Ася отключилась и немножко посидела неподвижно, собираясь с мыслями. Собираться было особо не с чем, не было у нее никаких толковых мыслей, кроме одной: хорошо бы с тетей Фаиной посоветоваться. Но не будить же ее, правда? Да и о чем тут советоваться?.. Слишком много совпадений. Таких случайностей не бывает. А если даже и бывают - все равно Тугарин должен все знать. Немедленно. И пусть сам делает, что положено. То есть пусть сам ничего не делает, сам пусть лежит смирно и выздоравливает. Рядом с ним его люди. Пусть скажет им, что надо делать, а сам пусть соблюдает больничный режим… Она устроилась поудобнее, немножко помедлила и принялась писать Тугарину, тщательно обдумывая каждое слово: "Выяснилось, что пациент, доставленный в отделение непосредственно перед покушением на больного, - Борзенков Роман Валентинович, мой бывший муж. Версия: случайное ранение в результате неосторожного обращения с охотничьим ружьем - вызывает сомнения. О характере ранения может очень подробно рассказать доктор Алексеев. Информация к размышлению: у Борзенкова никогда не было охотничьего ружья. Он никогда не был охотником, никогда не стрелял, даже в тире. Вероятно, из-за близорукости, которую скрывает. В настоящий момент он находится в отделении лицевой хирургии. Прооперирован, в сознании, адекватен". Письмо получилось большим, и она отправляла его частями, с неудовольствием замечая, что лепит ошибок не меньше, чем двоечник Тугарин. Ладно, исправлять некогда, будем считать, что это не от безграмотности, а от волнения. Тем более что это чистая правда - она нервничала так, что даже руки стали дрожать. Она уже не помнила, когда последний раз у нее дрожали руки… Нет, помнила - давно, еще до того, как тетя Фаина их вылечила. А потом ее руки не дрожали ни при каких обстоятельствах. Ни от работы, ни от мотоцикла, ни от нервов… У глазного хирурга руки не имеют права дрожать.
Ася посидела, сурово глядя на собственные пальцы, дождалась, когда они перестанут вздрагивать, и дописала то, что собиралась написать с самого начала: "Больной, соблюдайте режим. Приду с импортными апельсинами". Вот так. А то еще догадается, что она тут от страха трясется.
Но Тугарин, похоже, все-таки догадался. Ответил сразу: "Мы в курсе. Все под контролем. Ты умница. Завтра жду. Апельсинов не хочу. СОСКУЧИЛСЯ!!!!! До утра писать не буду. Асенька хорошая. Ничего не бойся. Молчу. Сплю. Вижу сон. Во сне - ты. Спи, смотри сон про меня. Спокойной ночи".
Кажется, он пытается отвлечь ее от тревожных мыслей. И привлечь к мыслям… ну в общем, тоже тревожным. "Смотри сон про меня!" Про него сон она уже смотрела. Даже два сна. И ничего успокаивающего в этих снах не было. В первом сне в него стреляли. Этот сон она видела давно, еще после дежурства в понедельник. А второй сон - вчера ночью. В этом сне никто не стрелял, но тоже ничего хорошего. Хотя в общем-то и ничего особо плохого. Просто в этом сне Тугарин уезжал домой. Закончил работу - вот и уезжал. Все правильно. Только Соня почему-то плакала. Ася выключила настольную лампу, улеглась и стала привычно думать о Соне. Надо что-то делать. А что тут можно сделать? Родителей Сони найти не удается. Никому они даром не нужны, но заочно их даже нельзя лишить родительских прав. А девочка так и будет все время бояться, что они когда-нибудь, вдруг заявятся и заберут ее… Так и будет плакать от страха… Вот странно: почему она плакала в Асином сне, когда Тугарин уезжал домой, а они все - и тетя Фаина, и Ася, и дети - стояли на перроне и махали ему руками. Весело махали руками. И хором кричали: "Сделал дело - гуляй смело!" А Соня цеплялась за Асю и потихоньку плакала.
