражение у главы "Вандины". Ей и в голову тогда не пришло поинтересоваться причиной такого странного поведения Розы: она была слишком раздражена тем, что ее покинули в такую тяжелую минуту.
Сейчас, неделю спустя, погрузившись в хаос бумаг, Дина еще больше сердилась. Как Роза могла так с ней обойтись? Куда подевались ее верность, преданность? Ведь ей было прекрасно известно о предстоящих встречах с вечно преследующими их поставщиками и этим назойливым человеком из профсоюза. Ну неужели была необходимость уезжать так неожиданно и на такой долгий срок?! Должно же быть этому объяснение!
- По-прежнему никаких новостей от Розы? - спросила она у Лизы.
- Ни словечка. Никак не возьму в толк, что происходит. Ведь это так не похоже на Розу. Я начинаю за нее беспокоиться.
- Да. Но меня намного больше волнует то, как мне удастся справиться со всеми сегодняшними делами. В довершение ко всему, проблема с "Рубенсом". Все слишком плохо!
- Что слишком плохо?
Лиза подскочила, услышав мужской голос, но на лице Дины появилась улыбка неподдельной радости.
- Стив! Я и не предполагала, что ты заглянешь к нам сегодня!
- Мне всегда есть чем тебя удивить! - он ухмыльнулся, и маленькие морщинки образовались вокруг его глаз. - У тебя озабоченный вид. Что-то не так?
- Все не так. Лучше и не спрашивай.
- Могу я чем-нибудь помочь?
Хотя он беседовал с Диной, но краем глаза взглянул на Лизу, намекая, что вопрос относится к ней.
Лиза слегка покраснела. Так всегда случалось, когда он на нее смотрел.
"Это такая конфетка, вы глазам своим не поверите! - рассказывала она своим подружкам. - Фантастическая внешность, и настоящий мужчина - ну вы понимаете, о чем я говорю! Он работал ныряльщиком на буровой вышке в Северном море. Едва ли найдется другой такой!"
- Проходи, Стив, поболтаем минут пять, - пригласила Дина. - Ты один можешь сделать столько полезного, как никто другой в целом свете.
- Мне зайти попозже, миссис Маршалл? - замешкавшись, спросила Лиза.
- Да, конечно. И подай нам, пожалуйста, кофе.
Лиза вышла. Дина с удовольствием оглядела молодого человека, гордясь и восхищаясь его высоким ростом, красивой внешностью, изяществом, с которым он носил свой костюм - черный свитер, рубашку в полоску, стильные, сработанные вручную мокасины. Он был именно таким, каким она мечтала его видеть, и даже лучше. Его присутствие успокаивало ее, само его существование придавало смысл жизни.
Приятное тепло согрело ее сердце, и особое чувство поднялось в душе. Это чувство появилось, когда он вновь вошел в ее жизнь.
Ее сын. Когда-то давно Дина была вынуждена не по своей воле покинуть мальчика и дать согласие на его усыновление. С той поры у нее не было шансов увидеть его вновь. Все эти долгие годы мысли о сыне не покидали ее. Она представляла, как он растет, гадала, как он выглядит, что делает. Ужасная, щемящая сердце тоска не оставляла ее и порой вызывала физическую боль. Вновь и вновь возвращались воспоминания о первом прикосновении к сыну. Незабываемый, едва уловимый аромат, ощущение его маленького упругого тела наполняли ее душу любовью, образ нежного детского личика с маленькими поджатыми губами и внимательными голубыми глазами навсегда запечатлелся в ее сердце. Перед Рождеством она представляла его рядом с собой, словно видела его радость, и про себя горько плакала - ведь это были всего лишь грезы. Каждый год в день рождения сына она проводила несколько часов в одиночестве, оживляя в воображении тот самый день, когда он появился на свет, и рыдала в отчаянии от того, что когда-то она, запуганная девушка, приняла непоправимое решение.
Но свои переживания она хранила в себе. Она знала, как рассердится Ван, если догадается о ее мыслях.
- Единственное, чего я хочу, - знать, все ли с ним в порядке, - осмелилась она сказать однажды.
Лицо Вана сразу же потемнело.
- Конечно же с ним все в порядке. Но это далеко не все, чего ты хочешь, - ответил он. - Узнав хоть что-то о нем, ты, несомненно, захочешь узнать больше. И этого уже нельзя будет остановить.
Сердцем она чувствовала, что с сыном все в порядке. Чего она действительно хотела, так это побыть со Стивеном, увидеть его, услышать голос, подержать его вновь на руках. Однако эта мечта была несбыточной. Ей ничего не было известно о том, кто его усыновил. Абсолютная конфиденциальность была неотъемлемой частью сделки. У нее отняли все права на него. Весьма вероятно, что она могла так и не встретить его до самой смерти.
