- Мы справляемся, - сказала она. - Сегодня я навещала Софи.
- А меня она видеть не хочет, - заметил священник.
Мария понимала почему: Софи, как и она сама, никогда не была особо религиозной. Очевидно, последние события никак этого не изменили. Она не знала, что ответить ему.
- Саймон и Фло живут со мной, - добавила она.
- Наверное, это мешает вашей работе, - предположил отец Хоукс.
- Я ею совсем не занималась с тех пор, как… - Мария пыталась найти нужные слова. - С тех пор, как дети переехали ко мне.
- Возможно, им стоит с кем-то поговорить.
Мария открыла было рот, чтобы возразить - последний, кого Софи хотела бы видеть в роли доверенного лица Саймона и Фло, был отец Хоукс - однако он продолжал:
- Мне говорили много хорошего о докторе Миддлтон. Она специализируется на работе с детьми.
- Она психиатр?
- Клинический психолог, - сказал отец Хоукс, хлопая по карманам. Он достал блокнот и написал: "Доктор Элизабет Миддлтон, Слокум, Коннектикут".
- Я не знаю ее номера, но он наверняка есть в телефонном справочнике. Пойдем-ка к моей машине, Мария, - добавил он, улыбаясь. - Я хотел передать тебе кое-что.
Идя по парковке, они оживленно разговаривали. Мария рассказывала о том, что Хэлли старается как-то пережить последние события, Питер много работает, а Нелл почти каждый день привозит горячие обеды для Марии и детей. Потом она вспомнила о захоронении. Она начала говорить о том, что обнаружила в могиле стрелу и о своих предположениях насчет того, что женщина была убита, однако ей не хотелось снова возвращаться к убийствам. Она вспомнила о Софи, которая сидела в тюремной камере, и все остальные мысли вылетели у нее из головы.
Отец Хоукс отпер переднюю пассажирскую дверь своей машины, синего "бьюика". Покопавшись в кожаном портфеле, он извлек оттуда то, что искал, - листок с ксерокопией какого-то документа, написанного неразборчивым почерком.
- Это из земельного реестра Хатуквити, - объяснил он. - Копия договора о продаже, между вождем индейцев пеко и Чарльзом Слокумом, англичанином, который купил земли на Скво-Лэндинг.
- Да, и не перенес оттуда могилы, - сказала Мария, читая следующий текст:
Настоящим подтверждаю, что я, Нассиквиджон, вождь хатуквити, заключил торговую сделку и продал Чарльзу Слокуму из Адамсвиля в штате Коннектикут все мои права, титулы и выгоды, касающиеся участка земли, который индейцы называют Сквам, лежащего на краю мыса, выдающегося в море.
Площадь участка равна тридцати акрам или около того, включая погребальные земли Хатуквити, и я свидетельствую о продаже мною этого участка, равно как и о том, что права на него не принадлежат другому индейцу или индейцам, за исключением тех, кто похоронен на этой земле и чьи останки должны быть перенесены на другую землю, а также о том, что я получил за него всю сумму сполна. Засвидетельствовано моей подписью, дата: год 1665, 5 августа.
Свидетели: Джон Честер, регистратор, Мэтью Уокер.
Подпись: Нассиквиджон.
- Скво-Лэндинг когда-то называли "Сквам", - задумчиво произнес отец Хоукс. - Никогда об этом не слышал. Я посмотрел, это означает "Приятное место у воды". Наверное, английские поселенцы исказили название, когда заняли эти земли.
- Спасибо вам за документ, - сказала Мария, сворачивая бумагу.
Отец Хоукс улыбнулся, с пониманием посмотрев на нее.
- Я знаю, что работа очень помогает в подобных ситуациях, - добавил он. - Надеюсь, договор вам пригодится.
- Безусловно, - произнесла Мария, тронутая его заботой. И все же, пожимая ему руку, она не могла отвязаться от мысли, что этот человек когда-то венчал Дункана и его жену.
Дети еще не вернулись из школы, от чего Мария испытала облегчение. Она попыталась последовать совету отца Хоукса - поработать - и разложила на столе снимки могилы, свои записи, книги по истории индейских племен в их местности. Однако никак не удавалось сосредоточиться. Зазвонил телефон, Мария взяла трубку.
