Подозрительный мент, который торчал у пятой палаты, показался Асе не таким уж и подозрительным. И уж конечно, никаким не щуплым. Просто Светка всех мужиков, которые весили меньше центнера, считала задохликами. Этот весил меньше центнера килограммов на двадцать. Нормальный мент. И глаза у него нормальные. Спокойные, да. Как у того, которого Ася сначала приняла за киллера. Наверное, и улыбается этот мент так же, как тот. Ася остановилась напротив подозрительного мента и строго спросила:
- Вы знаете, кто я?
- Так точно, - ответил мент и шуршнул бахилами.
Это он так каблуками щелкнул. Хотел щелкнуть.
- Если можно, дайте, пожалуйста, развернутый ответ, - попросила Ася.
- Так точно, я знаю, кто вы, - дал мент развернутый ответ без тени улыбки.
- Хорошо, сформулирую вопрос точнее, - терпеливо сказала Ася, с интересом разглядывая серьезное лицо парня. - Знаете ли вы мои имя, должность и причину, по которой я здесь нахожусь?
- Так точно! - уверенно отрапортовал мент. Подумал пару секунд и добавил: - Я знаю ваше имя. И должность. А причину предполагаю.
Ни разу не улыбнулся. И выражение глаз не изменилось. Очень спокойные глаза. Действительно подозрительный мент. Ладно, кто кого…
- И вы можете назвать их? - недоверчиво спросила она и сделала выражение лица типа "я догадалась: ты шпион".
- Так точно, могу, - совершенно серьезно ответил парень и сделал выражение лица "от шпионки слышу".
Ася хотела сказать: "Если можешь - назови", но передумала и вкрадчиво поинтересовалась:
- А свое имя вы знаете?
- Так точно, - после короткого раздумья уже не так уверенно ответил парень. - И свое тоже знаю.
Ни разу не улыбнулся! Светка права: очень подозрительный мент. Она уже собиралась продолжать допрос, но тут дверь палаты распахнулась и Тугарин с радостным нетерпением заговорил:
- Ася Пална! А мы вас ждем-ждем… А вы все не идете и не идете. А баба Женя нам тут всякие ужасы рассказывает и рассказывает! Оказывается, у вас такая нервная работа! Баба Женя и о вас много чего рассказывала… Оказывается, вы правда колдунья!..
Ася последний раз внимательно посмотрела в серьезные, спокойные, даже несколько печальные глаза автоматчика, отвернулась и шагнула в палату. На пороге оглянулась - автоматчик смотрел на нее и улыбался от уха до уха, блестя прищуренными глазами и по-детски морща пересеченный давним шрамом нос. Да нет, нормальный парень, Светке просто что-то показалось… Ася удовлетворенно кивнула с выражением лица типа "так будет с каждым", вошла в палату и закрыла за собой дверь.
Со вчерашнего дня в палате кое-что изменилось. Остались только две железные кровати. Диван был сложен, постельные принадлежности с него исчезли. На свое законное место вернулось одно кресло. В кресле сидела баба Женя, вязала крючком тонкое кружево и что-то полушепотом говорила Гонсалесу. Гонсалес с интересом слушал и делал испуганные глаза. Испуганный глаз. Правый. Левый-то у него был залеплен марлевым квадратом. При появлении Аси баба Женя торопливо полезла из кресла, встала по стойке "смирно" и с довольствием доложила звонким пионерским голосом:
- Ася Пална! За время вашего отсутствия никаких безобразных происшествий не произошло! Мальчиков я всех накормила! Кушали хорошо! Особенно вот этот, больной жулик. А я вяжу из катушечной ниточки, она гладенькая, от нее никакого мусору, так что Светлана Алексеевна разрешила.
- Баба Женя, я не жулик, говорил ведь уже… - Гонсалес поднялся с кровати и шагнул к Асе. - Привет, командир. Что, веснушки сегодня не пудрила? Или я вижу лучше, чем вчера?
- Вы видите точно так же, как видели всю жизнь, - официальным голосом сказала Ася. - Не думаю, что лучше. Надеюсь, что не хуже… Больной, сядьте, пожалуйста, я хотела бы посмотреть ваш глаз.
