Марк положил полуфунтовую банку икры и несколько ломтиков хлеба на поднос и поставил все эти яства возле камина.
- Как вы познакомились с моей матерью? - спросила Лили, вгрызаясь в намазанную икрой горбушку острыми крепкими зубами. О, как ей нравилось это жизнеутверждающее словосочетание "моя мать"!
- Мне так трудно поверить, что мы встретились всего несколько недель назад. Я никогда не встречал никого похожего на нее и влюбился в Джуди с первого взгляда, - начал Марк. - Я увидел ее на выставке моих сидонских фотографий.
Джуди была похожа на живого любопытного маленького терьера, взявшего след. Она так внимательно смотрела на фотографии, в то время как остальные только пили и зевали от скуки. Мне польстил ее интерес. А потом она опубликовала несколько моих фотографий в журнале.
И пока они оба трудились над опустошением банки с икрой, он не переставая говорил о Джуди.
- А почему вы стали военным фотокорреспондентом?
- Потому что я не стал солдатом, - печально улыбнулся Марк. - Я родился в военной семье, мой отец был полковником-пехотинцем, и он хотел, чтобы я пошел по его стопам.
- Так почему же вы не пошли? - Лили налила себе еще один бокал шампанского.
- Мой отец был в Корее с самого начала войны. Он лишился двух пальцев на ноге, потому что отморозил их. Это оказалась его единственная рана. Но потом, уже перед самой отправкой домой, один из младших офицеров сошел с ума и разрядил свой револьвер в окружающих. Среди них был и мой отец. Он выжил, но тронулся рассудком. С тех пор он как пятилетний ребенок; - Марк замолчал, вспомнив высокую сутуловатую фигуру, которая, как привидение, бродила по их просторному дому в Сан-Франциско. - Армия погубила моего отца. Вот почему я не стал военным.
- Но ведь то, что вы делаете, прославляет войну.
- О нет! Я надеюсь, что мои фотографии показывают ужас войны.
Они молча смотрели на огонь.
- Теперь я поняла, что значит иметь брата, - сказала Лили. - Давайте выпьем за братскую любовь.
Впервые в жизни Лили почувствовала, как славно провести пару часов с симпатичным молодым человеком, не ощущая никакой угрозы с его стороны. Но пока снег все более и более толстым слоем покрывал крыши дома напротив, обычно молчаливый Марк ни на секунду не переставал говорить. И только необходимость поддерживать разговор отвлекала его от все нарастающего желания обладать Лили.
Глава 5
Декабрь 1978 года
Том просунул голову в кабинет Джуди.
- Первое письмо от Кейт! - Он размахивал авиаконвертом. - Она говорит, что все это похоже на войну без объявления войны. Тысячи людей из горных племен бросают в тюрьму без суда и следствия, пытают, убивают. А Кейт заболела дизентерией.
- И это называется, ей нужен был отдых! - проворчала Джуди, на минуту отвлекаясь от телефонного разговора.
- Да, Максина, конечно, я приеду, - продолжала она говорить в телефонную трубку. - Придумай какой-нибудь предлог, чтобы меня пригласить. Пусть ситуация пока немножко успокоится, а я прилечу на уик-энд в канун Рождества.
- Джуди! Ты с ума сошла! - воскликнул Том. - Ты не можешь сейчас улететь во Францию. Мы по уши увязли в собственных проблемах.
- Но я буду отсутствовать только один уикэнд, - ответила Джуди. - Подумай лучше, что мы сейчас скажем нашему блистательному адвокату, который повергнет сенатора Рускингтона в прах.
- Джуди, ты зря шутишь по этому поводу! - раздраженно заметил Том. - Суммы наших трат все возрастают. Похоже, эти бестии-юристы ведут переписку на бумаге из чистого золота. С финансовой точки зрения, мы уже живем на пределе наших возможностей, а если, не дай бог, дело дойдет до суда и сенатор Рускингтон выиграет процесс, мы будем разорены.
