"Чувствуй себя как дома", - повторила про себя Джессика, но она ничего не могла поделать с охватившей ее нервной дрожью. Сказать ему или нет, что она практически новичок в таких делах? О боже, но как в этом признаться? Или просто заявить, чтобы он не ждал от нее слишком много? Мысленно представив себе эту картину, Джессика уже почувствовала себя униженной. Нет, сказать такое - выше ее сил. Может, положиться на его опыт?
Миновав гостиную и еще несколько комнат, Сальваторе наконец открыл дверь, за которой оказалась просторная спальня. Джессика невольно оглядела комнату. Лучше бы она этого не делала, так как ее взгляд сразу упал на огромную кровать, заправленную шелковым покрывалом. Ее глаза испуганно метнулись в сторону, где оказалась арка, а за ней - кабинет и в нем окно, подоконник которого был заставлен растениями с алыми цветами и с темной блестящей листвой.
Она не успела спросить, что это за цветы. Сальваторе привлек ее к себе и прошептал ей над ухом, согревая ее щеку своим дыханием:
- Ах, Джессика... - И убрал с ее лица упавшую прядь волос. - У тебя такое выражение лица, словно ты в любую секунду ожидаешь нападения хищников.
- П-правда?
- Но может, ты расслабишься, если я скажу, что намерен быть единственным львом? - Его губы коснулись ее шеи, ноздри у него затрепетали. - Ты пахнешь так божественно, что я просто хочу тебя съесть, милая моя.
- Сальваторе! - невольно ахнула Джессика.
Должно быть, он ее шокировал, потому что ее голос дрогнул, а по телу прошла дрожь. Сальваторе улыбнулся. Он и не ожидал, что явное отсутствие у Джессики какого-либо опыта в любовных делах понравится ему больше, чем слишком искушенное поведение других женщин - тех, с которыми он обычно встречался.
Он поднял руки и обхватил упругую женскую грудь. Ее дыхание пресеклось и почти сразу участилось. "В общем, - подумал Сальваторе, лаская грудь, - даже если она притворяется, это не имеет такого уж большого значения. Наконец-то я овладею ее телом. Наконец-то мы оба получим наслаждение".
Он снова охватил взглядом хрупкую, но очень женственную фигурку в бордовом шелковом платье с длинным рядом маленьких пуговиц впереди, которые он стал расстегивать одну за другой. Его пальцы были проворны, но пуговичкам, казалось, не было конца...
Ты надела это платье специально, чтобы свести меня с ума, - шутливо обвинил он ее. Джессика хотела сказать, что это платье из гардероба Уиллоу более-менее подходило для ресторана, куда Сальваторе ее пригласил, но поняла, что не может произнести ни звука, слишком завороженная видом смуглых пальцев, стремящихся поскорее освободить ее от одежды.
Расстегивая пуговицы на ее груди, Сальваторе увидел лифчик и с некоторым разочарованием подумал, что Джессика могла надеть что-нибудь более элегантное, чем простенький белый бюстгальтер. Впрочем, может, он рано расстраивается и еще увидит кружево?
Когда пуговицы были расстегнуты на животе, Сальваторе нагнул темноволосую голову и стал его целовать. Почувствовав его язык на своем пупке, Джессика издала сдавленное восклицание и ухватилась за его плечи.
Сальваторе засмеялся от удовольствия.
- Что ты сказала, дорогая? - спросил он, опаляя ее кожу своим дыханием.
"Что ты разочаруешься во мне", - хотелось сказать Джессике, но слова не шли у нее с языка.
- Ладно, обойдусь, - все еще посмеиваясь, сказал Сальваторе и удовлетворенно улыбнулся, когда в ответ на прикосновение его ладони к ее животу Джессика вздрогнула.
Она стояла, словно в каком-то тумане, уже не помня о владевшем ею страхе, полностью захваченная ощущениями, которые рождались в ее теле под ласками Сальваторе. Еще никогда она не испытывала ничего подобного. Сальваторе умело разжигал ее страсть, которая росла как снежный ком, катящийся со склона горы. Ей хотелось, чтобы он коснулся ее ниже, между бедер...
