– Вы… исполнитель подпольных песен.
– Ух, мать честная, как сильно сказано! – восхитился Рахманов. – Бывает, Ксеня, бывает и такое. Это точно. Но только не в рамках бизнеса.
– Тогда вы… – Она внимательно всмотрелась в Рахманова. – Вы хорошо говорите. У вас правильная и даже изысканная речь. И приятный поставленный голос. Стало быть, вам приходится много говорить. И говорить на публику. Возможно, вы деятель или телевидения, или журналистики. Или радио.
– Так-так, – изумленно поддакнул Рахманов.
– Но журналистика сразу отпадает, – продолжала она. – Потому что вы сами признались, что книга – ваш первый опыт в литературе. Хотя, не скрою, очень удачный.
– Верно-верно. Я новичок в литературе.
– Однако телевидение тоже отметаем. Мы все смотрим телевизор. Я бы вас знала в лицо.
– Фантастиш!
– Остается радио, – заключила Ксения.
– Я потрясен! – признался Рахманов. – Я просто не ожидал! Я был уверен, что вы никогда и ни за что… Ксения, я преклоняюсь перед вами!
– Значит, я угадала?
– Ксения, у меня нет слов! Вы не только красивая и безумно обаятельная женщина! Вы еще и сказочно умная женщина. А такое сочетание – большущая редкость.
– И какое же это радио? Может быть, "Наше"? Я иногда слушаю его в пробке.
– Ксения, я робею перед вашей прозорливостью! Но только мое радио не в Москве. А в том самом шведско-финском городке. Называется оно "Наш выбор. FM". Вначале, когда мы только открылись, так оно и было. Мы крутили исключительно русский рок. Репертуарно очень похоже на "Наше радио". Но потом…
– …вы перешли на попсу, – улыбнулась Ксения, – как в том чеховском рассказе.
– Не припоминаю что-то, – серьезно признался Рахманов.
– В провинциальном городке один человек решил открыть книжный магазин для просвещения местных жителей. К нему часто заходили, но спрашивали то спички, то крупу. Он стал расширять ассортимент бакалейными товарами, огородным инвентарем. А книги пылились без надобности в самом дальнем углу магазина. В конце концов он продал их оптом на вес.
– Очень грустная история, – вздохнул Рахманов.
– У вас не так?
– И так и не так. Понимаете, Ксения, Москва огромна. И радиостанций в ней пруд пруди. Поэтому каждое радио может позволить себе узкую специализацию. А в нашем городе мы – единственные и неповторимые. Поэтому мы и рок, и поп, и политобозреватели тоже.
Явился хозяин со скворчащей уткой, расточавшей головокружительный аромат.
– У-у! – застонал Рахманов. – А вы, Ксения, сомневались, что кулинария – это искусство! Еще какое искусство!
Сергей сам отрезал и положил в тарелку сначала Ксении, потом Рахманову "правильные" кусочки.
– Под нее я бы рекомендовал французское каберне, а не русскую водочку. – Загадочно улыбнувшись, хозяин заведения удалился.
За время бизнесменствования Володи Ксения побывала во многих ресторанах. Но такой роскошной трапезы она не пробовала никогда. К тому же нервное напряжение послед него месяца требовало от нее огромного расхода энергии. В общем, ела Ксения с волчьим аппетитом. И Рахманов, радуясь, что Ксении нравится в ресторане, счастливо заключил:
– Скажу банальность. Но талантливый человек во всяком деле талантлив. Молодец Серега!
– Молодец! – подтвердила Ксения, принимаясь за второй кусок утки.
За беззаботными разговорами, изысканной кухней и тонким вином Ксения почти забыла о своем горе.
Когда после ресторана Рахманов вез ее домой, она радостно смеялась его милым остротам.
– Признаюсь, Ксения, – говорил Рахманов, – мне с вами трудно будет расставаться.
– Однако же придется. – Она кокетливо улыбнулась в ответ.