- Алло.
- У тебя все в порядке? - спросил Дункан.
- В порядке. Я скучаю по тебе.
- Ты даже не представляешь себе, как я скучаю, - ответил мужской голос. Потом, после долгого молчания, продолжил: - Я видел тебя в церкви. Мне очень хотелось быть рядом с тобой!
- Я знаю, - сказала она.
- Я смотрел на тебя, как ты сидишь между матерью и Фло, и мне казалось, что я понимаю твои чувства. Когда ты говорила со мной о сестре, ты предполагала что-то в этом роде?
- Не совсем, - ответила Мария, в ее голосе чувствовалось напряжение. - Я никогда не думала, что дело зайдет так далеко. Я только считала, что Софи нужна помощь. - Она замолчала на несколько секунд, сжимая трубку в руке. - Знаешь что, Дункан? Я рада, что это она убила его, а не наоборот. Когда я узнала, что Гордон избивает ее, я испугалась, что он ее убьет.
- И ты все время об этом думала?
- Да, подспудно… Я скучаю по тебе, - снова сказала Мария, чувствуя себя опустошенной.
- Алисия захотела пойти на похороны - она знала Гордона, заходила к нему в магазин.
- Я видела твою жену. Она знает о нас?
- Нет. В эти выходные мы собираемся поговорить с Джеми о том, - он запнулся, - что разводимся. В понедельник я переезжаю.
- Правда? - спросила Мария. - Я рада. То есть я хочу сказать, мне жаль, что все так вышло с твоей семьей, но я рада за себя. Я только что встретила ее дядю. Мы говорили о старых документах из земельного реестра, и у меня появилось нехорошее предчувствие. Он ничего не знает.
- Он знает о нас с Алисией уже давно, - возразил Дункан. - И хочешь верь, хочешь нет, но он не встал ни на одну из сторон.
В голосе Дункана Мария уловила колебание и подумала, вправду ли он верил в то, что говорил, или просто пытался убедить себя.
- Все будет хорошо, - сказала она.
- Я знаю. - Он сделал паузу. - Я хочу, чтобы все поскорее закончилось и мы могли видеться. Я чувствую себя так, словно меня отправили в ссылку.
- Я понимаю.
- Почему мы не нашли друг друга тогда, много лет назад? - спросил мужчина. - Прежде, чем встретили других?
Мария молча держала трубку в ладони, ее сердце сильно стучало, казалось, что его стук слышен Дункану.
- Потому что нам предстояло совершить множество ошибок, - прошептала она. - И мы не хотели делать это друг с другом.
Глава 22
- Мне нужен подарок на день рождения Тоби Дженкинс, - сказала Фло, когда они субботним утром уселись завтракать.
- А когда у нее день рождения? - спросила Мария. Она стояла у тостера, дожидаясь, пока разогреется следующая порция замороженных вафель.
- На следующей неделе, - ответила племянница. - Мы пойдем к ней после уроков.
- Она спрашивает, в какой день, тупица, - заметил Саймон.
- Не называй меня тупицей! - хнычущим голосом произнесла Фло.
- Она права, Саймон, - сказала Мария. - Знаете, давайте-ка поедем в Торговый центр. Купим подарок Тоби, а вам - новые кеды.
- "Найк"? - заинтересовался мальчик.
- Само собой, - ответила Мария, обрадовавшись тому, что предотвратила очередную ссору. Она положила детям вафли; пока они мазали их маслом и поливали сиропом, Мария налила себе кофе, уселась на противоположном конце стола и попыталась читать "Хатуквити Энкуайер".
Она опасалась натолкнуться на статью о Софи, поэтому пролистнула страницу с новостями и сразу обратилась к гороскопу, комиксам и прогнозу погоды. В последние дни газета служила предлогом отсрочить беседу с племянниками; Марии требовалось сначала выпить чашку кофе и мысленно подготовиться к этому разговору. Хотя им было всего шесть и десять лет, они требовали от нее больше правды и логики, чем взрослые, с которыми ей до сих пор приходилось общаться.
