Через некоторое время среди пчел на эспарцете были замечены сборщицы с цветной крапинкой на спине. Это, конечно, не было неожиданностью. Неожиданным было другое: на первую грядку прилетали пчелы, помеченные только белой краской. Сборщицы с красной меткой прилетали на вторую, с желтой - на третью. Так дело шло час, два, три… Так продолжалось и* через день, через два, через три. Лишь после того, как цветущих растений осталось совсем немного, невидимые границы грядок как бы окончательно стерлись для меченых пчел, и они стали посещать растения на всех грядках без разбора.
Опыт был повторен на цветках синяка и дал такие же результаты. Сходные результаты получены и во многих других опытах.
Когда под наблюдение были взяты полеты пчел в старом яблоневом саду, на поле гречихи площадью около шестнадцати гектаров, на поляне, заросшей большими куртинами розового клевера, одуванчика и других растений, оказалось, что сборщицы действительно привязаны в своих полетах к каким-то ограниченным участкам поля, луга, сада.
На посеве цветущей гречихи многие пчелы всю жизнь не изменяли своему участку.
Пчела, которую порыв ветра унес в сторону от облюбованного ею для полетов участка, не стала трогать цветков той же гречихи на новом участке. Летя против сильного ветра, она добралась до своего участка и лишь здесь приступила к сбору корма.
В пределах своего участка пчелы посещают цветки растений, как правило, только одного вида, не обращая внимания на цветущие рядом другие растения. В плодовом саду с его большими деревьями, у которых кроны имеют несколько метров в диаметре, многие пчелы всю жизнь посещали цветки одного только дерева.
Еще более наглядно можно было убедиться в существовании такой привязанности пчел к месту взятка в опыте, проведенном на обширной поляне, где в шахматном порядке расставлены были сто с лишним одинаковых столиков с кормушками и наблюдателями при них. Всех пчел, прилетавших за кормом, каждый наблюдатель помечал своим цветным номером.
Здесь-то окончательно и открылось, что пчела способна находить плошку на "своем" столике среди десятков таких же, стоящих вокруг.
Отдельные пчелы иногда ошибались во время повторных прилетов, но они опускались при этом только на соседние, ближайшие к своим столики.
Так, впрочем, все это происходило лишь до тех пор, пока корм в плошках не иссякал. Стоило убрать с одного из столиков кормушку и заменить ее пустой плошкой, - и сборщицы сразу же оставляли столик и переходили на соседние, точь-в-точь как на участке доцветающего эспарцета, когда взяток кончался и невидимые границы участков начинали как бы сглаживаться, стираться для пчел.
Не только дорожные вехи, но и окраска, запах, форма и размер соцветия или цветка, на котором пчела уже побывала и заправилась нектаром, помогают ей безошибочно вернуться к месту взятка.
Однажды пчел приучили брать сироп с жасминным запахом из кормушки, поставленной в синий ящик. Сначала ящик несколько раз перемещали с находившейся в нем кормушкой, а затем кормушку из него вынули и поставили в ящик желтого цвета.
Таким образом, приманка "синий жасмин" раздвоилась, и пчелам была предоставлена возможность показать, что они предпочтут: синий цвет или запах жасмина.
Возвращавшиеся за новой порцией сиропа меченые пчелы, уж не раз бравшие жасминный сироп из синего ящика, уверенно направляли свой полет именно к пустому синему ящику. Подлетая поближе, они меняли курс и, не заходя в ящик, делали несколько поисковых заходов, затем поворачивали в сторону незнакомого по цвету желтого ящика со знакомым жасминным запахом.
Поведение пчел показало: они издали летят на знакомый цвет, вблизи - на знакомый запах.
Когда такие же опыты повторили с пчелами, у которых были срезаны усики, пчелы, ориентируясь только с помощью зрения, влетали в пустой синий ящик, ползали здесь, безуспешно разыскивая исчезнувшую кормушку.
