- Я не читала это произведение, но заметила его на книжной полке. Это ведь совпадение, не правда ли?
- Совпадения иногда случаются. Если бы совпадений не существовало, то не было бы и самого слова "совпадение".
Я ласково погладила собаку.
- Мне почему-то показалось, что Хлоя жила здесь, но Джордж заверил, что нет. Интересно, а хозяева Гилдри Холла не будут волноваться, думать, куда это запропастилась собака?
- Вы, очевидно, не знакомы с местным диалектом. Правильно произносить Гилдерой. Отвечаю на ваш вопрос: нет, мы не будем волноваться.
- Значит, вы…
- Гай Гилдерой. - Он переложил вилку для тостов в левую руку и протянул мне правую. - Безумно рад с вами познакомиться.
Мне послышалась легкая ирония в его голосе.
- Эльфрида Сванн. Друзья называют меня Фредди.
- Я так и предполагал, что ваше имя будет изысканным: Розамунда, например, или Летиция. Мне нравится Фредди. Ваше имя очаровательно и бисексуально, как у героини Шекспира. Следуйте за мной, мисс Эльфрида Сванн, завтрак уже готов.
Гай успел вытереть пыль со стульев и стола и раздобыл где-то кувшинчик для молока.
- Необычный чай. Такой чай хорошо пьется из пустой консервной банки.
- В цыганском шатре…
- Я пришлю вам свежего молока с фермы, позднее.
- Очень любезно с вашей стороны, но я возвращаюсь домой сегодня. - Я вдруг вспомнила, что у меня нет больше дома, мне некуда вернуться. - Я вернусь в Лондон, как только сделаю опись имущества для Виолы. Некоторые вещи в доме достаточно ценные, жаль, если они рассыплются в труху или станут добычей мародеров. Дверь не была заперта.
- Неплохая идея. Я помогу тебе. А сейчас возьми хлеб и намажь на него масло и мармелад…
- Спасибо. - Я размазала тонкий слой масла по хрустящему тосту. - Уверена, что тебе и без меня хватает забот. Не могу себе позволить отнимать у тебя драгоценное время.
- Сегодня суббота. Даже фермеры иногда отдыхают. Никаких проблем…
Суббота. Я посмотрела на часы. Было половина десятого. К этому времени дома я уже уложила бы волосы и сделала маникюр. Шелковое платье цвета слоновой кости, отделанное жемчугом, должно было бы сверкать на мне. Тетя Виолы одолжила мне для церемонии бриллиантовую тиару и очень дорогие серьги. Свадебный наряд был прекрасен, но слишком тяжел. В нем я чувствовала себя как жертва, которую ведут на заклание.
Я не имела ничего против торжественной свадебной церемонии, но каждый новый штрих, внесенный Фэй, приводил меня в ужас. Побег в мгновение ока изменил всю мою жизнь: я превратилась в бездомную, одинокую, никому не нужную бродяжку. Неудобства, связанные с ночевкой в запущенном холодном коттедже, сыграли свою роль. Меня переполняло отчаяние. К своему ужасу, я почувствовала, что голос у меня дрожит, а по щекам катятся слезы. Я закрыла лицо руками и отвернулась.
- Я самая настоящая дура, - пробормотала я сквозь слезы. - Если б я только знала, что следует делать, как поступить! Мне остается только броситься под поезд вместо того, чтобы сесть в вагон.
Выплеснув отчаяние, я почувствовала себя еще хуже.
- Послушай, нет ничего, что стоит человеческой жизни, - в голосе Гая Гилдероя звучало сочувствие. Насмешливые нотки исчезли. - Почему ты не расскажешь мне обо всем? Обещаю, что не буду больше флиртовать и не воспользуюсь твоим положением в корыстных целях… И ради Бога, поешь. Тост остынет.
