– Прекрасно, не правда ли? – прошептала Аннора Николасу. Ей казалось настоящим чудом его способность немедленно заметить появление своей "нареченной" в переполненном зале и оказаться с ней рядом.
Он церемонно поклонился:
– Прекрасные декорации для прекрасной леди. Ты не заслуживаешь меньшего. Сегодня тебе предстоит стать моей Титанией, я буду твоим Обероном.
Аннора улыбнулась:
– А разве они не ссорились? И разве их не постигло наказание?
Николас пожал плечами и повел ее вглубь зала.
– Это всего лишь незначительные детали. Главное, они были королем и королевой эльфов на волшебном летнем празднестве.
Пары для первого танца, традиционной кадрили, были уже сформированы, и Николас с Аннорой присоединились к группе танцующих около открытых дверей на террасу, где легкий ветерок создавал столь желанную прохладу.
– Мне больше нравится твоя версия событий, – сказала она, когда они заняли свои места.
– Мне тоже. – Николас улыбнулся ей очаровательной улыбкой, более приличествующей озорнику Паку, чем царственному Оберону, и бал начался.
Кадриль была достаточно продолжительным танцем, полным сложных фигур, во время которых партнеры сходились и расходились. Ник затеял занимательную игру, поддразнивая Аннору незавершенными фразами, задуманными так, чтобы создать у нее нетерпеливое ожидание продолжения.
Во время первой фигуры он заметил:
– Когда я думал о том, где бы мне провести этот летний праздник, мне и в голову не могло прийти, что встречу его в подобном месте.
– И где же ты хотел его провести? – задала вопрос Аннора и тут же поняла, что у Ника уже нет времени ответить, поскольку они в очередной раз перестроились и поменялись партнерами.
– Если бы остался в Лондоне, отправился бы в Ричмонд на летний маскарад леди Гайд, – ответил он, когда они на миг встретились и снова расстались, однако на сей раз Аннора тревожилась сильней. С кем бы он там был? Что делал? Лучше бы вообще ей ничего не рассказывал. Она не желала представлять его с другой, смеющимся, улыбающимся, погруженным в беседу.
Кадриль завершилась, дав начало искрометной польке, стремительный вихрь которой не оставлял шансов на продолжение беседы. В польке Николас был бесподобен. Аннора ощутила, будто парит в воздухе, когда он завертел их в этом веселом быстром танце, без особых усилий обходя другие пары. С иным партнером она беспокоилась бы о том, чтобы не натолкнуться на кого-нибудь в неловком повороте, с Ником подобная мысль не могла прийти в голову. К тому же ей было о чем задуматься. Грациозные движения его мощного тела во время безукоризненно исполняемых фигур, ощущение теплой ладони у себя на талии, твердая рука, уверенно сжавшая ее пальцы, улыбающиеся голубые глаза, не сводящие с нее взгляда. Какие бы сомнения ни породила его последняя реплика, она растворилась в водовороте танца. Они прекрасно проводили время.
После танца Николас сопроводил ее в сад. Повсюду висели бумажные фонарики, а раскрасневшиеся пары уже начали заполнять темные аллеи, наслаждаясь преимуществом летней ночи.
– Я лет сто так не танцевал! – с трудом переведя дух, выпалил Николас.
– А разве в Лондоне не танцуют польку?
– Не совсем так. У нас популярны вальсы и польки, однако танцоры придерживаются значительно более умеренного темпа. Возможно, мы, лондонцы, полагаем себя слишком утонченными, чтобы проявлять чувства на публике.
Мы. Наши. Аннора прекрасно расслышала это. Возможно, Ник не имел в виду ничего дурного, просто постепенно отдалялся от нее. Да и весь этот вечер был, вероятно, задуман как своеобразное прощание. Он уже вспоминает свою другую жизнь, настоящую. А почему бы и нет? Ведь она сама уже задумывается о том, как провести первые часы без него. Мысленно составляет список первостепенных дел сразу по возвращении в Хартшейвен. Это представлялось ей своеобразным противоядием от тягостных раздумий и бесцельных блужданий по пустым коридорам старого особняка. Возможно, Николас делает то же самое.
