Уронив руки, он шарахнулся назад, убегая от искушения поцеловать ее.
– Значит, ты не жалеешь о своем приезде сюда?
– Я никогда не стала бы жалеть о возможности узнать о традициях страны, представлявшейся мне вымышленной, созданной воображением матери.
– В традициях есть много минусов.
– Ты так говоришь, потому что не представляешь жизни без них.
– Это правда. Если б не традиции, мы не были бы женаты.
– Понимаю, о чем ты. Проблема не из легких.
Она и не представляет, насколько не из легких.
Кардал надеялся, что временное пребывание в горах снизит остроту его увлечения собственной женой, но эффект оказался прямо противоположным. Иногда он с неимоверным трудом подавлял желание овладеть ею.
– Вообще, хорошо, что ты меня разыскал, – сказала Джессика.
– Правда?
– Да. Кстати, мы приглашены на праздник. Там будет вся деревня, начало – на закате.
Солнце уже исчезало за вершинами гор.
– То есть прямо сейчас?
– Наверное, да, – она тоже посмотрела на садящееся солнце. – Тетя Амина сказала, что будет угощенье и танцы, и чтобы мы приготовились основательно вымотаться.
Весьма бы кстати, подумал Кардал. Если он не отыщет способ смирять плоть, ему предстоят адские муки. Его безразличие таяло на глазах.
Джессика стояла рядом с Кардалом и глядела себе под ноги, пытаясь запомнить па традиционного народного танца. Деревенские музыканты играли на гитарах, скрипке и губной гармошке – инструментах, легких в транспортировке и способных создавать живые мелодии. На широкой площадке среди палаток разожгли огромный костер. Мужчины, женщины и дети, включая едва ковыляющих малышей, пели и танцевали.
Сделав попытку станцевать в паре с Кардалом, Джессика споткнулась и покачала головой.
– По-моему, у меня оказались две левые ноги. Мои неуклюжие потуги доказывают, что мне следует стоять в сторонке и наблюдать за профессионалами.
– Как и с любой физической деятельностью, – сказал он, – тут нужна практика.
Любой физической деятельностью? В каком смысле? Или она ищет в словах Кардала значение, которого там никогда не было? Учитывая его репутацию, основания для подозрений у нее есть.
– Я много практиковалась вальсировать, но местные танцы мне недоступны.
– Тогда будем вальсировать.
И, не дав ей и секундной передышки, он повел ее в медленном танце. Джессика чувствовала его руку на своей спине, придерживающую ее близко – но недостаточно близко. Пальцы другой его руки крепко сжимали ее пальцы – но недостаточно крепко. В движении их тела тесно соприкасались друг с другом – и все-таки недостаточно тесно.
В его глазах она видела разгорающиеся и гаснущие языки пламени и думала, что, должно быть, и ему видны такие же в ее глазах. А еще она размышляла о том, что пылает на самом деле – настоящие ли бревна или огонь внутри них самих.
Они пробыли в горах уже двадцать четыре часа, но лишь теперь высота начала оказывать на нее действие. И Джессика молилась, чтобы, в соединении с кружением танца, именно высота была причиной тому, что ее легким не хватает воздуха. Чтобы тут не было никакой связи с тем, что жесткое мужское тело соприкасалось с ее нежными женскими выпуклостями. Что вовсе не пряный запах его кожи кружит ей голову, отчего разум и чувственное начало в ней вступают в противодействие, уменьшая ее решимость, ослабляя способность сопротивляться. Если у него есть скрытые мотивы, она не желает знать о них. Если он что-то замышляет, ей нет до того дела.
Вырвавшись из круга его рук, Джессика сделала стремительный поворот, легко переступая и покачивая бедрами – ее собственное короткое соло. Все захлопали, включая Кардала.
– Ноги у тебя что надо, – заметил он, блестя глазами. – Дело лишь за практикой.
– Может быть, – скромно согласилась она. – Только…
– Джессика. – К ним подошла тетя Амина. – Ваше высочество, – слегка поклонилась она. – В вашей палатке вас ожидает сюрприз.