- Я уже во как насиделся! - Гонсалес коротко рассмеялся, вдруг протянул руки, взял Асю за плечи, развернул к окну, наклонился и близко заглянул ей в лицо. Удивленно сказал: - Правда серые… А вчера черные были.
Баба Женя всполошилась, подскочила к Гонсалесу, дернула за рукав, испуганно зашипела:
- Убери руки! Ишь, чего учудил - Асю Палну руками трогать! Совсем страх потерял!
- Отпусти доктора, будь так любезен… - Тугарин говорил подчеркнуто вежливо, но тон у него был откровенно угрожающий. - А то сейчас к койке пристегну.
Гонсалес опять коротко рассмеялся, отпустил Асю, отступил к своей кровати, сел и насмешливо спросил:
- Командир, чего они все тебя так боятся? Может, ты родня начальника всей местной ментуры?
- Может быть, может быть… Об этом надо у тети Фаины узнать. А кто у нас начальник?…
Она не думала о том, что говорит. Она думала о том, что Гонсалес уже без наручников. А она сразу и внимания не обратила. Ну да, чего удивительного - больной без наручников? Больной в наручниках - вот это удивительно. Но Гонсалес даже на носилках, говорят, лежал в наручниках. Потом его к кровати приковывали. Потом Тугарин к себе его приковывал. А теперь этот опасный преступник гуляет себе свободно и хватает ее за плечи нескованными руками. Интересно, интересно… Что-то очень сильно изменилось буквально за последние сутки. Кажется, Тугарин собирался ей что-то сообщить, но сказал, что это не телефонный разговор. Наверное, что-то новое в их расследовании. Тогда при чем здесь она? Похоже, не только Светка хочет втравить ее во все это…
Она смотрела правый глаз Гонсалеса - все в порядке, щупала синяк вокруг глаза - ничего страшного, опухоли уже почти нет, осторожно заглянула под повязку на левом глазу - все-таки Плотников гений, не будем скрывать, - а сама все время думала о том, что могло измениться за последние сутки… Поэтому совершенно не уловила смысла того, что сказал Гонсалес. Виновато переспросила:
- Простите, что вы сказали? Я немножко отвлеклась и не поняла… Повторите, если не трудно.
- Я не знаю, кто у вас начальник, - повторил Гонсалес с непонятным выражением. - Я же не местный. Я только его заместителя знаю. Дядю Сережу… э-э… Сергея Матвеевича Панеева. Вы его знаете?
- Он у нас лечился? Нет, что не оперировали - это точно. Я бы помнила…
- Не было у нас такого, - подала голос баба Женя. - Я бы тоже помнила.
Гонсалес оглянулся на нее, заметно помрачнел и безо всякой связи с темой разговора с досадой сказал:
- И отец что-то долго не идет… Скорее всего - завернул к каким-нибудь друзьям. Вот бы совсем некстати…
- Идет отец, идет, - успокоил его Тугарин. - Никуда он не заворачивал, не беспокойся. Его наши встретили, уже сюда везут. Минут через десять будут. Только ты имей в виду: я при вашей встрече присутствовать должен… Ася Пална, я у вас спросить хотел… То есть сказать кое-что. То есть попросить глаза у меня посмотреть. Что-то они красные какие-то. И режет, как песок насыпан.
- А Ларисе Ивановне что ж не сказал? - заволновалась баба Женя. - Что ж ты время тянул? Разве ж можно с глазами так легкомысленно! А если бы Ася Пална сейчас не приехала - дальше бы терпел?
- Да ничего он не терпел, - совсем уже мрачным голосом заявил Гонсалес. - Подумаешь, глаза у него красные… По ночам спать надо, а не шастать где попало… майор, чего тебя подменить-то не догадаются? Хотя бы на сутки. Совсем кадры не берегут.
Тугарин неопределенно хмыкнул, шагнул к двери, открыл ее перед Асей, выходя вслед за ней, оглянулся на пороге и сказал бабе Жене:
- Евгения Михайловна, пока меня не будет, расскажите больному еще раз о пагубных последствиях нарушения режима в первые недели после операции.
