Цезарь лежал, глаза мужчины были открыты. Остановившийся рядом с ним полицейский в форме пнул его пистолет подальше. Другой мужчина звал "скорую".
Все еще на ногах, Маркус зажимал рукой плечо, и кровь кошмарным потоком фонтанировала сквозь его пальцы. Он ранен. Господи, нет. Габи, задохнувшись, перевернулась на колени, судорожно, что было сил, стараясь встать на ноги.
Кто-то схватил ее за плечи, удерживая. Ее касались чьи-то руки. Нет-нет-нет. Ее захлестнуло приливной волной ужаса, и она боролась вслепую, вырывая из чужой хватки запястья, не в силах кричать.
Руки отпустили ее. Она была свободна... и Маркус был здесь, его лицо заполняло все поле ее зрения. Она моргнула. Это не сон. Дождинки, как слезы, текли вниз по ее щекам, когда его горячие пальцы обхватили ее обнаженное плечо.
- Полегче, сладкая. Все закончилось. Ты в безопасности, дорогая.
Его голос, желанный, как никакой другой, убедил ее. Ее сердце по-прежнему стучало как сумасшедшее, но она могла смотреть только на него. Он жив. Она попыталась говорить, и подавилась кляпом.
- Сволочи, - сказал он себе под нос, очень медленно отдирая с ее губ клейкую ленту.
- Сэр, вы ранены.
К нему пробрался коротко стриженый парень.
- Минутку. - Маркус вытащил у нее изо рта тряпку. Когда она втянула воздух, у нее защипало веки. - Ну, теперь ты можешь дерзить сколько захочешь.
Когда он с нежностью коснулся пальцами ее лица, кто-то, встав на колени позади нее, ухватил ее руки. Она дернулась, пытаясь вырваться, но Маркус придержал ее плечи, бормоча, - Спокойно, Габи.
Наручники. Мужчина вскрывал ее наручники. Едва дыша, она оставалась неподвижной, не обращая внимания на боль, пока он не открыл металл, вонзившийся в ее плоть.
- Ну вот, малышка.
Она узнала этот голос.
Когда Габи свела впереди руки, мучительная боль от вывиха ее плеча уже не имела никакого значения. Свобода.
Вэнс вышел из-за ее спины.
- Мне нужно одеяло для этой женщины, и отправить этого человека в госпиталь, - закричал он.
- Ты придурок, - выговаривал он Маркусу. - Сядь, пока не упал.
* * *
Он выглядел таким бледным.
Габи сидела рядом с кроватью Маркуса, держа его за руку через боковое ограждение больничной койки. К его руке была присоединена капельница, и провода бежали к монитору, показывая частоту сердечных сокращений. Она старалась не смотреть на дисплей, ужасаясь, вдруг пойдут прямые линии, как это бывало в кино.
Но операция прошла успешно, верно? Если бы он был в опасности, доктор отправил бы его в отделение интенсивной терапии, а не в хирургический блок. Правильно?
- Боже, я ненавижу больницы, - прошептала она ему. - Очнись, черт возьми. Они сказали, что ты просыпался в послеоперационной. Сделай это снова.
Это был долгий, долгий день. Когда Маркуса повезли в отделение неотложной хирургии, она схватила его капельницу и припустила следом. Сидя в зале ожидания, она уставилась в телевизор, но вместо экрана видела ужас. Пистолет.
- Габи, ложись! - Маркус на ее глазах шагнул. Качнулся назад. Кровь. Моя вина.
Когда приехали его дедушка и бабушка, медсестры открыто передавали информацию о ходе операции, так что Габи, подойдя поближе, подслушала. И тут же пожалела об этом, потому что пожилая пара начала обсуждать подругу, встреченную ими в июне, Селин, и спорить, вызвать ли ее. Слава Богу, дед настоял не делать этого.
Ожидание было бесконечным. Неспособная оставаться в бездействии, она прижимала к себе девочку-подростка, чья мать находилась в хирургии после автомобильной аварии, потом утешала старушку, у мужа которой не было шансов выжить.
После того, как Маркуса переместили в послеоперационную палату, какое-то время его бабушка и дедушка сидели с ним, потом они вышли, чтобы сделать пару звонков и найти что-нибудь поесть... в этот-то момент Габи и прокралась к нему.