– Ты так сильно скучаешь по Лондону? Я понимаю, твоя поездка затянулась, и очень ценю, что ты нашел для меня время. – Аннора думала о письме, которое Ник получил еще в Хартшейвене. Он никогда не посвящал ее в содержание, однако ей было известно – письмо из Лондона. Вспомнила и утренние газеты, он, казалось, с жадностью впитывает последние новости, методично просматривая содержание всего номера, будто бы что-то выискивая. Все эти признаки свидетельствовали о сильной привязанности к столице. Вся его жизнь, друзья и знакомые там.
Они остановились около образованной ветвями розового куста садовой беседки, увитой маленькими бутончиками. Николас протянул руку, чтобы сорвать цветок.
– Это гораздо более сложный вопрос, чем ты, вероятно, думаешь, Аннора. – Он внимательно осмотрел розочку, выискивая возможные шипы, и вставил цветок в ее прическу. – Когда я думаю о Лондоне, мне представляется множество интересных вещей, которые я бы обязательно хотел тебе показать. Это потрясающий город, если обратить на него непредвзятый взгляд. – Он взмахнул рукой, словно отметая очевидное. – Я вовсе не имею в виду стандартный набор достопримечательностей, вроде амфитеатра Астлея или Тауэра. Я хотел бы показать тебе мой Лондон.
Аннора улыбнулась:
– Вроде тех мест, где живут норвежские рыбаки, которые едят знаменитый лютефиск?
– Ты помнишь.
Ее реплика, похоже, его порадовала. Конечно же она помнит. Глупый человек, разве он не знает, она помнит все, что бы он когда-либо ей ни сказал и ни сделал?
– Есть и другие интересные местечки. Я хочу показать тебе Сохо. Этот район очень напоминает Европу в миниатюре, полный иммигрантов, создавших для себя в Лондоне новую жизнь. В Сохо множество маленьких ресторанчиков, где подается национальная еда.
Аннора почти воочию представила себе эту картину. Лондон Николаса казался ей похожим на этого мужчину, живой и энергичный, готовый радоваться каждому моменту существования. Она очень хотела увидеть такой Лондон.
– Думаю, твой Лондон прекрасен. – Все, что ей удалось вымолвить. Он не смог бы показать ей свой Лондон. Их сделка не продлится долго. – Чем ты займешься, когда вернешься? – мягко спросила Аннора.
Оба понимали, Николас не сможет вечно оставаться в Хартшейвене. Их маленькая пьеса не требовала его постоянного присутствия. Устав от бесцельного времяпрепровождения в сельской глуши, он, видимо, уедет в Лондон и больше никогда не вернется назад. Аннора же, зная о нем все, сможет взглянуть когда-нибудь на часы и подумать: "Шесть часов, Николас готовится посетить вечерний прием. Восемь часов, собирается в оперу".
– Не знаю. – Ответ Ника заставил ее почувствовать себя виноватой. Из-за соглашения ему придется порвать с прежними связями. Он не сможет работать.
– Ну, чем бы ты ни занялся, полагаю, уж точно не будешь скучать по Вестмору, – улыбнулась Аннора.
– Вестмору? Не то чтобы я его недолюбливал, просто он тяжелый человек. Его обстоятельства несколько отличаются от наших.
– Наших? – Аннора интуитивно чувствовала, что последнее утверждение способно многое прояснить относительно Ника и таинственного агентства, однако не могла понять намека, ее знаний явно недостаточно, чтобы правильно интерпретировать подсказку. Хочет ли он сказать, что совсем не такой, каким выглядит, или, напротив, его истинное положение превосходит умело созданную иллюзию? У него была совершенно другая жизнь. – Ничего не хочешь объяснить мне?