– Не понимаю, – нахмурилась Джессика.
– Вам пора на покой.
На пенсию ей пока рановато, значит, тетя намекает, что пора отправляться спать.
– Но вечер в самом разгаре. Я совсем не устала, – запротестовала она.
Костер осветил широкую улыбку на лице Амины.
– Ну и хорошо. Вы с мужем – новобрачные, и по вашему виду всякий поймет, что вам не терпится остаться наедине.
– Да нет. Нам нравится быть со всеми, – настаивала Джессика.
Амина прервала ее, подняв руку:
– Не бойся ранить наши чувства. Грубой тебя не посчитают. Вполне понятно, что вам приятно проводить время друг с другом.
– Но…
– А это – показатель крепости вашего союза, – закончила тетя.
Джессика оглянулась на Кардала, ожидая, что он вмешается, придет ей на помощь, но он лишь стоял рядом и улыбался. Ей захотелось треснуть его. Он ведь принц, между прочим. Ему надо лишь заявить, что они остаются на вечере, и все будет отлично. А он стоит столбом, не оставляя ей ни малейших шансов.
– Спасибо, – промямлила Джессика.
Кардал протянул ей руку.
– Пойдем, моя радость.
Она положила руку на сгиб его локтя и процедила сквозь стиснутые зубы:
– Ты неисправим.
Он рассмеялся:
– Ты мне льстишь.
– Это не комплимент, – злобно пробормотала она.
Дай мне только добраться до палатки, я тебе покажу "мою радость", внутренне бушевала Джессика. Пока не обнаружила в углу бадью с горячей водой. Рядом стоял стул с двумя полотенцами, по всей палатке горели зажженные свечи.
– Вероятно, это и есть сюрприз.
– И приятный, судя по выражению твоего лица, – заметил Кардал. – Если когда-нибудь ты станешь так смотреть на меня, останется только должным образом закрепить наш союз.
Она снова начала задыхаться. Тетя явно предполагала, что они воспользуются "сюрпризом" совместно, но ничто не заставит ее раздеться перед Кардалом, тем более сесть с ним в крохотную ванну.
– Согласно нашему договору, ты должен ждать снаружи. – Палатка располагается достаточно далеко от других, чтобы никто его не заметил. – Данный случай проходит под заголовком "уединение".
– Как хочешь.
Мерцание свечей, испарения горячей воды, а главное, его близость не давали ей возможности решить, чего она хочет.
– Я быстро, – пообещала Джессика.
Глаза его полыхнули огнем. И явно не ванну имел он в виду, ответив:
– В этом разница между нами. Я торопиться не буду.
Оставшись одна, Джессика, не тратя драгоценного времени, разделась и погрузилась по плечи в теплую воду. Полнейшее блаженство, почти как в объятиях Кардала. Опасная мысль, учитывая его репутацию и необходимость не упасть в его объятия, если она не хочет дополнительных сложностей при расторжении их брака. До поездки в горы она считала себя слишком умной, чтобы попасться в сети Кардала. Если не умной, то осторожной.
Джессика обещала себе, что не будет похожа на мать и не позволит мужчинам пользоваться унаследованной склонностью романтизировать отношения. И вот приходится сражаться с собственной природой.
– Все в порядке?
От голоса Кардала, раздавшегося совсем близко, по ту сторону брезента, рядом с которым она сидела голая, Джессика подскочила.
– Все отлично, – ответила она. – А у тебя?
– Замерзаю, лишенный света, исходящего от тебя. Правда, холодно, – признался он.
Снова цветистая лесть. Издевается над ней. Пусть пеняет на себя. Она громко поплескалась.
– Вода отличная. Не холодная, не горячая. В самый раз.
– Я рад.
– Разве не замечательно, что тетя догадалась это устроить? – не унималась она.
Он рассмеялся, но как-то безрадостно.
– Не могу поверить, что она задумывала именно это.
– Нет? А мне казалось, я ее вижу насквозь. Видимо, вывод был слишком поспешным.