– Я понимаю, – вздохнул он. – А может быть, давайте сделаем так. Я улажу свои дела на радио и снова приеду к вам. И мы опять сходим куда-нибудь. Если вам понравился сегодняшний вечер – можно еще раз навестить Серегу.
– Не могу ничего обещать, Иван. У меня тоже ужасно много дел.
– Понятно, понятно. Мне так вас будет недоставать… Не хочу быть навязчивым… – Рахманов замялся, но, словно решившись, продолжал: – А вот если бы вам чуть-чуть отдохнуть от дел и… и приехать к нам. Хоть денька на два – на три…
– О-о, куда хватили! – усмехнулась Ксения.
– А я бы вам устроил лучший номер в лучшей гостинице. Ну как?.. Идет?
– Нет, конечно.
– Я буду очень скучать. А вам меня не жалко? Совсем не жалко? Совсем-совсем?..
– Иван, прекратите. Вы же прекрасно понимаете, что никуда я не поеду! И не будем говорить об этом.
– Ксения, а если я вас не выпущу? Просто не смогу отпустить? Я честно говорю. Просто не смогу, и все! Тогда что нам делать?
– Ничего. Отпу́стите как миленький.
– Ксения, но я хочу, чтобы вы были со мной.
– Иван, мне очень не нравится этот разговор. Давайте его прекратим!
– Хорошо, давайте. И сценарий такой. Мы, минуя ваш дом, едем сразу ко мне. О, это будет романтическое путешествие! Ночное шоссе, одинокий автомобиль. А в нем только вы и я.
– Иван, вы сейчас довезете меня до моего дома, – раздельно и строго проговорила она. – Мы с вами распрощаемся. И вы благополучно уедете в свой шведско-финский городок. Других вариантов сценария я не рассматриваю!
– Ксень, посмотрите на меня, – раздосадованно заговорил Рахманов.
– Я вас уже видела! – Она демонстративно отвернулась. – И ничего нового не увижу.
– Ксения, выслушай меня, пожалуйста. Я не мальчик какой-нибудь. Не пьяный. В ясном уме! Я взрослый мужчина и отвечаю за свои слова и поступки! И если я говорю, что не могу и не хочу жить без тебя, – значит, так оно и есть.
– А разве мы уже на "ты"?
– Согласен, я не умею объясняться в любви. Навыка нет! Зато я говорю от сердца. А ведь это важнее всего. Или я не прав?
Ксения ничего не ответила. Отвернувшись к окну, она незаметно улыбнулась. Ей конечно же были приятны его слова. И его напор.
– И я требую, чтобы ты была со мной! И ты будешь со мной! И баста!
– Как интересно! – Ксения сделала вид, что крайне возмущена. – Даже так – "будешь" и "баста"?! Ты даже не поинтересовался, есть ли у меня муж. Хочу ли я быть с тобой. Или не хочу. Да мало ли какие у меня обстоятельства!
Машина въехала во двор Ксениного дома.
– Меня это мало заботит, – буркнул Рахманов. – А сейчас ты просто обязана пригласить меня на чашку чая.
– А если дома муж?
– Да какая разница?!
Ксения собралась произнести какую-то колкость в ответ, но вдруг осеклась.
У ее подъезда по-прежнему дежурила черная тонированная машина с перегонными номерами. Только теперь около нее маячило уже четыре молодчика. Один из них отрывисто говорил по армейской рации. Двое других озирались кругом. Четвертый, задрав голову, напряженно следил за окнами Ксениной квартиры.
Рахманов обнял Ксению и привлек ее к себе. Она не вырывалась, не могла сопротивляться. Молодчики разом отняли у нее жизненные силы, превратив в безвольную ватную куклу.
Рахманов целовал ее в губы долгими поцелуями. Потом взял обеими руками ее голову и страстно прижал к себе.
– Я тебя хочу… – шептал он.
Ксения ткнулась лицом в его грудь, неожиданно разрыдалась. Конвульсивно сотрясаясь всем телом, она рыдала безудержно.
– Что? – Рахманов мучительно всмотрелся в ее глаза. – Что, родная моя? Что случилось?!