– Я и так рассказал тебе слишком много. Большинство из нас в свое время, скажем так, попали в опалу. Вестмор же всеми силами старается обрести милость.
– Ты когда-нибудь расскажешь о своем падении, Николас? – Это единственное, что она хотела о нем узнать. Кем он был и как оказался в агентстве? Ведь это не просто случайность. Рано или поздно, на все вопросы найдется ответ, если она когда-нибудь узнает его историю целиком.
– Я лучше тебя поцелую. – Николас нежно приподнял ее подбородок и требовательно приник к ее устам, будто это было самой естественной вещью на свете. Как всегда, его поцелуй выветрил из ее головы все разумные мысли, логичные аргументы, побуждавшие узнать историю его жизни, внезапно были заслонены гораздо более насущными потребностями. – Неподалеку, как раз за этими самшитовыми деревьями, есть беседка, – прошептал Николас.
Аннора подумала: "Какое прекрасное и порочное воспоминание в сокровищницу ее памяти принесет это желанное уединение в саду во время бала, с риском быть застигнутыми". Не сказать, что подобного рода "шалости" помолвленной пары сильно кого-либо озаботили бы, однако тетушке это явно не понравится. Таким образом, маленькое "приключение" становилось еще более восхитительным.
Они осторожно ускользнули с тропинки, углубляясь в тенистые глубины беседки, куда не доходил свет многочисленных садовых фонариков. Здесь уже поджидала удобная скамья, и Николас молниеносно водрузил Аннору себе на колени, потянулся к застежкам бридж. Его член оказался на свободе, твердый и горячий, у входа в ее нежную раковину. Ник быстро нащупал рукой в кармане фрака "французский конверт".
– Всегда готов? – поддразнила Аннора и легонько подула ему в ухо, пока он надевал на себя тончайшую кожу "конверта".
– Скорее не готовность, а надежда. Я очень надеялся, что нам еще выпадет шанс побыть вместе. Не хочу его потерять.
У входа в беседку послышался шорох. Судя по напряженным рукам Николаса, внезапно обхватившим ее в защитном жесте, их уединение нарушил незваный гость.
– Прошу прощения, что прервал ваши развлечения, – раздался спокойный и рассудительный бас Вестмора. – Мне кажется, тебе лучше бы вернуться в зал. Реддинг собирается устроить большие неприятности. Возможно, он уже начал скандал. Мне не сразу удалось тебя найти. – Последнее было сказано с ноткой обвинения. – Сложно прикрывать твою задницу, если я не знаю, где она.
Николас помог Анноре подняться и встал перед ней, чтобы дать возможность привести себя в порядок, не обращая внимания на то, что Вестмор увидел и так слишком много. Аннора почувствовала себя помехой. Слова любви сменились обсуждением оружия. Вестмор спрашивал Николаса, захватил ли тот с собой пистолеты.
– Мои, конечно, при мне, – протянул Вестмор в ответ на утвердительное восклицание Николаса. – На сей счет не беспокойся.
У него с собой пистолеты? Все это время он проводил с ней, явившись в поместье вооруженным?
– Что, по твоему мнению, знает Реддинг? – Николас выглядел, как никогда, собранным, деловито поправляя фрак и застегивая бриджи. Обычно легкомысленное выражение сменилось угрюмым.
Аннора подхватила пышные юбки, стараясь приноровиться к широкому быстрому шагу своих спутников.
О ней, совершенно очевидно, позабыли, как она и предполагала. Она вполне могла остаться в беседке и привести в порядок прическу, поскольку ее присутствие никого не заботило. Николас сказал, что они с Вестмором не близки, а сейчас действовали как закадычные друзья.
– Одно из двух или то и другое, – бросил Вестмор. – Либо ему стало известно об агентстве, либо о жене лорда Берроуза. Думаю, тебе не надо говорить, что лучше бы это оказался Берроуз.
Аннора заметила, как Николас склонился в одобрительном кивке.