Долго оставалось невыясненным, имеют ли значение размер и форма цветка, - из которого берется нектар. Результаты опытов с искусственными - бумажными и матерчатыми - цветками не дали достаточно ясного ответа на вопрос. Тогда была проведена серия исследований, получивших шутливое название "экзамена по геометрии".
На гладкий белый столик клали синий круг, а на него ставили кормушку с сиропом, приучая пчел летать сюда за кормом. Спустя некоторое время, когда достаточное количество пчел устанавливало сообщение со столиком, старую кормушку убирали. Это необходимо, так как старая кормушка надушена пчелами-сборщицами и новые сборщицы приманиваются этим запахом. Во избежание этого старую кормушку убирали, а на синий круг и положенный рядом синий квадрат такого же примерно размера выставляли две одинаковые, новые, чистые, без пчелиного запаха кормушки.
Наблюдатели принимались следить, как ведут себя теперь прилетающие пчелы, на какую фигуру опускаются.
"Просто поразительно, как долго может колебаться иная пчела, летающая то над кругом, то над квадратом, прежде чем окончательно сделать выбор и опуститься…" - рассказывает исследователь.
В опытах, которые здесь описываются, обнаружилось, что многие пчелы хорошо отличают круг от квадрата, многоугольник от овала, квадрат от треугольника, а другие безнадежно путались в геометрических фигурах.
Чтобы подробнее выяснить, насколько ориентируются сборщицы на месте взятка и как находят его, их приучили брать лишенный запаха сироп, который небольшими капельками наносили на тончайшее маленькое стеклышко, положенное на большой лист стекла. Стеклышко, лежащее на стекле, совершенно сливалось с ним, и увидеть его было совсем не просто. Казалось, на ровной и прозрачной поверхности стекла для пчел нет никаких ориентиров. Но сборщицы без долгих поисков добирались все же до капельки корма и принимались высасывать ее.
В это время на то же самое место наносилась новая капля сиропа, и сборщица спустя несколько минут возвращалась из улья и опять добиралась до капли.
Тогда решено было посмотреть, как поступят пчелы, если помещать каплю сиропа не на стеклышко, а под него. Доберутся ли они до нее, умудрятся ли высасывать сироп из-под стеклышка?
Добрались!
Добрались и умудрились!
Стоило посмотреть, как они просовывали язычок под стекло, постепенно приподнимая его хоботком, благо оно весит немного, и по-прежнему сосали корм.
Тогда каплю сиропа стали наносить уже не у края стеклышка, а подальше, в таком месте, до которого пчела сразу не могла дотянуться язычком. Ну и что же? Они вводили под стеклышко хоботок, поднимали им стекло, а затем подводили под него голову и грудь и в конце концов все-таки добирались до корма.
После того как одна пчела проделала это несколько раз подряд, под стеклышко вместо сиропа поместили каплю обычной воды.
Вернувшаяся за кормом сборщица потянулась хоботком к капле, окунула в нее язычок и, как обожженная, отпрянула. Потом, как бы для того чтобы проверить себя, повторила попытку и, убедившись, что она обманута, улетела.
Больше она здесь не появлялась.
Для того чтобы понятнее стало, к чему все это может привести, расскажем здесь весьма поучительный случай из практики.
В одном совхозе на припасечном участке посеяли медоносную культуру фацелию. Растения начали цвести в такую пору, когда другого взятка нигде в этой местности не было, и пчелы всей пасеки с утра до вечера массами летали на фацелию, собирая с нее, впрочем, совсем немного меда.
Но тут в роще, невдалеке от пасеки, начали зацветать первые деревья липы. С каждым днем число цветущих деревьев увеличивалось. Сильный запах цветков, полных сладкого нектара, ощущался, казалось, уже и на пасеке. Все ожидали, что пчелы забросят скупую фацелию и полетят на щедрую липу, но они упорно продолжали посещать только фацелию. Тогда, чтобы не потерять богатый взяток с липы, пасечники вышли ночью на припасечный участок и скосили фацелию, рассчитывая таким образом вынудить всех - и старых и молодых - пчел начать сбор с липы. Не тут-то было!