Теплота в голосе Гая стала последней каплей. Я разрыдалась в голос. Гай ничего не делал, чтобы успокоить меня, только крепко сжал мои руки. В состоянии депрессии, в котором я находилась, слезы оказались спасением. Я долго плакала навзрыд, позабыв обо всем. Немного успокоившись, я вытерла слезы рукавом и, всхлипывая, взяла остывший тост.
- Никогда не думала, что буду вести себя настолько глупо. Наверняка так случилось потому, что мы с тобой совершенно незнакомы, иначе этого бы не произошло.
- Ты так прекрасна, когда плачешь. Глаза становятся яркими и прозрачными, как озера, наполненные кристально чистой водой. Мне доставляет удовольствие вид плачущей девушки. Я чувствую благородные импульсы в душе. Выпей еще чашку чая. Надеюсь, твой поступок был по-настоящему сумасшедшим. Ты зверски растерзала свою старую добрую бабушку, чтобы завладеть ее бриллиантами? Или ограбила банк? Нет, я знаю: однажды ты закрутила бурный роман с мужем своей лучшей подруги и теперь угрожаешь все ей рассказать, если он не отдаст тебе свои сбережения? Я прав или нет?
Я грустно взглянула на тост и покачала головой.
- Все еще хуже, чем ты думаешь.
- Ты уже перестала плакать? Расскажи мне все. Уверен, ты почувствуешь себя гораздо лучше.
- Я должна была выйти замуж сегодня утром.
- Ты хочешь сказать, что твой жених будет стоять, наряженный, как рождественская елка, на виду у родственников и друзей, а ты так и не появишься? Должен заметить, что это жестоко.
- Все не так ужасно. Я сказала ему вчера… или позавчера. Я так запуталась, никак не могу собраться с мыслями. Но его действительно ожидает жуткое унижение. Ему предстоит обзванивать всех приглашенных и объясняться. А вечеринка, музыканты, продукты, шампанское!.. Друзья Алекса уступили нам на медовый месяц прекрасный палаццо в Умбрии. Бедный Алекс! Я знаю: то, что я совершила, непростительно.
- Много гостей?
- Более шестисот человек. Я не хотела такой свадьбы. Я предпочла бы свадьбу в компании родственников и нескольких близких друзей. Но Алекс и Фэй настояли, и…
- Погоди секунду. Дай мне разобраться, кто есть кто. Алекс - это, очевидно, несчастный жених. А Фэй?
- Моя мачеха. Она сумасшедшая, такая же, как и отец. Надеюсь, что хотя бы часть из заказанного будет оплачена. Одни только цветы обошлись в пятьсот фунтов. Конечно, я сожалею о расходах, но когда вспоминаю лицо Алекса, вспоминаю, как сказала ему, что не смогу выйти за него замуж…
Слезы вновь покатились по щекам. Я увидела глаза Алекса, полные боли и страха. Алекс попытался закурить, но дрожащие пальцы не слушались. Он так и не смог зажечь спичку. Смирившись, он смял сигарету в кулаке и швырнул в камин. Меня пронзила мысль: за восемнадцать месяцев нашего знакомства я ни разу не видела Алекса таким потерянным.
Глава 4
Я познакомилась с Алексом в переполненном баре в Ковент-Гарден. Только что закончился первый акт "Don Giovanni". Джайлс - блестящий историк искусства, жених Виолы, прорвался к стойке и пытался знаками привлечь внимание бармена. Мы с Виолой стояли у распахнутого настежь окна и болтали о пустяках. Был последний день сентября. Погода держалась на удивление жаркой, так что в тесном помещении можно было задохнуться. Генри, который должен был сопровождать нас, остался дома. Он неожиданно подхватил простуду и лежал с высокой температурой в одиночестве.
- Посмотри, вон тот тип пялится на тебя не отрывая глаз, - вдруг сказала Виола.
Я повернула голову и бросила быстрый взгляд в том направлении. Незнакомец стоял чуть в сторонке и держал в руке бокал, наполненный чем-то до половины. Когда наши взгляды встретились, он даже не попытался улыбнуться.