Очнется ли он когда-нибудь?
Голоса в коридоре привлекли ее внимание. Отрывистый выговор выходца из Новой Англии Галена и урчащий баритон Вэнса. Черт бы их побрал. Они несомненно ищут ее, и потащат обратно в отделение неотложной помощи, чтобы закончить лечение. Но она не могла оставить Маркуса. Пока нет. Только, когда он очнется.
Он должен проснуться. Ей нужно выразить свое сожаление.
Прихрамывая, она скрылась в крошечной ванной. От долгого стояния слишком кружилась голова, она присела на унитаз и стала ждать.
После их ухода, она возобновила свою вахту. Габи оставалась в вертикальном положении, боясь заснуть. В голове звенело, словно от ударов молотка. Ее челюсть не желала разжиматься. Она потрогала ее пальцами и поморщилась. С каждым движением плечи ужасно болели, как будто они были покрывшимися ржавчиной шарнирами, вышедшими из строя после десяти лет под дождем. А ее ребра... и хотя, судя по рентгену, все обошлось без трещин и переломов, она не особо видела разницу. Проклятый Янг.
Ни одна из ее ран не сравнится с пулей в плечо.
- Прости, Маркус. Мне так жаль.
Если бы она не застыла, если бы она отпрыгнула прочь, он бы не встал перед ней и не был бы подстрелен. Она положила голову на руки и застонала. Пожалуйста, поправляйся. Просто поправляйся. Увидев, что он проснулся, она бы ушла и сделала все, что необходимо Галену и Вэнсу. Она не осталась бы - он не захочет видеть ее.
Она была просто очередным стажером. Кто-то, кого он чувствовал необходимым защитить. Он мог умереть.
Бежали минуты.
Маркус застонал.
Габи подскочила и застонала, когда боль прострелила ее нервные окончания. Девушка наклонилась вперед, сомкнув вокруг него руки. Его веки затрепетали. Он взглянул на нее рассредоточенным взглядом. Но очнулся. Живой.
"Спасибо тебе, Господи. О, спасибо".
Она сумела устоять. Схватившись за боковой поручень, она коснулась его лица. Теплое. Девушка провела пальцем по колючей небритой щетине, чуть темнее, чем его волосы, и обвела темнеющий на лбу синяк. Потрепанный... но живой.
Его взгляд прояснился, и он хмуро оглядел палату, стойку капельницы и мониторы.
- Ты в больнице, - подсказала она ему, ее чувство вины было настолько сильным, что разговор давался с трудом. – В тебя стреляли…из-за меня. Но у тебя все будет хорошо.
Когда она отпустила его пальцы, его ладонь перевернулась, чтобы поймать ее. Он попытался говорить, но закашлялся. Его голос скрежетал, плавность исчезла.
- С тобой все в порядке?
У нее перехватило дыхание.
- О да. Ты единственный, кого подстрелили. – Горло Габи сжалось, пока ее голос не зазвучал также хрипло, как его. - Это должна была быть я. Мне так жаль, так жаль.
Он попытался что-то сказать, но она не смогла больше вынести. Габи поцеловала его в щеку.
- Прощай, Маркус, - прошептала она.
Прихрамывая, она вышла из палаты так быстро, как только смогла. С облегчением она заметила, что его бабушка и дедушка идут по коридору. Он не будет в одиночестве. Отведя взгляд, она направилась к лифтам. Волна головокружения обрушилась на нее, и перед глазами все потемнело. Нет. Терять сознание недопустимо, Габи.
Теперь все кончено. Дело. Ее пребывание в Тампе. Ее время с Маркусом.
Она хотела вернуться домой.
Глава 22
Звучание певчих птиц в саду доносилось сквозь открытое окно в спальне Закари, и он улыбнулся безмятежным мелодиям.
Уютно устроившись на постели, Джессика мирно дышала, успокоившись в глубоком сне. Одна согнутая рука расположилась под округлой щечкой. Ее длинные золотистые волосы рассыпались по подушке. Светлые пряди сияли на темной ткани.
