- Розетка искрит, и меня все время бьет током, - сказала она по-английски и не оборачиваясь. - Нужно проверить сам прибор.
Она все так же смотрела в зеркало, в самый его низ, где отражались ее дряблые ляжки и редкие рыжеватые клочки волос между ними.
Анджей подошел к туалетному столику, на котором лежал предмет, напоминающий формой толстый прямой банан, и сделал вид, будто рассматривает провод со штепселем.
- Ты говоришь по-английски? - спросила американка, все так же не отрывая взгляда от зеркала.
- Да, - машинально ответил Анджей и тут же, спохватившись, добавил, коверкая изо всех сил английские слова: - Очень плохо, но кое-что понимаю.
- Опять мне прислали не электрика, а агента кагэбэ! - Американка резво для ее возраста вскочила с кресла, и Анджей увидел, что на ней нет ничего, кроме прозрачной рубашки, едва прикрывающей пупок. - У вас весь отель обслуживает кагэбэ, потому из кранов все время капает вода, а туалет засорен. Но зато у вас, русских агентов, очень хорошая твердая палка, и мне здесь редко требуется этот прибор. - Она надвигалась на Анджея, как бык на тореадора. Он попятился и оглянулся на открытую дверь. - Не бойся, они все здесь пасутся возле моего кошелька и не пикнут, если даже что-то увидят. Тебе я тоже хорошо заплачу, но только после.
Американка села на кровать, широко расставила ноги и завалилась на спину. Анджей к тому времени уже успел допятиться до двери и, сделав крутой разворот на все сто восемьдесят, прыжком очутился в коридоре. Он бежал, преследуемый душераздирающим криком американки. Старуха вопила по-английски, что ее пытался изнасиловать монтер, и ругалась по-испански.
Анджей выскочил через черный ход во внутренний дворик гостиницы. Мужик, пославший его в тридцать пятый номер, сидел на лавке возле безводного мраморного бассейна и курил.
- Что-то быстро ты управился, брат, - сказал он и удивленно поднял брови. - У старухи не п… а чугунная труба. После нее прибор нужно как минимум на две недели на прикол ставить…
Анджей молча направился к воротам, возле которых дежурил старый - из бывших гэбистов - вахтер. Этот старик, как успел выяснить Анджей, никогда не проверял документы на выходе и даже не глядел на выходивших. Тем более что обслуга огромной гостиницы менялась слишком часто для того, чтобы не превратиться в настоящий калейдоскоп носов, губ, кепок, шляп и т. п., которые под силу запомнить разве что компьютеру.
- Пока, - Анджей коротко кивнул сладко кемарившему в окошке старику и, перекинув ремень сумки через плечо, неторопливой походкой ступил на тротуар и смешался с по-летнему пестрой московской толпой.
Сью-младшая вместе с одним из своих постоянных клиентов, владельцем большого родео из Техаса, отправилась в увеселительную морскую прогулку в компании себе подобных женщин и их богатых спутников. Путешествие обещало быть веселым и довольно продолжительным - День Независимости праздновала вся Америка от малого до старого, от бедного до богатого, от грешного до праведного.
Сью любила подобные сборища и чувствовала себя как рыба в воде под похотливыми взглядами подвыпивших мужчин, ежедневно в поте лица зарабатывающих свои тысячи и десятки тысяч долларов, а потому в свободную минуту алчущих получить от жизни все возможное и даже больше.
Сью умела ладить с товарками, которые уважали в ней сильно развитое чувство собственного достоинства и полную независимость от мнения окружающих. К своим двадцати трем годам Сью превратилась в настоящую красавицу - рослую, длинноногую, отлично ухоженную. К ней крепко приклеилось прозвище "Танцовщица", которое дал ей несколько лет назад один богатый мексиканец, на чьем ранчо она прожила в неге и холе почти три месяца. Сью и на самом деле прекрасно танцевала.
Сейчас она томно полулежала в шезлонге у края бассейна, лениво листая "Vogue". Блестящий, белый серыми пятнами купальник, похожий на шкуру экзотического зверя, оттенял ровный бархатистый загар девушки, светло-русые локоны были собраны в небрежный пучок на затылке, рука с дымящейся сигаретой свесилась почти до самого пола. Она сама была картинкой из того же "Vogue", и эта модная изысканность давалась ей без малейшей натуги и естественно, как дыхание.