– Твоя рассудительность выше всяких похвал.
– Всегда к твоим услугам.
– Не всегда, – пробормотал он. – Просто на всякий случай: если тебе когда-нибудь придет в голову продемонстрировать еще какие-то свои природные достоинства, не забудь, что я горю желанием поучаствовать в процессе.
Он точно неисправим, но Джессика не удержалась от смеха.
– Если я приму такое решение, обещаю, ты будешь первым… кого поставят в известность.
Первым в буквальном смысле. Она удерживается от соблазна только героическими усилиями воли. Сдавшись, она отрезает пути назад, а ей следует ясно представлять, как избавляться от нежелательного брака.
– Неприятно торопить тебя, но с наступлением темноты воздух в горах сильно остывает.
Вода тоже начала остывать. Стыдно, что она развлечения ради создает ему неудобства. Но он стойкий боец и джентльмен, чего никак нельзя было предположить при первом знакомстве. Быстро помывшись, она потянулась за полотенцем и пронзительно взвизгнула.
– Боже мой!
– Что?
Громаднейший, волосатый-преволосатый паук устроился на одном из полотенец. Джессика выбралась из воды, убедилась, что паук не делает попыток наброситься на нее, и схватила другое полотенце. Едва успела прикрыть наготу, как в палатку ворвался Кардал.
– Джессика, что…
– Вон там, – сказала она, показывая пальцем. – Сделай что-нибудь.
Невозможный тип лишь улыбнулся:
– Это совершенно безвредный паук.
– Ошибаешься. Такая отвратительная тварь безвредной быть не может.
– Он сам испугался больше тебя.
– Очень сомневаюсь.
Подойдя ближе, Кардал взял паука голыми руками.
– Фу. Видеть не могу. – Она закрыла глаза, прислушиваясь к его шагам.
Хлопнул кусок брезента, выполняющий тут роль двери. Минутой позже она ощутила пряный запах Кардала и поняла, что он прямо перед ней, рукой можно достать. На сей раз их разделяло лишь тонкое полотенце.
– Готово. Ты в безопасности, – сказал он.
Джессика открыла глаза. Его пылающий взгляд поведал ей, что о безопасности речи быть не может.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ей никогда не приходилось полуголой находиться рядом с мужчиной, которого никак нельзя причислить к безобидным. Кардал не касался Джессики, но глаза, смотревшие на нее, прожигали насквозь. Его дыхание шевелило выбившуюся прядь ее волос, взгляд остановился на том месте, где сжатая в кулак рука с трудом удерживала полотенце, едва прикрывающее груди. Ноздри его слегка раздувались, сообщая о сдерживаемой страсти. Значит, первое впечатление о нем было верным. Он способен перевернуть ее мир вверх дном.
Мир действительно зашатался, когда Кардал наклонил голову и бережно поцеловал ее. Легкое прикосновение оказалось сродни удару молнии.
Крохотного шажка стало достаточно, чтобы их тела соприкоснулись, хотя кулак Джессики и полотенце позволяли сохранять небольшой зазор. Кардал принялся осыпать ее лицо поцелуями, отчего все разумные мысли улетучивались, оставляя только неразумные.
Возможности скрыть прерывистое дыхание не представлялось, она и не пыталась. Следовало прекратить это, но и тут она была бессильна. Джессика так много думала о поцелуе в саду, желая повторения, и теперь ее мечты становились явью. Блаженством, которое длится вечно. Но ничего вечного не бывает, подумала девушка, когда он отодвинулся. Открыв глаза, она обнаружила, что и он дышит прерывисто.
Кардал провел ладонью по волосам.
– Ты, конечно, мне не поверишь, но я не собирался тебя целовать.
Он прав. Верится с трудом. Но, остановившись в момент, когда цель практически достигнута, Кардал покрыл позором всех бабников мира.
– Тогда почему? – прошептала она.
Его глаза потемнели еще больше.
– Не удержался.
Очень оригинально.
– А почему остановился? – вырвалось у нее непроизвольно.
