Еще не было половины десятого, а она уже вышла из отеля, стоящего прямо напротив кафе "Янус". Несмотря на утренние часы, было уже жарко, но теплый воздух Калифорнии отличался от вашингтонской жары. Не было изматывающей влажности, под деревьями таилась мягкая прохлада, приятный ветерок нежно обвевал грудь и ноги, а главное – не было тех перепадов давления, из-за которых уже утром просыпаешься с головной болью и вместо завтрака пьешь таблетки. Рейчел пожалела, что не захватила с собой шорты. В своем бежевом шелковом костюме она смотрелась чересчур по-деловому. Но она взяла с собой только батистовую ночную рубашку и туалетные принадлежности. В бывшей квартире Карла хранились ее вещи на случай приезда. Кстати, а где ее вещи сейчас? Неужели он их выбросил? Она тотчас вспомнила чудесные сарафанчики из тонкого хлопка, купленные в "Талботе", и роскошное нарядное платье из художественного салона, состоящее из двух частей: нижней шелковой рубашки и шифонового укороченного верха, завязывающегося на плечах тонкими бретельками. А три пары босоножек по сто долларов каждая, это еще со скидкой! Хотя Карл такой скупердяй, он ни за что не выбросил бы ее дорогие вещи... А если он отдал их сестре? Да нет, Сара толще ее в два раза и у нее десятый размер обуви.
На часах было без пяти десять. Рейчел вошла в кафе, пахнувшее на нее холодом мощного кондиционера. Она сразу подумала, что костюмчик как раз кстати, еще бы чулки не помешали. Она села за столик и машинально начала пролистывать меню. Потом заказала фруктовый салат и кофе без кофеина, решив, что давление у нее и так поднимется от одного вида Карла. Машинально взглянув в большое окно-витрину, она вдруг увидела Карла, вылезающего из красного "ягуара". За рулем кто-то был. На секунду перед Рейчел мелькнули каштановые кудри на маленькой головке. Машина не стала парковаться, а резко подала назад, оставив Карла на мостовой с двумя большими сумками в руках. Наверно, его выставили из-за вчерашнего инцидента, подумала Рейчел. Но вид у ее мужа был не расстроенный, а скорее озабоченно-деловитый. Он подхватил сумки и бодро вошел в кафе. Рейчел привстала и махнула рукой. Он без улыбки направился к ней и сел напротив, уклонившись от поцелуя. Дуется за вчерашнее, хотя дуться должна скорее я, подумала Рейчел.
– Есть будешь? – заботливо спросила она.
– Я завтракал, – сдержанно ответил Карл.
И тут Рейчел почувствовала, что в нем что-то изменилось. Может быть; прическа, может быть, новая рубашка, может быть, взгляд. Он не отводил и не прятал его, но глядел как-то сквозь жену, словно она никем ему не приходилась. Подошла официантка, принесла заказ и спросила у него, чего он желает. Лицо Карла тут же озарилось приветливой улыбкой, и он начал шутить с девушкой, объясняя что-то про поздний завтрак и ранний обед. Этот разговор занял минут пять, и Рейчел уже начала злиться.
– Карл, давай поговорим... Что все это значит?
– Не перебивай меня, пожалуйста. Что ты хочешь узнать? Ты являешься без предупреждения, поднимаешь на ноги полицию, пользуясь своим положением. Врываешься ночью в дом к уважаемым людям и моим коллегам... А теперь требуешь объяснения.
– Карл, я приехала к своему мужу. Фактически к себе домой. Мне так кажется. Мне сказали, что ты там не живешь. Я полгода плачу за квартиру, в которой ты не живешь!
– Ах вот что тебя волнует! Я так и знал. Приехала с финансовой ревизией...
– Карл, как тебе не стыдно! Дело не в деньгах. Ты будто не слышишь меня. Скажи честно, что произошло и почему я об этом не знаю?
Карл вертел в пальцах зубочистку. Когда Рейчел задала вопрос, он поднял голову, зубочистка замерла в его пальцах и сломалась.