Сью еще никогда не любила и даже не помышляла о любви в отличие от многих девушек ее возраста. "Любовь - это прежде всего секс, - думала она. - Это… это что-то довольно однообразное".
В последнее время Сью неожиданно почувствовала, что начинает пресыщаться теми удовольствиями, за которыми когда-то гонялась, круша на своем пути все препятствия.
На нее упала чья-то тень. Оторвавшись от журнала, Сью изящным неторопливым движением повернула свою длинную, без единой складки, шею и увидела высокого мужчину в белом костюме моряка.
- Мисс, вы рискуете обгореть, - поклонившись, сказал он. - Разрешите проводить вас под навес.
Он протянул ей руку, неожиданно для себя она взяла ее и мгновенно очутилась на ногах.
- Вы, если не ошибаюсь, капитан этого судна, - сказала она. - Будем знакомы. Меня зовут Розалинда.
Моряк снова поклонился и посмотрел на девушку внимательно и с любопытством. Они прошли под тент, где стояли столики с прохладительными напитками и фруктами и плетеные кресла. Здесь не было ни души - мужчины играли в карты в салоне, женщины либо отдыхали, либо занимались собой в ожидании вечерних празднеств.
Капитан снова посмотрел на Сью. У него были красивые темно-карие глаза, и Сью прочитала в них явный интерес к ее особе.
- Влюбились, кэп? Признайтесь, - сказала она со свойственной ей прямолинейностью.
- Сам не знаю, - пробормотал он, на мгновение опустив глаза. Но только на мгновение.
Сью протянула тонкую загорелую руку, накрыла ею ладонь моряка и, слегка сжав, моментально убрала.
Он вздрогнул. Смуглые щеки вспыхнули румянцем.
- Ты тоже мне нравишься, парень. Эй, а ты знаешь, кто я такая?
- Нет, но…
- Ты прав. Одна из райских птичек, ради которых снарядили в плаванье эту посудину. Из тех, что не сеют и не жнут, но их почему-то любят больше, чем домашних кур и индюшек. Ты семейный человек, кэп?
- Я живу с родителями и дочерью.
Сью тоненько хихикнула, запрокинув голову. Крупный светлый локон упал на ее голое плечо и рассыпался на блестящие прядки.
- А где та курочка, которая высидела яичко? Сбежала с павлином?
- Да. - В горле моряка что-то булькнуло, и Сью обратила внимание, как он стиснул в кулак лежавшую на столике руку.
- Не горюй. Она уже наверняка жалеет, что променяла твой банан на пышный хвост.
- Я сам во всем виноват, - сказал моряк. - Она была верной женой.
Сью расхохоталась. Теперь от затылка отделились сразу два локона и рассыпались по смуглой гладкой спине.
- Представляю: ты ложился с ней каждый вечер в постель и делал то, что делает с женщиной мужчина. Ну а потом тебе надоело делать это только с ней - это так быстро приедается, правда? Но глупые домашние курочки почему-то не позволяют своему петушку порезвиться с райскими птичками. Хотя им от этого никакого ущерба не бывает.
- Я любил ее, - прошептал моряк. - И не должен был ей изменять.
- Дурачок. - Профессиональным жестом Сью огладила свои крутые бока и слегка выпятила туго обтянутую тонкой блестящей тканью грудь. - Ты делал ей приятно в постели. Она любила то, что ты делал ей в постели?
- Да, - выдавил моряк и снова покраснел.
- Ну, вот видишь. Значит, она обязательно к тебе вернется. Женщина ценит мужчину, с которым ей хорошо в постели.
- Она… - Моряк хотел сказать "не такая", но побоялся обидеть эту красивую доброжелательную девушку. - Ей мало одного того, что происходит в постели, - сказал он. - Она очень чувствительная и гордая.