– Из соображений чести. Если только…
– Что? – она крепче вцепилась в полотенце.
– Изменять свое мнение – прерогатива женщины.
– О чем?
– О закреплении нашего союза. – Он издал протяжный вздох. – Если ты желаешь моего согласия, чтобы реализовать этот брак в физическом плане, спрашивать не надо.
В физическом означает еще поцелуи, а ей хотелось большего. Когда Кардал целовал ее, мир вокруг исчезал. Оставались лишь он, она и желание, притягивающее их друг к другу. А может, он говорит не только о поцелуях?
Прежде чем Джессика успела сказать, что согласна, Кардал отступил назад. Ей стало зябко, без тепла, его тела на нее обрушилась холодная реальность. Если она согласится закрепить брак, назад пути не будет. Она снова ощутила себя испуганной девочкой, чья мать умерла, не оставив ей иного выхода, как пойти с социальным работником. Ей не хотелось вновь оказаться в ситуации без вариантов.
Она покачала головой.
– Я не изменила мнения. И все так же хочу аннулирования брака.
– Как пожелаешь. – От холодности его голоса ее затрясло. Кардал схватил второе полотенце, висящее рядом с бадьей. – Ты еще мокрая. Прости. Оставляю тебя твоему уединению – пойду искупаюсь в горном ручье.
С его уходом ей стало еще холоднее. Она быстро вытерлась, оделась и скользнула в постель. Прошло много времени, прежде чем снаружи раздались шаги, откинулся полог палатки и вошел Кардал.
Его темные волосы влажно блестели, и пальцы Джессики закололо от желания дотронуться до мокрых прядей. Но не тут скрывалось самое большое испытание ее силы воли. Его голая грудь позволяла видеть россыпь темных волос, сужающуюся книзу и исчезающую под поясом его хлопковых штанов. Джессика закрыла глаза, и каждый мускул ее тела напрягся в предвкушении второй ночи в одной постели с мужчиной.
Лампа погасла, он улегся рядом с ней. Задел руку девушки своей, кожа показалась очень холодной по сравнению с ее теплой плотью. От него пахло свежим горным воздухом и сильным мужчиной.
– Я знаю, что ты не спишь, – сказал он со смешком.
– Как ты догадался?
– Напряжение исходит от тебя, словно волны на море.
Неизвестно, что тут можно ответить.
– Как твое купание?
– Не такое теплое, как твое.
– Мне очень жаль.
– Но не так, как мне.
Ей стало смешно. Чем больше она пыталась сдержаться, тем сильнее смех рвался наружу.
– Ты полагаешь, это смешно? – спросил Кардал.
Но и в его голосе клокотал смех.
– Нет, не смешно. – Она немного поколебалась. – Нет, вру. Очень смешно. Трудно поверить, как стойко ты держишься.
– Рад стараться, – пробурчал он. – Бабники тоже на что-то годятся.
– С моей стороны нареканий нет. – Кто знает, возможно, без него ее детская мечта не смогла бы реализоваться. – Я все думаю, как изменилась бы моя жизнь, если б я встретила дядю с тетей раньше.
Кардал заложил одну руку за голову.
– Полагаю, ты, несомненно, поселилась бы с ними в Бхакаре.
Наверное, так. Здесь, в горах, ей оказали теплый, дружеский прием. У нее могло бы быть беззаботное детство, без неуверенности и страха. Хотя теперь никогда не узнаешь.
– Да, – печально сказала Джессика.
– Что тебя тревожит?
– Ничего конкретного.
Несколько мгновений он молчал, потом его задумчивый голос прорезал темноту:
– Жизнь – она как странствие. У каждого при рождении своя судьба, а найти ее можно разными путями.
– Ты веришь в судьбу?
– Я верю, что предназначенное сбудется. Иначе письмо твоей матери навсегда осталось бы запертым в ящике стола юриста.
– Но не осталось.
– Нет. И потянуло за собой ряд событий, почва для которых была подготовлена много лет назад.
– Наш брак.