И ей пришлось смириться с этим - по крайней мере, в своем сознании. Мать отказалась от своего ребенка, и дело было кончено. Но искорка надежды теплилась в сердце несчастной женщины, и она поддерживала этот огонек мыслью о том дне, когда Бог сжалится над ней и подарит ей сына вновь.
И Бог внял молчаливым мольбам. Письмо от Стива пришло через несколько дней после смерти Вана. Дина была в отчаянном состоянии. Жестокость происшедшего, потеря человека, который на протяжении большей части ее жизни был для нее не только мужем и деловым партнером, но и другом, ошеломила ее. Ее переполняла скорбь и печаль, негодование из-за жестокости судьбы и обида на Вана за то, что он так внезапно покинул ее. Ее охватили неясные предчувствия еще утром того дня, который, хотя она пока не знала этого, должен был изменить всю ее жизнь.
В тот день она плакала. Это были ужасные рыдания, от которых сотрясалось все тело, а прекрасное лицо ее осунулось. Чуть успокаиваясь, она начинала обвинять Вана. Ну почему он не пошел к доктору, когда его так мучили боли в груди?! Почему все списывал на чрезмерное увлечение острой пищей и хорошими винами? И в конце концов, почему он полетел на своем самолете? Ведь не было такой необходимости. Он мог спокойно полететь на эту встречу самолетом компании "Лиа джет" и попросить профессионального пилота сесть за руль. Но Ван любил свою "чесну". Он летал на ней, как только представлялась хоть малейшая возможность. Порой это выглядело так, словно он избегал пользоваться услугами "Лиа джет", лишь не желая наносить ущерб бюджету "Вандины".
"Ты не должен был этого делать!" - рыдала Дина. Любой нормальный человек давно бы осознал, что здоровье подорвано, и занялся бы лечением. Нормальный, обыкновенный - да. Но Ван таковым не был. Он был исключительной личностью, чью решительность нельзя было поколебать. Именно благодаря этому своему редкому качеству - удивительной решительности, Ван и добился успеха, из-за него же он и погиб.
Когда приступ отчаяния отступил, Дина спустилась вниз. Ее лицо было очень бледным, несмотря на нанесенную косметику. Глаза опухли и покраснели от бесконечных слез. Почту уже принесли. Дина забрала всю кипу доставленных бумаг и направилась в кабинет. Она взяла себя в руки и принялась за работу.
Как и в предыдущие дни, было очень много писем с выражением соболезнования, каждое больно резало по сердцу. Люди, присылавшие их, выказывали тем самым свое уважение к Вану, и позже Дина осознает, что добрые слова, которыми осыпали в письмах ее супруга, были для нее утешением. Но в тот момент, читая их, она испытывала жгучую боль: ведь они лишний раз напоминали о ее горе.
На одном из писем стоял штамп города Абердин. Почерк не был знаком, но многие из писем, которые она получала, приходили от незнакомых ей людей - деловых знакомых Вана, старых школьных друзей и совсем чужих, все они прочли сообщения о трагедии в газетах и считали необходимым написать его вдове. В основном письма были добрые, но попалось и несколько злорадных - их Дина незамедлительно бросила в корзину для бумаг.
По необъяснимым причинам Дину заинтересовало письмо с редкой маркой. Возможно, интуиция? Нет, вряд ли о ней можно говорить, учитывая ее тогдашнее состояние. Прежде чем очередной приступ рыданий охватил ее, где-то глубоко в сознании промелькнула неясная мысль, но тут же утонула в потоке печальных эмоций. Дина вскрыла конверт и извлекла кусочек бумаги. Письмо было написано шариковой ручкой на самой дешевой бумаге. Дина взглянула на адрес. Эпсилон Риг, Фортис Филд. Буровая вышка? Кого там мог знать Ван? Она прочла первые строки, и ее всю затрясло, листок упал на пол.
Письмо было от молодого человека, который назвался ее сыном. Как он писал, ему давно было известно, что его усыновили. Ровно год тому назад он сделал запрос и, получив свидетельство о рождении, вдруг обнаружил, что Дина его настоящая мать. Тогда он ничего не предпринял, опасаясь отказа Дины встретиться с ним. Но теперь, прочтя в газетах о смерти Вана, он, по возможности, хотел бы ей хоть чем-то помочь. "Вероятно, я слишком самонадеян, но мне так хочется увидеть Вас", - писал он. И спрашивал, можно ли надеяться, что она испытывает те же чувства.
Надеяться? Никогда в жизни Дина не ощущала подобного прилива радости, как в тот момент. Радость оживила ее, закружила вихрем эмоций, совсем покинувших ее в эти трагические дни. Но в то же время она испугалась этой встречи: ей было страшно встретиться с сыном, которого она последний раз видела двухнедельным; страшно, что она не совладает с ситуацией; страшно от незнания, как он выглядит; страшно, что ее или его ожидания не оправдаются и встреча принесет разочарование.