– Произошло то, что мы уже год как в разводе. – Карл бросил зубочистку в пепельницу. – А два года жили до этого раздельно. Нашей дочери восемнадцать лет, и, следовательно, я освобожден от уплаты алиментов. Тебе, как я понимаю, я тоже ничего не должен, так как твои доходы намного превышают мои. Но, будучи честным человеком, я сейчас не буду требовать с тебя денег за моральный ущерб. Меня вполне устроила та сумма, что ты мне присылала в течение года. Кстати, вот твои вещи. – Карл подвинул сумки к ногам Рейчел.
– Что ты несешь? – тихо произнесла Рейчел. – Какой развод? Ты же приезжал к нам на Рождество...
– Я приезжал повидать дочь.
– Мы спали вместе... Ты мне и слова не сказал...
– Это недоказуемо. У меня отдельная спальня и вообще... Мне пора.
– Карл! С кем ты живешь? Как ты устроил развод без меня?! Ты забыл, что я адвокат, и не самый плохой... Ты у меня получишь по заслугам...
– Не надо угроз. Здесь тоже неплохие адвокаты. Кинозвезды постоянно разводятся и делят большие деньги. Наш случай просто смехотворен на их фоне... – Карл встал из-за стола и быстро пошел к выходу.
Рейчел хотела броситься за ним, но ее ноги словно приклеились к полу. В голове шумело, кровь прилила к вискам и застучала, как поезд в метро. Рейчел схватилась за телефон и стала звонить своей золовке Саре в Сан-Франциско. Они когда-то в молодости дружили. И именно Сара их и познакомила на своей вечеринке. И даже оставила ночевать, а сама уехала к своему парню. Да, хорошо они тогда зажигали... Есть что вспомнить.
Сара сразу взяла трубку, словно ждала звонка.
– Сара, дорогая. Что с Карлом? Я ничего не понимаю. Он мне тут такого наговорил...
– Рейчел, милая, я ему голову пропилила, чтобы он тебе все сказал сам. Но он тянул, тянул... Ты же знаешь, мужчины не любят выяснять отношения. Я сама хотела тебе позвонить и все рассказать. Но... кому хочется передавать дурные вести. Меня возмущало, что он еще с тебя деньги тянул. А Брук повез в апреле отдыхать на Гавайи.
– Так вот почему он не приехал на день рождения. Ты все знала и молчала? Как ты могла! Хоть сейчас скажи мне всю правду!
– Только успокойся ради бога! Карл ведь был тебе плохим мужем. Он изменял тебе, жил за твой счет...
– Изменял? Да я даже подумать не могла!
– Да и ты ему изменяла, если честно. Так что вы квиты.
– Неправда! Вот это неправда! Я никогда...
– Ладно, мы сейчас не в суде, забудем об этом. Мужчина в расцвете физических сил и интеллекта живет один в другом городе. Он что, католический падре? Да и те грешат время от времени. Зачем ты его отпустила, если любишь?
– Я не хочу это обсуждать. Еще ни одна золовка не была довольна своей невесткой, я это знаю. Даже если до свадьбы она лучшая подружка... Кто эта сука? С которой он сейчас?
– Не злись. Она жена известного режиссера и продюсера, актриса, раньше была журналисткой, а сейчас решила попробовать себя в кино. Первое время муж ей помог, но сейчас она и сама хорошо справляется...
– Так она замужем? А что Карл такой идиот? Они живут втроем?
– Это Голливуд, тут все через... не будем уточнять через что... Они пока живут в его доме, муж в Европе, но она собирается разводиться. Просто пока она этого не хочет из-за каких-то творческих планов.
– Как они не бояться жить открыто?
– Да они не живут открыто. Ее муж сам пригласил Карла работать над сценарием. Карл еще не такой знаменитый, чтобы за ним охотились папарацци. И она не актриса первой величины. Ее муж намного старше, наверно сам подбирает жене любовников...
– Как его фамилия?
– Рейчел, зачем тебе это? Ваш брак давно уже закончился.
– А тебе откуда знать? Ты что, жила с нами все эти годы?
– Я знаю от Карла. Мне очень жаль тебя, милая. Ты напрасно так, про золовок... Я всегда тебя любила и сейчас люблю. Мужа зовут Ричард Берт. Но это ничего не меняет для тебя. Я тебе рассказываю все это только потому, что ты юрист и не способна на глупости. А как Дженнифер?
