Глава 6
В одиннадцать утра Брендан Ньюман все еще нежился в постели. Он редко просыпался до обеда, и сегодняшний день не был исключением. Да и чего ради просыпаться в такую рань? Ради работы? Конечно, в те дни, когда у него было настоящее занятие, ему нравилось вставать пораньше.
Брендан был, как он сам себя называл, ночной совой, оживавшей с наступлением темноты. Днем он возвращался к жизни лишь благодаря стаканчику виски, зато ночью, когда все укладывались спать, он был полон сил и энергии, по-прежнему потягивая виски и мороча голову всякому, кто слушал его бредни. В те дни таких желающих находилось много! Его имя было знакомо всем в радиусе сорока миль. А тот факт, что он выступал по радио, ставил его на одну ступень с кумирами. И даже теперь, когда новички вступали на "его" территорию и с удивлением вопрошали: "Кто такой Брендан?", он мог часами удерживать публику в клубе и быть объектом всеобщего внимания на вечеринке. Магическая сила исходила из его речей, когда он был в настроении. Слова, лившиеся ровным потоком, не были пустой болтовней и вызывали интерес. Брендан каким-то образом умудрялся создавать впечатление знатока и эксперта по любой теме, которая поднималась. Он захватывал инициативу в разговоре, как террорист захватывает самолет, но "пассажиры" редко возражали. Несмотря на свой ирландский акцент, Брендан был великолепным рассказчиком и знал самые невероятные истории. Он любил называть себя верным сыном Ирландии, делая вид, будто покинул любимое графство лишь на прошлой неделе, а не пять лет назад.
Администрация местной радиостанции с сомнением отнеслась к человеку с "иностранным" акцентом. Здесь стремились подбирать дикторов, говорящих не на диалекте, с наименьшими искажениями речи. То было своего рода поклонение, дань моде на "Би-Би-Си" - "оксфордский английский". Но Брендан, прибегнув к хитрости и лести, умудрился проторить путь на радиостанцию и завоевать дома и сердца слушателей. Не было никакого сомнения в том, что он мог бы достигнуть больших высот, если бы обладал самодисциплиной, равной его шарму. Первыми шагами Брендана были разовые выступления в той или иной радиопередаче. За ними последовала собственная программа. Благодаря ей он приобрел авторитет среди коллег и слушателей, а руководители национальных теле- и радиостанций начали проявлять к нему интерес.
Но праздность и лень очень скоро стали лучшими друзьями Брендана, что и испортило многообещающего юношу. Чтобы голова была свежа, ему было необходимо пораньше ложиться спать. Но вместо этого он до утра засиживался в местах, завсегдатаи которых чествовали его и восхищались им, покупали ему выпивку и слушали его бесконечные истории. Он проводил таким образом день за днем, пока жизнь не наказала его. Вымотавшись за ночь, с тяжелой от похмелья головой он приступал к необходимой подготовке к монтажу программы. Он пропускал назначенные интервью, терял кассеты, в эфире отпускал грубые шутки, отвечая тем, кто звонил на ежедневный развлекательный радиоконкурс. Несколько раз он вообще не явился вовремя в студию. А однажды, когда его продюсер и репортер наведались к нему домой, они обнаружили его спящим, но не в кровати, а… в ванной.
- Какого черта ты здесь делаешь? - заорал на него перепуганный продюсер, который на мгновение решил, что Брендан умер от разрыва сердца.
- Сплю! А что, ты полагаешь, я тут делаю? - во все горло завопил в ответ Брендан, мучившийся от жуткой головной боли и судорог в ногах.
- Но почему в ванной, объясни нам, Христа ради!
- Да потому что если мне захочется пи-пи или затошнит, то унитаз под боком.
В эту минуту продюсер понял: Брендан может быть столь же отвратителен, как и очарователен.
- А ты случайно не позабыл, что мы, то есть наша передача, пытаемся удержаться в роли лидера на радиостанции, и ты должен выйти в эфир ровно через пятнадцать минут? - язвительно спросил продюсер.
- Не волнуйся, я начну передачу ровно через пятнадцать минут.
