Затем в комнату, торопясь, влетела служанка с чашей горячей воды, полотном и повязками и еще две девушки, которые принесли их сумки из машины. Сложив всё принесённое, они вместе с Харманом вышли из комнаты с задумчивыми выражениями на лицах, оставив Лаклейна заботиться об Эмме.
Когда он начал снимать с неё мокрую одежду и промывать раны, она всё ещё была слаба, и то приходила в сознание, то снова впадала в беспамятство. И хотя её раны заживали на глазах, тонкая, нежная кожа и плоть между грудей всё ещё были рассечены до костей. У него тряслись руки, когда он промывал эти раны.
- Больно, - застонала Эмма, вздрогнув, когда Лаклейн в последний раз проверил их, прежде чем перевязать.
Его затопило облегчение. Она снова могла говорить.
- Как бы я хотел забрать твою боль, - проскрежетал он. Его собственные раны были глубокими, и всё же он ничего не чувствовал. И пока Лаклейн обматывал повязками её грудь, от мысли о том, что она страдает, у него дрожали руки.
- Эмма, почему ты побежала от них прочь?
Не открывая глаз, она прошептала:
- Испугалась.
- Почему?
Последовало легкое движение, словно она пыталась пожать плечами и не смогла.
- Никогда не видела вампира.
Лаклейн закончил перевязку и заставил себя туго завязать концы бинтов, вздрагивая вместе с ней от боли при каждом нажатии.
- Я не понимаю. Ты сама вампир.
Эмма открыла глаза, но они были несфокусированы.
- Позвони Аннике. Номер на медицинской карте. Позволь ей приехать и забрать меня, - схватив его за руку, она выдавила слова сквозь стиснутые зубы. - Пожалуйста, позволь мне поехать домой… я хочу домой… - а затем потеряла сознание.
Укутав её одеялом, Лаклейн раздражённо стиснул зубы. Он не понимал, как её собственная родня могла так с ней обойтись. Почему она сказала, что никогда прежде не видела вампира?
Эмма хотела, чтобы он позвонил её семье. Разумеется, он никогда не позволит ей к ним вернуться, но почему бы не сообщить им об этом? Почему не получить ответы на свои вопросы? Порывшись в её вещах, он нашел номер этой Анники и вызвал Хармана.
Через несколько минут Лаклейн стоял около кровати, держа в руках беспроводной телефон и звоня в Соединенные Штаты.
Ответила женщина.
- Эмма! Это ты?
- Эмма со мной.
- Кто это?
- Меня зовут Лаклейн. А кто ты?
- Я её приёмная мать, которая уничтожит тебя, если ты сейчас же не отправишь её домой.
- Этому не бывать. Она останется со мной.
На заднем фоне раздался звук, словно что-то взорвалось, и всё же женский голос оставался спокойным.
- Шотландский акцент. Скажи мне, что ты не ликан.
- Я их король.
- Не думала, что ты в открытую выступишь против нас. Если ты хотел возобновить войну, то своего добился.
Возобновить? Ликаны и вампиры всегда находились в состоянии войны.
- Слушай меня! Если ты её не освободишь, я разыщу твою семью, наточу свои когти и сдеру с них шкуру. Ты меня понял?
Нет. Нет, он совсем ничего не понимал.
- Ты не можешь себе представить, какая ярость обрушится на тебя и на весь твой род, если ты обидишь Эмму. Она невиновна ни в каких преступлениях перед тобой. Я же другое дело, - закричала женщина.
Лаклейн услышал, как на заднем фоне другой женский голос мягко сказал:
- Анника, попроси его передать трубку Эмме.
Прежде чем та успела попросить, он ответил:
- Она спит.
- Там ночь… - начала эта Анника.
На заднем фоне вновь раздался женский голос:
- Взывай к его разуму. Кто сможет быть настолько жестоким, чтобы причинить боль маленькой Эмме?
Он был.
- Если ты ненавидишь нас, то перенеси сражение сюда, но это создание в жизни своей никого и никогда не обидело. Отправь её домой, в её ковен.
Ковен?
- Почему она боится вампиров?
- Ты позволил им приблизиться к ней? - завизжала она, заставив Лаклейна убрать трубку от уха. Судя по её голосу, она пришла в большую ярость, услышав, что рядом с Эммой были вампиры, чем когда узнала, что Лаклейн удерживал её.
Та, у кого был рассудительный голос, сказала:
- Спроси, причинит ли он ей вред.
- Причинишь?
- Нет. Никогда, - сейчас он мог утверждать это с уверенностью. - Что ты имела в виду, говоря, "позволил им приблизиться к ней". Вы и есть "они".
- О чём ты говоришь?
- Вы отделились от Орды? Ходили слухи о группе…
- Ты думаешь, я вампир?