Иногда Мария вспоминала горы: как они с Альдо вместе завтракали, обсуждая события в мире, свои планы на день, работу других археологов.
Поверх газеты она взглянула на Фло, та, нахмурив лоб, резала вафли на маленькие кусочки.
- Тебе помочь? - спросила Мария.
- Нет, спасибо, - ответила девочка, не поднимая головы.
Мария снова сделала вид, что читает. Она подумала о Дункане. В эти выходные они с Алисией собирались поговорить с сыном о разводе и о том, как изменится их жизнь.
Мария перевернула страницу и вспомнила об Альдо - увидятся ли они еще когда-нибудь? Когда она планировала развестись с ним, обязательная отсрочка, предусмотренная законами штата Коннектикут, казалась ей насилием, наследием пуританства, этаким отеческим шлепком пониже спины: мол, разойдитесь-ка по разным комнатам и подумайте, какую глупость собираетесь совершить.
С тяжелым сердцем она думала о том, что Дункану только предстоит через все это пройти. Она не знала, что будет дальше: смогут ли они встречаться открыто и когда Дункан познакомит ее с сыном. Ей казалось, что отсрочка дается супругам для того, чтобы их обида по отношению друг к другу стала еще острее, перед тем как они окажутся по разные стороны барьера в суде. При мысли о том, какую роль она сама сыграла во всей этой истории, Мария ощутила, как все сжалось у нее внутри.
С другой стороны, то, как стремительно был аннулирован ее брак, напоминало скоропостижную смерть одного из членов семьи по сравнению с болезненной агонией девяноста дней отсрочки в соответствии с законами Коннектикута. Мария чувствовала, что она не в силах позвонить Альдо, снова услышать его голос, рассказать ему о преступлении Софи; вместо этого она написала мужу длинное письмо и приложила копию своих рабочих заметок, касающихся захоронения.
- Можно я поеду на месте стрелка? - поинтересовался Саймон.
- Что? - растерявшись, переспросила Мария.
- По дороге в Торговый центр. Место стрелка - это переднее сиденье. Папа рассказывал, что стрелок всегда сидел рядом с ковбоем и защищал ее.
- Я хочу ехать на месте стрелка, - захныкала Фло.
- А что, если Саймон будет ехать впереди по дороге туда, а ты - обратно? - предложила Мария.
- Это по-честному, - кивнул Саймон.
Однако часом позже, стоя у машины, дети снова начали ссориться.
- Мама всегда разрешает мне ехать на переднем сиденье по дороге в магазин, - произнесла Фло, и слезы потекли у нее из глаз.
- Плакса! - обозвал сестру Саймон.
Стоя по другую сторону машины, Мария заметила, как Саймон ущипнул девочку за руку. От боли Фло вскрикнула, закрыла это место другой рукой и, наклонив голову, разрыдалась.
- Я все видела, - спокойно сказала Мария, по кругу обходя машину. Ссоры, которые разгорались между ней, Софи и Питером по утрам в субботу, были привычными и безобидными. Они с Софи щипали Питера, как только им удавалось до него дотянуться, а он поддавал ногой по гравию так, чтобы испачкать их чистые тряпочные туфли. Проявления враждебности у племянников были куда более зловещими, очевидно, что они научились этому у своих родителей.
- Она просто маленькая дурочка, - сказал Саймон голосом, звенящим от злобы.
Фло все еще рыдала; Мария заметила, что обе руки у нее сжаты в кулаки.
- Никакая она не дурочка, - возразила Мария. - А ну-ка извинись!
- Извини, - неохотно буркнул Саймон.
- Ни за что! - ответила Фло.
- Да пожалуйста, садись вперед, если тебе так приспичило, - взорвался Саймон. - Все равно это место покойника. - Он распахнул переднюю дверь машины, потянул на себя сиденье и, нагнувшись, стал пробираться назад, но ударился носом о стойку двери. Теперь оба ребенка плакали. Мария смотрела, как они стоят рядом, такие несчастные, неспособные принять утешение ни друг от друга, ни от нее.
