- Разве ты не рада? - удивилась Джузеппина, ожидавшая проявлений неуемного восторга.
- У меня ноги болят, - тихо пожаловалась Саулина. Слезы навернулись и покатились по ее щекам. - В этих башмаках я не могу ходить. Они ужасно жмут.
- Ну, это мы постараемся исправить, - успокоила ее Джузеппина, готовая посочувствовать девочке.
В конце концов, Саулина не знала другой обуви, кроме сабо на деревянной подошве, защищавших ее от зимнего холода. Летом она бегала босиком. Обувь, конечно, стесняла ее. Чтобы исправить положение, достаточно было найти пару более удобных башмаков.
- Ничего страшного, мы это исправим, - повторила Джузеппина.
- Но это еще не все, - продолжала Саулина, чувствуя, что синьоре Грассини можно без опаски сказать всю правду. Вот только одна беда: она опять не находила слов, чтобы объяснить свое состояние.
- Что еще? - нахмурилась певица.
- Ничего, - солгала девочка.
Как объяснить, что дело не только в башмаках. Чепчик с оборкой мешает видеть, ленточка на шее не дает дышать, а панталоны стесняют движения. Она чувствовала себя пленницей всей этой роскоши, такой восхитительной на вид. Приятно было покрасоваться, но носить это все время было сущим мучением. Только нежелание разочаровать Джузеппину и страх быть побитой (уж теперь-то у ее покровительницы появятся веские причины ее отшлепать) удержали Саулину от соблазна сорвать с себя красивые обновки и потребовать назад свое кишащее блохами тряпье.
Джузеппина Грассини вовсе не собиралась ее бить и даже не обиделась, увидев, что девочке не нравятся подарки. Наоборот, она попыталась понять, что так тревожит Саулину.
- Какая же я глупая! - воскликнула она, обнимая девочку. - Мне бы догадаться, что все эти новые вещи тебя стесняют. Ничего, ты понемногу привыкнешь.
Джаннетта, напротив, возмутилась с грубоватой непосредственностью простолюдинки.
- Что за вздор! - набросилась она на Саулину. - Хочешь выглядеть красивой - придется потерпеть. Небось не развалишься.
Ее маленькие глазки, свирепо поблескивающие на широком и грубом лице, подчеркивали неумолимость слов.
Слезы на глазах у Саулины высохли, как по волшебству.
- А я не хочу выглядеть, - твердо ответила она служанке.
- Смотри, локти будешь кусать, - предупредила ее камеристка.
- А я ни о чем не просила, - обиделась девочка.
Она проворно сбросила башмаки и чепчик, растрепав попутно аккуратную прическу, выскочила из комнаты и сломя голову бросилась вниз по лестнице.
- Дура! - прокричала Джаннетта ей вслед. - Смотри, что ты наделала!
Ее бы воля, уж она бы поставила на место эту лесную дикарку, думала служанка, пускаясь вдогонку за Саулиной, которая на середине лестницы вдруг замерла, повернувшись лицом к только что покинутой комнате. Джаннетта догнала ее и схватила за плечо.
- Не трогай меня! - взвизгнула Саулина, обезумев от гнева. - Никогда не смей меня трогать, ты слышишь?
Вывернувшись из цепких рук служанки, она вновь поднялась по парадной лестнице и вернулась в комнату, где ее ждала улыбающаяся Джузеппина Грассини.
- Я рада, что ты вернулась, - сказала она.
Саулина не удостоила ее взглядом.
- Я вернулась вот за этим, - она подошла к столу, на котором осталась ее табакерка.
- А как же я? - разочарованно протянула Джузеп-пина.
- Я на вас не обижаюсь, - неохотно проворчала Саулина.
- Если я что-то сделала не так, прости меня.
Голос певицы звучал так нежно, столько в нем было боли, что Саулина подошла к ней и погладила по руке. На лице у девочки появилось серьезное, недетское выражение. Ее гнев улетучился.
- Это вы должны меня простить, синьора Джузеппина, - извинилась она. - Я еще маленькая, я многого не понимаю.
- Для этого нужно время, - успокоила ее Джузеп-пина.