Услышав этот визг, Лаклейн ещё быстрее убрал телефон от уха.
- Если нет, тогда кто же ты?
- Я - валькирия, ты, невежественная псина!
- Валькирия, - почти беззвучно прошептал он. У него перехватило дыхание, покалеченная нога подогнулась, и Лаклейн осел на кровать. Рукой он нашёл бедро Эммы и сжал.
Теперь всё стало совершенно ясно. Её фееподобная внешность, крики, от которых лопалось стекло.
- Эмма отчасти… вот почему её уши… - господи, Эмма наполовину дева-воительница?
Лаклейн услышал, как на той стороне передали телефонную трубку. Та, что была более разумной, сказала:
- Я Люсия, её тётя…
- Её отец вампир? - спросил он, перебивая. - Кто он?
- Мы ничего о нём не знаем. Мать Эммы никогда нам не рассказывала. А сейчас она мертва. Они напали на вас?
- Ага.
- Сколько их было?
- Трое.
- Они обо всем сообщат. Если только ты не убил их всех? - спросила она с надеждой в голосе.
- Конешна, убил, - рявкнул Лаклейн. Он услышал, как Люсия выдохнула, словно почувствовала облегчение.
- Эмма… пострадала?
Он помедлил.
- Да, - на заднем фоне сразу же раздались многочисленные крики, - но она поправляется.
Телефон передали еще раз. Кто-то воскликнул:
- Не позволяйте Регине брать трубку!
- Это Регина. А ты, должно быть, тот "мужчина", с которым она была. Она сказала мне, что ты пообещал её защищать. Мастерски сработано, Ас!
Лаклейн услышал что-то типа потасовки, затем шлепки, и, наконец, телефон оказался в руках у Люсии.
- Мы её единственная семья, и это ее первое путешествие без защиты ковена. По своей сути Эмма очень хрупкая, опасливая и, находясь вдали от нас, будет очень бояться. Умоляем, будь к ней добрее.
- Так и будет, - ответил он, намереваясь выполнить обещание. Лаклейн знал, что больше никогда не обидит её. Воспоминания о том, как он чуть не убил ее, как она побежала к нему, под его защиту - навсегда запечатлелись у него в памяти. - С чего вампирам на неё нападать? Думаешь, отец ищет её?
- Я не знаю. Вампиры охотятся за валькириями повсюду. Мы прятали Эмму от них, она никогда даже не видела ни одного вампира. Да и ликанов тоже, если уж на то пошло. - Люсия пробормотала себе под нос: - Должно быть, Эм от тебя в ужасе …
В ужасе от него. Разумеется, она пришла в ужас.
- Если у них есть какие-то планы в отношении Эммы, то они не перестанут её искать. Она должна вернуться домой, где сможет быть в безопасности.
- Я могу обеспечить её безопасность.
Анника снова забрала телефон.
- Ты уже не смог этого сделать.
- Она жива, а они мертвы.
- И в чем заключается твой план? Ты говоришь, что не причинишь ей вреда, но при этом необдуманно провоцируешь с нами войну?
- Я не хочу с вами воевать.
- Тогда зачем тебе Эмма?
- Она моя пара, - Лаклейн услышал, как в ответ Анника сымитировала позыв к рвоте, и его волосы встали дыбом.
- Да поможет мне Фрейя, - её снова стошнило, - если ты хотя бы коснулся её своими грязными животными лапами…
- Как мне позаботиться о ней? - пытаясь справиться со злостью, спросил он.
- Отправь её туда, где ей место, так чтобы мы смогли помочь ей излечиться от нанесенных тобой ран.
- Я сказал - нет. Так вы хотите, чтобы я защищал её в ваше отсутствие?
На заднем фоне он услышал перешёптывание, затем заговорила Люсия:
- Её нужно защищать от солнца. Эмме всего семьдесят, и она чрезвычайно уязвима перед солнечными лучами.
Семьдесят? Он опять сжал её бедро. Господь всемогущий. А он так обращался с ней…
- Как я уже сказала, она никогда не видела ликанов и будет тебя бояться. Если у тебя есть совесть, будь с ней нежен. Она должна пить каждый день, но никогда напрямую из живого источника…
- Почему? - перебил Лаклейн.
Наступила тишина. Затем Анника спросила:
- Ты уже заставил её сделать это, да?
Он промолчал.
Голос валькирии стал беспощадным.
- К чему еще ты ее принудил? До того, как ты её похитил, Эмма была невинна. Она все еще невинна?
Девственница.
То, что он ей говорил … то, что с ней делал …
Лаклейн провел трясущейся рукой по лицу.
И что заставлял делать с ним.
Как он мог так ошибаться насчет Эммы? Потому что я был в огне более века. И она заплатила за это.