- Ладно, - с удовольствием согласилась баба Женя, опять устраиваясь в кресле и разворачивая свое вязание. - Уж я расскажу, можешь не сомневаться. У меня еще много ужасных и поучительных примеров.
Гонсалес засмеялся. Просто-таки захохотал. Тугарин закрыл дверь, а потом тоже засмеялся, но потихоньку. Даже автоматчик у двери коротко усмехнулся, но потом, правда, опять стал очень серьезным. Похоже, только этот автоматчик и понимает всю опасность ситуации. А эти веселятся, как… как глупые. На взгляд Аси, никаких причин для веселья не было. И ей это очень не нравилось.
- А мы куда идем? - спросил за спиной Тугарин.
- В перевязочную, - не оглядываясь, ответила она. - Надо же вам глаза посмотреть.
- Ой, нет, не надо! - Тугарин, похоже, испугался. - Я про глаза просто так сказал. Вроде предлог… с глазами у меня все в порядке. Просто поговорить хотел. Есть новая информация.
- У меня тоже новая информация есть. Заодно и поговорим… Да не бойтесь вы, посмотреть глаза - это не больно.
Тугарин, кажется, обиделся, сердито засопел, молча вошел за ней в перевязочную, молча устроился в кресле, предварительно с опаской потрогав сиденье, покачав подголовник и подергав подлокотники, молча уставился на Асю несколько настороженным взглядом. Глаза у него были действительно красные, усталые, в припухших темных веках. Но ничего особенного там не было, наверное, действительно просто не высыпается. Почему его правда не подменяют? Какой из него караульщик при таком диком режиме? Он даже от ее прикосновений ежится и каменеет. Еще через пару суток бессонницы начнет вздрагивать от кашля лежачей больной во второй палате и стрелять на поражение по голубям, которые то и дело гуляют по подоконнику за окном.
- Вам бы выспаться надо как следует, - сказала Ася, выбирая пузырек с каплями. - В таком состоянии вы не можете считаться полноценным работником.
- Может быть, не могу считаться, - покладисто согласился Тугарин. - Но считаюсь… Потом высплюсь. Такая работа часто бывает, мне не привыкать… А что это вы делать собираетесь? Не надо! Я не хочу!
- А кто вас спрашивает, господин майор? - Ася сделала выражение лица типа "детский сад, средняя группа". - Я собираюсь закапать вам в глаза лекарство.
- Так у меня же глаза здоровые, - не очень уверенно возразил Тугарин и собрался вылезать из кресла.
- Сегодня я опять видела бывшего мужа, - как бы между прочим сообщила Ася. - Когда подъехала к воротам. Он как раз вышел из ворот. Сел в серую "ауди", громко сказал водителю: "Никого не пускают. Карантин". Захлопнул дверцу. Все, больше я ничего не слышала.
Тугарин замер, задумался, глядя на нее с сомнением. Ася воспользовалась моментом, подошла сбоку, запрокинула ему голову - он опять сжался и окаменел от ее прикосновения - и быстро закапала лекарство ему в глаза. Кажется, он этого даже не заметил. Сидел все так же неподвижно, задрав голову и вцепившись в подлокотники кресла.
- Все, - насмешливо сказала Ася. - Можете быть свободны, господин майор.
- Вы уверены? - Тугарин зашевелился, выпрямился, провел пальцами под глазами и опять уставился на нее с сомнением. - То есть спасибо… Я имею в виду: вы уверены, что это был ваш бывший муж и что он сказал именно это?
- Уверена.
- Наши его здесь не видели, - после довольно долгого молчания объяснил Тугарин свои сомнения. - Он не пытался пройти в отделение. И в очереди к Плотникову не стоял. И вообще в здание не заходил. И рядом с отделением его не видели.
- А кого видели? - насмешливо спросила Ася.
- А-а… ну да, - вроде бы согласился Тугарин. - Конечно, не обязательно самому заходить… Может быть, он о другом отделении говорил? Где еще карантин может быть?
- Нигде.
- Вот как…
Тугарин смотрел на нее с выражением лица типа "при разводе вы с мужем не поделили имущество". Ася вздохнула, сделала выражение лица типа "а я ведь помочь хотела" и суховато напомнила:
- Господин майор, вы собирались довести до моего сведения какую-то информацию.