– Они… – словно дитя, жаловалась Ксения. – Вон же… они…
– Только не надо так плакать… – принялся утешать ее Рахманов. – А кто они такие? Ну, не надо… Ну, пожалуйста… И чего они тут стоят?
– Ждут… меня ждут…
Молодчики тоже заметили бежевую "ауди" Рахманова. Они напряженно всматривались в ее лобовое стекло, но видели за ним лишь одинокий мужской силуэт.
– И зачем же они тебя ждут?
– Сегодня последний день… – всхлипывала Ксения, – день расчета…
– Деньги?! – удивился он. – Ты им задолжала крупную сумму?! И теперь вот…
– Да, да…
– Я не верю! Не могу поверить, – категорически заявил Рахманов, – чтобы ты, радость моя, связалась с такой шпаной. Нет, просто в голове не укладывается. Ты и они… Тут что-то не так.
– Не я… Мой муж.
– Тогда что же твой муж не выходит к ним на беседу?
– Он исчез… Уже давно… И они теперь… ко мне…
– Ага, вот теперь мне все ясно!
Ксения попыталась поднять голову. Рахманов ее не пустил. Ксения зарыдала пуще прежнего.
– И теперь я не могу… домой к себе…
– Мы разберемся с ними! – жестко сказал Рахманов. – Это я тебе обещаю. Но пока тебе опасно тут появляться. Мало ли что у них на уме.
– Ооочень ооопасно… – призналась Ксения.
Поглядывая на машину Рахманова, молодчики начали приближаться.
– До выяснения личностей этих братанов, – он нежно погладил ее волосы, – и реальных обстоятельств дела предлагаю вам, Ксения, временное прибежище.
Ксения лишь слабо кивнула.
Молодчики были уже близко. Рахманов резко развернулся, и бежевая "ауди" покинула негостеприимный Ксенин двор.
– Телефон! – коротко бросил он ей, неотрывно глядя на дорогу.
– Что телефон?
– Вытащите сим-карту из аппарата. В противном случае они всегда будут в курсе вашего местонахождения.
Неверными руками Ксения расстегнула "молнию" на сумке. Телефон валялся на самом дне.
* * *
Машина летела в ночи. Мимо проносились редкие огни спящих деревень.
Рахманов напряженно глядел вперед и молчал. Ксения немного успокоилась. Она сидела закутавшись в плед и бросала незаметные взгляды на Рахманова.
"Не успели мы отъехать от дома, он так переменился, – размышляла она. – О любви больше – ни гугу. Снова перешел на "вы". И вообще все больше молчит".
Ксения не могла понять этого молчания. Оно казалось странным. Даже подозрительным.
– Иван, – сказала Ксения, чтобы нарушить напряженное молчание. – А почему вы назвали свою книгу "Ты не отражался в зеркалах"?
– Я слегка переделал слова Валькиной песни из альбома "Неотражение". Песня так и начиналась: "Я не отражаюсь в зеркалах"…
Рахманов слегка улыбнулся, не отрываясь от дороги, и смолк.
– Да, но говорят, – продолжала Ксения, – что в зеркалах не отражаются… вампиры… вурдалаки. И прочая потусторонняя нечисть.
Рахманов хмыкнул:
– Говорят.
– Так что ж тогда? – допытывалась Ксения. – А?
– Я вообще-то написал об этом, – не сразу отозвался он.
– Вы написали, – торопливо припомнила Ксения, – что Валентина часто обвиняли в наркомании. И еще в пьянстве.
– Да. Но он не был подвержен ни тому ни другому.
– Я это прекрасно помню, – согласилась она. – Но он что… правда не отражался в зеркалах?
Рахманов странно глянул на Ксению:
– Правда. Никогда не отражался.
– То есть как? – спросила она, чувствуя странное неприятное удивление. Они проскочили какой-то населенный пункт, и теперь по обеим сторонам шоссе тянулся черный лес. – А почему? – решилась все-таки поинтересоваться на всякий случай.
Рахманов молчал.