- Я уже тебе сказал - она моя.
Анника в ярости завизжала.
- ОТПУСТИ ЕЁ!
- Никогда, - заревел он в ответ.
- Может, ты и не хочешь войны с нами, но ты ее получишь, - и уже более спокойным голосом добавила: - Полагаю, мы с сестрами отправляемся на охоту за шотландскими шкурами.
И на линии наступила мертвая тишина.
Глава 17
- Ваш брат в Луизиане, милорд.
Пальцы Лаклейна замерли на последней пуговице рубашки.
Быстро приняв душ, чтобы смыть следы драки, он позвал к себе Хармана и спросил о Гаррете.
- Луизиане?
Из всех мест мира тот выбрал…
- Какого черта он там делает?
- Луизиана полна существами Ллора. Там живут и множество ликанов. Я бы даже сказал, половина ваших людей сейчас обитает в Канаде и Соединенных Штатах. Большая часть - в Новой Шотландии, хотя некоторые расположились немного южнее.
Эта новость горько разочаровала Лаклейна.
- Почему они покинули родные места? - поинтересовался он, усевшись на стул возле балкона. Повеявший бриз принес с собой запах леса и моря, что примыкали к его землям на мили вокруг. Дом Лаклейна находился на северо-западе Шотландии. И прямо сейчас перед взором ликана простирались владения родного Киневейна.
А в теперь уже их постели лежала его пара.
Придвинув стул и себе, Харман принял свою обычную форму, острандского безрогого демона с большими ушами - названного так из-за своей огромной семьи.
- Когда клан решил, что вампиры вас убили, многие попросту отказались находиться так близко к вампирскому королевству в России. Ваш брат помог большинству перебраться, а затем остался в Новом Орлеане, чтобы восстановить то, что еще можно было.
- Новом Орлеане?
Одна новость лучше другой.
- Ты сможешь с ним связаться? Так уж вышло, что один ковен валькирий, расположенный как раз в Новом Орлеане, заявил о своем желании спустить шкуру с моей семьи.
А Гаррет был его последним оставшимся в живых родственником. Деместриу проследил за этим - отец Лаклейна погиб в последнем Воцарении, и вскоре после этого умерла от горя его мать. Младший брат Хит, отправился мстить и…
- Валькирии? - нахмурился Харман. - Позволите сказать?
Когда Лаклейн кивнул, слуга произнес:
- Гаррет взял с меня клятву связаться с ним сразу же, как только мы что-либо о вас узнаем. Он… как бы… принял известие о вашей предполагаемой кончине не так, как мы надеялись, особенно после того, как потерял столько своих… ваших… - на миг слуга замолчал, но тут же продолжил. - Поэтому, конечно же, едва вы переступили порог, я попытался с ним связаться. Но мне сообщили, что он уехал на несколько дней.
Лаклейн почувствовал укол беспокойства. Гаррет был совсем один, к тому же понятия не имел о сложившейся ситуации.
На охоту за шотландскими шкурами. Нет. Гаррет был так же свиреп, как и хитер. Они не смогут его поймать.
- Для меня сейчас самое главное - найти Гаррета. Продолжайте поиски.
Его брат был единственным, кому Лаклейн мог доверить защиту Эммы на время своего отсутствия. Ведь месть Деместриу все еще входила в его планы.
- Так же мне нужна вся информация об Орде, собранная за то время, пока меня не было, и всё, что у нас есть на Валькирий. Еще любые средства массовой информации, которые могут помочь мне акклиматизироваться в этом времени. Что касается моего возвращения - пока держите его от старейшин втайне. Только Гаррету будет известна правда.
- Несомненно. Но позвольте спросить, что вы подразумеваете под "акклиматизироваться в этом времени"? Где вы были все эти годы?
Помешкав, Лаклейн все же признался.
- В огне.
Не было никакого смысла описывать Харману катакомбы. Лаклейн все равно никогда бы не смог передать словами весь тот кошмар.
Уши Хармана опали - и как часто случалось, когда он был печален и безутешен - последняя форма, которую он принял, ослабла. Какой-то миг он вновь выглядел молодым парнем, в облике которого и предстал перед Эммой, но уже спустя мгновение перед Лаклейном снова стоял крепкий и выносливый демон.
- Н-но ведь это был лишь распущенный вампирами слух.
- Нет, это правда. Я расскажу тебе обо всем в другой раз. Сейчас я не могу даже думать об этом. У меня только четыре дня и ночи, чтобы убедить Эмму остаться со мной.
- Она не желает этого?
- Нет, совсем не желает, - в его сознании мелькнуло смутное воспоминание о том, как Эмма, закрыв глаза, стояла, дрожа, под душем, пока он делал с ней, что хотел.
Его когти впились в ладони.