- Почему ты сказал, что это место покойника? - спросила сестра. Теперь, когда Саймон тоже расплакался, она, казалось, немного успокоилась.
- Большинство людей, погибших в автомобильных авариях, сидело на переднем пассажирском месте, - объяснил Саймон, словно повторяя статистическую сводку. - Когда там ехал я, папа говорил, что это место стрелка. Когда там ехала мама, он говорил, что это место покойника.
- Давайте просто называть его передним сиденьем, - предложила Мария, стараясь унять дрожь в голосе. - И давайте договоримся, что Саймон сидит на нем по дороге в магазин, а ты, Фло, на обратном пути. О’кей?
Дети закивали. Саймон придержал спинку переднего сиденья, чтобы помочь Фло забраться назад. Потом они с Марией уселись на свои места. Мария подождала, пока дети пристегнут ремни, завела машину и выехала на дорогу.
- Мне здесь очень нравится, - сказала Фло. Блеск в ее глазах напомнил Марии Джуди Гарленд в тот момент, когда она впервые увидела Изумрудный город.
- Здесь классно, - с жаром подхватил Фло ее брат. Мария никогда раньше не была в "Джуэл-Бокс-Молл", "шкатулке с драгоценностями" - так назывался Торговый центр, и детям не терпелось устроить ей экскурсию. По дороге они рассказывали, что каждый пассаж центра носит собственное название: там были "Рубиновый двор", "Бриллиантовый путь", "Сапфировая дорожка", "Золотая и серебряная аллеи", - именно поэтому Торговому центру дали такое название. Для детей эти слова звучали как волшебные заклинания, даже Саймона увлекало сравнение магазина со шкатулкой, полной драгоценностей.
Места для парковки автомобилей оставались только в дальних рядах, и им пришлось долго идти через бесконечные ряды машин. Был солнечный майский день. Проводить его в Торговом центре вовсе не улыбалось Марии, и она подумала о том, как здорово было бы, чтобы Софи вышла из тюрьмы и сама отправилась со своими детьми за покупками, а Мария смогла бы вернуться на Подзорную трубу к своему захоронению. Как бы ей хотелось, чтобы все было именно так!
- Гвен иногда водит нас сюда, - заметила племянница.
- Правда? - спросила Мария, вспомнив, что обещала Софи держать детей подальше от Гвен. Какова вероятность того, что именно сегодня она отправится за покупками и они столкнутся здесь? - А какие магазины предпочитает ваша бабушка? - поинтересовалась Мария, надеясь обойти их стороной, просто так, на всякий случай.
- Ей нравится "Джинниз", - ответил Саймон.
- А еще больше она любит магазин со свечами, - добавила Фло. - Гвен любит свечи. А еще духи и ремни.
- Разве можно любить ремни? - удивленно спросила Мария.
- Гвен любит, - доверительно произнесла девочка.
Внутри Торгового центра люди двигались подобно машинам на огромной развязке. Западная галерея вела к магазину "Джинниз"; восточная - через "Рубиновый двор" к магазину "Рафаэль". С потолка свисали алые, бирюзовые и золотистые флаги, ярко сияла хрустальная люстра.
Ребята, как зачарованные, прилипли к витринам "Тьюнвилль" и "Фокскрофт Твидз". Люди, проходившие мимо, с любопытством смотрели на них. Мария догадалась, что они могли видеть их фотографии в газетах; к счастью, дети не замечали этих взглядов.
- Можно я куплю диск "Металлики"? - попросил Саймон.
- Гадость! - вырвалось у Фло. - Не позволяй ему, тетя Мария.
- Почему не позволять? Почему это гадость? - спросила она, готовая раскошелиться на диск.
- Это тяжелый рок, - грустным голосом произнесла Фло.
- Это круто! - заверил племянник. - Можно мне его купить?
- Ладно, - ответила Мария, протягивая мальчику двадцатидолларовую бумажку. Он бросился в магазин. Фло, стоявшая рядом с Марией, покачала головой. Мария посмотрела на ребенка и улыбнулась. - Если тебе не нравится эта музыка, не обязательно ее слушать. Саймон может слушать диск в своей комнате, а мы с тобой пойдем вниз и поставим "Призрак оперы", - сказала Мария, зная, что Фло любит эту музыку.