- Да, конечно, довести, а как же, - спохватился Тугарин. - Спортивная машина, раскрашенная как божья коровка, во всем городе действительно одна. Принадлежит Константину Сергеевичу Панееву, сыну полковника Панеева, Сергея Матвеевича.
- Это который заместитель начальника всей местной ментуры? - вспомнила Ася. - Дядя Сережа… Ай-я-яй… Он что, Гонсалесу действительно дядя?
- Близкий друг отца. Со школы дружат. Учились вместе, служили вместе, даже воевали вместе. В Афганистане. Потом жизнь развела. Но все время встречались. Иногда в отпуск вместе ездили, со всеми домочадцами. Каждый старшего сына в честь друга назвал. Сыновья уже не так дружат, у каждого свои интересы… Но всегда хорошие отношения поддерживали.
- До тех пор, пока один не удрал с места преступления, стреляя на бегу в другого?
- Нет! - Тугарин с досадой хлопнул себя ладонями по коленям, выбрался наконец из кресла и выпрямился во весь рост. - В том-то и дело, что Панеев-младший не мог ниоткуда удрать, стреляя на бегу… Он вообще не может бегать. Тяжелая травма в детстве. Он даже ходит с трудом. С палочкой. Хромает сильно… Да и Гонсалес убегавшего не опознал. В общем, это не Костя Панеев был.
- Может быть, за рулем сидел? - предположила Ася. - Ждал того, который удрал.
- И не ждал. Он в это время правда далеко был. На даче у приятеля. Праздновали они там что-то. Все на видео снимали. Время зафиксировано.
- В шесть утра? - удивилась Ася.
- И в шесть, и в семь, и в восемь… Они вообще только к полудню спать разбрелись. Та еще компания. Художники. Богема. Но к делу не причастны.
Ася насторожилась. Он сказал: художники. Ну и что? Может быть, и ничего. Пытаясь ухватить мелькнувшую мысль - даже не мысль, а какой-то смутный образ, - она неожиданно для себя спросила:
- Господин майор, вы, случайно, не знаете - в городе есть еще машины той же марки, что у Панеева-младшего? Любого цвета…
- Есть, - хмуро ответил Тугарин. - Чертова прорва таких машин. Ничего народ живет, не бедствует. Двадцать четыре машины. И всех цветов. Да мы проверяли, их не перекрашивали. Все с родным цветом бегают.
- Всех цветов - это хорошо, - задумчиво пробормотала Ася. Смутный образ становился четче. - Всех цветов - это утешает и даже радует… А среди родных цветов красный есть? Или оранжевый… Ведь у божьей коровки пятна черные, да? А основной цвет какой?
- Мама дорогая… - Тугарин шагнул к ней, наклонился, сгреб в охапку, поднял в воздух и прижал к груди. - Что ж вас в медицину понесло, а?… Вам же у нас надо работать… Но мы-то как лопухнулись, мама дорогая… А ведь вариант - сто процентов… И всего две красные… И оранжевая одна…
Он прижимал ее к груди, как куклу, и радостно бормотал у нее над ухом, и, кажется, даже не замечал ее реакции. Хотя и замечать было особо нечего. Ася даже не поняла, как это произошло: вот она сидит на стуле, старательно формулирует мелькнувшую мысль - а через долю секунды уже барахтается у него в руках… И даже не барахтается. Сначала от неожиданности попыталась оттолкнуться руками от его каменной груди, но к этой каменной груди ее прижимали такие же каменные руки. Наверное, так чувствуют себя замурованные в стену. А что может сделать замурованная в каменную стену слабая женщина? Только радоваться, что пока может дышать. Правда, не без труда.
Интересно, а говорить может? Надо бы попытаться что-нибудь сказать. Ася попыталась:
- Господин майор, не могли бы вы поставить меня на пол?
Получилось немножко придушенно, но Тугарин услышал, понял, перестал бормотать и осторожно поставил ее на пол. Попятился, наткнулся на кресло, сел и растерянно сказал:
- А глаза-то у вас черные… А вчера серые были. А Гонсалес говорит, что вчера черные были. А сегодня сказал, что серые… Это что же значит, а? Тоже колдовство? Или хитрость какая-нибудь? Или линзы? Или, может, это от освещения? Или еще отчего-нибудь?