Уже с утра тысячи сборщиц со злым жужжанием стали носиться над оголенным участком, садились на привянувшую за ночь скошенную фацелию и, поднимаясь не солоно хлебавши- впрочем, здесь вернее сказать "не солодко хлебавши", - набрасывались на старого и малого не только вблизи участка, но и на пасеке.
Несколько дней прошло, пока последние сборщицы перестали летать на жнивье фацелии и все пчелы переключились на липу.
Теперь нетрудно заключить, что, когда пчела, впервые вылетевшая для сбора нектара, добралась до цветков (или все равно - до кормушки) и впервые наполнила зобик сладким грузом, сам участок, как и цвет, запах, размер и форма цветущих здесь медоносов, приобретает для нее особую притягательную силу.
Только этот участок и влечет и манит к себе сборщицу, только к нему она стремится, вылетая из гнезда. Только эти цветки, их окраска, их запах привлекают пчелу.
Возвращаясь в гнездо с добычей, пчела может совершать на сотах простые круги или выписывать другие, более сложные фигуры вербовочного танца, приглашая на свой участок новых сборщиц, но на танцы других сама она уже не обращает никакого внимания.
Сборщица теперь, ориентируясь по одним только наземным приметам, как заведенная, без устали снует, словно челнок, взад и вперед между гнездом и местом взятка, перекачивая нектар из цветков в ячейки сотов.
Выходит, что благодаря танцу пчелиная семья получает от каждой сборщицы только первые капельки меда, принесенные из начальных полетов, а благодаря привязанности к месту взятка собирает ложку меда.
Выходит, что танцы только побуждают сборщиц к вылету и, как мы уже знаем, лишь с грехом пополам приводят их к месту взятка. В повторных полетах к тому же месту действуют уже другие инстинкты.
Эти инстинкты и делают каждую сборщицу подобной волоску корня, которым растение, говоря словами К. А. Тимирязева, "обегает возможно большее число частиц почвы", прикрепляется к почве, сливается с питающей его почвой.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГНЕЗДО
НАМ ОСТАЛОСЬ еще разобраться в том, как совершается обратный путь к улью, после того как пчела нагрузилась нектаром и набила корзинки обножкой.
Способность возвращаться в гнездо пчелы приобретают постепенно, еще в учебных проиграх и полетах. Если выловить несколько молодых пчел, получающих воздушное крещение, и отнести их всего за полтораста - двести шагов от улья и здесь выпустить, они заблудятся, не найдут обратной дороги. А что получится, если взять из улья старых, давно летающих пчел и унести их хотя бы за 5 километров от улья?
Выпустив их в таком месте, где они и прежде летали, мы увидим, что пчелы довольно скоро доберутся домой, на пасеку, и благополучно совершат посадку на прилетной доске своего улья.
Несколько иначе все это получится, если перенести на новое место пчел, взятых не из улья, а с цветков или с кормушек, к которым они добрались сами.
В 200 метрах к северу от улья были установлены два столика с кормушками, в которые был налит сахарный сироп. Пчелам, прилетавшим на эти кормушки, приходилось возвращаться к улью, летя прямо на юг. Но вот кормушки с сидящими на них пчелами были отнесены одна метров на 100 вправо, другая - метров на 100 влево. Пчелы полетели с новых мест по-прежнему прямо на юг, что теперь уже, разумеется, было "неправильно", так как одним следовало лететь на юго-запад, а другим - на юго-восток.
Эта ошибка стала еще более очевидной, когда кормушку с пчелами сняли со столика в 200 метрах к северу от улья и перенесли на 200 метров южнее. Кормушка оказалась, таким образом, на… крышке того самого улья, из которого только что вылетели пчелы. И все же они, поднимаясь в воздух, улетали к югу, отдаляясь от своего жилья.