- Маме это не понравилось бы.
- Почему? - спросила Мария.
- Она не разрешает Саймону покупать такие диски. Она против тяжелого рока.
Мария взяла девочку за руку и вошла в "Тьюнвилль". Разница во вкусах - это куда ни шло, но нарушать запреты Софи она не собиралась. Саймон стоял у прилавка, сжимая диск в руках, и ждал, пока продавец пробьет чек.
- Послушай, Саймон, - сказала Мария, прикидывая, согласится ли он поменять диск "Металлики" на какой-нибудь другой. Мальчик с надеждой заглянул ей в глаза. Он выглядел таким счастливым! Уголки его рта потянулись вверх, потом он широко улыбнулся. - Нет, ничего, - произнесла Мария.
- Тетя Мария! - воскликнула Фло.
Когда они вышли из магазина и влились в толпу покупателей, двигавшихся по галерее, Мария положила руку Саймону на плечо:
- Я прошу тебя в следующий раз придерживаться правил. Я не буду покупать тебе вещи, которые твоя мама запрещает. Договорились?
- То есть диск придется вернуть? - спросил племянник.
- Нет, - ответила Мария. Ей было нелегко пойти против требований Софи, но еще тяжелее было бы снова увидеть тоску на лице Саймона.
В качестве подарка для Тоби Фло выбрала розовую балетную пачку. Она увидела ее в витрине "Пенни Вайолет", магазина детской одежды, названного в честь двух дочек его владелицы. Купальник, к которому крепилась пачка, был белым и таким шелковистым, что Мария не сразу поверила в то, что он сшит из нейлона. Горловина и края рукавов были обшиты серебряными блестками. Сквозь многочисленные слои розового тюля сверкали стразы.
- Тоби любит балет? - спросила Мария.
- Не знаю, - ответила Фло, не сводя глаз с пачки.
- Тоби в нее не влезет, - сказал Саймон, который стоял поодаль, всем своим видом демонстрируя, что выбор подарка его нисколько не интересует. - Тоби слишком большая.
- Она во втором классе, - ответила Фло. - Но ей понравится пачка. Она в ней будет очень красивой.
- Ну, раз мы не знаем, любит именинница балет или нет, может, поищем ей что-нибудь другое? - предложила Мария. - Давай-ка пройдемся по магазину.
Мария помнила, что во времена ее детства на день рождения дарили наборы красок, бейсбольные перчатки или колечки, символизировавшие вечную дружбу, однако Фло настаивала на том, чтобы подарить Тоби что-нибудь из одежды. Фло и Мария пересмотрели множество платьев, слишком дорогих, чтобы покупать их девочке, которая скоро из них вырастет. На полке лежали свитера. Мария вытащила один, в разноцветные полоски: красные, синие, желтые, зеленые, розовые, оранжевые и лиловые. Он напомнил ей об одном Рождестве: ей тогда было семь лет, и она попросила у Санта-Клауса "юбку разных цветов", а вместо этого получила черную с мелкими фиолетовыми узорами.
Фло снова потянулась за пачкой.
- Как насчет этого свитера? - спросила Мария.
Фло кивнула.
- Подойдет, - сказала она. - Если ты хочешь.
- Знаешь, - сказала Мария, вспомнившая всю горечь того рождественского подарка, - мы можем купить эту пачку для тебя. Как ты на это смотришь?
- Ой, правда? - воскликнула Фло и захлопала в ладоши.
- Можем мы наконец идти? - спросил Саймон.
- Сейчас, только заплачу, - ответила Мария. - Кеды купим в "Спорт-Лофт", по дороге домой. - Стоя в очереди, Мария почувствовала странное облегчение. Она поняла, что все время, пока они находились в Торговом центре, постоянно оглядывалась по сторонам, боясь встретиться с Гвен. Сейчас у нее было ощущение, что они спасаются бегством. И в то же время она была в восторге от того, что ей удалось заставить детей Софи улыбнуться.
Однако вечером того же дня, когда дети уже легли спать, Гвен позвонила.