* * *
Первая утренняя чашка кофе помогла мне прояснить мысли. Моя жена и дети были на Капри, Стелла Диана - на Сардинии. Похоже, все устранились, чтобы дать мне возможность полностью посвятить себя поискам.
Управляющий имением семьи Альбериги уехал в отпуск, не оставив адреса. Я был, по-видимому, в одном шаге от правды, и все тревожные совпадения последних часов казались кусочками мозаики, из которых постепенно складывался образ маркизы Альбериги д'Адда. Между нею и мной существовала некая доселе неведомая мне связь. Эта женщина играла какую-то роль в истории моей семьи.
Один из служащих Государственного архива любезно пустил меня в хранилище, и я перебрал кипы бумаг, относящихся к семье Альбериги д'Адда, а в особенности к Саулине.
"Саулина Альбериги д'Адда, - прочитал я в выцветшем от времени свидетельстве, - урожденная Виола, родилась в год от Рождества Господа нашего 1784-й, в селении Корте-Реджина, дочь Амброзио и Вимеркати Марии Луиджии. Вышла замуж за маркиза Феба Альбериги д'Адда в 1800 году".
Архивные материалы открыли мне не так уж много, но, перебирая бумаги на пыльных полках, я натолкнулся на те же имена, которые старушка с голубыми глазами дала своим кошкам. Ключ к тайне, которую я хотел открыть, мог быть найден только на вилле Альбериги.
* * *
Самолет "ДС-9" приземлился в половине двенадцатого, точно по расписанию, в аэропорту Олбии. Стелла Диана встретила меня в зале ожидания. На ней было простое платье из голубого шелка. Она улыбнулась, и я бросился навстречу этой улыбке, прокладывая себе путь в толпе.
- Привет, - прошептала она, обнимая меня.
- Я так хотел тебя увидеть, - я вдыхал витавший вокруг нее аромат юности и свежести. - Мне тебя не хва-тало.
Мы вышли на площадь и забрались в ее "Лендровер" 1964 года выпуска, сохранивший после стольких лет очарование, присущее классическим моделям автомобилей. Стелла Диана села за руль. Усевшись рядом с ней, я закурил сигарету. Стелла Диана никогда не курила в машине, но прощала мне эту скверную привычку. Ветер растрепал ее волосы, слегка выгоревшие на солнце.
Шины тихо шуршали по извилистому шоссе.
- Ты надолго? - спросила она, глядя на дорогу.
- Еще не знаю.
- Здесь хорошо на море. - Стелла Диана ничего не собиралась объяснять.
- Почему ты уехала? - спросил я с обидой.
- Мне казалось, у тебя есть более важные занятия, - серьезно заметила она. - И потом, если бы я не уехала, тебя не было бы сейчас здесь со мной.
- У меня нет ничего важнее тебя.
Может, это было и не слишком оригинальное признание, но я действительно так думал.
- Надеюсь, мы будем здесь счастливы…
В ее голосе мне послышалась едва уловимая печаль.
- Мы постараемся, - пообещал я.
Я вдруг почувствовал себя молодым и полным сил.
- Вот и приехали! - объявила она, свернув на идущую под уклон, к морю, дорогу, и остановила машину возле приземистого, длинного белого здания, в архитектуре которого ощущался легкий налет мавританского стиля. Казалось, его выстроили недавно, и выглядело оно немного нелепо, как декорация.
Маленькая, смугленькая, черноволосая служанка взяла мою дорожную сумку и скрылась в доме. Я последовал за Дианой к открытому портику, выложенному голубой майоликовой плиткой, и мы вошли во внутренний дворик, где среди растений и цветов стояли низенькие столики с фруктами, удобные диваны и кресла с мягкими подушками. Потом мы углубились в лабиринт коридоров. Стелла Диана распахнула одну из многочисленных дверей. За ней оказалась залитая солнцем комната, обставленная очень просто: белая кровать и два кресла.
- Тебе здесь нравится? - ее взгляд был полон лукавства.
- Мне нравишься ты.
- Сейчас проверим, - усмехнулась Диана.
Я привлек ее к себе и поцеловал. Ее рот был горячим и нежным.
* * *
Проснулся я далеко за полдень. Солнце уже ушло из комнаты. Воздух за окном был еще светел, море искрилось бликами. Я взял часы со столика у кровати.
- Четыре часа, - возвестила Диана.
Я обернулся к ней:
- Я думал, ты еще спишь. - Она лежала ко мне спиной, и я провел ладонью по этой бронзовой спине, заставив Диану повернуться. - Ты настоящее чудо.
