- Подзаборница! - сквозь зубы пробормотал отец.
Священник принял удар, но не сдался.
- Мадонна, - произнес он наставительно, - сумеет подсказать тебе верный путь.
По толпе пробежал шепоток одобрения.
- Девочка рассудила верно, - заметил старик в толпе.
- Будь по-твоему, - продолжал священник, - видать, сама Мадонна подсказала тебе эти слова. Но прежде всего нужно освятить сей нечестивый предмет, доставшийся тебе от еретика.
Он уже протянул руку за табакеркой, но Саулина улыбнулась и покачала головой.
- Нет, дон Джузеппе, эту коробочку я никому не отдам. Даже вам. Я сама пойду в церковь и на глазах у всех положу ее у ног Мадонны.
3
В старинной, выстроенной в романском стиле церкви селения Корте-Реджина было безлюдно. Час назад дон Джузеппе отслужил мессу. Прихожане не понимали по-латыни, но хорошо знали порядок богослужения и во-время осеняли себя крестом или преклоняли колени. Торжественные звуки органа, на котором играл тощий послушник из монастыря Мадонны Лорето, наполняли их простые души умилением.
В воздухе витал сладкий запах ладана, талого воска, полевых цветов, украшавших алтарь. Саулина осталась в церкви одна и сейчас стояла на коленях у маленького алтаря Богородицы, склонив голову к сложенным в молитвенном жесте рукам. Прошло всего несколько дней, как у нее появилась табакерка, и жизнь ее изменилась чудесным образом: отец перестал ее бить, старшие братья ее больше не обижали и даже не мешали ей поесть досыта за обедом. Все теперь стали звать ее Саулиной, а не бродяжкой, подзаборницей или цыганским отродьем, как раньше.
Накануне, когда она вместе с матерью пошла к водяной мельнице стирать и мыть посуду, Луиджия обняла ее и погладила по голове, чего раньше никогда не случалось, хотя мать и прежде была к ней добрее, чем к другим детям. А потом они поговорили.
- Ты не такая, как все, - сказала Луиджия, пристально вглядываясь в лицо дочери измученными гла-зами.
- Почему, мама?
- Потому что ты дочь счастливого мгновения, - призналась мать.
Мысль о том, что она дочь счастливого мгновения, наполнила гордостью сердце Саулины, словно ее назвали дочерью леса или ветра.
- Да, мама.
- Я всегда это знала, - глаза женщины наполнились слезами.
- Что вы знали?
- Что ты не похожа на других.
- Но ведь это хорошо?
- Не знаю. Но твоя жизнь не будет такой, как у нас. - Но отчего же вы плачете? - удивилась девочка.
- Потому что радость и боль - родные сестры. И все-таки хорошо чувствовать себя счастливой, - сквозь слезы улыбнулась Луиджия.
В самом дальнем уголке ее памяти горел неугасимый огонек, и она согревалась его светом - единственным, что осталось от девичьих мечтаний.
- Мы, крестьяне, по белому свету не ходим, ничего о нем не знаем, - продолжала она. - Для нас жизнь не хороша и не плоха.
- А когда в доме есть нечего и отец меня бьет? - спросила Саулина.
- Это просто жизнь. У нас ничего нет, значит, у нас и отнять ничего нельзя. А вот у тебя теперь все по-дру-гому.
Саулина внимательно выслушала эти странные слова матери, не понимая толком, что они означают.
- Мама, мне кажется, вы страдаете из-за меня. В чем я виновата?
- Ты ни в чем не виновата. Ты дочь минуты счастья. Ты не такая, как мы, помоги тебе господь.
- Да, мама, - кивнула сбитая с толку Саулина.
Но теперь, стоя на коленях перед Мадонной и подняв глаза к табакерке, лежащей на балюстраде алтаря, Саулина начала понимать: она и вправду не такая, как другие, потому что ни у кого в селении никогда не было сокровища. Никто, кроме нее, не видел у своих ног генерала, обязанного ей жизнью.
* * *
- Саулина! Саулина!
Услыхав за спиной шаги дона Джузеппе, она обернулась.