- Понятия не имею. Вижу его в первый раз. У него интересное лицо. Такое лицо невозможно забыть.
- Он смотрит так, словно мечтает сделать тебя экземпляром своей коллекции.
- Кто это собирается включать Фредди в свою коллекцию? - Джайлс вынырнул из толпы с шампанским.
- Вон тот мужчина буравит Фредди взглядом. Он, очевидно, телепат и увлеченно читает ее мысли.
Джайлс посмотрел поверх моего плеча.
- Это Алекс Монкриф. Мы пару раз встречались. Он коллекционирует рисунки Гейнсборо. Ничего особенно зловещего в его облике я не заметил.
- Он смотрит на Фредди, словно намеревается утащить ее с собой в преисподнюю прямо сейчас.
- Нет, как раз сейчас он с кем-то разговаривает. Думаю, что тебе стоит больше волноваться. Тебя скорее могут украсть, Виола. - Джайлс посмотрел на Виолу и улыбнулся. Выражение его лица показывало, насколько сильно он влюблен.
Я продолжала думать о Виоле и Джайлсе, когда свет в зале погас и начался второй акт. Джентльмен, который пялился на меня в антракте, вертелся в кресле, пока не нашел меня в зале. После этого он отвернулся от сцены и уже не сводил глаз с нашей ложи. Я не могла не обратить на него внимания, поскольку все зрители в зале увлеченно смотрели на сцену, где разворачивалось красочное действо. Хотя в темноте контуры его лица расплывались, было заметно, что оно не выражает мягкость. Увлеченная прекрасной музыкой в финальной сцене, когда Дон Джованни попадает в ад, я позабыла о незнакомце. Я не увидела его и по окончании спектакля.
На следующий день в студии я продолжила работу над портретом девушки. Мне никак не удавалось изобразить ее руки. Руки были слишком гладкие, бледно-розовые, без единой веснушки. Мне было скучно. Я была недовольна своей работой. Я ужасно устала, пытаясь написать холеные руки. Мне приходилось делать это так часто, что поневоле получалось, как по клише. Только мысль о неоплаченных счетах за электричество и воду заставляли меня наносить аккуратные мазки на холст. Неожиданно зазвонил телефон.
- Алло!
- Говорит Алекс Монкриф. Не хотели бы вы поужинать со мной сегодня вечером?
Несмотря на то что я видела его лицо не больше трех секунд, оно запечатлелось в моем воображении, словно было выгравировано на внутренней стороне век. Бледная кожа контрастировала с темными глазами и темными волосами, словно это была статуэтка из благородного дерева.
- Вы ошиблись номером. Я не знакома с Алексом Монкрифом.
- Не говорите глупости, Эльфрида. Вы прекрасно знаете, кто я. Вчера вы говорили обо мне с Виолой Отуэй. Фордайс сказал вам, кто я.
- О! - Я была несколько ошарашена таким напором и не могла сразу собраться с мыслями.
- Так что вы скажете по поводу ужина?
- Спасибо - нет. Я не ужинаю с незнакомцами.
- Сделайте для меня исключение.
- Нет. На самом деле, я не хочу. До свидания.
Я повесила трубку и вернулась к глупым розовым рукам на холсте. Руки по цвету были похожи на свежую куриную грудку. Я безуспешно пыталась изобразить подобие мускулатуры. Мне никак не удавалось сосредоточиться, мысли то и дело возвращались к странному телефонному звонку. Как он узнал, кто я? Я была уверена, что Джайлс никогда не стал бы давать номер моего телефона незнакомцу, не спросив предварительно моего согласия. Тогда каким образом он узнал мой номер? И что, черт побери, ему надо?