Рейчел разъединилась. Продажная сука. Как и ее братец-альфонс. А я, выходит, во всем виновата! Вот уж точно: они знают что-то такое, чего не знаю я, раз считают, что жить подло – это нормально. Надо узнать, кто разводил Карла. Это пахнет потерей лицензии, я уж ему это устрою. И мужу-продюсеру позвоню, подпорчу нашей сладкой парочке медовый месяц, можно еще и журналистов подключить.
Ричард Берт был одним из самых богатых людей в Голливуде. Про его жену было только известно, что она четвертая по счету и очень молодая. У Рейчел была хорошая память, и она умела быстро и вовремя подключать свой информативный блок. Вот и сейчас у нее в голове всплыло все, что она когда-то читала в светских новостях.
Рейчел заплакала. Ей вдруг захотелось уехать. Сбежать из этого города и ничего не делать. Карл разговаривал с ней, как чужой. Чего она добьется, устроив скандал? Месть? Рейчел поднималась на лифте в свой номер с двумя тяжелыми сумками. В этот момент она ясно представила себя входящей в их особняк с ружьем, тем самым ружьем, заряженным картечью, которое фигурировало в ее первом деле о Марке Петри. Она выпускает картечь в грудь Карла, потом в лицо этой стервы – как ее там? – Брук...
Рейчел вдруг четко вспомнила журнал в руках Карла. Он с улыбкой листал его и надолго задержался на какой-то странице. На вопрос Рейчел, почему он теперь читает желтую прессу, Карл весомо ответил, что должен теперь знать все новости кино, а желтая пресса отражает настроение в обществе и ему как писателю это чувствовать просто необходимо. И он пустился в пространные рассуждения о сюжетах, летающих в воздухе, словно бабочки, о головах-пестиках творческих индивидуумов и далее в таком же духе.
– А я думала, пестик – это нечто другое, – хихикнула Рейчел. Они вели этот разговор в постели.
– И это тоже может быть. Кто-то пишет не головой, а пенисом.
– А ты чем пишешь?
Они стали целоваться. Журнал соскользнул на пол. Потом был чувственный секс, наполненный нежностью и стонами... Потом Рейчел встала завтракать, Карл всегда спал до полудня. Она взяла этот журнал и начала его листать.
Теперь Рейчел, словно в кино с замедленной съемкой, увидела в памяти фото типично голливудской пары – высокий лысый мужчина с благородным лицом и со следами, как говорится, былой, а также пластической красоты. И стоящая в обнимку с ним хрупкая рыжеволосая нимфетка с нежным личиком и ослепительной улыбкой. Подпись гласила "Известный режиссер и продюсер Ричард Берт со своей женой, бывшей журналисткой и начинающей актрисой Брук Дюпон". Так вот почему так тихо на страницах бульварной прессы – она сама бывшая журналистка и наверняка у нее полно друзей среди этой братии. Рейчел бросила сумки на пол. Из одной выпала ее розовая босоножка. Вид этой одинокой туфельки показался Рейчел жалким и противным одновременно. Она зарыдала. В голове перемешались воспоминания о чудесном сексе с Карлом в то Рождество. На это воспоминание наложилась правда, настоящая правда, с хорошо продуманным обманом – ожиданием совершеннолетия дочери, присвоением денег якобы за квартплату, изменой и новой, более выгодной любовью, а также хладнокровной организацией развода, – которая уже действовала в то время. Как все это возможно? Так что она там себе представляла про месть? Она идет с ружьем Марка Петри, нет, лучше с автоматом.... Она дает очередь по Карлу, по этой сучке, а заодно по ее мужу – старому козлу. Какое облегчение! И тут она хорошо представила себе, что будет дальше. Приезжает полиция. Ее уводят в наручниках. Что там по статьям? Тройное убийство, отягченное бандитским налетом в частные владения. Убийство, спланированное и хладнокровное, потому что развод был уже давно. Совершенное с изощренной жестокостью, да еще нелегально купленным оружием. В итоге пожизненное заключение или смертная казнь. Но, кажется, в Калифорнии нет смертной казни? Как бы она себя защищала? При хорошем раскладе ей, может быть, дадут двадцать лет. В шестьдесят она бы вышла из тюрьмы. Дженнифер уже тридцать восемь, она ее почти не знает, вся жизнь прошла без матери. Да захочет ли она видеть такую мать? Ладно, может, дадут все-таки пятнадцать? Хотя обвинение тоже не будет теряться и найдет разные там отягчающие обстоятельства, она даже знает, где в ее защите слабое звено. Прав – да, в тюрьме хорошо относятся к адвокатам. Не так, как к полицейским. Господи, да что она себе вообразила! Какой ужас!