Она как маяк озаряла его темную жизнь. Закари подтянул свое кресло поближе и обхватил рукой ее нежные пальчики. Имеет ли она хоть малейшее представление о том, как много значит для него? Он работал с детьми. Грустными, сломленными детьми, подвергшимися жестокому обращению. Они видели больше ужаса за их короткую жизнь, чем большинство взрослых. Иногда, для исцеления, им необходимо знать кого-то, кто понял их горе, и гнев, и смятение. Он выслушивал. Он забирал их боль, освобождая от ноши.
Но боль накапливалась. И даже любовь друзей и семьи неспособна была рассеять его возрастающую грусть. Потом Джессика маленьким ураганом ворвалась в его жизнь. Ее глубокий интеллект и логический ум были уравновешены ее силой духа, ее храбростью и ее любовью. Она напомнила ему, что мир таит столько же добра, сколько совершается в нем зла.
Боже, он чуть не потерял ее сегодня. Плечи Закари напряглись. Наклонившись вперед, он убрал волосы с ее лица. Шелковистые, мягкие волосы, нежная щечка.
Когда она моргнула, он проклял себя за отсутствие выдержки. Ей необходим сон.
Ее руки сжались в кулачки, и она застыла. Он почувствовал ее страх, увидел, как тот переполняет ее.
- Джессика, - позвал он спокойным, ясным голосом.
Ее глаза сосредоточились на его лице, и он увидел – почувствовал - хлынувшее сквозь нее облегчение.
- Ты в безопасности, котенок, - сказал он.
Она вдохнула, оглядела комнату, кровать, окно. Когда ее глаза снова встретились с ним, на ее лице расцвела улыбка.
- Ты спас меня.
- Думаю, что ты, возможно, сама смогла бы спастись.
Она рассматривала его. Его рациональная саба. Джессика покачала головой.
- Нет. Если бы не ты, он бы, в итоге, выиграл. Я была в наручниках. Даже если бы я выбралась из фургона, я не смогла бы сбежать. Не после того, как повредила лодыжку. - Она надулась. - Мне нравится думать, что я подвернула ее, пнув его в лицо, но думаю, что всему причиной руль.
- Кровожадная маленькая саба, - пробормотал Закари.
- О, несомненно. Я видела Янга, когда ты покончил с ним. Я даже близко не причинила столько вреда.
Закари сомкнул руки, как будто в его хватке была шея человека. Он должен был пустить подонку еще чуток крови.
Джессика улыбнулась ему, ее зеленые глаза поблескивали от смеха.
- Боюсь, тебе придется быть героем. Спасал саб, как настоящий Дом.
Спасение. Он нахмурился.
- Не было бы необходимости в спасении, не окажись ты рядом с этими людьми. Джессика, почему ты уехала той ночью, ничего не сказав мне?
Он поймал в ее взгляде вспышку "вот дерьмо", прежде чем она замолчала.
- Хорошо.
Очевидно нуждаясь в том, чтобы быть с ним на равных, она приподнялась и поморщилась.
Черт. Он не мог равнодушно смотреть на ее муки. Схватив ее под руки, он мягко опустил ее на постель и подоткнул подушки под спину. Ее лицо побледнело. Тем не менее, он не мог больше откладывать этот разговор. Он был сыт по горло недомолвками между ними. Его челюсти сжались. Если она хочет уйти, он должен знать.
- Теперь скажи мне. Почему?
Она опустила взгляд и потрогала ссадины от проклятых металлических наручников, которые использовал похититель.
- Все очень просто... Последнее время, ты не был таким, как прежде. Вел себя так... отстраненно. И злился на меня. Каждый раз, когда я пререкалась с тобой или кем-либо в клубе, ты затыкал мне рот кляпом, как будто не желал меня слушать. Я знала, что ты несчастлив. Я думала, это из-за меня.
- Но…
- Нет, Закари, позволь мне закончить.
Закари. Он редко слышал, как она использует его настоящее имя. Обычно только в постели или когда была взволнована, словно это имело для нее особенное значение. Он взял ее за руку. Все в нем хотело возразить, что она не так поняла. Уговорить ее позволить ему уладить это, и сделать все правильно. Помочь ей понять, что их отношения не были разрушены окончательно. Вместо этого он наклонил голову и сохранил молчание.