– В таком случае скандал ограничится моей персоной и не поставит под удар агентство и всех его сотрудников.
Жена Берроуза? Что это значит? Мысли одна ужаснее другой пронеслись в голове. Она едва поспевала за мужчинами, тонкие туфельки скользили по влажной траве. Аннора резко вклинилась между ними.
– Жена Берроуза? Что вы имеете в виду? Что происходит? – Ей не следовало бы удивляться. Она прекрасно знала, чем он занимался и с кем. Однако одно дело отвлеченные знания, и совсем другое – практический опыт.
Вестмор окинул ее нетерпеливым взглядом, предназначенным для общения с идиотами:
– Муж его последней клиентки немного приревновал нашего Никки и теперь прочесывает весь Лондон в поисках выпрыгнувшего из окна городского особняка любовника своей благоверной. А что, по-вашему, здесь делает Ник?
Аннора почувствовала тошноту, не в силах вздохнуть.
– Николас, это правда? – И схватила его за рукав, принуждая остановиться. Как же ей хотелось провалиться сквозь землю. Она внимательно разглядывала его лицо в мерцающем свете бумажных фонариков, ища признаки отрицания и обнаруживая лишь жалость. Жалость к ней, бедной богатой девочке, купившей себе любовника, а теперь внезапно обнаружившей, что ее мнимый "возлюбленный" имеет свою историю.
– Да, правда, позже я все смогу объяснить. Нам следует немедленно вернуться, посмотрим, что еще можно спасти.
Спасти. Какой изящный способ объяснить тот факт, что он должен немного подождать и решить, какую выработать стратегию, возможно затрагивающую и Аннору. Что он ей скажет? Что она ответит ему, поверит ли? Она отстала, позволяя мужчинам бежать впереди.
В этом нет ничего неожиданного… нет неожиданного… Слова звучали уже как заклинание, но от этого не становилось легче. Она ничего о нем не знала. Он настоял, и Аннора позволила ему сохранить свои тайны, полагая, что это ничего не значит. Вероятно. Скандал мог разразиться в любом случае.
Или нет. Возможно, если бы она не попросила его поехать с ней на этот прием, не возникло бы рискованной ситуации, в которой Николас предстал перед множеством людей. Аннора присела на низкую каменную скамью неподалеку от входа на террасу. В голове роилось множество мыслей. Фигурки головоломки сошлись, мелкие детали, на которые следовало бы прежде обратить внимание, она упустила. Потерялась в его поцелуях, позволила себе полностью погрузиться в наслаждения.
А ведь ключи к разгадке всегда оставались при ней. Утренние газеты, письмо, быстрое одобрение ее предложения остаться. Теперь перед ней открылась полная картина произошедшего. Николас внимательно изучал газеты, выискивая упоминания об известном ему скандале, пытаясь обнаружить свидетельство того, что путь в Лондон открыт и ему ничего не угрожает. Письмо стало свидетельством, только значение его истолковано неверно. Скорее всего, оно содержит предупреждение об опасности и совет держаться подальше от Лондона. А тут еще подоспело приглашение на загородный прием плюс дополнительная тысяча фунтов. Да он должен был воспринять все это как настоящую манну небесную.
Кроме того, Ник решил не возвращаться в Хартшейвен потому, что до него дошли вести, будто можно вновь появиться в Лондоне. Аннора оказалась полной идиоткой, вина лишь частично на Николасе Д'Арси. Она вовсе не оправдывала собственного непростительного поведения. Он предупреждал неоднократно, что может произойти, если она с ним свяжется. Аннора не поверила или решила, будто Ник не может быть таким плохим, как себя изобразил.
А ведь он не лгал. Оказался в точности таким негодяем, как и предупреждал, даже еще хуже. Она позволила себе обмануться самой страшной иллюзией, иллюзией того, что любима. Наивно полагала, будто связь с подобным человеком убережет ее от гибельного шага. Слишком быстро почувствовала себя в безопасности, потеряла способность мыслить здраво, и теперь вознаграждена за свою глупость горшим предательством. Тупое оцепенение постепенно вытеснило из головы все мысли. Ей как-то удалось подняться со скамьи и собраться. Да, ее ожидало разоблачение, скандал, придется принять какое-то решение. Но как? И какое?