- Я совсем запуталась. От всех этих новшеств у меня голова кругом идет. Я не знаю, чего вы от меня ждете. Не знаю даже, зачем вы решили взять меня с собой, но, если я вас обидела, мне очень жаль.
Оперная примадонна, окруженная толпами поклонников и ухажеров, почувствовала себя слабой, глупой и ничтожной, сраженная искренностью Саулины. Честно говоря, она увезла девочку с собой из тщеславия, чтобы сделать ее своей игрушкой. Она собиралась превратить Саулину в куклу, лишенную чувств и собственной воли. Наполеон Бонапарт познакомился с этой девочкой при драматических обстоятельствах, и Джузеппине захотелось присвоить себе маленькую героиню. Если бы она собиралась просто спасти какую-нибудь малютку от нищеты, для этого вовсе не требовалось ехать в Корте-Реджину: достаточно было поискать на улицах Милана.
- Ты ни в чем не виновата, - сказала Джузеппина. - Просто ты оказалась замешанной в игру, которая тебе не по силам.
- В игру? - удивилась Саулина.
- Я хотела вывести тебя в свет, - призналась певица. - Показывать тебя друзьям как диковинку. Ну вот, теперь ты все знаешь.
- Значит, вы меня не любите?
- Конечно, я тебя люблю! Видишь ли, за то время, что мы провели вместе, я о многом подумала и многому научилась. Но когда я отправилась за тобой, мною двигало только тщеславие. Только оно одно.
- Я не понимаю, - покачала головой Саулина.
- Я хотела сказать своим друзьям: "Вот девочка, которая спасла жизнь генералу Бонапарту. Я ее нашла. Она здесь, у меня в доме, смотрите на нее!" Вот чего я хотела. Но теперь я понимаю, что была не права. Идем, я отвезу тебя обратно в Корте-Реджину.
Корте-Реджина! На Саулину словно опрокинули ушат холодной воды. В один миг она взвесила на весах два мира и подвела итог:
- Я остаюсь с вами, синьора Джузеппина, если вы меня не прогоните.
- Конечно, я тебя не прогоню, да ты-то сама не передумаешь опять через десять минут?
- А девчонка-то хитра! - пробормотала горничная, больше не смевшая прикоснуться к ней.
- Я привыкну носить башмаки и все остальное, - пообещала Саулина.
- Я уверена, ты об этом не пожалеешь, - обрадовалась певица.
- Ну что ж, вроде и ехать пора, - вставила служанка.
- Я тоже так думаю, - согласилась синьора Грас-сини.
- Поехали! Ужасно хочется взглянуть на этот самый Милан, - воскликнула Саулина.
* * *
Дорога стала шире, густая и буйная растительность поредела; когда проехали Лаццаретто, вдали показались Восточные ворота.
Саулина сидела смирно и молчала, забившись в уголок кареты. Рядом восседала великанша Джаннетта. Она поглядывала на Саулину косо. Служанка про себя ре-шила, что эта девчонка - змея, которую ее хозяйка по доброте душевной пригрела на своей груди. На себя Джаннетта добровольно взяла миссию не спускать глаз с коварной самозванки.
- А тут не надо бояться разбойников? - спросила Саулина.
- Нет, - заверила ее Джузеппина. - Мы уже в Милане, а в Милане разбойников нет.
Когда миновали Восточные ворота, Саулина, прилипшая к окошку, увидела незабываемое зрелище. За городскими бастионами, тянувшимися от Восточных ворот до Новых, сновали экипажи всех родов и видов: закрытые кареты, открытые коляски, простые и строгие, украшенные резьбой, позолотой и плюмажами, одни стояли, вытянувшись длинной вереницей, другие медленно катили вперед, пытаясь проложить себе дорогу в густом потоке движения.
- Этого не может быть! - воскликнула девочка.