- Если такое случится, пообещай мне, что мы возьмемся за руки и вместе выбросимся с пятнадцатого этажа, - проговорила Джуди, резко пододвинув к себе папку с бумагами.
- О'кей! Будем считать, что свидание назначено! - Том положил руку ей на плечо. - Послушай, я хочу, чтобы ты знала: если случится настоящая беда, мы будем вместе. Я пройду с тобой до конца.
- Спасибо тебе, Том! Итак, что хотят юристы?
- Надо показать, что ты не предубеждена против сенатора никоим образом. Это важно, Джуди, потому что Рускингтон - баптист, а твоя дочь обвиняет его в попытке изнасилования. Тебе придется доказать, что никакой изначальной ненависти у тебя к нему нет.
- Но сенатор Рускингтон как раз тот персонаж, по отношению к которому ненависть - чувство вполне естественное, - возразила Джуди. - И уверяю тебя, Том, он не станет доводить дело до суда. Такого рода скандал положит конец его политической карьере.
- Ему уже нечего терять. Единственный выход - попытаться себя обелить. Неприятности грозят как раз нам. Вся эта история может очень сильно повредить подписной кампании "Вэв!".
Джуди встала из-за стола. Она решила, что необходимо любым способом вдохнуть в партнера уверенность.
- Что с тобой, Том? - спросила она. - Ты прекрасно знаешь, что любой шум вокруг печатного органа только увеличивает его популярность. Мы просто не можем потерять читателей на этой истории, напротив, они будут болеть за нас.
Том покинул кабинет Джуди с чувством, что ничто не в силах заставить ее осознать, как серьезна ситуация на самом деле. Он уже видел результаты подписки на первый квартал будущего года - она упала. Но Джуди об этом пока не знала. Неужели безошибочный инстинкт издателя впервые за столько лет подвел ее?
Час спустя Джуди заглянула в ванную комнату, где мылась Лили.
- Я так и думала, что найду тебя здесь. Можно мне войти?
Лили вся, по подбородок, утопала в розовой мыльной пене. Теплая ванна была ее любимым местом - воплощением комфорта и безопасности.
- Уже целый мир видел меня в ванной. Так неужели родная мать не может себе этого позволить, - усмехнулась она. - Как твои дела?
- Сенатор действительно начал на нас серьезное наступление. - Джуди пока не могла решить, стоит ли открывать дочери весь объем неприятностей, обрушившихся на "Вэв!" после публикации интервью.
Лили серьезно взглянула на мать.
- Я все искала подходящего момента, чтобы сказать тебе кое-что, и думала уже, что такой момент не представится.
- Что сказать?
- Я очень сожалею о тех неприятностях, в которые ты из-за меня попала.
- Ты рассказала правду, Лили. А мы рискнули. Твоя история, напечатанная в "Вэв!", произвела сенсацию. Но мы не просчитали, какова будет реакция сенатора. Вот и все. Но мы все еще надеемся, что до суда дело не дойдет.
- Ну, если дело только в этом… - Лили презрительно хмыкнула. - Я буду до конца отстаивать правоту вашей публикации. Он не решится встретиться со мной в суде.
Она вспомнила, как несколько месяцев спустя после гибели Джо гостила у герцогини Сантигосской в ее похожей на дворец приморской вилле.
Первые два дня были очаровательны. Почти все из собравшихся на даче двадцати двух гостей оказались деловыми знакомыми герцога.
Они плавали, катались на водных лыжах, и все, за исключением Лили, прыгали с парашютом в море. Даже жена итальянского ювелира, которая была уже бабушкой и ни разу в жизни с парашютом не прыгала, теперь попробовала и уверяла Лили, что это очень легко. Лили решилась. Она разбежалась и прыгнула с края мола, дернув, как ее учили, за кольцо парашюта. Она взглянула вниз и почувствовала, как все внутри ее переворачивается и тошнота подступает к горлу. Лили боялась высоты, она никогда не смотрела вниз с мостов или балконов, но в воздухе - в самолете или в вертолете - ей еще ни разу не было дурно.