- Что случилось? - спросила Саулина, опасаясь, что хрупкому перемирию, установившемуся между ними, пришел конец.
- Со мной - ничего, - ответил он, давая понять, что пришел не по своей воле. - Из Милана приехала важная дама.
Черные, влажные, как у олененка, глаза Саулины широко раскрылись. Ей хотелось спросить: "А я-то тут при чем?", и вопрос этот был написан на ее выразительном цыганском личике.
- Синьора хочет видеть тебя, - объяснил дон Джузеппе.
Видать, дама и впрямь была важная, раз уж сам приходский священник побежал исполнять ее поручение. Вон даже вспотел, хотя в церкви царила приятная прохлада.
- Может, ей нужна моя табакерка? - встревожилась Саулина.
- И что это тебе в голову взбрело? - Священник взял ее за руку и слегка подтолкнул к выходу.
Саулина неохотно последовала за ним.
- Шевелись, - приказал дон Джузеппе, - нельзя заставлять ждать ее превосходительство.
Тем временем священник думал, что еще двенадцать с лишним лет назад, когда он опускал ее в купель для крещения, ему бы следовало догадаться, что это крохотное существо станет источником всяческих несчастий. Хотя родила ее кроткая Луиджия, эта девочка была дочерью греха. Напрасно он тогда взывал к добрым чувствам Амброзио Виолы, напрасно уговаривал его принять цыганское отродье в семью. Надо было отдать девчонку в приют.
- Вот как вознаграждается христианское милосердие, - проворчал дон Джузеппе.
Из богатой кареты, украшенной золоченой резьбой, вышла красивая молодая женщина с добрым, улыбающимся лицом, наряженная в темно-розовое платье с поясом под самой грудью и белый кружевной капор с широкими полями. На руках у нее были белые перчатки, а на маленьких ножках, мелькнувших, когда она спускалась с подножки кареты, - туфельки в цвет платья с золотыми пряжками.
Саулина так и пожирала глазами это чудесное видение. Давным-давно ей довелось послушать одну сказку, но рассказчик все свое внимание сосредоточил на описании злых героев, а про добрую фею почти ничего не сказал, однако Саулина ее сразу узнала: точно такой она ее себе и представляла.
- Синьора, - низко поклонился дон Джузеппе, - вот эта девочка.
Незнакомка в знак приветствия протянула ей обе руки, и Саулина шарахнулась в сторону, как пугливый жеребенок.
- Все верно: это и есть та маленькая дикарка, которую мне описали, - сказала дама, повернувшись к священнику.
У нее был мелодичный и звонкий голос, она свободно говорила на миланском диалекте.
- Осторожнее, - предупредил ее священник, - никогда не знаешь, что ей в голову взбредет.
- Мне все-таки кажется, что она девочка добрая, хотя и не очень покладистая, - решила незнакомка. - Ты знаешь, что о тебе говорит весь Милан? - обратилась она к Саулине. - Все уже наслышаны о маленькой крестьянке, которая спасла жизнь генералу Бонапарту. Все говорят о тебе.
Саулина смотрела на свои грязные босые ноги. Удивительная получилась пара - дама в розовом наряде и маленькая босоногая оборванка в заплатанных обносках.
- Можно мне вернуться в церковь? - спросила Саулина.
- Я сказала, что о тебе говорит весь Милан, - настойчиво повторила дама.
- А я вас спросила, можно ли мне вернуться в церковь, - тихо отозвалась Саулина.
- Не хочешь побыть со мной? - удивилась дама.
- Хочу, - тихо ответила девочка, - но в церкви мне лучше.
Ей нравилась эта красивая дама, она бы охотно поверила, если бы ей сказали, что незнакомка спустилась с небес. Саулина восхищалась ее каретой, величественным возницей на козлах, великолепными лошадьми, двумя лакеями в изумрудно-зеленых ливреях, обшитых золотым галуном. Но здесь, посреди залитой солнцем церковной паперти, на глазах у чужих людей, Саулина чувствовала себя слишком маленькой и совершенно беспомощной. Ощущение не из приятных.