Уже совсем засыпая, Ася вдруг поняла, почему Соня плакала. Потому что боялась, что Ася уедет вместе с Тугариным. Надо еще раз увидеть тот же сон и в нем объяснить Соне, что никто никуда с Тугариным не уедет. С какой стати? Вот еще… Тем более что Тугарин никого и не звал никуда с собой ехать…
Она проснулась почти в семь, пару минут повалялась, как всегда по утрам, вспоминая, что хорошее было вчера, и придумывая, что хорошее будет сегодня. Вспомнила: вчера - все живы. Во всяком случае, все свои живы… Очень хорошо. Будем надеяться, что и сегодня не хуже будет. А остальное придумаем по ходу дела.
В комнату осторожно заглянула тетя Фаина, увидела, что Ася не спит, озабоченно спросила:
- Аська, этому идиоту под душ можно уже? А то рвется, прям как вшивый в баню.
- Сейчас, - сонно бормотнула Ася и стала медленно вставать. - Сейчас, сейчас… Я сейчас глаз его посмотрю, а потом уже ясно будет. Тетя Фаина, придержите его пока. В любом случае в душ я первая. Мне скоро уходить…
- А! - Тетя Фаина сделала выражение лица типа "а я что говорила". - Стало быть, Тугарин звонил. Ну, вставай потихоньку, смотри этому идиоту глаз, лезь в душ, а потом, за столом, все и расскажешь.
Но потом все рассказать за столом у Аси не получилось. Еще когда она смотрела Гонсалесу глаз, мыла, меняла повязку, а попутно вслух подозревала больного в бессоннице и других злостных нарушениях режима, - на домашний телефон позвонил Плотников. Сказал, что прямо сейчас приедет.
- Никакой необходимости, Игорь Николаевич, - бодро заверила Ася. - Ничего там… э-э… интересного. Обошлось.
- Так вот мне как раз интересно, почему это обошлось, - сварливо сказал Плотников. - Ты же его не на руках несла, ты же на этой своей шайтан-машине? И все равно - обошлось! С точки зрения современной науки этот факт объяснить невозможно. Придется искать другие точки зрения. Приеду с микроскопом - найду.
И ведь наверняка с микроскопом приедет. И наверняка уж чего-нибудь да найдет. С микроскопом-то… Ася опять начала было нервничать, но вовремя вспомнила то, чему сам же Плотников ее и учил, - микроскопы для офтальмологии выдумали исключительно для того, чтобы подтвердить общеизвестную истину: абсолютно здоровых глаз не бывает. При желании хоть к чему-нибудь придраться можно всегда.
Плотников приехал и вправду быстро. Его Светкин муж привез. И Светку тоже привез. И микроскоп из отделения. Когда они его упаковать успели? Коробка была большая, несли ее Плотников и Светкин муж, Светка руководила. На веранде разулась сама и приказала разуться остальным. Вытряхнула из пакета бахилы. Мама дорогая, как говорит Тугарин.
- Тугарин, - сказала тетя Фаина неодобрительно, выглядывая на веранду и протягивая Асе мобильник. - Половина восьмого! Утро! Так-то эти хирурги у себя за режимом следят!
- Мама дорогая! - Тугарин убедительно изобразил испуг. - Асенька, а тетя Фаина не придет в больницу разбираться с врачами? Не надо! А то у меня телефон отберут… Да, я чего спросить-то хотел… У вас там оживление какое-то с утра пораньше… Машина какая-то… Ящики какие-то таскают… Что-нибудь случилось?
- Господин майор, а вы-то откуда все знаете? - подозрительно спросила Ася. - Признавайтесь сейчас же: вы что, сбежали из больницы? Вы что, где-нибудь рядом?.. Вы что, сидите в засаде и наблюдаете в бинокль?..
- Не, это не я наблюдаю, - с сожалением сказал Тугарин. - Я в больнице, где ж мне еще быть. Еще долго не сбегу… А ты скоро ко мне придешь? Асенька хорошая…
- Скоро, - пообещала она. - Как только глаз посмотрим - так и… Но только сначала придется микроскоп распаковать, установить, подключить… В общем, это на час работы. Минимум… А эти, которые наблюдают, могли бы и проявиться. Тетя Фаина их покормила бы. А потом заставила бы огород копать. А то что им без дела в засаде сидеть? Или дело для них все-таки… э-э… ожидается?
- Так это и есть их дело… - начал было Тугарин, но тут же догадался: - А! Ты боишься, да? То есть чего это я… Ты не боишься, ты беспокоишься. Нет, ничего уже не ожидается. Это мы так, на всякий случай. То есть… Это я для собственного спокойствия. Просто попросил ребят присмотреть за тобой. Неофициально. Потому что все время думаю. Понимаешь?