Поэтому ей просто не пришло в голову, что прыжки с парашютом не для нее. Десятиминутный полет был ужасен. Она опустилась в воды Средиземного моря, к ней подплыла моторка, и сидящие в ней спасатели, обрезав канаты, быстро свернули и забрали в лодку намокший парашют. А Лили, раскинув руки, легла на спину, тихо покачиваясь в такт волнам. Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы плыть к берегу. В этот момент неподалеку показалась лысина американского сенатора, с которым они до этого едва ли обмолвились парой слов.
- Сильные ощущения, не правда ли? - спросил он и вдруг заметил болезненное выражение лица Лили. - С вами все в порядке, дорогая?
- Да… Нет… Я не знаю… - Тут накатившая волна накрыла ее с головой. - Пожалуйста, вы не поможете мне добраться до берега?
- Обхвати меня руками, дорогая.
Лили почувствовала, как сенатор крепко прижал к себе под водой ее тело, и устало подумала, что, кажется, утопающих должны спасать совсем не так. Прошла целая вечность, наконец сенатор пробормотал:
- Я думаю, будет лучше, если вы попытаетесь плыть, дорогая, а я поддержу вас снизу. - Сенатор поплыл к берегу, работая только ногами. Обе руки у него были заняты: он поддерживал Лили снизу за грудь.
Добравшись наконец до берега, Лили примерно с час пролежала в тени, потом, несколько оправившись, поблагодарила сенатора за помощь.
Она все еще неважно себя чувствовала и решила лечь спать пораньше. На этом, как она полагала, инцидент будет исчерпан.
Лили проснулась от странного ощущения. Открыв глаза, она увидела, что вся комната залита лунным светом, и еще в полусне поняла, что дрожит от холода, так как одеяла на ней нет. Потом она ощутила нечто, ни разу не испытанное со смерти Джо, и наконец проснулась окончательно. Ее ночная рубашка оказалась задрана почти до подбородка. У подножия кровати на коленях стоял человек и, раздвинув ноги Лили, лизал ее клитор. Осознав, что происходит, Лили быстро одернула рубашку и, охваченная ужасом, попыталась сесть. Но тяжелая рука, опустившись Лили на грудь, словно пригвоздила ее к кровати, а незнакомец вдруг оказался на ней верхом. Лили, дрожа от страха, заметила, что человек абсолютно голый. Она хотела закричать, но он закрыл ей рот поцелуем.
"Нет, я не могу в это поверить… Это какой-то кошмар… Он, должно быть, грабитель…" - лихорадочно пронеслось у нее в голове.
Потом, когда человек на секунду приподнял лицо и оно осветилось лунным светом. Лили его узнала.
Человек вновь до боли сжал грудь Лили, буквально вдавливая актрису в подушку.
- Ты же не возражала, когда я в воде тебя прихватил, - прошептал он. - Ты даже не пыталась меня остановить, маленькая чертовка!
Это был тот самый лысеющий американский сенатор, который помог ей доплыть до берега сегодня днем.
Лили вскрикнула и, неожиданным движением схватив мужчину за яички, сжала их. Человек взвыл и скорчился от боли, а Лили возблагодарила бога за то, что ее в свое время обучили этому классическому приему проституток.
Лили удалось выскользнуть из-под извивающегося на кровати тела, она рванулась к двери и, распахнув ее настежь, понеслась по широкому, совершенно безлюдному коридору, пока не добежала до черной лестницы. Мигом пролетев три лестничных марша, она выскочила в вестибюль, бросилась в находившуюся на первом этаже ванную комнату и там, дрожа от холода, просидела до самого рассвета, пока не услышала голоса проснувшихся слуг. Тогда она пробралась обратно к себе в спальню.
Трудно было поверить, что чудовищная ночная сцена произошла в действительности. И вдруг Лили заметила синий в полоску кусок шелка, торчащий из-под кровати. Она нагнулась и подняла с пола галстук сенатора. Она набрала номер телефона герцогини и попросила передать, что, как только герцогиня проснется, она ждет ее у себя по очень срочному делу.