- Я обращался с ней… не очень хорошо.
- Она знает, как долго вы ждали?
- Эмма даже не догадывается, что является моей парой.
Времени оставалось все меньше. Скоро он будет отчаянно в ней нуждаться. Лаклейн прекрасно знал о том эффекте, который луна оказывала на любого ликана, нашедшего свою пару. И если он еще окончательно не отпугнул ее к этому моменту, то ночь полнолуния определенно все изменит и не в лучшую сторону… если только Эмма к нему не привыкнет.
И уже не будет девственницей. Лаклейн никогда не думал, что новость о невинности своей пары так его напугает. Эмма была такой нежной и хрупкой, что сама мысль пролить ее девственную кровь - пока он находится под властью луны, а она все еще исцеляется от полученных ран, - ужасала его.
Вскоре в Киневейн прибудут старейшины и, увидев Эмму, обрушат на нее всю свою ненависть. А значит, к тому времени он просто обязан с ней соединиться, сделать своей, чтобы старейшины уже не могли причинить ей вред.
С другой стороны, разве он может ожидать, что Эмма встретит вместе с ним грядущее, если еще не начал заглаживать вину за содеянное?
- Харман, я хочу, чтобы ты приобрел всё, что пожелала бы видеть в своем доме двадцатичетырехлетняя женщина - все, что ей только может понравиться.
Если она действительно на половину валькирия, и слухи об их жадности правдивы, возможно, получив подарки, Эмма немного смягчится.
Разве не так давно она не стремилась забрать свои драгоценности?!
Он может дарить ей по новому украшению каждый день на протяжении десятилетий.
Харман взял ручку и папку с зажимом - которые всегда носил с собой - и Лаклейн задиктовал распоряжения.
- Изучи одежду Эммы и купи еще в таком же стиле и соответствующего размера. Замени все, что было порвано или повреждено.
Ликан провел рукой по затылку, размышляя, сколько ему предстояло сделать.
- Её нужно защищать от солнца.
- Да, я подумал об этом. Шторы в вашей комнате довольно плотные, поэтому пока они послужат необходимой преградой. Но, возможно, стоит поставить ставни, которые будут автоматически открываться на закате и закрываться на рассвете.
- Распорядись, чтобы их установили… - прервавшись, Лаклейн бросил на Хармана удивленный взгляд. - Автоматически? - когда слуга кивнул, ликан продолжил. - Тогда, прикажи это сделать как можно скорее. Я хочу, чтобы каждое окно в Киневейне было плотно закрыто, а над всеми открытыми проходами пристроили портики.
- Мы начнем работу утром первым делом.
- И ее музыкальный плеер, ее… айПод? Вампиры сломали его. Ей нужен новый… очень нужен. Кстати, Эмме, похоже, нравятся все приспособления этого времени: технические штуковины, электронные приборы. Я заметил, что ты усовершенствовал мою комнату. Да и весь замок…
- Он полностью модернизирован. Но я сохранил персонал: от повара до горничной и охраны. Мы держали Киневейн в состоянии готовности на тот случай, если вы или ваш брат вернетесь.
- Оставь только тех слуг, кому доверяешь больше остальных, и расскажи им кто и что есть Эмма. А также не забудь сообщить, что я сделаю с любым из них, если они ее хоть как-нибудь обидят. При этой мысли зверь внутри него, должно быть, начал брать вверх, проступая в чертах, так как, взглянув на Лаклейна, Харман кашлянул в руку.
- К-конечно.
Внутренне содрогнувшись, ликан спросил.
- Есть ли еще что-то, о чем мне стоит знать? Возможно, касательно финансов или вероятной угрозы нападения?
- Вы стали богаче, чем были. Причем во стократ. А эта земля все еще защищена и скрыта от посторонних глаз.
Лаклейн с облегчением выдохнул. Лучшего слуги, чем Харман, он бы просто не нашел. Тот был честен и умен - особенно в отношении людей - используя свою способность менять форму, чтобы создавать в их присутствии видимость старения.
- Я ценю все, что ты сделал, - заметил Лаклейн.
Хотя каким же преуменьшением это было, учитывая, что его дом и состояние оберегались этим существом. Потому, тот факт, что перевертышам приписывали обман и нечестность - называя "двуличными" так долго, что термин дошел даже до людей - казался просто смехотворным.
- Я стольким тебе обязан.
- Вы давали мне щедрые премиальные, - ухмыльнувшись, ответил Харман и, склонив голову набок, взглянул на Эмму.
- Такая маленькая - и вампир?
Пересекя комнату, Лаклейн нагнулся над Эммой и заправил прядку белокурых волос за ухо. - Наполовину валькирия.
Заметив ее остроконечные уши, Харман удивился, но произнес:
- Вы никогда не любили легких путей.