Он налил и нам по точно отмеренной дозе напитка. Мы выпили кофе, от чистого коньяка Полина отказалась:
– Скоро придёт проверять главврач. Разве что потом? – улыбнулась она, но не мне, а в сторону Липарита.
– Конечно, день ещё долгий, – сказал тот.
Медсестра покинула нас.
– Что, займёшься Полиной? – спросил я бравого кавказца.
– Слушай, Дим! Ей сорок пять лет, – возмущённо заявил Липарит. – Мне пятьдесят два, но я люблю молодой девушка! Ко мне Наташ приедет!
Про "Наташ" я уже слышал, говорить ни о чём не хотелось, и я снова заснул и не выходил в этот день никуда.
С Липаритом мы встретились за ужином.
– Лен сегодня на пляж не было. Наверно, ты её замучил! – усмехнулся армянин.
– Ну что ты, разве можно замучить такой крепкий девушка! – в тон ему ответил я.
– Это правда! Ей много надо. И большой, – повторил циник свою утреннюю фразу. Я его не слушал.
– Наверно, тоже отсыпается. Или с подругами отправилась гулять, – думал я. Ладно, завтра появится, потолкуем.
12. Увы!
Но Лена не появилась на пляже ни завтра, ни послезавтра. Гордость не позволяла мне заявиться к ней в гостиницу.
На третий день я проходил мимо решётки парка по другой стороне автострады.
Вдруг замечаю на площадке в парке играющих волейболистов и вижу: среди сплошь мужской компании лихо прыгает над сеткой Лена – в футболке и трусах, уже покрытая гладким ровным загаром и потому ещё более желанная. Встречу на нейтральной территории я посчитал не ущемляющей мою гордость и свернул на площадку. Лена замечает меня сразу, но доканчивает игру и, бросив команде:
– Я отдохну! – подходит ко мне.
– Привет, – напрягаюсь я.
– Привет, – улыбается она.
– Тренируешься?
– Тренируюсь.
– Капитан! – кричит какой-то долговязый, – проигрываем без тебя.
– Подождёте! – резковато бросает Лена.
– Уже на "ты", новый друг? – спрашиваю я.
– Да, новый, – вспыхивает Лена, – но он не лезет под трусы в первый же вечер.
– А трусов-то и не было, – парирую я.
Лена смущается:
– Знаешь, Дима, я не виню тебя, сама виновата.
– В чём наша вина, пьём мало вина, – пропеваю я пошлый куплетик, впрочем, совсем не радостно – на сердце скребут кошки.
– Так "мало" я не пила ни разу в жизни.
– Ладно, скажи лучше, почему обманула меня, не вернулась?
Лена замолкает.
– Может быть, нечаянно заснула? – прихожу я к ней на помощь, надеясь на мировую.
– Нет, Дима. Я не умею врать. Когда я уходила, то знала, что не вернусь. Мне это не надо!
– Можно без этого.
– Нет, с тобой без этого нельзя.
– А с долговязым?
– Что ты, он не посмеет!
– Целуетесь?
– Вообще-то да, – мнётся она, – невинно.
– Как брат с сестрой, – ехидничаю я.
– Дима, я здесь на юге ни с кем никогда не вступлю в близкие отношения. А Саша одних со мной лет, с такими часто просто дружат. Ребята капитаном меня выбрали. С тобой простой дружбы не будет. Это был хороший урок. Спасибо.
– Кушайте на здоровье, – отвечаю я и иду к выходу.
* * *
Я лежал на пляже, но не думать о Лене не мог.
"Она же пришла в халате, без трусов, значит, решила отдаться, – роились в моей голове воспаленные мысли. – Может быть, она вовсе и не девушка? Да нет, вроде… сам проверил. Что ж тогда она сняла трусы? Под влиянием коньяка? А может быть, решилась потерять невинность с опытным мужчиной старше её?"
В сердцах я подумал: "Всех их надо трахать! Не ты, так другой, для этого они и созданы". Но поздно возникшее сожаление только усугубило горечь от неудачи со студенткой.