Час спустя позвонили в дверь. Курьер вручил мне большой бумажный конверт. Я ожидала получить фотографии своей натурщицы. Раскрыв конверт, я обнаружила карандашный рисунок. На листе бумаги была изображена церковь и два человека на огороженном церковном дворе. Вне всякого сомнения, рисунок вышел из-под руки настоящего мастера. В правом нижнем углу виднелась подпись: Гейнсборо. Лист белой бумаги упал на пол. Я наклонилась подобрать его. На листе было написано: "Эльфриде. Алекс Монкриф".
Несколькими минутами позже телефон зазвонил вновь. Еще не подняв трубку, я знала, что звонит Алекс.
- Алло!
- Вам понравился рисунок?
- Рисунок прекрасен, но… я не могу принять его.
- Не огорчайте меня. Вы не кажетесь глупой.
- Спасибо, но разве не глупо принимать бесценный рисунок от мужчины, с которым абсолютно не знакома? Боюсь, что внешность обманчива. Пожалуйста, пришлите курьера, пусть заберет рисунок.
- Вам понравился рисунок?
- Конечно, но это ничего не значит.
- Это значит очень много. Я послал рисунок с единственной целью - доставить вам удовольствие. Вижу, что добился цели. Надеюсь, что смогу доставлять вам удовольствие еще очень долго…
- Я уже сказала, что не могу принять его.
- Что вы сейчас делаете? Разглядываете рисунок? Вы оценили красоту линий?
- Я вложила его обратно в конверт и жду курьера.
Алекс засмеялся.
- Вы лгунья. - Я виновато взглянула на мольберт. Рисунок находился на самом видном месте. Мне хотелось наслаждаться им как можно дольше. - Вы смотрите на него сейчас, не правда ли? - Мне показалось, что в шутке Виолы о телепатических способностях Алекса была большая доля истины. - Вы не решаетесь принять его, потому что боитесь быть мне обязанной.
Меня раздражало то, что Алекс прав.
- Я ничего не боюсь. Мне кажется не совсем честным принимать подобные подарки от человека, которого совсем не знаю. Словно я выманила рисунок обманом. Это слишком дорогой подарок.
- Это значит, что вы готовы принять дешевую безделушку?
- Нет. Дело ведь не в стоимости, а в том, что я не желаю знакомиться из-под палки.
- Отлично, сейчас вы мыслите здраво. У вас есть единственный шанс вернуть мне рисунок. Поужинайте со мной сегодня вечером.
- Ни за что. Я отвезу этот подарок в ближайший полицейский участок и объясню, что рисунок был отправлен мне ошибочно.
- Даже самый недалекий констебль сможет определить истинную ценность рисунка. Полиция обязательно пригласит экспертов-искусствоведов. На каждом экспонате из моей коллекции стоит невидимая маркировка. Эксперт обязательно свяжется со мной, а я снова отошлю вам рисунок.
- Вы принуждаете меня! - я рассердилась не на шутку.
- Совсем нет. Когда вчера я вас увидел, то понял, что, кроме вас, мне никто на свете не нужен.
- Что за чушь, вы ведь ничего обо мне не знаете!
- О Эльфрида! Мне совершенно не важно, любите вы рыбу или мясо и предпочитаете ли загорать на берегу, вместо того чтобы ловить соленые брызги на парусной яхте. Мне открылась ваша душа в ту самую минуту, когда я встретил вас. Пожалуйста, поужинайте со мной. Уверяю вас, меня не стоит бояться. Мы можем встретиться в ресторане. Для того чтобы вы чувствовали себя в безопасности, давайте встретимся в известном вам людном месте. Что, если в "Сент Джеймс отеле" в восемь часов? Я не прикоснусь даже к вашему мизинцу без вашего на то позволения. Если захотите, вернете рисунок. Обещаю, что не стану убеждать вас оставить его у себя.
- Это абсурд…
- Пожалуйста!
- Ну хорошо, - сорвалось с языка. Я пожалела о согласии почти в ту же минуту, как дала его.