Стоит сказать, что когда на острове Цейлон (Южное полушарие) пчел приучили летать к северу от улья, а после этого перевезли на самолете в Северное полушарие, в Германию, то полеты сборщиц резко смешались: пчелы долго еще продолжали путать север с югом. (Заметим, что с некоторыми ночными насекомыми сходные опыты были проведены без таких далеких перевозок - испытания проводились в одном и том же планетарии, менялось только расположение звезд на куполе, и этого оказалось достаточно, чтобы изменять направление полета насекомых.)
Из этих опытов и из опыта с вехами, которые были переставлены на новые места, постепенно проясняется, как пчела добирается до точка, где стоит ее улей.
Надо, однако, еще разобраться в том, как опознается пчелами самый улей, стоящий иногда среди многих десятков других, похожих на него.
Впрочем, и здесь не осталось ничего особенно загадочного, после того как проведено было множество опытов с белыми и цветными ульями; с ульями, передняя стенка которых прикрыта щитом, окрашенным с двух сторон разными красками; с такими же двухцветными прилетными досками: с одной стороны, например, синими, с другой - желтыми. - Перевернув щит и доску, можно сохранить знакомый пчелам запах и в то же время, не сдвигая улей с места, совершенно изменить его привычный вид. Поведение пчел изучалось, кроме того, в других условиях: при перемене цвета соседних ульев, при перемене ульев местами, при установке всех ульев на новом месте в старом порядке, при переносе их на новое место с разными перестановками…
Каждый из таких опытов обогащал исследователей новыми знаниями. В конце концов и в этом вопросе удалось разобраться. Вот что стало известно.
Как и в полете к незнакомому месту взятка, пчела, впервые возвращаясь домой, пользуется тем же солнечным компасом, который указывал ей путь к корму. При повторных возвращениях в улей, как и в повторных полетах за взятком, пчеле помогают добраться к цели наземные дорожные вехи.
В конце обратного пути на пасеку последние приметы - цвет и расположение ульев - служат уже дополнительными указателями.
Не случайно, очевидно, и то, что на стенках улья, на прилетной доске и перед летком можно иногда видеть пчел, которые стоят головой к летку и энергично работают крыльями, подняв кверху брюшко с выпяченным пахучим валиком. Похоже, что, распространяя запах семьи и подавая совершенно неизвестным пока способом ультразвуковые призывные сигналы, они как бы выкладывают посадочный знак пчелам, возвращающимся из полета.
Замечено, что больше всего пчел бывает занято на таких маяках посадки ранней весной, в первые дни полетов, или после того, как семья поселилась на новом месте, то есть и в том и в другом случае, когда летные трассы еще не освоены.
Вполне естественно, что летным пчелам свойственно "чувство дома", помогающее им вернуться к своему летку. Ведь одни они снабжают всю колонию пропитанием, из которого К тому же производится воск и сооружаются соты гнезда, вне которых (здесь следует снова напомнить это) пчелиная семья не способна существовать.
В пчелиной семье добытчицами средств к жизни являются одни лишь летные пчелы, все же остальные лишь перерабатывают доставленное сырье и воспитывают новое поколение. Без инстинкта, надежно привязывающего летных пчел к дому, пчелиная семья не могла бы жить.
Этот инстинкт развит очень сильно и необычайно изощрен. Если днем, в летные часы, несколько повернуть улей, установив его летком в другую сторону, то большинство рабочих пчел, возвращающихся из полета, будет садиться не на прилетную доску, а на место, где она лежала раньше. Если отодвинуть весь улей в сторону, то, как бы хорошо он ни был виден, почти все пчелы по-прежнему будут подлетать к старой стоянке и только после долгих дополнительных поисков найдут вход в него.
Всем поведением, всем существом своим свидетельствуют сборщицы, что они крепко и надежно привязаны к местоположению улья, к родной семье. А в то же время в любой семье стражи, стоящие у летка, хорошо принимают и чужую рабочую пчелу, если только она, прилетев, принесла с собой груз пыльцы или нектара.