А Липарит торжествовал.
– Наташ сегодня приезжает. Поехали такси – встречать на вокзал?
– Поехали.
Поезд запаздывал.
– Сегодня буду любить моя девушка, – не скрывал радости пожилой любовник.
– А она? Любит тебя?
– Она любит подарки и деньги! – нахмурился Липарит, – ти что, маленький, Дима, сейчас все женщин дают за деньги.
– Ну, положим, не все.
– Пока ти молодой и не понял это. Но у Наташ маленький ребёнок, и она принимает мой помощь.
– Ну ладно, ладно – я рад за тебя.
– Я тоже, – бросил армянин и насупился.
Потом что-то вспомнил и заявил:
– Но я буду Ереван искать девушка без ребёнок.
– Накладно, что ли?
– Дим, ты никогда не трахал девушка, которая не рожала?
– Только будущую жену, – ответил я, как есть. Вспомнил Таню, но не знал – есть ли у неё ребёнок?
– Э, ты не знаешь один интересный момент. У нерожавший девушка – во влагалище поперечные складки. Когда рожает, они растягиваются и исчезают. Совсем уже не то!
– Не знал, Липарит.
– Тебе ещё много надо знать, – удовлетворённо заявил опытный сластолюбец.
Подъехал поезд. "Наташ", и вправду, оказалась "очень даже ничего", яркая блондинка, из тех, которые так привлекают кавказцев.
– Мой друг, Дима – представил ей меня Липарит.
Молодая женщина что-то чересчур пристально задержала на мне взгляд.
13. Ресторан
А мне не хотелось встречаться ни с кем из женщин. Как-то в коридоре здравницы меня поймала страстная медсестра – понятно зачем.
– Что ты, Таня! – ужаснувшись от одной мысли об интимной близости с кем-нибудь, кроме Лены, – сказал я. – Ко мне приехала жена, поселилась рядом у частника, может появиться в любой момент.
– Про жену ты мне ничего раньше не говорил.
– Да мы, вообще-то, ни о чём с тобой и не говорили!
– Ладно. Всё понятно.
Медсёстры дорожили своим местом в престижном заведении. Татьяна после этого исчезла из корпуса и перешла в другой, так я с ней больше и не встретился.
Бравый сосед мой снял комнату в городе, и теперь я редко его видел. Как-то он заскочил в номер после процедуры.
– Ой, как вкусно! Как вкусно было вчера с Наташ. Мы ездили ресторан "Кавказский аул", кушали шашлык, а потом в комнате я два раз делал шашлык ей. Ой, как вкусно!
Липарит знал своё дело. Наташу он, на всякий случай, держал от меня подальше. Однажды он попросил меня развлечь любовницу у входа в санаторий, ему надо было переодеться, но, запыхавшись, уже через три минуты вернулся с подозрительным блеском в глазах.
– Липарит, у нас в России не принято отбивать девушек у друзей, – сказал я ему.
– Я знаю, что ты, Дима, честный! – ответил армянин, но по всему чувствовалось, что он не верит ни мне, ни Наташе, никому.
Втроём мы отправились в ресторан. На сцене, под мелькающим красным светом, толпа полуголых, но в сапогах, танцовщиц выламывалась, как могла. На переднем плане в микрофон надрывалась певица:
Называют меня тёлкой, Как пройду, все вслед глядят На лицо с задорной чёлкой На крутой призывный зад.
Пусть я тёлка, пусть я тёлка!
Но тебя я уведу От твоей родной кошёлки
У народа на виду!
Танцующая в беспорядке рядом со сценой пьяная толпа с восторгом подвывала:
– Пусть я тёлка, пусть я тёлка!
Но мне было нерадостно. Сознание ещё в первый день знакомства с Леной настроилось на визит в ресторан вместе с ней и не принимало веселья среди пёстрой толпы размалёванных красоток и гогочущих мужиков. "А вот Лена бы сюда не попёрлась", – почему-то подумалось мне, словно ресторан был вертепом, куда порядочным девушкам вход воспрещён.