- Превышение власти, что ж тут непонятного, - строго сказала Ася. - Использование служебного положения в личных целях. Я вас по дружбе предупреждаю, господин майор: я на вас анонимку напишу. Чтобы впредь неповадно…
- Ладно, убедила… - Тугарин тяжело вздохнул. - Сейчас землекопы подойдут. Двое. Пароль: "Здесь продается славянский шкаф?" Отзыв: "Немедленно наденьте бахилы". Ничего, да? Или лучше вот такой: "Оружие мойте с хлоркой". А потом Светлана Алексеевна прокипятит их в автоклаве, протрет спиртом, намажет зеленкой - и тогда уж допустит до земляных работ. Асенька хорошая… Знаешь, как это называется? Это называется использованием моего служебного положения в твоих личных целях. Меня уволят по статье "За несоответствие формы и содержания". Вот ответь честно: ты этого добиваешься, да?
- Да, - честно ответила Ася. - Хотя вообще-то еще не добивалась… Господин майор, а чего это вы такой веселый? Или наркоз еще действует?
- Какой еще наркоз? - удивился Тугарин. - Никакого наркоза… Наркоз пять лет жизни отбирает, ты же должна знать, ты медицину проходила! Если бы каждый раз наркоз делали, так у меня бы уже никакой жизни в запасе не осталось… Это я радуюсь, что ты придешь. Ты ведь придешь? Проведать героя, раненного шальной бандитской пулей… Моральный дух поддержать… Асенька хорошая…
- Минуточку, минуточку! - Ася даже растерялась. - Вы хотите сказать, что операцию вам делали без общего наркоза?
- Подумаешь, операция, - легкомысленно сказал Тугарин. - Сон в летнюю ночь… Ой, мои говорят, что сюда доктор идет… Потом позвоню… А землекопы через пять минут… Асенька хорошая…
Отбой.
Ася помогала Плотникову возиться с микроскопом, вполуха слушала, как Светка опять за что-то ругает Гонсалеса и ни за что - своего Володьку, даже вспомнила, что сейчас, наверное, появятся потенциальные землекопы из команды Тугарина, и предупредила тетю Фаину, даже вполне членораздельно ответила на какой-то вопрос Плотникова, даже успела перехватить на подходе к Гонсалесу вставшего раньше остальных детей Митьку и убедительно объяснила ему, что сейчас и самому туда лезть не надо, и мелких следует придержать… В общем, вела себя, наверное, нормально. Во всяком случае, никто не смотрел на нее с подозрением. Что было странно и даже противоестественно. Потому что она была совершенно уверена: абсолютно каждый, включая и мелких, должен сейчас видеть, что с ней происходит…
Так, а что с ней происходит? Ничего особенного не происходит. Просто она очень сильно удивилась… Ну ладно, испугалась, не будем скрывать. Извлекать пулю из плеча без общего наркоза - для этого должны быть веские причины. Вот как раз эти причины, которые так легкомысленно, можно сказать - вскользь, упомянул Тугарин, ее и испугали: если бы каждый раз наркоз делали… никакой жизни в запасе не осталось бы. Каждый раз! Сколько раз? Уж во всяком случае - не первый… Вот как люди выбирают такую работу? Как сказал Алексеев, вряд ли родные одобряют такой выбор. Да уж, что вряд ли - то вряд ли… У родных, наверное, эти "разы", с наркозом или без наркоза, тоже по нескольку лет жизни отбирают. Правда страшно: твой муж, или сын, или брат, или отец уходит на работу, а ты вспоминаешь все прошлые "разы" и представляешь, каким может оказаться следующий "раз". Запросто свихнуться можно.
- Ну что, Ася Пална, хочешь полюбоваться? - отвлек ее голос Плотникова. Очень довольный голос, даже хвастливый. - Правда, там ничего интересного, как ты и предполагала. Или ты больного действительно на руках несла, а не на своем помеле катала?
- На помеле, - не разжимая зубов, сказал Гонсалес. Разжимать зубы ему не давала рама, плотно охватывающая лицо. - Именно на помеле… По воздуху летели. Но приземление было мягким… Хотя я не очень помню, я весь полет в глубоком обмороке был.