- Нет, чертов идиот, не начнешь. Ты не в той кондиции. Одному Богу известно, какую чепуху ты можешь наболтать. Брюс заменит тебя.
- Брюс Стаплтон? Этот мягкотелый маленький зануда?
- По крайней мере, он всегда на месте! Он приятен, вежлив, нравится людям. Он напоминает им любимого сыночка.
- Меня тошнит от таких слов.
- Нет, Брендан, от алкоголя. А вот я обещаю тебе, что если ты не покончишь с этим и не займешься серьезно работой, то вылетишь со станции.
- Ты не посмеешь так со мной поступить! Я Брендан Ньюман, не забывай об этом.
- Мне плевать, кто ты такой. Пора тебе перестать быть таким самонадеянным и серьезно отнестись к моим словам.
Брендан осыпал его бранью, используя самую колоритную лексику. Однако это не произвело впечатления на продюсера и тем более - на коллегию директоров, обсуждавшую судьбу Брендана.
"Жаль, - заключили руководители радиостанции, - Брендан был прекрасным приобретением. Он обладал талантом, без сомнения, но тот образ жизни, который он вел, превратил его в человека, которому грозит страшная катастрофа. Предвестники этой катастрофы вынуждают нас расстаться с ним".
Брендан, будучи несколько трезвее, чем обычно, ругался, спорил и угрожал, но все его доводы против неправомерного увольнения были бесполезны. Он оказался без работы, да к тому же с его репутацией найти новую хорошую работу было весьма непросто.
Еще во времена славной жизни в мире развлечений Брендан заполучил карточку члена профсоюза актеров Великобритании и теперь ею пользовался. Коль скоро его имя было широко известно, то совсем без работы он не остался: озвучивал рекламные ролики, сыграл в какой-то пантомиме, изображая короля. Но слух о его пороках распространился, и люди начали забывать былую знаменитость. Когда даже мелкой работенки не стало, Брендан получил то, о чем он всегда мечтал больше всего на свете - огромное количество времени на реализацию собственных желаний. Он пил и кутил ночи напролет, а наутро ему не надо было предпринимать нечеловеческие усилия, чтобы вытащить себя из постели, сбрить щетину с невероятно опухшего лица и приступить к работе.
Получив желаемое, он, однако, не стал счастливее. Темная сущность его характера, прежде не проявлявшаяся при удачливой беззаботной жизни, постепенно брала верх. Брендан обвинял весь мир в том, что у него нет денег на роскошную жизнь, к которой он так пристрастился: играл и проигрывал, не думая о расходах, отправлялся в самые необычные путешествия, ездил на шикарных спортивных машинах. Он обвинял радиостанцию, обвинял неблагодарную публику, обвинял судьбу. Но больше всего во всех своих бедах он винил Розу.
- Ненавижу эту суку, - обычно говорил он, напиваясь. - Она была ничто до нашей встречи. Я дал ей все. Богу известно, как я любил ее. Я возвел ее на пьедестал и любовался ею. А теперь взгляните, что она со мной сделала!
- Что же она сделала? вопрошали новички, окружавшие Брендана (старые знакомые знали, что лучше этого вопроса не задавать).
- Лгала мне, обманывала, обращалась как с игрушкой и считала меня полным дураком. Я готов был сделать все для этой женщины, а она лишь использовала меня, но когда я остался ни с чем, я ей стал абсолютно не нужен. Я ненавижу ее за то, что она со мной сделала, но в то же время я все еще люблю ее. Иногда мне хочется убить ее, чтобы она никому другому не досталась. Уверен - это единственный способ успокоить мое сердце, ведь мысль, что она сейчас с другим мужчиной, сводит меня с ума!
"Трагическая фигура! - думали новички. - Сердце романтика разбито, жизнь его загублена из-за любви к женщине".
Старые приятели Брендана, которые по-прежнему наслаждались его компанией, смотрели на это более прагматично. Брендан должен был винить только себя за потерю Розы - так же, как и за разрушенную карьеру, и за весь тот хаос, коим была вся его жизнь.