Но тут Рейчел с облегчением осознала, что она лежит у себя в номере на роскошной двуспальной кровати. Она никого не убивала, и в тюрьму ее не посадят. Какое счастье! Она свободна, и ее совесть чиста! Да черт с ними со всеми! Сами сдохнут когда-нибудь! Нет, пускай живут и навсегда забудут о ней! Рейчел стала звонить дочери. Надо ей все рассказать и сообщить время приезда.
А в это самое время в пятнадцати минутах езды от города Вашингтона, в штате Виргиния, что начинается прямо за мостом через Потомак, в фешенебельном местечке Мак-Лин, где жила Рейчел... но надо по порядку. В самый вечер мамочкиного отъезда зажечь не удалось. Ребята-рокеры были чем-то заняты – они не стали вдаваться в подробности. Чарлз Морган вообще трубку не снимал, а его мобильный был отключен. Мериел сказала, что обещала в этот вечер посидеть с двоюродным братиком. Решено было собраться на другой день. Насчет еды решили тоже особо не заморачиваться: заказать две пиццы и куриные крылышки с соусом барбекю. Да и в холодильнике полно продуктов. Можно красиво разложить сыр, виноград, насыпать чипсы в большую деревянную лохань, купленную в русском магазине. Выпивку мальчики, как джентльмены, должны принести с собой. У мамы в баре есть мартини, текила и пара бутылок дорогого французского вина. Но лучше их убрать, а то в пылу развлечений кто-нибудь откупорит. Фруктов тоже навалом. Нет, пиршество должно быть на славу. Теперь культурная программа. Ребята обещали принести диски. Можно запустить что-нибудь ретро – Битлз, латинскую музыку или Пресли. А потом забацать любимую "Нирвану" и "Gunis Roses". Курить можно в патио и в саду. Что еще? Прикид надо продумать. Мини или шорты? Мини сексуальней, а в шортах шикарно смотрится попка и ноги кажутся длиннее. Роза все-таки выбрала мини и топик, а под ним другой. Такая модель – внизу мерцает, а сверху светится и переливается. Дженнифер сорвалась в "Хетц", он был ближе, вернее она знала, как туда доехать. Ей понравилось лиловое платье с салатными тесемками и такие же салатные сережки. Роза вдруг раззадорилась и предложила поехать в торговый центр "Пентагон-сити". И проколоть там третью дырку в ухе. Дженнифер задумалась. Она давно хотела себе где-нибудь проколоть дырку, но делать это за день до вечеринки? А если начнет болеть или нарывать? Все будут веселиться, а она принимать "адвил" и каждые пятнадцать минут бегать в ванную промывать ранку. Здравый смысл взял верх над жаждой перемен.
Вечеринку назначили на семь. Зануда Мериел пришла в половине. Она тотчас отправилась на кухню и для приличия вызвалась помочь. Но тут же добавила: единственное, что она умеет, – это открывать пакеты с чипсами и высыпать их в миску. Что ей и поручили делать. Она также сообщила, что записалась на курсы немецкого языка и семинар по изучению наследия Ницше.
– Ты что, нацистка? Посмотрела "Ночной портье"? – язвительно спросила Роза.
– Не вижу связи... Тогда бы я стала изучать Хайдеггера.
– Боже! Какие имена!.. – заметила Дженнифер. – А я изучаю русский, русские всегда побеждали немцев. Вчера взяла из проката все фильмы Эйзенштейна.
– Ну пошла сшибка интеллектов! Только при ребятах не надо так выпендриваться, ладно? А то мы их больше не увидим...
– Не понимаю, почему мы должны казаться хуже, чем есть... – заметила Мериел.– Я люблю интеллектуальные разговоры, а если ваши новые друзья олигофрены, то мне лучше сразу уйти...
– Мериел, тот, кто слушает, выигрывает при знакомстве больше, чем тот, кто много говорит...
– Дженни, ты такая подкованная... Надо же...