– Почему же он в зеркалах-то не отражался? – настаивала Ксения. – С чем это связано, а?
– С чем связано-то? – эхом повторил Рахманов.
– Вот именно! С чем? Мне всегда казалось… я думала… что это народные поверья. Басни! Про вампиров.
Рахманов вздохнул, покачал головой.
– Ну что вы, Ксения?! Просто бедного Вальку критики обвиняли и до сих пор обвиняют во всех смертных грехах. Поэтому я и решился написать о нем книгу.
– А про зеркала?
– И про зеркала тоже. Они неутомимо приводят его собственные слова "Я не отражаюсь в зеркалах". И на этом основании заключают, что он вампир.
– Иван, а на самом деле?
– А на самом деле я привел эту песню в эпиграфе ко всей книге.
– Как-то не обратила внимания на эпиграф, – созналась Ксения.
– Эти, с позволения сказать, критики даже не удосуживаются прослушать песню до конца. А слова там такие:
Я не отражаюсь в зеркалах дорогих ресторанов,
Потому что меня там нет.
Я не отражаюсь в стеклах дорогих лимузинов,
Потому что я не езжу там, где ездят они…
И так далее. И скажите на милость, при чем здесь какой-то вампиризм?
Ксения рассмеялась. Рахманов замолчал и вновь хмуро уставился на дорогу.
Ксения успокоилась, но на душе остался нехороший осадок.
Она покрепче завернулась в плед и почувствовала, что начинает засыпать. Но все-таки странно, как Рахманов резко переменился, подумала она сквозь дремоту. И что он за человек, неизвестно.
Когда Ксения открыла глаза, было уже светло. Из низкого неба крапал мелкий дождь.
– Далеко еще до Питера? – зевнула она.
– Питер давно проехали, – буркнул Рахманов.
В это время машина остановилась перед глухим забором. Кругом шумел вековой хвойный лес.
Проснувшись утром, она каждый раз с трудом вспоминала, где находится. Как она оказалась в этой огромной комнате, где все напитано запахами хвои и сухих трав, а за стеной тяжело и монотонно ухает море?!
Словно не доверяя себе, она выбегала на лоджию и, к своему удивлению, видела мощные сосновые кроны, темную полоску пляжа и серые, беспокойные воды Финского залива. Штормы и сильные ветры – примета марта на Карельском перешейке.
Завороженная первозданным пейзажем, она подолгу стояла на лоджии и, лишь окончательно замерзнув, возвращалась в спальню, вставала под теплый душ, стряхивала последние остатки сна.
Душевая кабина была устроена в дальнем углу спальни. Рядом с ней – велотренажер.
Прежний хозяин дома был минималистом на особый лад. Вел здоровый образ жизни, ценил большие пространства, свежий воздух, будто принципиально не делал лишних перегородок и терпеть не мог мишуры.
"Хоть бы зеркальце маленькое повесил где-нибудь, – вздыхала Ксения, выходя из душа. – Чтобы сделать маску, наложить крем…"
Приходилось спускаться в цоколь, в громадную синюю ванную. И здесь, подойдя к зеркалу, она забывала про маски и лосьоны и подолгу смотрела на собственное лицо.
– Что он мог увидеть во мне? – произносила она наконец. – Ведь ничего нет особенного…
Правда, жизнь на природе вернула ей яркий румянец, но глаза оставались по-прежнему грустными, а у губ застыла, не желая разглаживаться, жесткая складка – память о ее последних московских месяцах.
Да и смешно было рассчитывать, подойдя к зеркалу в один прекрасный день, увидеть в нем ту хорошенькую, смешливую девочку, в которую некогда с первого взгляда влюбился Володя.
"Утомленная женщина между сорока и тридцатью, но ближе к сорока. И ничего более. В общем, все ясно…"
Она медленно и прилежно накладывала на лицо крем, ни капли не веря в его чудотворное действие. Впереди ее ждал целый длинный, ничем не занятый день – ей предстояло только думать и вспоминать. Грызла тоска по детям, хотя она точно знала, что мама и тетя Кира справляются с внуками уж никак не хуже, чем она.