- Я видела тебя с Габи. Я могла поклясться, что у вас есть секрет, один на двоих. И ты относился к ней... иначе... чем к другим сабам. Почти так, как обращался со мной.
Он нахмурился.
- Я не понимаю.
- Количество заботы, которую ты проявлял ко мне... к ней... была неизмеримо выше, - указала его маленькая математик. - Значимее.
- Но…
Она снова посмотрела на свои руки.
- А потом я встретилась с твоими сыновьями. - Она прикусила губу. - Эрик не одобряет меня. Он, по-видимому, считает, что ты должен найти кого-то, более подходящего. Я простой бухгалтер, из семьи среднего класса. Я не богата, не утонченна, и не красива, и я видела фотографии твоей бывшей. Она такая. Если Эрик не может вернуть тебя обратно к своей матери, он хочет, чтобы твоя подружка была покруче... и постарше.
Он кивнул. Эрик в первую очередь смотрел глазами, а не сердцем.
- Я чувствовала, что ты отдаляешься, не желая меня рядом. Ты даже уверял меня не приходить в клуб. И я ревновала. Была неуверенной в себе. Я решила, что возможно ты передумал быть со мной.
Прошедшее время. Она использует прошедшее время.
- Теперь ты думаешь по-другому, не так ли?
- Немного. Я поняла, что Габи была приманкой, и ты хотел уберечь меня от того, чтобы я стала мишенью. Но это еще не все... Нолан и Бет помолвлены. Дэн и Кари женаты и ждут ребенка. И все они встретились после нас с тобой.
Он потер лицо. Предположения, сделанные из самых лучших побуждений, не всегда такими оказываются, в конечном счете.
- Джессика, как мой мальчик любезно указал, я старше тебя. У меня взрослые дети. Ты только начинаешь свою жизнь, котенок, и я не хочу подталкивать тебя к чему-то, о чем ты можешь пожалеть. Особенно, когда человек впервые входит в этот образ жизни, он может путать желание к доминированию с желанием к Дому.
Мгновение она пристально смотрела на него, а затем ее глаза сузились.
- Мы не можем иметь отношения, потому что ты считаешь меня слишком молодой? Господи, Z, мне тридцать. Насколько я должна состариться, чтобы понимать себя?
Искры, светящиеся в ее глазах, приводили его в восторг. Она быстро приходила в себя. Но у него было достаточно опыта с женщинами для понимания того, что если он улыбнется, она чем-нибудь в него бросит.
- Возможно, я был чрезмерно осторожным, - признался он.
- По-видимому, да. Я все еще здесь, не так ли? Я знаю, где дверь, и я знаю, как сказать "Нет, спасибо". Ты ведешь себя глупо. Вдолби это в свою голову.
Он откинулся на спинку кресла. Ее щеки раскраснелись от… да, это определенно был гнев. И не было ни единого сомнения в ее взгляде. Что ж.
Ну и ну. На его лице появилось выражение, которое не предвещало для нее ничего хорошего. Однако все в ней возликовало, потому что это было не выражение лица мужчины, которому стало скучно со своей подружкой, а собственнический взгляд Дома.
Джессика вздрогнула. Она действительно назвала его глупым?
- Позволь мне я подытожу наш разговор, если я правильно понял, - промолвил он пугающим голосом. - Ты хочешь обязательств. И вместе с этим ты хочешь завести детей?
Она с жаром произнесла.
- Твои слова похожи на фразу "Вот Ваш заказ. Хотите на гарнир картофель фри?"
Он поднял бровь.
- Да, я хочу фри - я подразумеваю детей. От тебя.
Поделившись с ним своими надеждами, она чувствовала себя так, словно стояла на отвесной скале, нагая, на холодном ветру. Почему они могли обсуждать все, что угодно, но это... это казалось таким трудным?
- Я хочу, по крайней мере, одного ребенка, может быть, двух. А учитывая, какой невоспитанный один из твоих мальчишек, я, вероятно, стану лучшей матерью, чем твоя бывшая.
Его губы дрогнули, как если бы он начал улыбаться. Но этот порыв обнажить душу был слишком односторонним, и она заколебалась.