Жители деревни следили за ними издалека, но никто не решался приблизиться.
- Ты совсем не хочешь меня послушать? - дама наклонилась к ней и погладила по голове.
Саулина состроила неописуемую гримасу и вновь уставилась на свои босые ноги.
- Она очень застенчива, - извинился за нее священник, радуясь возможности истолковать странное поведение бродяжки как знак смирения.
- Ты меня стесняешься? - спросила дама.
Саулина кивнула.
- Хочешь знать, как меня зовут?
- Если вам угодно, - сказала Саулина без особого интереса.
- Меня зовут Джузеппина Грассини.
- А я Виола Саулина из Корте-Реджины, - одним духом отбарабанила Саулина.
Гостья разразилась звонким смехом, окатившим Саулину подобно прохладной и чистой ключевой воде. Священник усмотрел в этом откровенном взрыве веселья признаки греховного сластолюбия.
- Я певица, - продолжала Джузеппина Грассини.
- Я тоже умею петь, - сказала Саулина. - Я пою у реки или в лесу, когда я одна.
- Пение - мое ремесло, - объяснила дама, уже не сомневаясь, что сумела завоевать внимание своей маленькой собеседницы. - Я пою в театре "Ла Скала" в Милане. Это великий театр. Самый прекрасный на свете.
Саулина перевела взгляд с Джузеппины Грассини на священника и обратно.
- Что такое театр? - спросила она.
Любопытство и робость боролись в ее душе, но желание знать, как всегда, одержало верх.
- Ты поедешь со мной, - прошептала певица на ухо маленькой крестьянке, - и я все тебе расскажу. Я тоже, - добавила она, внезапно погрустнев, - прежде чем стать певицей, была бедной девочкой вроде тебя. И тоже всего боялась, но мне очень хотелось побольше узнать о мире. Видишь, я перестала бояться.
- Такие девочки, как я, рождаются только в Корте-Реджине, - с величайшей убежденностью изрекла Саулина.
- Совсем не обязательно. Я, например, родилась в селении Сан-Челсо на берегу Навильо. Это недалеко от Милана.
- А как поют в театре?
- Хочешь, я спою тебе песенку?
Саулина навострила уши.
- Да, очень.
Джузеппина Грассини взяла ее за руку и подвела к гранитной скамье, врытой в землю у самой церкви. Они вместе уселись, и певица запела. Ее нежный, необыкновенно чистый голос лился свободно, безо всякого усилия.
Саулина была в восторге, священник же, убедившись, что оправдались его наихудшие подозрения, гневно обрушился на прихожан, осмелившихся слушать легкомысленную мелодию, и потребовал, чтобы они удалились от греха и не вводили себя в искушение.
- Прочь! Прочь! - шипел он, размахивая руками, словно огородное пугало на ветру. - Господи, ты видишь, что мне приходится терпеть по милости этих безбожных французов?
- Очень красивая песенка, - похвалила певицу Саулина. - И вы так красиво поете! Никогда ничего прекраснее не слышала!
- Это старинная песня. Ей больше ста лет.
- Я тоже знаю одну песню, - отважилась признаться Саулина.
- Спой, я тоже хочу ее выучить.
Саулина не заставила просить себя дважды и, облизнув губы розовым язычком, запела:
Стелла Диана, Стелла Диана,
Сколько листочков у майорана?
Стелла Диана, Стелла Диана,
Сколько листочков у шафрана?
Стелла Диана, Стелла Диана,
Сколько листочков у оригана?
Стелла Диана, Стелла Диана,
Сколько листочков у тимьяна?
Певица улыбнулась, наклонилась к ней и подхватила мелодию. Они спели всю песню до конца на два голоса. Саулина захлопала в ладоши от радости, а священник, укрыв свою паству от греха, продолжал потеть на солнцепеке, утираясь платком в бело-голубую клетку и спрашивая себя, какие еще неприятности припасла для него маленькая бродяжка. Поди ж ты, певица из "Ла Скала" прикатила сюда драть горло с этой оборванкой!