- Просто наступил час прогулки в экипажах, - объяснила Джузеппина. - Я рада, что тебе понравилось. Действительно великолепное зрелище. Милан - единственный город в мире, где соблюдают этот обычай в час заката. Все, кто приезжает сюда впервые, удивляются, как и ты, а ведь они приезжают из Парижа и Вены, а не из Корте-Реджины. А знаешь, кто сидит в этих каретах? Здесь собралась вся миланская знать: Борромео, Порро, Мельци, Верри, Тротти, Сербеллони, Висконти.
Она так и сыпала причудливыми, незнакомыми именами, которые казались Саулине разноцветными камешками, со звоном перекатывающимися у нее в мозгу.
- А вы знаете всех этих женщин? - спросила девочка, заметив, что роскошные экипажи заняты в основном прекрасными дамами.
- Многие из них мне знакомы, но особенно хорошо я знаю их мужей, - ответила певица с лукавым смешком, смысла которого Саулина не поняла.
- А что же они тут делают? Ведь кареты никуда не едут!
- Главным образом сплетничают.
- И все они - важные дамы? - спросила Саулина.
- Все до единой! - подтвердила Джузеппина. - Между прочим, тут нередко назначают любовные свидания.
Саулина вспыхнула. Ей стало неловко.
- Многие выезжают на прогулку ради встречи с любовником, - как ни в чем не бывало продолжала синьора Грассини. - Кто-то просто хочет похвастаться последним парижским туалетом. Но у всех этих дам есть одно общее свойство: они богаты.
- А в Милане все такие богатые? - наивно поинтересовалась маленькая крестьяночка.
- Нет, дорогая, в Милане много нищеты. Погоди, сама увидишь. Нищета тут похуже, чем в Корте-Реджине.
Саулина поверить не могла, что существует более страшная нищета, чем та, от которой она уехала. Она решила, что Джузеппина преувеличивает.
- А когда богачи обедают? - спросила девочка.
- Они только что отобедали.
- Так поздно?
- Здесь все не так, как в деревне. Они обедают не в полдень, когда солнце высоко стоит над землей, а гораздо позже, когда уже темнеет.
- Разве они едят раз в день?
- О, ты за них не беспокойся. После прогулки в карете они направляются на Корсия-дей-Серви и пьют шербет. Или шоколад. Ты знаешь, что это такое?
- Нет, не знаю, - смутилась девочка.
- Ничего, ты их еще попробуешь. Очень вкусно. Шербет - холодный, как снег, а шоколад - горячий, как суп, но только сладкий.
- А потом?
- А потом они возвращаются домой, чтобы переодеться, и едут в оперный театр. А перед уходом могут еще поесть, если захотят.
- Оперный театр - это там, где вы поете?
- Верно. Он называется "Ла Скала".
- И все они там помещаются?
- Нет, что ты, конечно, не все. Но ведь в Милане много других театров: Каркано, Каннобьяна, Лентазио. Есть еще и кукольный театр. Вот пойдем на Соборную площадь и посмотрим их представление.
- Делать ей больше нечего, как только время терять с этим пучком бурьяна, - сквозь зубы проворчала служанка. Она от души осуждала хозяйку, но при этом позаботилась, чтобы никто ее слов не услышал.
Карета с черепашьей скоростью тащилась по городским улицам, которые в Милане на местном диалекте назывались "контрадами", в густом потоке движения. Саулине нравился царивший вокруг хаос. Она с любопытством разглядывала великолепные городские особняки, красивые памятники, величественные фасады церквей. Какой контраст по сравнению с убогими жилищами Корте-Реджины и его никчемными обитателями! Сразу было видно, что здесь живут люди богатые и солидные.
Возница ловко лавировал среди множества других экипажей. Они ехали по набережной. Справа медленно и равнодушно катились серые воды Навильо, оседланные изящным мостиком, а рядом возвышалась колонна с крестом святого Дионисия. Впереди виднелась небольшая площадь, очерченная стенами монастыря и церкви капуцинов. По мере продвижения вперед поток экипажей становился все гуще.
- В жизни не видела столько народу, даже в праздник Богородицы, - проговорила немного робевшая Саулина.
- Ты хоть представляешь, сколько народу живет в Милане? - спросила Джузеппина, намереваясь ее поразить.
- Тыща человек! - выпалила Саулина, не сомневаясь, что перехватила.