- Охотно верю… - Плотников поднялся, уступая Асе место, и мимоходом погладил ее по плечу. - Я до сих пор при виде мотоцикла бледнею и дрожу. И выпиваю литр валерьянки. А ведь уже года полтора прошло с того незабываемого вечера, когда Ася Пална меня впервые покатала…
- Ага, литр валерьянки, - саркастически пробормотала Ася, усаживаясь перед микроскопом. - А когда последний раз катала, пару недель назад, - что вы сказали, Игорь Николаевич? Вы сказали, что медленно еду… Так что нечего тут про полеты на помеле… За всю дорогу ни разу не тряхнула… Вы же сами видели: глаз идеальный! Так что, Игорь Николаевич, не только вы гений, я тоже молодец… Больной, прекратите смеяться, вы же мне смотреть мешаете… Хотя там и смотреть не на что, правда ничего интересного… И под душ уже можно, да, Игорь Николаевич? И все время лежать не обязательно. Конечно, боксом заниматься еще рановато… И с парашютом прыгать я бы не посоветовала… И без парашюта тоже… Вниз глазами… Больной, что здесь смешного? Я за эти прыжки вниз глазами вообще расстреливала бы. Еще в полете. В смысле в воздухе… Ну что, Игорь Николаевич, пакуем микроскоп? А то уже завтракать пора. У больного режим все-таки.
Плотников стал высвобождать голову Гонсалеса из рамы, довольным голосом приговаривая, что без колдовства здесь, ясное дело, не обошлось. При этом хитро улыбался и подмигивал.
- Не обошлось, - неожиданно серьезно сказал Гонсалес. - Вот ведь какая жена будет, а?… Кошмар.
Ася уже хотела спросить, у кого это будет такая жена и что в этом кошмарного, но тут в комнату заглянула тетя Фаина, озабоченно позвала:
- Аська, выдь на минутку. Вы ведь тут все уже закончили?..
В коридоре тетя Фаина с некоторой растерянностью, совершенно ей не свойственной, понизив голос и даже оглядываясь в сторону кухни, удивленно сказала:
- А с этими-то, с охранниками-то, что делать? Есть отказались, только чаю попили. Они и вправду огород копать собрались. То есть один копать будет, а второй тебя в больницу повезет. На своей машине. Говорят - приказ получили. А сами ночью почти не спали. Так, по очереди, по два часа… Что ж это у них за порядки такие? Главное - приказ получили! Дикость какая… Как ему не стыдно?
- Врут, - уверенно ответила Ася. - Тугарин их неофициально попросил, а они на него поклеп возводят.
И пошла разбираться с охранниками. Разобраться с охранниками помогла Светка. Очень вовремя вошла в кухню, минуту послушала, как двое парней с красными, откровенно усталыми глазами виноватыми, но упрямыми голосами долдонят что-то о приказе, и свирепо зашипела на них:
- Цыть оба сейчас же! Приказ у них! Здесь приказы Ася Пална отдает! Говорит: завтракать - так будете завтракать! Говорит: спать - так будете спать!.. Скажет лезть на крышу и соловьем свистеть - полезете и будете свистеть! Вопросы есть?
У одного вопрос был:
- А что майор скажет?
- На глупые вопросы не отвечаю, - отрезала Светка. - Немедленно за стол! Неужели не видите - дети из-за вас есть не начинают, ждут, когда вы, наконец, сядете! Руки! Руки мыли?!
Парни переглянулись с одинаковым выражением лица типа "ну не отстреливаться же, в самом деле", обреченно вздохнули и гуськом пошли в ванную мыть руки.
А Светка потащила Асю из дому, на ходу деловито перечисляя:
- Вовка в машине ждет, отвезет - и вернется. Халат я тебе на всякий случай привезла. И бахилы. И апельсинов немножко. Для больного. Телефон при тебе? Хорошо. Ну, чего тормозишь? Езжай скорее, а то эти менты спохватятся - потом от них не отделаешься. Так и будешь под конвоем ходить.