- А знаешь, я почти совсем забыла эту считалочку! - сказала Джузеппина. - Ей больше тысячи лет. А у тебя верный голосок… - Теперь она могла задать тот самый вопрос, который приберегала до этой минуты. - Хочешь поехать со мной в Милан?
- В Милан с вами? - вмешался дон Джузеппе и тотчас же пожалел о своей несдержанности, потому что с этими господами всегда надо было держать ухо востро.
Певица не удостоила его вниманием.
- Хочешь переехать в мой дом? - спросила она Саулину.
- Не знаю… - растерялась Саулина. Мысль об отъезде из селения никогда не приходила ей в голову. Город, как ей казалось, был дальше, чем звезды, потому что звезды она по крайней мере могла видеть. Но она не сказала ни да ни нет. - Надо спросить отца, - прошептала она.
- Ну, с твоим отцом я сама поговорю.
- А что я буду делать в вашем доме? - вдруг спохватилась Саулина. Ответы давались ей с трудом, зато она была большая мастерица задавать вопросы.
- О, мы найдем чем заняться, - заверила ее Джузеппина. - Я научила бы тебя новым песням.
- Но почему именно меня? - недоверчиво спросила Саулина.
- Потому что ты напоминаешь мне одну девочку.
Недоверие во взгляде Саулины сменилось подозрением и ревностью.
- Какую девочку?
Облако печали затуманило прелестное лицо певицы.
- Ту девочку, какой была я сама когда-то.
- Не может быть, чтобы я была похожа на вас, - сурово отрезала Саулина.
- Почему ты так думаешь? - удивилась Джузеппина.
- Когда я вырасту, у меня будет такое же лицо, как у моей мамы.
Джузеппину растрогала до слез неумолимая логика девочки.
- Это совсем не обязательно, моя дорогая, - сказала она ласково, чувствуя, что предстоит долгий разговор, к которому надо подступать постепенно.
- Мне бы хотелось поехать с вами, - продолжала Саулина, - но я не могу.
- Эта госпожа сделает твою жизнь счастливой, дурочка, - принялся убеждать ее дон Джузеппе, понимавший, что отъезд хозяйки табакерки из селения дает ему золотой шанс завладеть сокровищем.
- А как же табакерка? - выпалила Саулина, точно прочитав его мысли.
- О чем ты беспокоишься? - удивился священник. - Она же вверена Мадонне!
- Могу я узнать, о чем идет речь? - заинтересовалась Джузеппина.
Саулина торопливо объяснила, в чем состоят ее затруднения.
- Вот этого генерал даже мне не рассказывал, - улыбнулась Джузеппина и тут же предложила простое и верное решение: - Табакерка твоя, и ты возьмешь ее с собой.
- А вдруг она ее потеряет? - попытался вступиться священник.
- Не потеряет. Стоит только зашить табакерку в мешочек и пришить его к платью, - живо возразила певица.
Священник понял, что проиграл. У него больше не осталось доводов.
- Что ж, - разочарованно вздохнул дон Джузеппе, - вам остается только договориться с ее отцом.
Саулина, не пропустившая ни слова из разговора, выдвинула свое условие:
- Но я хочу сразу зашить табакерку в платье. Прямо сейчас.
Джузеппина Грассини повернулась к священнику. Он нерешительно топтался на месте, не зная, куда раньше идти - к дому семейства Виола или в церковь.
- Будет лучше, если мы сразу заберем табакерку, - решила за него певица. - Зато потом нам не придется терять время.
Священник медленно поплелся в церковь, как всегда проклиная по пути французов.
4
Из окошка кареты, катившей в Милан, Саулина смотрела на убегавший назад лес. Высокие тополя, кряжистые дубы и густые заросли акаций казались чужими, пугающе незнакомыми.
- Как дела? - спросила Джузеппина, радуясь, что ее миссия окончилась успешно.
- Хорошо, - ответила Саулина.
Она говорила правду, ее действительно охватило ощущение счастья. Расставание прошло мирно, без душераздирающих сцен. Увидев золотые монеты в руках знатной дамы, Амброзио Виола тотчас же выказал полную готовность услужить. Нетрудно было убедить его отпустить дочь.