- Сто сорок тысяч, - засмеялась певица.
Маленькая крестьянка даже вообразить не могла такую уйму народу.
- Иисус-Мария! - не удержалась даже служанка и с испугом перекрестилась.
- Это еще не считая приезжих, живущих в трактирах и гостиницах.
Миновав площадь Сан-Бабила с вознесенным на колонне львом, карета въехала на контраду Монте-ди-Санта Тереза и остановилась недалеко от Новых ворот, возле изящного и невысокого особняка, построенного на месте некогда возвышавшейся здесь церкви Сант-Андреа.
- Ну вот мы и дома, - объявила Джузеппина со вздохом облегчения.
- Мы можем выйти? - спросила Саулина.
- О, безусловно, - ответила певица, потирая затекшие в дороге ноги.
Слуга уже распахнул парадную дверь, а ливрейный лакей помог хозяйке выбраться из кареты. Саулина первая спрыгнула на землю. Массивная Джаннетта вылезла последней.
- А куда денется карета? - захотела узнать неутомимая Саулина.
- Возница отвезет ее в конюшенный сарай графов Марлиани, - объяснила Джузеппина. - Я не настолько богата, чтобы позволить себе собственный экипаж. Карету и лошадей я беру напрокат, когда они мне нужны.
- Как, - встревожилась Саулина, - разве вы не богаты?
- Это с какой стороны смотреть, - загадочно ответила певица и, взяв маленькую крестьянку за руку, вместе с ней перешагнула порог дома.
6
Стоя на изящном балкончике, Саулина смотрела сквозь ажурную решетку кованого железа на ленивые воды Севезо. Ей нравилось наблюдать за бесконечным потоком воды, все время одинаковым и поминутно меняющимся, как ее мысли, не дававшие ей покоя. Она недавно встала, умылась с помощью Джаннетты над фарфоровым тазиком, расписанным огненно-красными маками, потом спустилась в кухню - просторное и несколько мрачноватое помещение с громадной, никогда не остывавшей плитой, выложенной грубым камнем. С утра до вечера здесь готовились невиданные ею ранее яства.
Кухарка пригласила ее занять место за массивным дубовым столом и подала ей чашку густого горячего шоколада. На плите тем временем поджаривались кофейные зерна, наполнявшие своим ароматом всю кухню: в доме не переводились гости, желавшие непременно отведать душистого напитка.
Саулина тоже захотела попробовать, но кофе показался ей горьким, как желчь.
- Дикарка! Где тебе понять, что такое хороший кофе, - сказала ей повариха.
- Может, я и дикарка, но мне не нравится, - упрямо повторила Саулина.
Саулина давно уже поняла, что попала в волшебный мир, где всякую минуту происходит что-то новое и непонятное. Вот только что на нее обрушилась последняя новость: ей предстояло научиться читать и писать. Она смотрела, как солнце играет и переливается блестками на поверхности реки, и ждала, что ее вот-вот позовут к наставнику, который должен прийти и научить ее держать в руке карандаш.
- Я это делаю ради твоего же блага, - объяснила ей Джузеппина.
- Да что в этом проку - уметь читать и писать? - бунтовала Саулина.
- Послушай, Саулина. Полагаю, что уж теперь-то ты меня достаточно хорошо знаешь и понимаешь, что силой я тебя здесь держать не собираюсь. Но если ты хочешь остаться, я сделаю из тебя красивую, воспитанную и образованную синьорину.
Все это казалось Саулине пустым звуком. С той самой минуты, как она приехала в Милан, в голове у нее гвоздем сидела одна мысль: еще раз увидеть генерала Бонапарта. Конечно, все жаждали познакомиться с ней (теперь она точно это знала). Но Джузеппина уже не хотела превращать Саулину в салонную игрушку, поэтому, когда у нее бывали гости, она просила девочку уйти в свою комнату.
Она даже подарила своей маленькой подопечной красивую куклу.
- Лялечка… - зачарованно протянула Саулина. - Такая лялечка… Никому не отдам!