- Я тоже гордая. - Сью сощурила свои зеленые глаза и откинулась на спинку белого плетеного кресла. - Но я не понимаю, зачем нужно уходить от мужчины, который взял и переспал с другой женщиной. Он имеет полное право сравнить, с кем ему лучше, не так ли? Мы называем это здоровой конкуренцией.
Послышался удар гонга, и моряк встал.
- Мне пора, - сказал он, взял с белоснежной поверхности стола смуглую руку Сью и поднес к своим губам.
- Кэп, приходи вечером на корму, - сказала она и озорно чмокнула его в щеку. - Я буду танцевать только для тебя. Хотя нет, лучше оставайся там, где ты хозяин. Идет?
Он промычал что-то нечленораздельное и стремительно сбежал по лестнице на нижнюю палубу.
"Чудак, - подумала Сью. - Такой сильный и… беззащитный".
Она недоуменно пожала плечами, медленно вернулась в свой шезлонг у края бассейна, вытянулась на солнышке и закрыла глаза.
Изрядно подвыпившие мужчины устроили настоящую охоту на женщин. В темноте, слегка подсвеченной зыбким светом сине-бело-красных лампочек, образующих струящееся на воображаемом ветру звездно-полосатое знамя, мелькали полуобнаженные и совсем обнаженные тела жриц любви, раздавался их хриплый чувственный хохот и полные похотливого удовольствия возгласы тех, кому удалось поймать женщину или хотя бы на ходу ущипнуть за ягодицу либо обнаженную грудь.
Сью стояла в тени, лениво наблюдая за происходящим. У ее клиента внезапно разболелся желудок, и он, приняв большую дозу болеутоляющего (о, Сью сама позаботилась о том, чтобы эта доза оказалась чуть ли не лошадиной), храпел в их каюте. Ей что-то не хотелось участвовать в этой игре, распаляющей и без того возбужденную алкоголем и ничем не сдерживаемой свободой плоть этих самцов. Она поискала глазами капитана. Он стоял на своем мостике и смотрел в морскую даль.
Бесшумно ступая босыми ногами по гладкому настилу палубы и стараясь не звенеть многочисленными браслетами на руках и ногах - сегодня вечером она изображала индианку, вот только ее сари было слишком прозрачным, - Сью поднялась на мостик и, подкравшись к капитану сзади, закрыла руками его глаза.
Он стремительно обернулся и стиснул девушку в своих железных объятьях.
- Полегче, кэп, - сказала она, прижимаясь к нему прикрытой легким газом грудью. - Я обещала станцевать для тебя, помнишь? - Она высвободилась и, подойдя к перилам мостика, сказала, указывая пальцем на корму, откуда доносились смех и голоса: - Я буду там, а ты смотри на меня отсюда. И ни во что не вмешивайся. Помни: я - твоя добыча, а остальное не имеет значения. Жди меня в своей каюте, кэп.
Она молнией метнулась к лестнице и уже через минуту была в толпе, встретившей ее восторженным криком.
- Я буду танцевать! - ломким от возбуждения голосом заявила она. - Помост и факелы!
Матросы выкатили круг из толстой пластмассы глянцево черного цвета диаметром в десять футов и высотой в три с половиной фута. Сью взобралась на него, пройдя по добровольно склоненным спинам мужчин. Ей подали два факела, которые она подняла высоко над головой. Танец был коротким и напоминал зигзаги молний в грозовом небе. Треньканье браслетов и похотливые стоны самцов заменяли музыку. Сари разметалось еще при первых ее движениях и слетело с помоста воздушным облачком. Схваченные на лбу ярко-алой повязкой волосы бились на груди, время от времени обнажая большой красный сосок. Живот и ягодицы Сью были покрыты блестками, которые, мерцая при каждом ее движении, сливались в светящийся серебряный кокон, надежно защищающий от слишком похотливых взглядов. Внезапно она, высоко подпрыгнув, одним движением бросила оба факела за борт. В то же мгновение погасли лампочки звездно-полосатого полотнища над головой. Кто-то громко вскрикнул, хрипло выругалась женщина.
За бортом яхты мягко фосфоресцировали спокойные теплые волны Тихого океана.
Через минуту вспыхнули лампочки и оргия возобновилась. Истерическое веселье продолжало набирать обороты.