Но все опасения оказались напрасными, думала она сейчас, глядя на улыбающегося Стива, стоящего напротив нее у стола. Он был такой, о котором она мечтала, и даже лучше. И слава Богу, появившись, он не исчез, а остался рядом с ней. Иначе она не выдержала бы второй разлуки.
- Итак, что тебя волнует, Дина? - спросил он, присаживаясь напротив нее в одно из кресел, которое она так не любила за голубую обивку. - Это связано с бизнесом?
- Это всегда связано с бизнесом. Но давай-ка лучше поговорим о другом.
Он вопросительно поднял брови:
- Ну, смотри сама. Только, пожалуйста, помни, если я хоть чем-то могу тебе помочь, ты только скажи и…
Дина покачала головой:
- Я знаю. И понимаешь ты это или нет, но это самое важное на свете.
Стив смутился. Она поняла это по его сияющим ясным светло-голубым глазам. "От кого у него эти глаза?" - удивлялась она иногда.
- Да, да, поверь мне, что это сущая правда, - сказала она ему, уверенная, что так оно и есть.
Отсутствие Розы, волнение по поводу предстоящих встреч, даже "Рубенс" - все это показалось ей таким незначительным по сравнению с тем важным, что вошло в ее жизнь.
Стив здесь. После почти тридцати лет разлуки мать и сын снова вместе. Они сидят напротив друг друга, и все остальное не имеет значения.
Глава 4
Самолет компании "Интер-Юропиен Эрвейс" подлетал к аэропорту Бристоля, снижаясь над землями Сомерсета. Мэгги выглянула в окошко, любуясь квадратами полей, на которых маленькими точечками проступали дома, фермы; более темными точками деревья; голубыми разводами - озера долины Чу. Насколько она помнила, здесь были искусственные дамбы, возведенные для создания резервуаров, чтобы обеспечить город и прилегающие территории водой. Раньше на их месте была целая деревня - жилые дома, бары, пивнушки, церковь. Люди, даже давно жившие там, до сих пор испытывали тоску по былому и горечь. В периоды засухи, когда уходила вода, люди собирались на краю озера, потом спускались к кучкам запекшейся на солнце грязи. Они пытались различить фундамент церкви и указывали на места, где раньше были их дома, любому, кто проходил мимо.
Сегодня, несмотря на мелькавших кое-где диких животных да нескольких замерших рыбаков, озера выглядели безжизненными, а вода, темная и загадочная, верно хранила тайны.
- Погода похожа на лондонскую, - пробормотал мужчина, сидевший рядом с Мэгги.
На нем была летняя майка, что более соответствовало погоде на Корфу с его вечной жарой, нежели здешнему хмурому серому дню. Мэгги не могла не заметить его покрасневшие руки и облезающую кожу на плечах результат злоупотребления солнцем. Основная масса пассажиров, за редким исключением (например, Мэгги), были отпускники.
Мэгги догадалась, что и этот человек, подобно многим другим, возвращался с отдыха. Ей повезло с соседом - она могла понаблюдать за туристом, сидя с ним рядом.
Везучая и… сумасшедшая, добавил бы Ари.
- Ты не можешь просто так уехать в Англию, - заявил он, когда предыдущим вечером вернулся домой и застал ее за упаковкой чемоданов. - Это безумие!
- Мне необходимо ехать, - пыталась она убедить его. - Я беспокоюсь за Розу. И ничто не может мне помешать. А потом, никто и не заметит моего отсутствия.
- Моя мать заметит, - ответил он, упорно не желая ее понять. - На следующей неделе вся семья соберется в ее доме, и тебе прекрасно известно, как она любит, чтобы присутствовали все без исключения. И кроме того, кто будет ей помогать чистить ковры?
Чистка ковра из гостиной была важным событием года для жителей Корфу. В сельской местности, где о шампунях и чистящих средствах для ковров и не слышали, ковер мыли щеткой, а затем вывешивали сушиться на яркое солнце. Работа была не из легких, и для нее требовались, по крайней мере, две женщины.
Предложение отложить поездку лишь по этой причине стало последней каплей. И без того расшатанные нервы Мэгги не выдержали.
- Неужели для тебя поиски моей сестры менее важны, чем чистка какого-то ковра? - резко возразила Мэгги. - Это можно сделать в любое время вплоть до сентября, и если не я, то твоя сестра прекрасно справится с таким делом.
Ари сжал губы.
- Ты ведешь себя как ребенок. У сестры на руках трое маленьких детей - где ей найти время? В любом случае, мне не нравится, что ты принимаешь решения, не посоветовавшись со мной.
- Если бы ты бывал дома, я бы с тобой посоветовалась. Но тебя нет. Тебя никогда не бывает дома. Где ты находился все это время?
- Ты и сама знаешь где. Я работаю, чтобы этот стол был полон, а ты одета и обута.