Но вместо этого Сальваторе выпрямился и снял с нее платье, оставив Джессику сгорать от страсти.
Он видел промелькнувшее на ее лице разочарование и знал его причину, но все равно не желал спешить. Сальваторе желал продлить эту сладостную агонию.
Джессика стояла перед ним в одном белье, продолжая держаться за его плечи. Ему нравилось, что она теряет над собой контроль. Но вот что ему не нравилось, так это ее белье, которое, к сожалению, оказалось слишком простым и дешевым. Ладно, этот вопрос он решит позже.
- Сними с меня рубашку, - негромко велел он.
Джессика с радостью бы подчинилась, но что-то произошло с ее руками: они дрожали, и она с трудом расстегивала пуговицы. Кое-как справившись с двумя, она подумала, что Сальваторе поможет ей, но тот и не шелохнулся.
Наконец рубашка была откинута в сторону, и Джессика сглотнула при виде золотисто-бронзовой кожи, под которой перекатывались мышцы. Она смотрела на Сальваторе как на божество: слишком он был прекрасен, слишком совершенен для столь простой женщины, какой была она.
Властно притянув Джессику к себе одной рукой, другую он запустил в ее густые волосы. Он целовал ее снова и снова, пока Джессике не стало казаться, что она тонет в море ласк. Ее тело уже не подчинялось мозгу, колени дрожали, грозя подломиться, бедра слегка покачивались, касаясь его восставшей плоти. Джессика не заметила, когда с ее губ стали срываться стоны, а затем и мольбы, но Сальваторе продолжал лишь сжимать ее в своих объятиях, покрывая поцелуями все ее тело, пока она, уже не сдерживая своего нетерпения, не потянулась к "молнии" на его брюках.
Сальваторе был возбужден, но это заставило его улыбнуться. И только тогда он наконец сделал то, о чем молила его Джессика, - его рука скользнула в ее трусики.
Джессика простонала и крепче ухватилась за его плечи.
- Да, - тихо сказал он, лаская ее. - Теперь я вижу, что ты готова к любви.
Все ее тело было согласно с ним, но кое-какие смутные мысли возникли у нее при этой фразе. "Действительно ли то, что происходит между нами, имеет отношение к любви? - подумала Джессика, когда Сальваторе подхватил ее на руки и понес к кровати. - Нет, вряд ли. Он сказал "любовь", но имел в виду лишь секс".
Джессика лежала на кровати и наблюдала за тем, как Сальваторе медленно раздевается. Он не спеша избавлялся от брюк, туфель, носков. Когда на нем остались черные трусы, Джессика увидела, как сильно он возбужден.
Их глаза встретились, и в эту секунду Джессика решила, что больше не уступит никаким сомнениям. Она слишком далеко зашла и солгала бы, если бы призналась себе, что не получает удовольствие от каждой секунды, проведенной с Сальваторе. А впереди ее ждет еще большее наслаждение...
Сальваторе снял трусы и переступил через них. У Джессики пересохли губы.
- Скорее иди ко мне, - торопливо прошептала она. - Я хочу коснуться тебя.
Сальваторе хрипло засмеялся и лег рядом. Джессика сразу потянулась к нему.
- Нет сил терпеть? - поддразнил он.
- Еще немного - и я сойду с ума, - призналась она. - И ты прекрасно это знаешь!
- Ну, тогда дело осталось совсем за малым, - сказал Сальваторе и с этими словами в два счета избавил ее от бюстгальтера.
Сначала он дал понять ей, что ему нравится то, что он видит, а затем коснулся ее твердых розовых сосков языком.
Джессика вздрогнула от наслаждения и задрожала в предвкушении большего.
- М-м-м, - сказал Сальваторе, не отрываясь от ее груди. - Ты словно вся состоишь из клубники с шоколадом....
Откуда он знает, что это ее любимый десерт? Его слова придали ей смелости. Подняв руку, Джессика коснулась его возбужденной плоти. Сальваторе вздрогнул и почти сразу же замер как изваяние. Только его напряженное тело выдавало, чего стоила ему эта неподвижность.