Завлекающих улыбок в мою сторону хватало. Я станцевал с одной девчушкой, совсем молоденькой, с детским личиком и тонкими талией и шеей, но с несоразмерно развитыми верхними и нижними полушариями. К ней меня подтолкнул армянин, облизываясь на ее многообещающие выпуклости, допуск к которым ему самому был закрыт смеющейся, но ревнивой белокурой пассией.
Певица на сцене перевоплотилась и теперь изображала неприступную красавицу:
Ты подошёл ко мне сегодня Крутой, развязный, молодой.
Сказал, что выгляжу я модно И пригласил к себе домой.
А там – в шампанском ананасы, И мебель чистый бельведер, И все другие прибамбасы, Уж развлечёмся! – ты поверь.
Но! (Выбрасывает вверх руку)
Ты не лапай, кошка, лапой Птичку – соловья!
И у птички, невелички!
Го-о-рдость есть своя!
Девушки в томных позах изгибались вслед за певицей под куплеты, а под припев тряслись в бешеной вакханалии вместе с толпой посетителей кабака. Режиссёр своё дело знал.
Я, впрочем, не трясся и медленно вёл девушку в танце. Она рассказала, что приехала только вчера, в ресторане была с подружкой и непрозрачно намекнула, что очень не прочь провести сезон с партнёром, "который войдёт в её положение".
Меня не прельстила перспектива разменять свои скудные курортные средства на созерцание и обладание завидным седалищем, и больше обольстительницу не приглашал. Как, впрочем, никого другого. Я извинился перед Липаритом и "Наташ" и покинул злачное заведение.
14. Казино, казино, казино!
Город искрился тысячами радужных огней. Тёплая, влажная атмосфера с чувственными вечерними запахами от засыпающих пальм и цветов и налетавших терпких ароматов с моря пробудили у меня пронзительное, щемящее чувство тоски, безнадёги и одиночества. "Как странно, – думал я, – столько красивых женских лиц вокруг, а не хочется общаться ни с кем А долговязый, наверно, Ленку сейчас целует у подъезда гостиницы".
Тут на глаза мне попалась и ослепила, по мере приближения к ней, наверно, самая яркая в Сочи мерцающая вывеска: "КАЗИНО".
Я никогда не страдал игорной страстью, просто подумал, что, может быть, именно это спасёт меня от холодной мертвящей тоски…
В "предбаннике" группа кандидатов на удачу, окружённая толпой, видимо, уже проигравшихся болельщиков, яростно сражалась с "однорукими бандитами". Этот "лохотрон" меня не прельстил.
Я приобрёл необходимый минимум фишек для пропуска в игорный зал и с проснувшимся любопытством обозрел роскошные апартаменты.
По залу сновали изящные девушки с бокалами и рюмками на подносах и предлагали посетителям бесплатную выпивку.
Я проглотил бокальчик шампанского. Потом подошёл к рулетке в центре зала. Игроки с "нервенными" лицами по команде крупье швыряли фишки на сектора огромного круга.
Я раздумывал, на что бы поставить мне, ожидая следующей команды.
– Ставьте всё на восьмёрку! – вдруг услышал я за спиной негромкий, но отчетливый женский голос. Я обернулся.
Женщина на вид была несколько старше меня – чёрные волосы, удлинённое холёное лицо с римским носом, твёрдый взгляд, ободряющая улыбка.
– Но я хотел поиграть подольше. У меня мало фишек.
– Ставьте все! Возьмите и туда же поставьте мои.
Она чуть наклонилась ко мне, передавая фишки, и обдала притягательным запахом жасмина.
Под таким натиском мне ничего не оставалось, как поставить на восьмёрку. Как завороженный, следил я за вращением рулетки, а в голове промелькнуло: "Неужели я азартный игрок?"