Через три часа, одетая в светло-серый крепдешиновый пеньюар, герцогиня величественно вошла в комнату Лили. Та, волнуясь, рассказала всю историю с самого начала и, протянув найденный галстук, заглянула в ее круглое лицо, ища поддержки. Герцогиня задумчиво теребила в руках галстук. Потом она наконец сказала:
- Дорогая моя, сенатор Рускингтон очень влиятельный человек, с которым мой муж предполагает… вести некоторые дела. Честно говоря, все это было задумано, чтобы доставить ему удовольствие. Согласитесь, с вами же не произошло ничего такого, чего не происходило бы раньше.
Поэтому все вами сказанное в конечном итоге обернется против вас. Сенатор может даже заявить, что вы сами пригласили его к себе в спальню… И будет ли в таком случае галстук уликой?
Герцогиня поднялась и очень вежливо, но холодно порекомендовала разгневанной Лили как можно скорее уехать:
- Я думаю, так будет лучше для всех нас.
Лили с трудом могла поверить своим ушам.
"Уже почти пять с половиной миль", - подумала Дебра Халифакс, яростно крутя педали. Хотя ей уже было под сорок, фигурой она походила на двенадцатилетнюю девочку. Под облегающим спортивным костюмом можно было сосчитать все косточки позвоночника, отчетливо проступившие наружу, в то время как Дебра, склонясь над рулем и вращая педали, внимательно вглядывалась в небольшой монитор, отмечавший километраж.
Дверь зала открылась, и на пороге появился муж Дебры - Куртис. "Есть что-то непристойное в женщине, которая намеренно морит себя голодом", - подумал он, глядя, как потоки пота струятся по той равнине, где раньше возвышалась грудь Дебры. Внешне его жена была теперь чудовищной карикатурой на себя саму времен их помолвки и свадьбы. Из маленького тихого эльфа она превратилась в морщинистое обезьяноподобное существо.
Уже в машине, откинувшись на заднее сиденье, Куртис стал размышлять о том, может ли он наполнить жизнь своей жены хоть каким-нибудь смыслом. Он потянулся к ручке, чтобы открыть окно, потом вспомнил с раздражением, что страховая компания требует полного комплекса мер безопасности против похищения или террористических актов и ему, как председателю правления банка, необходимо подчиняться этим требованиям.
- Доброе утро, мисс Бради.
Секретарша Куртиса подала ему карточку, на которой были отмечены все встречи и свидания шефа на грядущий день.
- Я, как обычно, обедаю в двенадцать в Филадельфийском клубе. Но закажите, пожалуйста, обед на двоих. И в течение часа не зовите меня к телефону.
Дед Куртиса был убежден, что в один прекрасный день их клан подарит Америке президента, который вернет страну к старомодным ценностям и твердым понятиям их касты. Все амбиции старшего Халифакса оказались связаны с его единственным внуком - Куртисом. Он настоял, чтобы для внука была выбрана невеста знатного происхождения. Дебра происходила из богатейшей семьи Филадельфии, родословная ее была безупречна. Куртис подозревал, что все ее нервные болезни связаны с чрезмерной чистотой крови, так что, по иронии судьбы, именно эта погоня за "породой" и разрушила честолюбивые замыслы деда.
Куртис вздохнул, усаживаясь в кожаное кресло под дедовым портретом. Он знал, что разочаровал клан. Ему не удалось занять лидирующее положение на политическом Олимпе - непредсказуемость в поведении Дебры стала тому серьезной помехой. Куртис протянул руку за зеленой папкой и извлек список сегодняшних визитеров. На листе значилось всего одно имя: Джуди Джордан.
Тони мчал Джуди к Филадельфии на ее кремовом "Мерседесе" последней марки.
Когда автомобиль затормозил у центрального подъезда банка Халифакса, Тони открыл заднюю дверцу машины и помог Джуди выйти. Хотя лицо Джуди было печально и озабоченно, она была необыкновенно хороша в фиолетовом замшевом пальто от Келвина Кляйна и темно-фиолетовых замшевых сапожках.