Он накрыл ее руку своей, еще раз обдумывая только что пришедшую в голову мысль. И удивился себе, почему не подумал об этом раньше.
- Пожалуйста, скажи мне... Я твой первый мужчина? - В его голос закрались резкие нотки.
Джессика не знала, то ли засмеяться, то ли заплакать. Возможно, она слишком нерешительна согласно стандартам Сальваторе? Но ведь он не спрашивал, сколько мужчин у нее было до него?..
- Нет, конечно. - Она подняла на него глаза. - Это для тебя так много значит?
- Сальваторе положил ее на спину, нависая над ней и убирая прядь волос с ее лица. Конечно, это имеет значение, но не для меня лично. Тем более не сейчас. Только это имеет сейчас значение...
И он коснулся ее губ. Джессика не осознавала, что его вопрос заставил ее невольно напрячься, так как она чувствовала, что что-то неуловимо изменилось, хотя не могла понять, что именно.
До Сальваторе у нее был всего один мужчина. Но о таком любовнике, как Сальваторе - страстном, нежном, искушенном, - могла мечтать любая женщина. Он не пропустил ни одного сантиметра ее кожи, исследуя ее тело губами и языком, обнаруживая на нем такие чувствительные точки, о существовании которых Джессика даже не предполагала.
- Тебе нравится? - спросил он мягким, как бархат, голосом, когда его язык наткнулся на особенно чувствительный участок.
- Я... - Джессика закрыла глаза и содрогнулась от пронзившего ее наслаждения. - Я... - снова начала она и опять не смогла закончить предложение.
- Скажи мне!
- Никто еще не делал того, что ты сейчас делаешь, - задыхаясь, призналась она.
- Даже это?
- О, пожалуйста... Да, Сальваторе!
Ведя Джессику обычным путем наслаждения, он, к своему удивлению, обнаружил, что никакого притворства в ней не было и в помине. Она не была девственницей, но ее опыт в любовных делах был явно скуден. Именно о такой любовнице он и мечтал: неопытной, но не невинной.
И она была такой искренней и непосредственной! "Может быть, даже слишком открытой для женщины", - подумал он, когда Джессика притянула его голову к себе и стала осыпать его лицо легкими поцелуями, заставляя дрожать от страсти каждую клеточку тела. Неужели она не знает, что женщине, чтобы полностью околдовать мужчину, нельзя быть такой открытой? Она должна заманивать его обещаниями, и тогда мужчине всегда будет казаться, что за новым поворотом его ожидает еще что-то более захватывающее и восхитительное.
- Джессика, - сказал Сальваторе неожиданно неуверенным голосом. Он не мог больше ждать и терпеть эту сладкую пытку.
- Да, сейчас! - тотчас же откликнулась она. - Я хочу тебя прямо сейчас. - И она снова задвигала бедрами.
Сальваторе сжал зубы, ища упаковку презервативов.
- Ты специально издеваешься надо мной, женщина? Лежи спокойно.
- Я не могу...
- Я тоже, - сказал Сальваторе, нависая над ней.
Она была неподражаема, и Сальваторе не мог понять причины этого. Объяснялось ли все ее желанием доставить удовольствие сначала ему? Или тем, как содрогнулось ее маленькое, невероятно женственное тело в первом экстазе и она простонала что-то неразборчивое, но очень похожее на его имя?
Именно об этом вяло думал Сальваторе, лежа рядом с ней на кровати. Его тело, как и тело Джессики, блестело от пота. Оба они дышали тяжело и учащенно, словно только что пробежали несколько миль. Стук сердца отдавался у него в ушах.
Так они лежали несколько минут, пока Джессика не пошевелилась и не положила голову с влажными от пота волосами на изгиб его локтя, доверчиво прижимаясь к нему.
- Это было похоже... - Она сделала паузу. - Даже не знаю, существует ли слово для описания того, что я сейчас чувствую? Может, блаженство?