Сегодня утром Брендан проснулся несколько раньше чем обычно. Вынырнув из похмелья, он увидел солнце, сияющее за окном. Оно резало глаза и усиливало дикую головную боль. Он закрыл глаза и застонал.
Какого черта оно светит так ярко, когда он чувствует себя так ужасно? Солнца не было всю предыдущую неделю, и Брендану казалось, что он уже никогда больше его не увидит. Но сегодня оно вдруг появилось, на редкость яркое, и раздражало, проникая даже сквозь веки. К несчастью, ночью он не позаботился закрыть шторы. Он даже не мог припомнить, как разделся, хотя ясно, что сделал это: ведь сейчас он лежал в пижаме.
Смешно, когда ты что-то делаешь и не помнишь об этом. Такое происходило с ним все чаще и чаще, целые эпизоды вылетали из памяти, поскольку мозги были постоянно под алкогольными парами.
Конечно, так случалось и раньше, когда он набирался до чертиков. И тогда события вечера - где и с кем он был - выпадали из памяти. Но сейчас было по-другому, и его это озадачило.
Он не мог найти вещи - книгу, бумажник, часы, - проводил в их поисках целые часы, все сильнее и сильнее раздражаясь. Затем он обнаруживал пропажу в самом неожиданном месте, куда только он мог ее положить. Или он начинал разговор и, отвлекаясь, потом забывал, о чем шла речь. Для человека, который любил поболтать, как Брендан, это было катастрофично. Если он терял нить разговора, то, конечно, находил выход из положения, как-то выкручивался, но в любом случае это было вовсе не смешно - по крайней мере, для него самого. Он забывал о назначенных встречах, забывал, что друзья звонили ему, забывал, где он был в конкретный день и в конкретный час.
"Во всем виновато бездействие, - так он считал. - Это из-за того, что нет работы. Нора что-то делать с этим, пора взять себя в руки. Пора выбираться отсюда, с этого грязного дна, куда мои проклятые бывшие приятели меня упекли. Но Брендан Ньюман не из тех, кто легко сдается! Они еще обо мне услышат!"
Порыв быстро угасал, но поначалу все звучало очень решительно. Строить планы Брендан умел как никто, с огромным энтузиазмом. Его навязчивой идеей была убежденность в том, что благодаря своей силе и самодисциплине ему ничего не стоит изменить свою жизнь. Хотя именно этих качеств недоставало Брендану.
Но сегодня утром энтузиазм его покинул. Сегодня утром отчаяние пульсировало с такой силой, что отдавало в висках. В голове вертелась одна-единственная мысль - закрыть занавески и спрятаться от этого проклятого солнечного света.
Споткнувшись о сброшенный ночью ботинок, он едва не свалился на пол и крепко выругался. Резким движением Брендан задернул занавески и отправился в ванную. Солнце проникало и сюда. Его лучи просачивались сквозь жалюзи, и от этого блестящая рамка зеркала ярко сияла. Прищурив глаза, он оглядел ванную в поисках таблеток от похмелья. Пока он искал их, на пол свалилась упаковка пластырей и пузырек с жидкостью для ухода за линзами. Поднимать их он не стал. Любое движение, а тем более наклоны, усиливало головную боль, и Брендану это было прекрасно известно. После долгих поисков он разорвал упаковку "алка-зельтцера", положил две таблетки в стакан и наполнил его водой. Боже, почему эти таблетки так шипят?! Ну почему нельзя изобрести бесшумное лекарство от похмелья? Он выпил шипучий раствор, и его чуть не стошнило.
Когда он поднял голову, то увидел собственное отражение, тупо уставившееся на него из зеркала, что висело над раковиной. От взгляда на себя глубочайшая депрессия лишь усилилась. Прежде его можно было даже назвать красавчиком. Ныне лицо, которое не так давно излучало юношескую радость и здоровье, раздалось и покраснело. Глаза, мрачные и отекшие, ввалились, под ними образовались мешки. Создавалась впечатление, что глаза спрятались в складках опухшего и разжиревшего лица. Линии скул приобрели смазанные очертания из-за щетины и появившегося второго подбородка. По крайней мере, волосы были прежними. Но и они неряшливо свисали на лоб, а их угольная чернота поблекла: пристрастившись к бутылке, он быстро начал седеть. Седина на висках сливалась с бледным, нездорового цвета лицом.