- Погоди, Свет, - испугалась Ася. - Я что - прямо так поеду? Мне хоть одеться надо…
- Во что тебе одеться надо? - тут же рассвирепела Светка. - В кожаночку свою? Или, может, ты вечернее платье собиралась надевать? Я же тебе только что сказала: белый халат привезла! В машине лежит! И бахилы! А хоть бы и прямо так!.. Может, майору интересно на тебя вот именно на такую посмотреть!.. По улицам тебе не ходить, мы поедим здесь, а потом Плотникова с микроскопом в отделение отвезем, а потом тебя домой… Слушай, ты чего это, а? Ты, может, не хочешь к майору идти? Он, между прочим, нас от бандитских пуль собственной грудью закрывал! Я, между прочим, в семь утра за апельсинами в круглосуточный бегала! Даже Вовка, между прочим, еще не завтракал! Почти… Мы все тут стараемся ради твоего… в общем, стараемся! А ты кочевряжишься! Это как понимать?
- Между прочим, апельсины я и сама могла бы купить, - проворчала Ася, залезая в машину. - И между прочим, интересно было бы знать, ради чего "моего" вы все так стараетесь?..
- Ну, там видно будет, - уклончиво сказала Светка. - Вовка, мухой Асю Палну в больницу. Но очень медленно и осторожно. И сразу - назад. А то ты же не завтракал. Почти…
Всю дорогу до больницы Ася молчала и вздыхала. Переживала, что едет навещать Тугарина в таком виде - в старых, затрепанных донельзя джинсах и в старом, растянутом донельзя свитере. Хотя, конечно, халат надевать… Ну, все равно неправильно. Светкин муж тоже молчал и вздыхал. Уже перед хирургическим отделением сказал виноватым тоном:
- Ась, ты на нее не сердись. Она добрая. Даже очень добрая, правда… А кричит - так это потому, что слабенькая. Неуверенная в себе. Вот и нервничает…
- Это Светка неуверенная? - поразилась Ася. - Это Светка слабенькая? Вовка, мы вообще-то об одном человеке говорим?
- Да я знал, что ты не поверишь… - Вовка снисходительно улыбнулся и полез на заднее сиденье за пакетом с халатом и с апельсинами. - Ты слишком сильная, ты, скорее всего, даже не понимаешь, как это - быть слабой. А Светочка из-за всего нервничает и… и… и поэтому кричит. Чтобы никто не догадался, что она такая… нежная и ранимая. Понимаешь?
- А… да. Понимаю… - Ася очень явственно вспомнила Светкины хитрые коричневые глаза, Светкины семьдесят килограммов при росте метр шестьдесят девять плюс десятисантиметровые "шпильки", Светкину мгновенную реакцию на любые нештатные ситуации, Светкину бескорыстную любовь к мистификациям и авантюрам… В общем, Ася вспомнила весь цельный и недвусмысленный Светкин образ - образ главной в прайде львицы - и внимательно пригляделась к Светкиному мужу. На главного в прайде льва он никак не тянул. Он тянул на мишку-панду. Плюшевого. - Вовка, а с чего ты взял, что я сержусь? Я ведь Светлану Алексеевну уже почти десять лет знаю. Я к ней уже привыкла.
- Может, и я когда-нибудь привыкну, - неуверенно предположил Светкин муж. - Ты сама домой не уезжай. Ты нас дождись. А то Светочка опять будет на меня… нервничать.
- Дождусь, - пообещала Ася.
И еще долго стояла, глядя вслед давно скрывшейся за поворотом машине. И думала, что Светка гораздо мудрее, чем всем кажется. Гораздо, гораздо мудрее… Или прав все-таки один Светкин муж, плюшевый Вовка-панда?
Постояла, поулыбалась, вытащила из пакета белый халат - и вошла в отделение. Нет, сразу она не пойдет к Тугарину. Сначала она поговорит с врачом. Пусть ей расскажут про все эти "разы" с наркозом и без наркоза… Чтобы не было так страшно, она думала о том, что сказал Светкин муж: "Ты слишком сильная… ты даже не понимаешь, как это - быть слабой". Не очень-то это помогало.
- Ой, Анастасия Павловна, здравствуйте! - откровенно обрадовался ей дежурный хирург. - Вы меня не помните? Вы в прошлом году моей Оксанке глаз оперировали! Оксана Ставрогина! Восемь лет!
- Левый глаз, из рогатки попали, скрепкой, ничего особо серьезного, - вспомнила Ася. - Как она сейчас?..