Но восьмёрка не выиграла, и я остался без фишек, растерянно оглянувшись на неожиданную советчицу.
– Не может быть, – прошептала она, – возьмите ещё – эти фишки ваши, и ставьте опять на восьмёрку. – Только не думайте об удаче!
Не оправившись от растерянности, я принял фишки и снова последовал ее указанию.
На этот раз восьмёрка выиграла! "И немало!" – прикинул я по куче жетонов, которые подгрёб мне крупье.
– Делайте ставки, господа! – привычно пропел он, глядя в мою сторону. Тут незнакомка прихватила меня за локоть и прошептала:
– Забирайте фишки и пошли!
Хоть она и подарила их мне, я знаком попросил её подставить сумочку и сгрёб туда жетоны.
– Но они ваши, – настойчиво произнесла она, отводя меня от стола, – идите менять, – и передала мне сумку.
– Но я… чувствую себя обязанным, – промямлил я. – Почему вы не играли? Не хотите?
– Ну, если вы это чувствуете, то поговорим потом – я подожду вас на улице.
Я обменял в кассе жетоны. Получилось около четырёхсот долларов. Неплохая сумма! Но, наверно, не настолько, чтобы служители казино стали строить интриги, чтобы не выпустить с выигрышем.
Холёная игрунья ждала меня на выходе.
– По крайней мере, половина выигрыша ваша, – протянул я ей двести зелёных.
– Ну, ладно, сто я беру себе, а на остальные можно вместе гульнуть.
Если не возражаете? – испытующе взглянула она на меня.
Когда она протянула руку за деньгами, я опять ощутил острое дуновение жасмина.
– Почему бы нет! – воскликнул я, снова подчиняясь ее магии. – Вы меня интригуете!
Дама улыбнулась:
– Вон там маленькая кафешка. Я не люблю больших ресторанов.
– А ля франце! – подбоченился я и предложил спутнице руку.
15. Дама с Амстердама
В кафе кроме нас сидело всего две пары.
– Земфира, – представилась спутница.
– Интересное у вас имя. Пушкинское.
– Я турчанка. Так как вас зовут?
– Дмитрий.
– Сколько вам лет?
– Тридцать.
– Вот как! Совсем молодой. Я постарше вас, на пять лет.
– Господи, выглядите вы, без лести, восхитительно!
– Спасибо. Стараюсь.
– Ну что мы закажем? – подвинул я ей меню. – Впрочем, я сегодня в кафе второй раз за вечер.
– А что же ушли из первого?
Я чуть помедлил, взглядом изучая ее лицо. Она смотрела на меня внимательно и без тени кокетства.
– Вам я, пожалуй, попозже объясню, заказывайте! – обратил я её внимание на подошедшего официанта.
– Так, – сказала Земфира, переключаясь на меню. – Мне бутылочку "Божеле", вам коньяк?
– Ну да, – махнул я рукой.
– Бутылочку "Греми", и, в ответ на мой протестующий взгляд – "Много!":
– Вина много никогда не бывает!
Дама заказала также по паре "киевских", "оливье", и "сёмгу в кля-ре".
– У вас рафинированный вкус, – сделал я ей комплимент как только отошёл официант.
– Ох, моя слабость интеллигентные мужчины! – вознаградила она меня, видимо, за "рафинированный вкус". Но… в то же время я понял, что это серьёзная заявка, и мне вдруг стало весело – впервые за пять дней я на время перестал думать о Лене.
– Так расскажите, почему вы не играли?
– О, это мой фикс. Я ведь местная, в казино похаживаю иногда, но сама выиграла только в первый раз, потом ну никак! И главное, выигрышные номера всегда были рядом с моим. Один игрок разъяснил мне, что есть такая мистика – вы знаете, на какую фишку ставить, но чёрт вас сбивает в последний момент, и вы ставите рядом!
– Интересно! Верите в эту чепуху?
– Вы, наверно, технарь, но никак не гуманитарий!
– Точно, инженер-электронщик.