Брендан с отвращением изучал свое отражение. Едва ли отыщется человек, который признает в нем победителя, улыбающегося со страниц газет! Одно спасало - смотреть на него было некому. Он снова прилег на часок, чтобы "алка-зельтцер" подействовал, прежде чем он снова высунет нос из-под одеяла.
Он провалялся в постели минут двадцать и задремал, когда позвонили в дверь. Выругавшись, Брендан еще глубже зарылся под одеяло, не желая открывать дверь, кто бы за ней ни стоял. Но в дверь звонили настойчиво, как будто кто-то назло ему жал на кнопку. Брендан откинул одеяло и направился через комнату к домофону:
- Да! Кто это?
- Мэгги Веритос. Мне надо поговорить с тобой, Брендан.
Прилив злости охватил его. "Мэгги, сестра Розы. Сука. Это она подстрекала Розу бросить меня". Но вместе с яростью возникло и еще какое-то неясное чувство, должно быть, страх. Страх? С чего бы это ему бояться сестру Розы? Между Бренданом и Розой все было кончено, а Мэгги всего лишь обычная женщина. А может, есть какая-то причина для ее визита, о которой он позабыл?
- Брендан? Позволь мне, пожалуйста, войти, - звучал ее полный решимости голос. Было понятно, что Мэгги не уйдет, не побеседовав с ним.
- Хорошо. Я открываю дверь. - Он нажал на кнопку и услышал жужжание - замок входной двери на первом этаже открылся.
Брендан вернулся в спальню, натянул красный шелковый халат и открыл дверь на втором этаже. Мэгги уже добежала к этому моменту до последней ступеньки лестницы. В нем вновь пробудилась неприязнь к ней, но вместе с тем появилось и легкое удивление. В его представлении Мэгги осталась девочкой-подростком, какой была, когда он начинал ухаживать за Розой. Высокая, смахивающая на члена какой-то шайки подростков девчонка, одетая в голубые джинсы и огромных размеров рубашку. И несмотря на то, что она взрослела на его глазах, этот образ накрепко засел в его памяти. Он ее видел несколько раз и после того, как она переехала на Корфу. Но этот давний образ был ярче всех остальных, поэтому именно такой он по-прежнему представлял ее себе. Сейчас он заметил, что сестры намного больше похожи друг на друга, чем он предполагал. Большое сходство между ними поразило его. У них были одинаково четкие черты лица, одинаковые сине-зеленые глаза, "подобные морским волнам в лучах первого солнца", как он однажды, будучи в хорошем настроении, сказал. Даже в самих чертах лица было какое-то сходство. Длинные роскошные волосы Мэгги напоминали Розины до того момента, пока та не сделала короткую стрижку "боб", так как сочла ее наиболее подходящей для имиджа деловой женщины из мира моды.
Где-то глубоко, за солнечным сплетением, что-то защемило, и внезапно появилось невыносимо сладостное ощущение - боль и наслаждение одновременно. Брендан на мгновение очутился в прошлом и увидел Розу, бегущую по ступенькам навстречу ему. Тоска об утерянном навсегда времени и ускользнувшем счастье захлестнула его.
Как сильно он ее любил! Пламя любви жаркими языками пожирало его. Но она залила это пламя. Роза, которую он боготворил, которую возвел на пьедестал, исчезла, ее и вовсе не существовало. Вместо нее появилась пародия на его возлюбленную: холодная, грубая, амбициозная женщина, которая лгала ему, обманывала его, пренебрегла его верностью, предала его доверие. Эту Розу он ненавидел, как может ненавидеть параноик… Эту Розу… Он не дал назревающей мысли развиться, прервал ее. Но он прекрасно знал, что им овладевает желание разрушить эту, уже испорченную красоту.