– И он тоже. Ты живешь, чтобы исполнить предназначенное.
Она и вообразить себе не могла, что окажется замужем за подобным человеком. Человеком, казавшимся неподходящим во всех отношениях. Можно ли было ожидать, что он станет столь притягательным для нее?
Наблюдая за матерью, она клялась, что с ней ничего такого не повторится. Но недооценила магнетизма Кардала. Собственной страстности. И что еще хуже: она привыкла к его присутствию.
Джессика повернулась на бок, к нему спиной. Первейшая цель – не позволять себе лелеять несбыточные надежды. Кардал предупредил, что уже любил однажды и не повторит той же ошибки. А скорость, с которой он меняет женщин, подтверждает истину его слов.
Наутро Кардал велел седлать лошадей для их обратного путешествия в столицу. Джессика расцеловалась с тетей Аминой. Обе не скрывали слез. Чуть поколебавшись, Джессика снова бросилась в объятия тети.
– Как мне хотелось бы остаться, – сказала она, отступая назад.
Амина взяла лицо племянницы в ладони, расцеловала в обе щеки.
– Судьба вновь приведет тебя к нам. Скоро мы опять увидимся. А покуда знай, что, куда бы ты ни отправилась, мое сердце будет с тобой.
– А мое останется с тобой, – ответила Джессика.
Тетя улыбнулась, потом посмотрела на Кардала.
– Ты принц королевской крови и муж моей племянницы. Мои родители выбрали тебя, чтобы ты заботился об их внучке, которую они любили еще до ее рождения. Заклинаю тебя серьезно воспринимать свою ответственность и исполнять свой долг.
Кардал подметил виноватое выражение на лице Джессики. Обнародовать правду об их временном соглашении пока рановато. Он торжественно кивнул:
– Положитесь на меня.
Амина грустно улыбнулась.
– Мне легче отпустить ее, зная, что у нее есть защитник. Спасибо, ваше высочество.
Он придержал стремя, ожидая, пока Джессика усядется, подал ей поводья. Затем сам вскочил в седло, и они направились к тропинке, спускающейся вниз.
Джессика оглянулась через плечо:
– Прощайте…
Кардал услышал, как сорвался ее голос, и тоже оглянулся. Она смотрела назад, махала, улыбалась, хотя губы сильно дрожали, а слезы застилали глаза. Ее нежелание уезжать трогательно, но он его не разделял.
Облегчение Кардала не знало границ. Еще одна ночь рядом с Джессикой могла оказаться роковой для его самообладания. Чем ниже они спускались, тем легче становилось у него на душе. В небе, синем и безоблачном, парили, широко раскрыв крылья, ястребы. Вышколенные лошади уверенно ступали по тропе. Жизнь казалась прекрасной.
Пока он не посмотрел на Джессику.
– Ты что-то необычно молчалива.
– Имеешь в виду, что я болтушка?
– Вовсе нет. – Достаточно одной ее лукавой улыбки, чтобы узел желания в нем скрутился туже. – Позволь мне изменить вопрос. Что тебя печалит?
– Это так очевидно?
– Да. Мне кажется, тут нечто большее, чем грусть расставания.
– Ты прав.
Удивительно. Никогда Кардал не мог похвастаться особыми способностями в части отгадывания чужих мыслей. Джессика, несомненно, выделялась из общего ряда безликих женщин, с которыми он пытался забыться.
– Тетя Амина очень скучает по своим дочерям. Мне теперь кажется, что, уезжая, я нехорошо поступаю с ней.
– Ее дети скоро вернуться.
– Навестить. В таком юном возрасте дети не должны отрываться от родителей.
– Так было многие годы.
– И что, если никто не возмущается, значит, пусть все так и остается? Традиции надо чтить, но некоторые из них требуют пересмотра.
– Кочевники пустыни сами выбрали свой образ жизни.
– Неужели? Также, как и я сама выбрала мать, топившую свою тоску в бутылке. Или так же, как ты выбрал себе семью, навязывающую тебе невесту.