- О чем ты думаешь? - спросила Джузеппина.
- Ни о чем, - сказала девочка.
Она была вся поглощена новыми впечатлениями: покачиванием подпрыгивающей на ухабах кареты, топотом лошадиных копыт, тучей пыли, которую они оставляли позади.
- Ты рада, что едешь в Милан? - допытывалась Джузеппина.
- Не знаю.
- Тебя ждет много нового, и поначалу тебе будет нелегко, но дай срок: как только ты немного освоишься, тебе понравится новая жизнь.
Саулина не испытывала печали при расставании с прошлым, но и не сгорала от нетерпения при мысли о будущем. Она жила настоящим и сейчас любовалась дорогой, петлявшей среди густого леса, наполненного ароматами наступающего лета.
- Вы все знаете, - сказала Саулина, признавая мудрость и опыт своей наставницы, - и вы, конечно, правы.
Певица восприняла эти слова как благоприятный знак.
- Ты делаешь меня счастливой, - произнесла она.
Если бы у Саулины был выбор, она устроилась бы на козлах рядом с возницей, но на эту просьбу синьора Джузеппина ответила категорическим отказом. Девочке пришлось занять место внутри экипажа на мягких подушках напротив своей покровительницы.
- А вы хорошо его знаете, этого генерала Бонапарта? - спросила Саулина.
Лицо дамы окрасилось румянцем.
- Я очень хорошо его знаю, - ответила она.
"Я тоже", - хотелось похвастаться девочке, но она промолчала.
- Знаешь, - продолжала Джузеппина, - он очень любит музыку. Когда он бывает в Милане - обязательно приходит в театр послушать, как я пою.
Саулине хотелось расспросить поподробнее, что такое театр, но ведь Джузеппина непременно возьмет ее с собой в театр, и тогда она сама все увидит. Поэтому она выбрала другую тему.
- А генералы, - спросила Саулина, - рождаются генералами?
Джузеппина посмеялась над ее наивностью.
- Только короли рождаются королями, - добродушно объяснила она. - Но бывают необыкновенно одаренные люди, которые становятся генералами.
- А как?
Пока Джузеппина собиралась с мыслями, чтобы ответить на этот нелегкий вопрос, карета вдруг сильнее обычного подпрыгнула и так резко остановилась, что Саулину бросило вперед. Снаружи послышался зычный голос возницы и отчаянное ржание вздыбившихся лошадей.
- Что случилось? - вскричала женщина прерывающимся от волнения и страха голосом.
- Пока ничего, - ответил звучный мужской голос, и в окошке кареты показалось лицо человека в маске.
Из-под старой шляпы выбивались светлые кудри, черные глаза воинственно сверкали из-под маски. Похоже, он был молод.
- О боже, - прошептала Джузеппина, прижимая к себе девочку и пряча лицо в ее волосах, - это разбойник!
- Воистину так, разбойник, - весело согласился незнакомец в маске. - Живо вылезайте!
Саулине этот хищник с большой дороги показался человеком, которого ей, неимущей крестьянке, нечего было опасаться, а вот ее благодетельница поспешно повиновалась и, дрожа от страха, вышла из кареты, таща за собой девочку. Поперек дороги лежал срубленный молодой тополь, преграждавший путь. Четыре висельника, одетые наполовину в потрепанные военные мундиры, наполовину в грязное и рваное вольное платье, вскинув ружья, держали на прицеле возницу и двух дрожащих лакеев.
- Отпустите нас, - взмолилась Джузеппина.
- Отдавайте деньги и драгоценности, а там посмотрим, - приказал светловолосый разбойник.
- Но вы… вы не можете…
- Отчего же? Кто помешает нам попросту зарезать вас?!
Джузеппина вздрогнула, услышав столь откровенную угрозу. Саулина, напротив, осталась на удивление спокойной и, сколько ни старалась, не могла поверить, что белокурый человек в маске и вправду опасен.
- Главнокомандующий итальянской армии велит тебя повесить! - бесстрашно заявила она.
Джузеппина еще крепче прижала ее к себе, со страхом ожидая последствий.
- Молчи! - прошептала она.