На капитанском мостике было пусто.
В иллюминатор каюты, на полу которой сплелись в бесстыдном танце любви два молодых сильных тела, нагло заглядывали маслянисто-зеленые тропические звезды.
- Я буду говорить с Маджи наедине Это мое условие. В противном случае я не соглашусь…
- Условия ставлю я, мистер Конуэй, - бесцеремонно перебил его Тэлбот. - Я оказываю вам огромную услугу, устраивая встречу с вашей подружкой. У вас ушли бы на ее поиски годы, если не десятилетия. В Америке, хвала Господу, еще есть уединенные уголки, где можно укрыться от слишком любопытного взора.
- Я бы нашел ее рано или поздно, - возразил Бернард, рассеянно глядя на редкую гряду розовых облаков под крылом самолета.
- Фактор времени, как вы знаете, подчас имеет первостепенное значение, - как бы между прочим заметил Тэлбот. - Но я и сейчас не уверен в том, что мисс Ковальски захочет вас принять.
- Она меня примет. - Бернард стиснул кулаки и с силой стукнул ими по подлокотникам кресла. - Но мы будем говорить с ней наедине. Таково мое условие.
- Хорошо, я его принимаю. Как видите, мистер Конуэй, я во всем готов идти вам навстречу. И вы должны об этом помнить.
…Она была в длинном белом сарафане и широкополой шляпе. Она шла ему навстречу, глядя куда-то поверх его головы. Его поразило выражение отрешенной покорности на ее осунувшемся бледном лице.
- Маджи, я люблю тебя, - сказал он, протягивая к ней обе руки.
Она шла прямо на него, пока не уткнулась краем шляпы ему в шею. Он крепко обнял ее за плечи, снял шляпу и поцеловал в пахнущую чем-то до боли родным макушку.
Она стояла не шелохнувшись. Он гладил ее по распущенным волосам, затем осторожно взял в ладони ее лицо и попытался заглянуть в глаза.
Она опустила ресницы и вздохнула.
- Что с тобой, моя девочка? Тебе здесь плохо?
Она покачала головой, взяла его под руку, и они медленно побрели по обсаженной кустами можжевельника аллее.
Ее рука была совсем невесомой, да и вся она казалась ему воздушной и бесплотной.
- Ты похудела, - сказал он, наклоняясь к ней. - Ты очень похудела, родная. Но ты мне нравишься сейчас еще больше, чем раньше.
- Я много занимаюсь балетом, Берни, - сказала она и снова вздохнула. - Это помогает мне вернуться в детство. Мне так хочется вернуться в детство.
- Давай вернемся туда вместе, - предложил Бернард, прижимая к себе Машу. - Прямо сейчас. Сию минуту. И больше никогда не будем разлучаться.
- У нас с тобой не получится. Нет, не получится, - прошептала она грустно.
- Что не получится? Не разлучаться? - не понял Бернард.
- Нет, возвратиться в детство. Ты уже обманул меня. Я не собираюсь упрекать тебя за это, тем более что время вспять не повернешь. Понимаешь, в детстве нужно верить тому, кого любишь, без оглядки.
- Я клянусь тебе…
- Не надо, Берни, прошу тебя. - Она наконец подняла голову и посмотрела ему в глаза. - Это не твоя вина, что и ты не сумел стать идеальным возлюбленным. Я во всем виновата - требую слишком, слишком много от мужчины, которого люблю.
Она отвернулась и, как показалось Бернарду, смахнула слезинку.
- Но я хочу на тебе жениться. Я приехал просить твоей руки. Фу, как старомодно это звучит, но и чувства, которые я испытываю к тебе, тоже очень…
Она решительно замотала головой.
- Нет, Берни, то, о чем ты говоришь, совершенно невозможно. Понимаешь, мне кажется, я всю жизнь только и делала, что в кого-то влюблялась, выходила замуж, снова влюблялась. У меня больше нет сил.
- Но ведь я не прошу тебя сделать это немедленно. Мы съездим в Париж или Рим - куда захочешь.
- Уже было, Берни. - Маша вдруг улыбнулась, и в ее глазах промелькнуло подобие огонька. - Спасибо тебе за то, что у нас было.