Шумная компания молодых джентльменов показалась на выходе из зала, все возбужденно разговаривали, перебивая друг друга.
– Будет дуэль! – выкрикнул один из них. – Не могу поверить!
– Ну, пока еще нет, – не согласился его приятель. – Вызова не прозвучало.
– Да, Реддинг распинался обо всем, но не успел сделать главного – вызвать Д'Арси на дуэль.
– Он назвал его жиголо, можете себе представить. Ни один мужчина не снесет подобного оскорбления, не оставит обидчика без вызова! – дерзко воскликнул первый говорящий. – Если бы Реддинг назвал меня так, я бы застрелил его на месте. Д'Арси должен вызвать его на дуэль.
Николасу предстоит дуэль? Анноре хотелось думать, что это абсурд, но это было совсем не так. Он едва не стрелялся с другим мужчиной в Лондоне. Дуэли являлись прерогативой той стороны личности Ника, которая оставалась ей неизвестной, однако это вовсе не меняло ее собственной роли в скандале. Аннора привезла его сюда, придумала дурацкую помолвку, которая поставила его под удар. Она резко вскочила, отступая в тень. Очень не хотелось возвращаться в бальный зал, но выбора не было. Вина целиком и полностью на ней. Аннора должна появиться на публике и защитить Николаса, даже если ее сердце разбито. Какое имеет значение, если она вынуждена будет удалиться в пустынный коттедж на севере? Битва проиграна. Возможно, не следовало и начинать. Да, это действительно самый черный и безнадежный момент в ее жизни.
Глава 20
Защитить Аннору. Защитить Вестмора. Защитить Ченнинга. Защитить агентство. Но главное – защитить Аннору. И наилучший способ – следовать инструкции Ченнинга, придуманной для чрезвычайных ситуаций: изолируй и нейтрализуй. Все эти мысли пронеслись в голове Николаса, когда он вошел в бальный зал в сопровождении Вестмора. Возможно, у некоторых и срабатывал в подобных ситуациях механизм самозащиты. Только не у Анноры.
Она выглядела больной, когда они оставили ее в саду, пытающейся уместить в голове ранящие осколки информации, столь поспешно открытой Вестмором, желавшим скорее добраться до Реддинга. Вестмор не отличался особой чувствительностью, и Анноре пришлось за это заплатить. Она не последовала за ними в бальный зал. Возможно, это и к лучшему, с глаз долой, из сердца вон. Чем дальше ему удастся удержать ее от назревающего скандала, тем лучше. Единственное, что мог сделать в этой ситуации Ник, повлиять на то, где именно произойдет решающее объяснение.
Чету Тиммерманов и Реддинга уже окружала довольно большая толпа гостей. Едва Ник появился на пороге, воцарилась тишина, очевидно, все успели наслушаться обвинений Реддинга. Эндрю Тиммерман выглядел так, будто готов вот-вот лопнуть от гнева. Реддинг, проклятый проныра, лучился от радости. Джорджина прятала глаза. Шанс обрести контроль над состоянием еще не упущен, хотя племянница снова стала жертвой отвратительного стечения обстоятельств.
– Мне необходимо переговорить с вами, мистер Д'Арси, – начал Тиммерман, едва сдерживая эмоции.
– Не здесь, – лаконично бросил Николас, пытаясь воспользоваться представившейся возможностью переломить ситуацию в свою пользу, а ему полезна приватность обсуждения. Изолируй. Первое правило разрешения непредвиденных ситуаций предусматривало необходимость ограничить размах и эскалацию конфликта. Приватная беседа могла в этом помочь. Выставление грязного белья на всеобщее обозрение вело к противоположному результату.