Но красота туалетов Джуди, к сожалению, никак не сказалась на оказанном ей приеме.
- Джуди, прояви же наконец благоразумие! - сказал Куртис. - В прошлом месяце я позволил тебе выйти из лимита, чтобы ты могла выкупить акции Гриффина. А теперь ты требуешь еще большего! Ни один банкир никогда не вложит деньги в предприятие, замешанное в судебном разбирательстве. Мой персональный фонд ограничен.
Поверь, Джуди, на сей раз ответ может быть толь-. ко "нет".
- "Нет" не относится к разряду моих любимых слов, Куртис, ты же знаешь, - горько улыбнулась Джуди, пристально вглядываясь своими темно-синими глазами в бледно-голубые глаза собеседника.
- Это удар ниже пояса, Джуди! - Халифакс уже не скрывал своего раздражения. - Не стоит играть сейчас на моем чувстве вины.
- Прости, Куртис, но "Вэв!" - вся моя жизнь.
Ты не знаешь никого в Вашингтоне, кто мог бы повлиять на сенатора Рускингтона?
- Боюсь, что нет. - Куртис ощущал все нарастающее раздражение. - У меня не настолько длинные руки.
В этот момент дверь распахнулась. Вошла хрупкая светловолосая женщина с красивым, но слишком худым лицом, одетая в темную норковую шубу.
- Это сюрприз тебе, дорогой, - начала было она, но тут заметила, что муж в кабинете не один. - О, надеюсь, я не помешала чему-то важному.
- Конечно, нет, Дебра. - Куртис встал из-за стола. - Я думаю, ты узнала Джуди Джордан.
А это моя жена, Дебра Халифакс.
- Очень рада встретиться с вами, - Дебра одарила Джуди мгновенной улыбкой. - Куртис, дорогой, я сейчас еду на обед к тетушке Эмили.
И знаешь, я не хочу надевать сегодня вечером изумруды. С белым крепом гораздо лучше сочетается красное. Попроси, пожалуйста, Перкинса забрать из сейфа мои рубины. Ну, пока! Мне пора идти.
Она еще раз улыбнулась Джуди и исчезла.
После короткого молчания Джуди произнесла с неожиданной завистью:
- Родовые деньги видно издалека. Как, должно быть, приятно жить, не имея никаких забот!
- Жизнь Дебры не так безоблачна, как кажется, и ты, Джуди, прекрасно это знаешь.
- Обидно, что твои предки так ошиблись на ее счет. Окажись у тебя подходящая жена, ты мог бы уже быть президентом.
- Джуди, забудешь ли ты когда-нибудь прошлое? Ты бы ни за что не согласилась оказаться на месте Дебры.
- Неужели? - за беззаботным тоном Джуди скрывалось все еще не забытое унижение от того, что этот красивый мужчина со всеми своими обязательствами, связями и деньгами когда-то ее отверг. - Нет, я не отказалась бы ни от роскошных туалетов Дебры, ни от ее великолепных вечеров, ни от возможности чуть пошевелить пальцем и получить все, что захочешь, - в том числе и тебя, Куртис.
- Джуди, перестань. Я действительно очень хочу тебе помочь, но это невозможно.
Когда Джуди прибыла в замок Шазаллей, было уже за полночь. Максина, одетая в отороченный кружевом серый шелковый пеньюар, поцеловала подругу и предложила пойти на кухню выпить по чашке горячего шоколада, как они любили, когда были школьницами.
На кухне, выбрав небольшую медную кастрюльку и засучив рукава пеньюара, Максина рассмеялась:
- Это напоминает мне ночь перед венчанием, когда мама давала мне последние наставления.
Она говорила, что, если готовишь шоколад поздно вечером, вернувшись из гостей, надо снять шубу, а то можно подпалить манжеты. - Максина разливала шоколад в небольшие фарфоровые чашечки. - Это единственное напутствие, которое она дала мне, провожая в замужнюю жизнь.