Былые золотые волосы,
Лишенные блеска,
Девушка, молодая и честная,
Падшая, а не небесная…
Он не мог припомнить, где впервые услышал эти строки, но они стали его молебном, усиливающимся слепой страстью. Волосы у Розы не золотые, а каштановые, но это значения не имело. Значение имело то, какие эмоции и желания будили в нем эти строки. Он обладал силой, как будто, произнося их, получал право владеть ее судьбой, сделать ее недосягаемой для других мужчин. Если он не будет ею владеть, то и никто другой ее не получит. Брендан достаточно часто говорил об этом, а стихотворение служило оправданием. Но воображение шло дальше. Иногда он представлял, как убивает Розу: обхватывает горло руками, и жизнь покидает ее. Иногда он видел это во сне. В последнее время такой сон снился все чаще - иной раз аура этого сна сохранялась в течение всего дня, заставляя думать, что Роза мертва и именно он убил ее. Впечатления были настолько реальны, что пугали его.
"Ты сумасшедший! - говорил он себе. - Ты просто сходишь с ума! Еще немного, и ты попадешь в сумасшедший дом".
Теперь, глядя на Мэгги, идущую ему навстречу, он испытывал чувство вины, поскольку на мгновение ему показалось, что перед ним привидение, тень убитой им Розы.
Но привидение было не бесплотно, оно тяжело дышало после пробежки по лестнице. На привидении были бледно-голубой широкий хлопковый свитер и такого же цвета брюки. Он ухватился за край двери, чувствуя головокружение.
- Привет, Брендан.
Голос тоже принадлежал не Розе, а Мэгги. Недоставало резкости тона, которую Роза приобрела, работая в "Вандине".
- Мэгги, - хрипло произнес Брендан. Он кашлянул, прочищая горло, но это усилило боль, и, не отваживаясь сделать лишнее движение, он прислонился к двери.
- Разве ты не пригласишь меня войти? - спросила Мэгги.
Непонятно почему, страх возник вновь, защитные инстинкты мобилизовались.
- А что тебе надо?
- Поговорить с тобой. О Розе.
- И что же ты хочешь о ней узнать?
- Брендан, я бы не хотела говорить на лестнице. Почему ты меня не впускаешь?
- Ты только что вытащила меня из кровати. Как ты называешь это время дня?
- Едва ли это рассвет. Все-таки уже половина одиннадцатого.
Он резко распахнул дверь:
- Ну хорошо, входи, если тебе так хочется. Только давай выкладывай, что тебе нужно, и уходи. Мне ужасно плохо.
- Выглядишь ты не особо, - заметила Мэгги язвительно, но не сумев скрыть дрожь в голосе.
"Она нервничает, - заметил, удивившись, Брендан. - С какой это стати?" Он захлопнул дверь и последовал за ней на кухню, смущенный беспорядком, который там царил. Он проследил за взглядом Мэгги, скользнувшим по грязным кофейным чашкам, стопке подносов, разбросанной одежде, и едва не рассмеялся. Будь Мэгги точной копией своей сестры, она бы возмутилась, увидев этот бардак: Роза была фанатичным приверженцем чистоты и порядка. Брендан собрал с кресла разбросанные журналы, листы бумаги и непонятно как попавший туда носок, бросил все это в угол позади себя и уселся. Не сделай он этого, в следующую минуту он бы просто свалился на пол. Мэгги по-прежнему стояла. Он прикрыл глаза рукой, чтобы не смотреть на нее.
- Брендан, - произнесла наконец Мэгги. - Знаешь ли ты, что Роза исчезла?
Фраза отчетливо прозвучала в затуманенном сознании. Он взглянул на Мэгги. Ее слова поразили его, сильная головная боль молоточками запульсировала в висках. Но для него это известие не было новостью. Он уже все знал. Просто, когда это прозвучало из уст Мэгги…
- Да. Ну, полицейский заходил тут ко мне. Я сказал ему, что понятия не имею, где она.
- А когда это было? - спросила Мэгги.
- Ох, ну я не знаю - вчера или позавчера. Какое это имеет значение? И какого черта они спрашивают у меня, где Роза? Откуда мне знать?! Я всего лишь ее бывший муж. Она больше не посвящает меня в свои планы.
Горечь и жалость к себе звучали в его голосе.
- А когда ты в последний раз видел ее? - последовал вопрос.