Пчелы могут принять и голодных, ослабевших чужаков, когда они вливаются в их семью. А вот пчел-"воровок", которые прилетают, чтобы набить зобик медом и унести корм к себе в улей, пчелы быстро распознают, преследуют, гонят, а нередко и убивают.
ПОРА РОЕНИЯ
ВЕСНА на исходе, близится лето. Жизнь в ульях кипит. Летные пчелы снуют с летка в поле и обратно, строительницы тянут соты, кормилицы и воспитательницы ежеминутно подливают в ячейки корм молодым и взрослым личинкам. Дозревают под восковыми крышечками куколки; молодые пчелы, прогрызая крышечки, выходят из ячеек и принимаются очищать покинутые ими колыбели. Неутомимо ходит по сотам и откладывает яйца матка. Она постоянно окружена свитой пчел, которые круглосуточно кормят ее, облизывают язычками и поглаживают усиками. Уборщицы чистят соты и дно гнезда. Строительницы чинят ячейки, тянут новые соты. Вентиляторщицы, не двигаясь с места, работают крыльями, дружно выгоняя через леток чрезмерно теплый и влажный воздух. Охрана караулит леток. Толпятся у входа разъевшиеся трутни…
Трутни?! Когда они появились здесь? Их ведь не было в улье в начале весны.
Это молодые пчелы первых весенних поколений около месяца назад построили несколько сот более крупных, чем пчелиные, трутневых ячеек, а матка отложила в них вскоре не-оплодотворенные яйца, из которых на двадцать четвертый - двадцать пятый день и вышли трутни.
За то время, пока они росли, на сотах успели появиться восковые наросты маточников, в которых развивались личинки- зародыши будущих маток. И вот маточные личинки выросли, заполняя собой ячейки, и пчелы запечатывают их выпуклыми крышечками.
Уже через несколько дней после того, как первый из маточников запечатан, тревожная лихорадка охватывает мирное пчелиное гнездо.
Это может происходить в мае или в июне, в ясный и безветренный день, согретый жарким солнцем. Прилетная доска перед ульем постепенно заполняется беспорядочно и как бы бесцельно слоняющимися пчелами. Их становится все больше и больше. Каждая, прежде чем покинуть улей, досыта, до отвала напилась тяжелого, зрелого меда из ячеек. Толпами, волнами выплескиваются отяжелевшие пчелы из летка, растекаются по прилетной доске, разбрызгиваются по стенкам, грузно взлетают.
Причудливыми зигзагами во всех направлениях носятся они над ульем в роевой пляске и наполняют воздух гудением, которое вызывает из улья новых и новых пчел.
Вместе с пчелами на прилетную доску раньше или позже выходит и старая матка.
Уже за несколько дней до выхода роя рабочие пчелы ограничивали старую матку в кормлении. Это началось еще тогда, когда на сотах гнезда заложены были первые мисочки и началось оттягивание маточников. Свита пчел-кормилиц, сопровождающих старую матку в ее странствованиях по сотам, постепенно стала редеть. По мере того как росли маточники, число пчел, окружающих старую матку, все уменьшалось, и они все реже ее кормили. К тому же в свите оставалось все меньше молодых пчел-кормилиц, поэтому матка получала все меньше кормового молочка, а затем питание молочком и вовсе прекратилось. Матка перестала червить, заметно похудела и убавила в весе.
И вот она, похудевшая, доползает до края прилетной доски и взлетает, а через несколько минут опускается на ветку соседнего дерева, или на забор, или на камень. Сюда одна за другой десятками и сотнями продолжают слетаться и свиваться в плотный рой все вылетевшие из улья пчелы, только что неистовствовавшие в воздухе золотой метелью.
В рое, вышедшем из улья, может быть десять, двадцать, тридцать тысяч пчел, иногда и того больше.