- Ты тоже замечательный парень, - усмехнулась она в ответ. - Напористый, сильный и нежный. Дай мне закончить кое-какие дела, а потом мы пойдем искупаемся. Вода в этот час чудесная.
Я взглянул на небо. С приближением вечера его краски становились все гуще. Но меня по-прежнему смутно беспокоило это здание, построенное совсем недавно: смущали его архитектурная вычурность и холодный лоск обстановки, словно скопированной из журнала по интерьеру. Интересно, это собственность Дианы или она сняла его? В любом случае дом должен был стоить целое состояние. Я оделся и прошел в гостиную. На стене цвета слоновой кости висела картина Давида Лигара, изображавшая морской берег: песок, море и небо. Мне было знакомо это полотно, оно выставлялось на аукционе, и из-за него в свое время развернулось настоящее сражение. Вернувшись во двор, я взглянул в сторону моря и увидел Стеллу Диану, плывущую в прозрачной, изумрудно-зеленой воде.
Она заметила меня и замахала руками. Я спустился по каменной лесенке, ведущей в маленькую бухту, и пошел ей навстречу.
- Не хочешь искупаться? - спросила Диана, завернувшись в голубую махровую простыню.
- Пожалуй, нет.
- Ты готовить умеешь? - ошеломила она меня внезапным вопросом.
- Все, что я умею, - это поглощать приготовленное другими, - ответил я. - В этом искусстве мне нет равных. - Ладно, я приготовлю что-нибудь для нас обоих, - улыбнулась она и начала первой взбираться по лесенке.
Вернувшись в дом, Стелла Диана быстро сделала салат из латука, моркови, помидоров, огурцов и маслин.
- Горячее еще не готово, - сказала она и принялась укладывать маленькие шарики сыра моццарелла на блюдо, устланное свежими листьями базилика и тонко нарезанными ломтиками помидора.
- Ну как?
- Волшебно.
Я, конечно, польстил ей, но не слишком. Все и впрямь было прекрасно. Я вообще предпочитал простую пищу, особенно летом.
Мы обедали за кухонным столом, как старые друзья. Розовый вечерний свет заливал стены. Я налил нам обоим чудесного кьянти из бутылки, которую Диана поставила на стол.
- Ты чудо, - сказал я, глядя на нее с восхищением.
- Ты это уже говорил, - засмеялась она. - Искусство обольщения - штука сложная. Придумай что-нибудь новенькое, пусти в ход фантазию.
- Хочешь, пойдем куда-нибудь? - спросил я.
- Глупо было бы делить тебя с другими, - ответила она с грустью. - Праздники и без того коротки.
- Ни один праздник не длится вечно, - согласился я. - Иначе он не был бы праздником.
В розоватом полумраке ее глаза казались особенно глубокими.
- Наш праздник закончится завтра, - огорошила она меня внезапным известием.
- Почему именно завтра? - встревожился я.
- Завтра приедет мой муж, - спокойно сказала Диана.
- И давно ты приберегаешь для меня такую новость?
- Я сама только недавно об этом узнала. Можешь рассердиться, если хочешь.
- По-моему, это не тот случай, - вежливо отказался я, - но, может быть, мне уже пора ехать?
- Ну, вот ты и обиделся, - она ласково провела рукой по моей щеке. - Мы выставили этот дом на продажу, муж только ради этого и приедет. Кажется, у нас с ним больше нет никаких общих интересов. Можешь остаться, это не проблема. Во всяком случае, для него и для меня.
- Я предпочел бы уехать, - признался я.
- Что ж, я тебя понимаю. Неприглядное зрелище - супружеская катастрофа.
- Ну, в этом деле меня можно считать академиком, - засмеялся я, чувствуя, что теперь нас с ней связывает общий опыт. - Впору мантию заказывать.
Мы молча выпили, и я налил нам обоим еще вина.
- С тобой я была счастлива, - сказала Стелла Диана.
Солнце скрылось, на море появились фосфоресцирующие огоньки, а на небе - первые звезды. Стелла Диана встала и подошла ко мне.
- Мы еще увидимся, - прошептала она.
Мы поцеловались в волшебном полумраке теплого августовского вечера.
* * *
Над лужайкой возле виллы Альбериги висела подозрительная тишина. Солнце палило нещадно. Вдруг я понял, чего именно не хватает: кошки исчезли. Наполеон, Рибальдо, Стелла Диана, Феб и Ипполита словно и не жили никогда за этими воротами. Кругом царила мерзость запустения, не ощущалось ни малейшего дыхания жизни. Да и калитка не открывалась, несмотря на все мои усилия.