Страсть, сжигавшая его несколько минут назад, постепенно утихала, и Сальваторе стал снова выстраивать невидимую стену, которой всегда отделял себя от женщин. В его коротких романах было место определенным правилам и ограничениям, и, конечно, Джессика, будучи девушкой благоразумной, не могла этого не понимать.
Сальваторе зевнул и осторожно откатился в сторону:
- Кажется, я проголодался. А ты?
Еще несколько минут назад она бы облизнулась, как кошка, и сказала, что не возражает полакомиться им, наслаждаясь свободой, которую предоставил ей Сальваторе, позволяя исследовать его тело и шепча ему все о своих тайных фантазиях. Однако сейчас что-то изменилось. Джессика ощущала это как нечто осязаемое, разлитое в воздухе. Сальваторе не первый раз отдалялся от нее, но тогда она знала, что это было частью любовной игры. Сейчас же между ними как будто возникла какая-то невидимая преграда, по одну сторону которой находился Сальваторе, а по другую она. Конечно, сейчас она может быть излишне чувствительной, но Джессика не могла избавиться от чувства, что Сальваторе охладел к ней. Что ей сейчас делать? Встать одеться и уйти?
- Так как? - лениво спросил Сальваторе.- Тебе принести что-нибудь поесть?
Итак, ее не отсылают взмахом руки, как служанку, выполнившую свое предназначение и теперь свободную. У Джессики чуть не закружилась голова от радости. И тут же она преисполнилась презрения к себе. Неужели у нее так мало гордости, что она согласилась бы со всем, что предложит ей Сальваторе?
Джессика боялась, что ее ответ был бы "да", потому что только в его объятиях, только сейчас ей словно открылся смысл ее рождения и жизни. До этого она не жила, она была всего лишь своей бледной тенью - без чувств, без эмоций, без... Сальваторе.
- Да, спасибо, - сказала она.
Сальваторе бросил на нее одобрительный взгляд, выбираясь из постели с небрежной уверенностью, словно и не был обнажен.
- Слава небесам, - пробормотал он. - Я понимаю, чем могло быть вызвано отсутствие аппетита в ресторане, но не могу сказать, что в восторге от женщин, для которых голодовка - правило жизни.
- Я не отношу себя к таким женщинам. Мм... мне вставать?
Сальваторе окинул ее взглядом. Джессика выглядела очаровательно: растрепанная, с припухшими губами, розовыми щечками и блестящими серыми глазами.
- Нет. Оставайся в постели. Мне нравится, как ты выглядишь. Устроим пикник прямо здесь.
Как только Сальваторе скрылся, Джессика туг же бросилась в ванную, чтобы взглянуть на себя. Что ж, неплохо, за исключением спутавшихся волос. Она причесалась и снова забралась в постель. Выбрав весьма соблазнительную позу, стала дожидаться возвращения Сальваторе. Он показался с подносом, неся шампанское, виноград, хлеб, который даже на вид казался хрустящим, а также плитку темного шоколада и сыр.
Джессика вдруг поняла, что голодна.
- Все выглядит очень аппетитно! - радостно воскликнула она.
Сальваторе показалось, что радость она чуть- чуть переигрывала. Он поставил поднос и прижал ее к себе.
- Ты расчесала волосы? - касаясь ее головы, мягко спросил он.
- Не будешь сердиться, что я воспользовалась твоей расческой? - с легкой тревогой спросила Джессика.
За этим вопросом ему послышались другие. Из своего опыта он знал, что сейчас, когда женщина наиболее уязвима, самое лучшее время для установления дальнейших правил.
- Пока ты здесь, можешь пользоваться всем, ни о чем не спрашивая.
Джессике почудилось, что за этим ответом скрывается что-то еще. Она поняла, что не сможет успокоиться, если не будет знать, что именно.
- Сальваторе, могу я задать тебе вопрос?
Он поднял брови:
- Конечно.
Джессика набрала в легкие побольше воздуха.
- Когда ты спросил меня, были ли у меня до тебя мужчины... Почему ты хотел это знать?