- От черных мыслей, - недовольно проворчала Ася и осторожно потрогала бока: наверняка у замурованных в каменную стену остаются синяки. - Господин майор, у меня к вам тоже есть вопросы. Вы в состоянии вести осмысленную беседу?
- А черт его знает, - неожиданно признался Тугарин с блаженной улыбкой. - Но я постараюсь.
- Вопрос первый. Вчера у больницы стояла машина, раскрашенная как божья коровка. Это та самая, Панеева-младшего?
Блаженная улыбка исчезла с физиономии Тугарина без следа.
- Та самая, - мрачно сказал он. - А за рулем была женщина. Вроде бы невеста его приятеля… С доверенностью, все как полагается… И ваш бывший муж приехал на этой машине. И уехал на ней же. Она довезла его до ресторана, а сама поехала к Константину Панееву, оставила машину во дворе, позвонила по сотовому, через две минуты Панеев вышел, она отдала ему ключи и ушла… Зачем машину брала? Чтобы вашего бывшего туда-сюда покатать? Ни в чем никакого смысла.
- Никакого, - согласилась Ася. - Кроме, может быть, одного - засветить машину Панеева возле больницы, где лежит Гонсалес.
- Зачем? - спросил Тугарин. - Это уж вообще ни в какие ворота… Прятали, прятали, даже упоминания о ней из дела исчезли, а тут вдруг специально засветили. Зачем?
- Не знаю. А что упоминания из дела исчезли - так это, может быть, просто кто-то перестарался. Все-таки сын заместителя начальника… В общем, честь мундира и все такое. Может быть, задумано было как раз так, чтобы машина в деле фигурировала.
- М-да… - Тугарин смотрел на нее даже с некоторой оторопью. - Это очень удачно получилось, что мы вас в помощники привлекли. Вы чрезвычайно ценный помощник, Ася Пална. М-да… Нет, но как же вас в медицину-то занесло? Неудачно получилось.
- Мои пациенты придерживаются прямо противоположного мнения, - надменно заявила Ася.
- Ну, еще бы, - согласился Тугарин печально. - Я уже наслышан. Считается: попал к колдунье - крупно повезло…
Он хотел еще что-то сказать, но тут дверь открылась, в перевязочную заглянула Светка и официальным голосом доложила:
- Ася Пална, привезли отца больного Гонсалеса. Я его оставила у себя. Моет руки и надевает бахилы. Передачу проверила, ничего запрещенного нет. Сопровождающих в отделение не пустила. Отец больного Гонсалеса ждет ваших распоряжений.
- Мама дорогая, - пробормотал Тугарин, поднимаясь с кресла. - И эта призванием ошиблась… Ну что ж, Ася Пална, пойдемте знакомиться с генералом. Он ведь ждет ваших распоряжений.
Глава 6
Генерал Гонсалес сидел за кухонным столом, внимательно слушал тетю Фаину, внимательно поглядывал в окно на Митьку, который во дворе опять драил белой тряпочкой Асин мотоцикл, внимательно следил за детьми, затеявшими строительство кукольного дома из обувной коробки, а заодно внимательно присматривался к Асиным рукам. А, ну да, это он наблюдает за тем, как она карандаш в пальцах вертит. За всеми наблюдает очень внимательно, а сам почти все время молчит.
Насколько Ася успела заметить, генерал Гонсалес был очень молчаливым человеком. Не в пример своему сыну. Они вообще были не очень похожи. Отец был не такой громадный, как сын. И не такой плечистый. Хотя тоже довольно высокий. Прямой, подтянутый и очень экономный в движениях. В общем - военный. Сначала Ася даже засомневалась, что тетя Фаина сможет его разговорить. Так ведь его еще и отвезти к ней надо было. А сумеет ли она уговорить его ехать с собой - в этом она тоже сомневалась. Она умела уговаривать только поступающих в отделение детей. Но это не считается, это часть работы. А вне работы она ни разу в жизни никого не уговаривала. И даже не знала, как это делается. "Поехали со мной, не бойтесь, это не больно"? М-да…