- Никого нет, - произнес грубый мужской голос у меня за спиной.
Я обернулся. Передо мной стоял низкорослый и коренастый мужчина средних лет с широким лицом и глубоко запавшими маленькими глазками. Его кожа была обветрена и обожжена солнцем. Клетчатая рубашка, испачканные землей штаны и крепкие крестьянские башмаки дополняли картину.
- Где никого нет? - спросил я с растущей тревогой.
- Там внутри. В доме. Никого нет.
- Там живет одна дама, весьма преклонного воз-раста.
- Это Амелия, что ли?
- Да-да, она, - подтвердил я, вспоминая ясный взгляд ее голубых глаз и ее тихое помешательство.
- Она померла, - равнодушно произнес он.
- Я с ней говорил несколько дней назад! - воскликнул я, задыхаясь и чувствуя себя обманутым дураком. - С ней все было в порядке.
- Удар ее хватил. Вечером была здорова, а наутро внучка ее, Сильвана, смотрит, а она уже преставилась. Смерть праведницы, - назидательно добавил крестьянин, проводя пятерней по выгоревшим на солнце и припорошенным пылью волосам. - Так что теперь тут совсем никого нет. Священник приходский приходил, замок навесил.
Тут вдруг налетел порыв ветра, немного развеявший духоту.
- Ветер прошлого, - тихо сказал я.
- Это разве ветер? - он покачал головой, думая о своем. - Погода, она так скоро не меняется: жара установилась надолго. А церковь вон там, - сказал вдруг крестьянин, ткнув узловатым пальцем в направлении поселка.
- Спасибо, - поблагодарил я, пораженный тем, что этот человек сумел угадать мои мысли.
Вскоре я и вправду увидел церковь: высокий и узкий готический силуэт. Я подошел к дому священника. Мне открыла пожилая синьора, смотревшая кротко и по-матерински.
- Чем я могу вам помочь? - спросила она.
- Мне нужно поговорить со священником.
- Как? Вот так сразу? - в глазах синьоры отразился вежливый упрек.
- Наверное, следовало позвонить.
- Да, это было бы лучше.
- Но, видите ли, раз уж я все равно здесь… Это так важно для меня.
- Да, синьор, я понимаю, - ответила домоправительница. Она, должно быть, привыкла иметь дело с людьми, озабоченными неотложными и важными проблемами. - Заходите, - пригласила она меня.
Я вошел в прохладный вестибюль, украшенный пышными и хорошо ухоженными растениями в горшках. Уютно пахло обжитым домом, чем-то давно забытым и вселяющим в душу уверенность.
- Дон Колли исповедует. Если у вас и вправду неотложное дело, вам лучше подождать здесь, - продолжала она, ведя меня за собой.
Мы оказались в чудесном садике, со всех сторон окруженном стенами. Этот сад служил и огородом: кроме роз, здесь поспевали крепкие, упругие помидоры, лук-резанец, пахучий базилик и петрушка. Я полной грудью вдохнул целебные ароматы.
- Располагайтесь, - домоправительница указала мне на каменную скамью.
Утреннее солнце заливало сад, только скамья находилась в приятной тени. Большой дрозд с желтым клювом, усевшись на ветку фигового дерева, принялся разглядывать нас.
Женщина скрылась за дверью вестибюля, и я остался один. Меня посетило умиротворение, вытеснившее из моей души жажду раскрыть тайну моего прошлого. Я вдыхал свежие ароматы, упивался яркими красками и ждал, но больше не сгорал от нетерпения. В нагретом солнцем августовском воздухе веял ветер прошлого, но теперь я мог ждать.
* * *
- Ну вот, дон Колли, я все рассказал, - закончил я со вздохом облегчения. - Примите это как хотите: как исповедь или как просьбу о помощи.
Кажется, впервые я последовательно изложил все с абсолютной искренностью.
- Ваша история завораживает, - заметил священник.
Одет он был как подобает - длинная черная сутана и белый стоячий воротничок, - да и вел себя соответственно: слушал доброжелательно и ничему не удивлялся.
- Я рад, что вы не сочли меня психопатом, одержимым видениями, - осторожно заметил я.
- История религии, - заверил он меня, - полна совершенно фантастических событий, в том числе и видений.
Мы сидели за столом в маленькой уютной столовой и пили крепкий кофе. На столе между нами лежала табакерка.