- У нас будет еще лучше, поверь мне. Теперь я знаю, что, кроме тебя, мне никто не нужен. Мне уже тридцать восемь, я знал немало женщин, но такой, как ты, у меня не было никогда.
- А я хочу вернуться в детство. И быть там совсем одной, - прошептала Маша. - Музыка, балет, чистые сны и никакого обмана. Плоть - трава. - Она печально усмехнулась. - Так говорил один мальчик из моего детства, который Бога любил больше, чем меня. Знаешь, он был прав - Бог никогда не обманет.
- Ты несешь чепуху, Маджи! - воскликнул Бернард и, схватив Машу за плечи, крепко тряхнул. - Я немедленно увезу тебя отсюда. Тебя наверняка пичкают какой-то гадостью.
- Нет, Берни, меня здесь ничем не пичкают. Да, я знаю: эта Сью не совсем в себе. Моя мама тоже была не такая, как все. Зато она умела преданно любить. Говорят, она была шизофреничкой, то есть существом с раздвоенным сознанием, но она никогда не могла любить двух мужчин одновременно. Сью очень на нее похожа. Я верю, что до конца жизни Сью будет любить одну меня.
- Маджи, ты просто свихнулась! Эта Сью старая потаскуха. Она жила со своим родным братом, а потом ее кто только не…
- Она мне все про себя рассказала, - перебила Бернарда Маша. - Но она не виновата в том, что так любила Тэда. Кого мы любим, зависит не от нас. Это… это как удар молнии. Сью уверена, что в меня переселилась душа ее брата. Иной раз и мне начинает казаться, что это правда, а иногда я чувствую себя девочкой из "Солнечной долины", которая играла "К Элизе" и выдумывала под музыку свой идеал. Знал бы ты, как я люблю ту девочку… Она готова была на все во имя любви. Берни, как ты думаешь, почему мы, когда вырастаем, перестаем считать любовь самым главным в жизни?
Она снова посмотрела ему в глаза - теперь уже долго и внимательно, и он смутился под ее ясным печальным взглядом.
- Не знаю, Маджи. Я почему-то никогда об этом не думал. Мне казалось, любовь бывает в кино и романах, а в жизни существует только секс. Я был не прав, Маджи. Прости.
Она подняла руку и коснулась его щеки, потом потянулась и поцеловала в губы. Это был бесплотный поцелуй - поцелуй сказочной фен.
- Ты замечательный мужчина, Берни, и я бы могла бросить все и уйти за тобой на край света, если бы… если бы не та девочка из "Солнечной долины" с нотами под мышкой и головой, полной наивных грез. Воспоминание о ней мешает мне воспринимать жизнь такой, какая она есть на самом деле. Откуда та девчонка могла столько всего нафантазировать? Или ей кто-то подсказал?..
Бернард зашел вперед, положил руки Маше на плечи и крепко их стиснул.
- Маджи, мы сию минуту отсюда уедем. Старик Тэлбот не посмеет даже пикнуть. Пусть только попробует - и я выступлю по телевидению и расскажу, что его ненормальная дочь похитила тебя, совершив тем самым страшное насилие. Мерзкая лесбиянка, да как она смеет прикасаться к тебе своими грязными…
- Она не лесбиянка, Берни. Она уверена, что природа перепутала ее пол, и сейчас пытается исправить это с помощью доктора Куина. Ты слышал, наверное, что сейчас уже делают подобные операции.
- О Господи! - Бернард изо всей силы стукнул себя кулаком по лбу. - Как же я раньше не догадался?! Выходит, ты ждешь, когда твоей подружке пришьют эту проклятую штуковину, которой она будет тебя… - Он вдруг осекся, увидев неподдельный испуг в глазах Маши. - Ты что, не догадалась, зачем эта шизя захотела изменить свой пол? Да она хочет спать с тобой - вот зачем. Ей, видите ли, мало тех ощущений, которые она смогла урвать для себя в женском обличье, и вот она решила сменить пол. Господи, Маджи, как же ты наивна и…
- Я убью себя, - сказала Маша. - Если то, о чем ты говоришь, правда, я убью себя.