Саулина увлеклась игрой в куклы в том возрасте, когда другие девочки кукол бросают. Пока другие играли в куклы, ей приходилось довольствоваться ящерицами. В крайнем случае она сворачивала тючок тряпья, придавая ему вид спеленатого младенца, и качала его на руках. Кукла, похожая на настоящую девочку, пробудила в ней ребенка.
- Лялечка… - восторженно повторила она, отстранив от себя куклу, чтобы полюбоваться ею издалека.
Служанка Джаннетта, упорно продолжавшая считать Саулину змеей подколодной и злобной дикой мартышкой, покорилась воле своей прекрасной госпожи и проводила с девочкой долгие часы, обучая ее шитью новых платьев для прекрасной "лялечки".
И вот теперь Джаннетта позвала Саулину с порога ее комнаты.
- Хозяйка желает тебя видеть.
- Зачем? - спросила Саулина, просто чтобы потянуть время.
- Идем, пришел твой учитель.
Саулина последовала за служанкой в малую парчовую гостиную. Там ее ждала певица в обществе молодого аббата в черной сутане. У него были карие глаза, нос крючком и бледные впалые щеки, а на лице как будто навек застыло выражение кроткой меланхолии.
- Вот твой наставник, - начала Джузеппина.
- Да, синьора, - чинно поклонилась Саулина, разглядывая наставника с детским любопытством.
Одно из правил городской жизни, к которому она так и не привыкла, гласило, что воспитанной девочке полагается опускать взгляд в присутствии посторонних, особенно мужчин.
Аббату явно пришлось не по душе столь откровенное разглядывание: рот у него задергался. Саулина заинтересовалась еще больше, а несчастный молодой человек еще сильнее занервничал.
- Он научит тебя читать, писать и считать, - торопливо вмешалась Джузеппина.
- Все сразу? - испугалась Саулина.
- Твой наставник сам будет решать, в каком порядке тебя учить, когда проверит твои способности. Ты будешь звать его господином учителем. И запомни: ты должна вести себя почтительно и слушаться его.
Саулина кивнула, но осталась при своем мнении насчет учения. Она поняла, что спорить бесполезно.
- Вот прямо сейчас? - предприняла она последнюю попытку оттянуть неизбежное.
- Немедленно, синьорина, - уточнил аббат.
Голос у наставника был тонкий, пронзительный, совершенно не вязавшийся с его внешностью изголодавшегося хищника.
- Да, господин учитель, - покорно кивнула Сау-лина.
- Меня зовут Антонио Чеппи, - продолжал он. - Я буду говорить с тобой по-итальянски, и ты обязана всегда отвечать по-итальянски.
- Да, господин учитель.
- Когда ты будешь ошибаться, я буду тебя поправлять. Для этого я и пришел. - Он повернулся к хозяйке дома, показывая в улыбке испорченные зубы.
Джузеппина поднялась со своего места, собираясь уходить.
- Это не так трудно, как тебе кажется, - ободрила она Саулину.
- Да, синьора, - с тоской прошептала девочка.
- Ты будешь ждать меня в своей комнате, - продолжил свои указания аббат Чеппи. - Ты будешь сидеть за столом, а когда я войду, встанешь и сделаешь реверанс.
- Реверанс? - удивилась Саулина.
- Я требую этого не ради своей скромной персоны, - обиделся аббат, - а ради правил хорошего тона, которым ты должна научиться.
Саулину охватило почти неодолимое искушение сбежать. Как прекрасно было благоухающее и свежее дыхание лесов! Но воспоминания о тяжелой руке отца, о драчливых старших братьях, о нищете, царившей в селении, помогли ей удержаться от соблазна. Все-таки занятия с аббатом, обучение чтению и письму, хорошим манерам - это нечто новое, и, если она проявит добрую волю, авось утро пролетит быстро. А после обеда в этот день, как доподлинно было известно Саулине, должно было состояться событие, ради которого она все еще оставалась здесь и терпела все неудобства. Джузеппина сказала ей, что генерал Бонапарт заедет ее проведать, останется на обед и, возможно, задержится.
- Итак, начнем? - предложил аббат, увидев, что ее мысли витают где-то далеко.