- Видите ли, профессор Валери, - вновь заговорил священник, - старинные истории, да простит мне Всевышний, всегда меня страшно увлекали. Я чувствую себя, как ребенок, слушающий волшебную сказку.
- Вы считаете, что тут нет ни капли правды? - взволнованно спросил я.
- Ваш рассказ, безусловно, правдоподобен. Видите ли, я посвящаю все свое свободное время изучению истории Кассано. Мне известны все гипотезы относительно происхождения этого селения, давно уже ставшего городом. Могу перечислить вам исторические документы и важнейшие культурные памятники со времен Древнего Рима, когда император Август подарил наши земли легионерам Кассия. Но боюсь, что ваша история никак не подтверждена документально.
- Но имя Рибальдо, - возразил я, - разве оно вам ничего не говорит?
- Так звали бандита с большой дороги, который хозяйничал в этих местах в конце восемнадцатого - начале девятнадцатого века. Он ничего общего не имеет с маркизами Альбериги. О Саулине старая Амелия как-то мне рассказывала, но, безусловно, с чужих слов. Амелия не могла знать Саулину, так как родилась через пару лет после смерти маркизы. Кстати, маркиза Альбериги прожила больше сотни лет.
- Амелия все равно могла знать многое, коль скоро она жила в этом доме.
- Конечно, - спокойно согласился священник. - Но в любом случае рассказ Амелии лишь подтвердил мой вывод, основанный на изучении документов: маркиза Саулина была сильной женщиной и твердой рукой вершила судьбы в доме Альбериги. Я точно знаю, что на вилле имеются кое-какие бумаги.
Я боялся дышать, чтобы не спугнуть удачу.
Священник между тем продолжал:
- Видите ли, образ Саулины пробудил во мне любопытство сразу, как только я получил этот приход и увидел на кладбище ее могилу, а было это тридцать лет назад. На надгробной плите высечены стихи.
- Стихи? - встрепенулся я.
- Стихи Фосколо, - добродушно усмехнулся священник. - Амелия мне рассказала (только не спрашивайте меня, откуда у нее такие сведения), что будто бы поэт был влюблен в маркизу по уши, как мы сказали бы теперь.
- Стихи, - повторил я.
- Погодите, - воскликнул священник, - я, кажется, их помню.
Плети, благоуханная богиня,
Гирлянды роз, под рдеющим покровом
Пляши, багряная заря, и с хором
Надежды юности нам пой, о Юность!
Богиня, плетущая гирлянды роз, - это Флора. Поэт называет Флорой свою Саулину. Но самое поразительное состоит в том, что маркизе Саулине было всего двадцать лет, когда она приказала высечь эти стихи на надгробной плите и заказала Канове свое скульптурное изображение. Теперь мы можем любоваться им над ее могилой. Советую вам сходить посмотреть. Очевидно, всякий раз, когда Канова пытался следовать неоклассическим канонам в ущерб жизненной правде, маркиза дергала его за рукав. Получилось необыкновенное лицо, неповторимое в своей выразительной силе.
- Красивая, богатая, окруженная толпой поклонников, - произнес я, размышляя вслух. - Я все время спрашиваю себя, существует ли на самом деле связь между картиной, пробитой пулями, этой табакеркой, маркизой Саулиной и моей семьей.
- Все это предстоит проверить, - рассудил дон Колли. - Мною движет интерес историка, вами - стремление обрести самого себя. Мне хотелось бы помочь вам разгадать эту тайну.
- Семейство Альбериги действительно занимало столь важное положение? - спросил я.
- Когда-то маркизы Альбериги д'Адда были крупными землевладельцами, - сказал священник. - Безусловно, самыми крупными в Кассано.
- Была большая семья, а теперь никого не осталось, - заметил я.
- Это не совсем так, - возразил священник. - Представитель семейства Альбериги существует, однако у него нет прав на виллу. Существует юридическая оговорка, согласно которой собственность является неотчуждаемой до октября этого года. Осталось еще два месяца.
- А Саулина?
- Нынешние специалисты по исследованию души, пользующиеся весьма сомнительным инструментарием психоанализа, сказали бы, что Саулина сразу же взяла на себя роль лидера и в течение чуть ли не целого века держала в руках бразды правления в этом семействе.
- Она все еще не выпускает из рук бразды правления, если сведения о юридической оговорке верны.
- Возможно, в вас говорит голос крови, - серьезно сказал священник.
- Что вы посоветуете мне предпринять? - спросил я с несвойственным мне обычно смирением.