- Т-ты хочешь еще детей?
Он сцепил пальцы и одарил ее спокойным взглядом Доминанта.
- Джессика, я работаю с детьми. Я очень люблю детей. И я, в самом деле, был бы рад побыть с ними еще раз. Я всегда сожалел, что так много времени проводил за границей, пока Эрик и Ричард росли.
Ох. Она выдохнула, когда, раздутая ею до размеров шара, тревога начала сдуваться.
- Серьезно?
- Серьезно. И возможно мне следует добавить, что Эрик просил меня передать тебе его извинения за свое хамство. - Z улыбнулся. - Он изменил мнение, котенок. Теперь не болтай глупостей, успокойся.
Успокойся. Она собрала мысли в кучку, подыскивая возражения. Он хочет подвести итог, но ей нужно подвести к конечной цели. Относительно их возрастов. Идиот.
- Ладно, ты старше. Не особо, на самом деле. И принимая во внимание, что ты предпочитаешь оставаться в форме, а я отказываюсь бегать, мы вероятно оба одновременно станем старыми и дряхлыми. Если же нет, то я научусь пользоваться тростью, и буду добиваться у тебя возрастных изменений посредством порки твоей задницы.
Он расхохотался, по-настоящему расхохотался, и она улыбнулась. Возможно, ее надежды не претворятся в жизнь, но она чувствовала умиротворение между ними, ощущение, что все правильно.
- Ты ужасный сабмиссив, - тихо промолвил он. - Сущая баловница. Ты собираешься меняться?
Она ссутулила плечи. Он устал от ее болтливости, да? Ее надежды завяли. Затем она вспомнила, как Габи уверяла: "Не удивительно, что Z обожает вас".
Придурок играет в свои психологические трюки с ней. Она откинула волосы через плечо назад и сморщила носик.
- Не-а. Я нравлюсь тебе такой.
Он покачал головой, слегка улыбнувшись.
- Нет, Джессика. Я люблю тебя такой.
Он встал и немедленно сорвал с нее простынь. Она осознала, что он снял с нее одежду, когда укладывал в постель. Джессика пискнула и инстинктивно схватилась за простыню.
Избегая воспаленных от наручников мест, он сжал ее руки и заглянул в глаза.
- Я не буду связывать тебя... сегодня... пока с тебя достаточно. Вместо этого, ты перевернешься и встанешь на колени. Держись за изголовье кровати. Раздвинь ноги. После каждого раза, когда ты сместишься из этой позы, я буду добавлять шлепок любимым паддлом Госпожи Анны.
Она вздрогнула. На паддле Домины было вырезано МОЕ, так что шлепок не только разукрашивал розовым ягодицы, но и оставлял рельефные белые зоны с этим словом, читаемым побуквенно. Он непреклонно наблюдал, как она перекатилась на колени, и схватилась за изголовье кровати.
- Шире, Джессика.
О, Боже. Но она почувствовала собирающуюся между ног влагу, и забарабанивший пульс. Джессика посмотрела через плечо, и увидела, как его серые глаза потемнели от удовольствия лицезреть ее. Ее возбуждение возросло. Безжалостные руки Закари раскрыли ее еще шире и, когда он прикоснулся к ней, проведя пальцами через ее складочки, дразня клитор, она изогнулась. Черт, год назад он бы напугал ее тем, с каким совершенством мог завести ее тело. Сейчас он вселял ужас.
Джессика услышала, как он расстегнул пряжку своего ремня, и снял брюки. Z подошел к ней сзади, расположившись на коленях между ее ног. Волоски на его бедрах дразнили ее ягодицы. О, Боже, она так сильно нуждалась в нем, что всхлипнула.
Он притянул ее назад к своей груди, немного разворачивая. Вплетая пальцы в волосы Джессики, он ограничил ее тем, что взял ее рот своими твердыми губами в бесстыдном поцелуе, безжалостном и собственническом, пока она не почувствовала, как утопает в ощущениях. Удерживая в кулаке ее волосы, он обездвижил Джессику, в то время как свободной рукой играл с ее грудями. Z делал это до тех пор, пока они не набухли, а каждый щипок ее сосков отсылал к лону ошеломляющие электрические разряды.