– Вот видите! Этот ветеран рулетки подсказал мне, что если я буду указывать, куда ставить игроку, посетившему казино первый раз, то всегда будет выигрыш! Так и было, когда я стала так практиковать.
– По мне было заметно, что я в первый раз?
– Да это сразу видно – я вас вычислила ещё у входа, когда вы озирались по сторонам.
– Так что ж не дали мне сыграть ещё раз?
– Выигрыш бывает только один раз! Я это проверила на других.
– Но ведь сначала я проиграл, только во второй…
– Тут виноваты вы! – прервала она меня. – Вы слишком хотели выиграть в первый раз, а таким не везёт, как и штатным игрокам. Почему вы так хотели? С деньгами плохо?
– С деньгами хорошо, плохо без денег, – стандартно пошутил я, – но не в этом дело.
И постепенно, подливая коньяка (Земфира тоже перешла на него, преисполняясь сочувствием ко мне, несчастному), я рассказал почти незнакомой женщине историю своей несостоявшейся любви. В пьяном состоянии русский человек склонен изливать душу. Когда я выплеснул почти весь давящий душу груз наружу, мне стало весело, я прервал рассказ и бодро рокировался:
– Да всё это чепуха! Рядом такая красавица – я с Вами расставаться так просто не хочу!
– Мужчина всегда должен быть откровенным в беседе с женщиной, – похвалила она, – тогда и ей легче принять решение.
– Тогда на такси – и ко мне в санаторий – я в комнате один!
– Что, у нас дармовых денег мало? В гостиницу при казино!
Номер мы получили без труда за американский полтинник, я заказал в комнату еще шампанского и фруктов – крепкие напитки и закуски в горло уже не лезли.
Мы выпили, закусив шоколадкой. Я взял Земфиру за руку.
– Какая у тебя кожа гладкая, – сказал я.
– У меня всё тело такое! – жеманно пропела дама фразу из рассказа Чехова, обнаружив гуманитарную грамотность, и кокетливо покрутила плечиками.
– Мы ведь не дети, Земфира. Правда?
– Правда. Только ты меня моложе.
– Ну, это не самый большой недостаток. – И я, подойдя сзади, поцеловал женщину сначала в шею под ухом, а потом повернул её голову и поцеловал в губы.
Земфира молчала. В её глазах я прочитал:
– Что дальше?
Я поднял её на руки и пересадил на кровать, а сам сел рядом. Внимательно глядя в её большие глаза, я медленно расстегнул платье и взялся за трусы. Земфира не сопротивлялась, но взглядом и движением плеч показала, что я делаю что-то не то. Я понял, что женщина любит прелюдию сверху и обнажать надо всё тело, в том числе моё.
Тогда я разделся, оставшись в одних трусах, и снял с неё платье, а потом бюстгальтер. Груди были ещё очень ничего, хоть и не топорщились вверх, как у Лены. Я покрутил ей соски. По реакции Земфиры я понял, что исправляюсь, и она позволила снять с неё трусики. При этом в моей пьяной голове закрутились озорные стишки а ля Пушкин:
Я е. л её шутя, Груди белые крутя, То как зверь она завоет, То заплачет как дитя.
Я снял и свои трусы, застоявшийся от безделья орган прореагировал правильно и моментально встал. Я положил Земфиру на кровать, мягко, но настойчиво упёршись ей в плечи. Картинка, открывшаяся под трусами, оказалась живописной.
Видно было, что треугольничек волос аккуратно подправлен бритвой, еще я уловил все тот же запах жасмина – женщина явно следила за собой и в самых потайных уголках своего тела.
Я ткнулся в вожделенное место. Не тут-то было. Она не пускала. Я руками попытался разнять её ноги. Ноги разошлись, но как только я попытался пристроить свой орган, сошлись снова.
"Так. Видимо, я мало обработал её сверху", – подумал я и опять, с песней в душе, взялся руками за груди. Но дама ждала чего-то другого. "Чего она хочет?"