– Расслабьтесь, девочки, я это узнала всего час назад. Прочла в книге Ханны Дорси "Как покорить мужчину". Мама приготовила на выброс ненужные книги по психологии, а я их собрала и отнесла к себе.
Во дворе прогрохотали мотоциклы. Вскоре на пороге появились Мишель и Леон, а за ними, скромно потупившись, розовощекий Лайл и долговязый очкарик Чарлз Морган.
Столкнувшись с Розой, Чарлз остолбенел на секунду, но потом протянул руку и представился. Роза хмыкнула и шутливо присела в реверансе. Ее топик переливался. А сама она, миниатюрная черноглазая брюнетка, смотрелась в нем просто сногсшибательно.
– Вам никто не говорил, что вы похожи на Сальму Хадек? – спросил Чарлз.
– А я думала на Сандру Буллок, – ответила Роза. – Но вообще-то я похожа на маму, она известная художница Инга Родригес. Моя мама – шведка. А расцветкой я в папу. Его родители из Мексики, он классный хирург. Работает в Ферфакс-госпита-ле. Я живу с ним, а мама живет и творит в Нью-Йорке. Я к ней езжу на выходные и каникулы. Но они вовсе не в разводе. Просто так удобнее. Отдыхаем мы всегда вместе. А здесь в нашем доме живут бабушка, дедушка и папин неженатый брат. Это не совсем по-американски, но мне так даже нравится. Не слишком много информации для вас?
– Ну, я тоже могу поделиться. Родители давно в разводе. Я остался с мамой, но не жалею об этом. Отец скромный бизнесмен, мама успешная писательница. Может быть, вы даже слышали? Ее зовут Ханна Дорси. Девочки прыснули.
– Я полчаса назад процитировала фразу из ее книги "Как покорить мужчину?" – воскликнула Дженнифер. – И вам не страшно жить с такой мамой?
– Ну, мы же филологи. Ты понимаешь, что книги книгами, а жизнь – это совсем другое. Писатель создает свой маленький мир, где он царь и бог. А на нашу жизнь законы другой галактики не распространяются...
– Как здорово ты сказал! – воскликнула Роза. – Можно, я запишу?
– Вы решили поиздеваться надо мной?
– Нет, я серьезно. Я же не филолог. Просто мы соседи с Дженнифер, я учусь в Медицинской школе.
А в это время Мериел вдруг сняла очки и обратилась к Леону:
– Первый раз вижу настоящих байкеров! Можно вас потрогать?
– Конечно, мисс. За любую часть тела, я даже скажу, за какую предпочтительней...
– Наверно, за голову. Она самая невостребованная – сломать невозможно.
Все захохотали. Леон понял, что надо держать удар, и быстро нашелся.
– Это точно, там нет эрогенных зон. Она для другого.
– Для шлема, как я поняла?
– Девушка с такими ногами не должна быть такой вредной. Это прерогатива старых дев.
– То есть вы считаете, чем у девушки длиннее ноги, тем короче язык?
– Я могу подарить вам плакат на дверь: "Уходя из дому, не забудь спустить свой яд в унитаз".
– А я вам другой подарю: "Уходя из дому, прими противоядие".
– А я забыл. Теперь буду долго мучиться, пока не умру.
– Да не стоит, можете не мучиться, а сразу помирать. Я разрешаю.
– А вам меня не жалко? Посмотрите, какой я шикарный, весь в коже...
– Ну, кожа-то останется. Ладно, вы сами начали про свою скорую гибель. Я только хотела вам ее облегчить.
– Уговорили, завещаю вам свою куртку и все свои татуировки. Можете сделать из них сумочку.
– Зачем мне такая кошмарная сумочка? Я охотно доверю вам свои вещи, будете моей живой ходячей сумочкой.
Дженнифер воскликнула:
– Приглашаю всех угощаться. У нас самообслуживание. Кстати, где музыка?
Скоро свет был потушен, кругом горели свечки, гости пили пиво, жевали чипсы и плавно перетекали на веранду, потому что там можно было курить.
Мишель подошел к Дженнифер, поднес зажигалку. Она неумело затянулась и тут же с довольным видом выпустила дым.
– Это, конечно, не мое дело, но если ты не начала до совершеннолетия, то, может быть, вообще забить на это дело? Жалко портить такой румянец, еще пригодится в жизни.