Вот так и начался наш роман. Я не могла предположить, что наши отношения зайдут так далеко, но железная воля Алекса сломила мое сопротивление.
События недавнего прошлого пронеслись перед глазами, как кадры кинофильма. Я застонала и закрыла лицо руками.
- Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь забыть все, что со мной произошло, - наконец произнесла я.
Гай Гилдерой поглаживал мою руку и смотрел сочувственно. На секунду мне показалось, что в его глазах промелькнуло изумление. Но свет был слишком зыбким, чтобы я была уверена в этом.
- Совершенно очевидно, что ты до сих пор увлечена этим бедолагой, - сказал Гай. - Что он умудрился натворить, почему ты бросила его в последнюю минуту? Что-то, без сомнения, абсолютно ужасное. Бурный мальчишник? Он напился вдрызг и переспал со стриптизершей? Нет, должно быть, гораздо хуже.
- Он ничего не натворил. Все говорили, что его поведение было безупречным.
- Вспыльчивый нрав или скупость?
- Он никогда не терял контроля над собой и был более чем щедр.
- Он внешне похож на Квазимодо и наводил на тебя зевоту?
- Многие женщины находят его привлекательным, он, безусловно, остроумен.
- Тогда, моя дорогая Фредди, ты сошла с ума.
- Боюсь, что ты прав.
Я взяла сумку и стала в ней рыться.
- Вот еще одно подтверждение моей ненормальности. - Я положила на стол небольшую бронзовую фею, дешевую безделушку, одну из тех, что продаются в сувенирных лавках по всему Корнуоллу.
Гай поднес фигурку к глазам. У феи было круглое лицо, искривленное в глупой улыбке, и сузившиеся в ехидном прищуре глаза.
- О Боже, она удивительно уродлива!
- Ты прав, она уродлива, но является символом того, что мне дороже всего на свете.
Глава 5
- Не слишком ли долго мы едем? - Я всмотрелась в забрызганное грязью окно автомобиля. Мы тряслись в "ленд ровере" по разбитой проселочной дороге среди густо растущих деревьев. - Мне казалось, что от Падвелла до Торчестера только пятнадцать миль. Назвать эту тропинку дорогой было бы слишком смело. Вряд ли здесь смогли бы разминуться даже два велосипедиста.
Как будто в подтверждение моих слов из-за поворота показался дряхлый трактор. Гай резко крутанул руль влево. Машина съехала на обочину. Меня сильно качнуло. Хлоя, голова которой покоилась на моих ногах, ударилась о дверную ручку.
- Успокойся, Хлоя! Довольно, замолчи! - Хлоя продолжала рычать, обнажив черные десны и огромные желтые клыки. - Здравствуй, Пламроуз! Не видел тебя целую вечность. Как дела? - Гай заглушил мотор, чтобы услышать ответ.
Мое настроение, и без того мрачное, ухудшилось до предела.
- Доброе утро, мистер Гай, - Пламроуз говорил очень медленно, с трудом подбирая слова. - Я болел. Снова был у доктора по поводу своей груди. - Он похлопал ладонью по груди не без гордости. - Не был дома со дня Святого Михаила. Лежал в больнице как паинька. Кашель не давал мне дышать. Я боялся, что выплюну свои чертовы легкие по кусочкам.
Пламроуз разговорился. Он долго рассказывал о том, как его лечили, какая у него мокрота и прочие увлекательные подробности болезни. Мне стало скучно почти тотчас. Гай же выслушивал откровения Пламроуза, выражая искреннюю заинтересованность. Его кротости позавидовал бы приходской священник. Пламроуз закончил повествование о своих страданиях и плавно перешел к рассказу о болезнях миссис Пламроуз и о грустной истории о заболевшем отитом неизвестном мне Билли. Судя по словам Пламроуза, все члены его семейства вот-вот могли стать инвалидами. Я сидела прямо и глупо улыбалась. В действительности мне хотелось обхватить голову руками и застонать.