Она сидела перед ним обнаженная, и Сальваторе вдруг безумно захотел коснуться ее тела, однако он подавил внезапно вспыхнувшее желание. Джессика хочет выяснить, почему для него было важно знать, не девственница ли она? Что ж, такой вопрос ему только на руку - тогда он сможет заставить ее принять некоторые его условия.
- Потому что от твоего ответа зависело, что произошло бы потом.
Сальваторе открыл бутылку шампанского. Разлив пенящийся напиток, он .протянул один бокал ей, а свой поставил на прикроватную тумбочку, не притронувшись к нему.
- Спасибо. - Джессика приняла бокал неохотно, надеясь, что это было не слишком заметно.
В эту минуту все происходящее показалось Джессике каким-то нереальным: она, обнаженная, сидит в постели миллиардера и пьет его шампанское...
Сальваторе присел на краешек постели и посмотрел на нее:
- Отдавая мужчине свою девственность, женщина тем самым отдает ему нечто дорогое, дороже чего могут быть только дети, которых она ему подарит.
Джессика едва не поперхнулась. Неужели Сальваторе Кардини мог быть таким старомодным?
- И все-таки не понимаю, что изменилось бы, будь я девственницей?
- Этот дар пропал бы впустую, - негромко сказал он. - Я отправил бы тебя домой, так как считаю, что только муж достоин этого дара.
- Но это просто...
- Глупо? Смешно? - перебил ее Сальваторе. - Может быть. Что поделаешь, вот такие у меня принципы касательно брака, Джессика. Когда я пойму, что мне необходима жена, я вернусь на Сицилию и найду себе невесту, но я обязательно должен стать ее первым и единственным мужчиной.
Джессика опустила глаза. Догадывался ли Сальваторе, что его слова подействовали на нее словно удары плетью? Он заставил ее почувствовать себя дешевкой, предметом одноразового пользования, а все потому... Кстати, почему? Нет, об этом она подумает после.
Она подняла на него глаза и через силу улыбнулась:
- Кто бы мог подумать, что ты так старомоден!
- Я сам иногда себе удивляюсь. Но для меня важно, чтобы мать моих детей... Как бы это сказать? Не имела репутации доступной женщины.
Доступная женщина? Это уж слишком! Джессика резко выпрямилась, пролив шампанское на постель, но даже не взглянув на образовавшееся пятно. Поставив бокал дрожащей рукой, в ярости повернулась к Сальваторе:
- Ты обвиняешь меня в том, что я доступная женщина? О, как это по-мужски! Мужчина может переспать с сотней женщин и при этом по-прежнему считать себя порядочным человеком, в то время как стоит женщине... Нет, это просто невыно...
Ее слова заглушил поцелуй, а затем Джессика снова почувствовала, что лежит на спине, придавленная весом Сальваторе. Его халат распахнулся, жар мужского тела мгновенно передался ей, но Джессика была вне себя от гнева.
- Отпусти меня! - воскликнула она, как только его губы оторвались от нее. - Убирайся! - И она замолотила его кулаками в грудь.
Сальваторе поймал ее руки:
- Ты правда хочешь, чтобы я ушел?
- Да!
Сальваторе начал молча ласкать ее тело. И с губ Джессики сорвался мучительный стон.
- Да... Нет...
- Я люблю честность в отношениях с женщинами. Ты мне нравишься, поэтому ты здесь. Мне нравится заниматься с тобой любовью, и, надеюсь, это произойдет еще не один раз. Я хочу побаловать тебя немного. Свозить в Париж, сходить с тобой в ресторан. Показать тебе немного мир - я знаю, тебе бы понравилось...
Его слова рисовали в воображении Джессики картины одна заманчивее другой, сердце взволнованно забилось.
- Я не совсем понимаю, - прошептала она. - Что ты от меня хочешь?
Губы Сальваторе изогнулись в улыбке, которая тут же пропала. Да, ему нравилась неопытность Джессики. Если бы только не приходилось объяснять некоторые очевидные вещи!
Он взглядом коснулся ее приоткрытых нежных губ и снова заглянул в широко раскрытые серые глаза.
- Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей, - почти нежно произнес он.