После кофе Ксения обычно шла на улицу. Дом был окружен солидной, как и все здесь, территорией. Она прогуливалась по мощеным дорожкам между сосен и берез, смотрела на пожухшую прошлогоднюю траву, прошлогодние листья, островки нестаявшего снега и не видела их. Все думала: почему, для чего, зачем…
Или вдруг ей вспоминалось, как морозным солнечным утром восьмого марта она впервые переступила порог этого странного дома.
– Что это? – недоверчиво спросила она Рахманова.
– Моя дача.
– Правда?
Он усмехнулся:
– Точнее, моя вотчина!
– Почему же именно вотчина?
– Это дом моего отца, который он завещал мне, как старшему сыну.
– Живете строго по Русской правде? Как вся Древняя Русь?
– Сейчас увидите, что Русь у нас не такая уж древняя. – Он улыбнулся, жестом приглашая ее зайти: – Чувствуйте себя как дома… Или нет. Лучше – будьте хозяйкой.
Она пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок после дороги. Увидела громадную джакузи, стиральную машину и прочие атрибуты современного жилища и мысленно согласилась с Иваном: в этом доме действительно не пахнет древностью.
Разве что ностальгией по древности – чуть-чуть. Большую часть первого этажа занимает каминный зал, у камина – медвежья шкура.
– Охотничий трофей отца, – сообщил Иван не без гордости.
Они сидели на шкуре у огня, пили красное вино.
Она сказала:
– Спасибо. Это самое необычное в моей жизни Восьмое марта.
– Я рад.
И все… Дальше – о природе, о крае, об отце. Он был не только директором завода в Петербурге, но завзятым охотником и рыбаком. Рыбачил на озерах, на востоке Ленинградской области.
– Вы были близки с отцом?
– Для того чтобы быть близкими, мы с ним были слишком разными. Понимаете, система ценностей, образ жизни и проч. Ему по понятным причинам не нравилось мое увлечение рок-музыкой. А его жизнь мне казалась… как сказать?.. Наверное, скучной.
– Даже охота и рыбалка?
– В общем-то да. Я так и не проникся поэзией уничтожения несчастных животных. А вы, Ксения, любите порыбачить?
– Я как-то не пробовала.
– Значит, все у вас впереди. Попробуем, если вы захотите. Экипировка у отца была первоклассная. А теперь я покажу вам дом. Собственно, здесь все очень просто. Справа кухня, там, в глубине, кабинет. Ради бога, пользуйтесь компьютером, но осторожнее с Интернетом. Не нужно обозначать себя, заходить на свои странички в социальных сетях. Думаю, ваши недоброжелатели не теряют надежды вас найти… И от мобильной связи, пожалуйста, пока воздержитесь.
– А от мобильной связи-то почему?
– Да все по той же причине!
– Но мне нужно позвонить, – не выдержала она. – Анне Викторовне, детям, маме…
– Насчет Анны Викторовны – не беспокойтесь. Я так и так буду ей звонить, скажу…
– Что вы скажете?
– Что-нибудь убедительное. И маме вашей я могу позвонить в принципе.
– Вы можете ее напугать! Она всегда ждет самого худшего.
– Не огорчайтесь, Ксения. Ваш карантин, – Рахманов иронично усмехнулся, – ненадолго. Скоро вы сами позвоните своим близким и все им расскажете. Ну-с, идем дальше. Наверху у нас спальня…
У нее сладко екнуло сердце. Конечно, спальня – самое подходящее место…
Когда в машине он начал говорить ей о любви, о своих желаниях, она попросту оскорбилась. Хорош кавалер! Накормил уткой с яблоками, налил стопку водки – и будьте любезны?! Поедем в номера?! Да еще под маской эдакой девственной невинности. Подумать только, он ни за кем не ухаживал со студенческих лет!
Но потом было совсем другое. Он спас ее – повел себя как настоящий мужчина. Тот абстрактный идеальный мужчина, о котором мечтает каждая нормальная женщина…