– Есть одна интересная бумага – заявление на мое имя. В нем упоминается доцент Лосев, ваш напарник по матмоделированию. Там описаны факты неоднократного сексуального домогательства с его стороны. Возможно, что-то из этого имело место и в действительности, но дальше устных жалоб дело не заходило – спускали на тормозах. Тем более одно дело, когда такое говорят студентки, чья объективность может быть под сомнением, а совсем другое – когда эти обвинения зафиксированы на бумаге и подписаны сотрудником кафедры. Это уже серьезно.
Я, наверное, потеряла контроль над собой от гнева и шока, потому что прекрасно помню, как почти закричала ему:
– Вы что, из ума выжили?!
Смагин отшатнулся и поднял бровь.
– Однако! Настя, это продиктовано необходимостью – я же только что объяснил!
– Нет! – отрезала я. – Я не буду принимать участия в этом!
– Настя, перестаньте! Все, что вам нужно – это подписать бумагу, и, возможно, подтвердить это для КГБ. Дело не получит дальнейшего хода, потому что Лосев под угрозой обстоятельств уволится сам – я его знаю, он трус редкий…
– Найдите кого-нибудь другого! Вы что, не можете заставить студентку?
– Дорогая моя, вы умная, замечательная девушка, пользующаяся авторитетом среди коллектива. И КГБ поверит вам безоговорочно. А показания прочих будут тщательно проверяться, и не факт, что…
– То есть вы хотите, чтоб я перестала пользоваться авторитетом среди коллектива? – наехала на него я, приподымаясь с кресла и делая шаг в сторону двери. – Чтобы я перестала быть замечательной девушкой, а стала крысой и изменницей?
Ректор встал следом за мной и перекрыл мне путь.
– Отойдите, пожалуйста, – попросила я.
– Черта с два я куда-то отойду. Сядь и слушай, если не хочешь по-хорошему.
Превращение оборотня состоялось: ректор ИПАМ умер, вместо него передо мной стоял бандит, руководитель большой преступной группировки.
– Простите? – переспросила я, но не двинулась с места. – Как это понимать?
– Понимай как знаешь, – продолжал бандит. – Если ты сейчас выйдешь, то вместе с Лосевым я уничтожу тебя.
– Скажете, что я к вам приставала? Хорошая идея, попробуйте!
Смагин причмокнул и дернул щекой, как заправский уголовник.
– Нет, причем же тут я, если есть Логинов… Забыла про такого?
Моя храбрость тут же ушла в никуда. Я снова начала бояться этого человека, сделала шаг назад и упала в кресло…
– О чем вы?
– О том, что ты спишь с моим зятем, видимо, выбивая себе карьерный рост таким путем.
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– Что за ерунда? О чем вы говорите? Это бред!
– Я знаю, что это бред, – согласился Смагин. – Я прекрасно знаю, что моему жалкому Коленьке от тебя ничего не светит. Но кто еще об этом знает? И если пока об этом шепчутся только самые заядлые сплетники по углам, то в моих силах, как ты понимаешь, сделать это достоянием общественности. Да так, что даже на работе у твоего мужа узнают. Хочешь, чтоб все МАУ обсуждали, как жена Владислава обеспечивает себе карьеру, пока он пассажиров развозит?
Смагин торжествующе хлопнул в ладони.
– Вы не сделаете этого, – по-прежнему сопротивлялась я.
Он оскалился еще сильнее.
– Сделаю! – пообещал он. – Сделаю и с удовольствием. В моих силах превратить твою жизнь в невыносимый поток оправданий, переглядываний и грязных смешков за спиной. И все это будет иметь место, если та заява, которая лежит на журнальном столике, не будет аккуратно переписана твоей ручкой – здесь, в моем кабинете, пока я схожу за кофе. Бумага и ручка – там же. Сделай все сама. У тебя же ручки достаточно умелые, да?
Этот урод, сверкнув напоследок ледяными глазами в мою сторону, отступил к двери – полубоком, по-прежнему глядя на меня. Взялся за дверную ручку.
– И не надо никаких фокусов. Я не мальчик, шутить со мной не советую, – тихо и злобно сказал Смагин и покинул кабинет, оставив меня наедине с ужасным признанием.
В этом не было никакого героизма. Только я, напечатанный на бумаге текст с грязными эмоциональными обвинениями, а рядом с ним – дорогая ручка и стопка чистых листов. Все просто: сделай это, Настя, или не делай. Выбор за мной.
Угрозы Смагина подействовали. Не знаю, почему и как – возможно, проводя столько времени с Логиновым, я заразилась его импульсивностью? Если б было чуть больше времени, я бы смогла принять трезвое решение, я бы нашла выход из положения, тем более что оно не было таким уж критичным.
Он все равно уничтожит Лосева. Если поставил цель, он это сделает. Почему он привлек меня? Да чтоб убить двух зайцев одним ударом… Думает, что мне теперь будет сложнее общаться с Колей, что я отойду от него. Хочет обезопасить свою дочь, по-прежнему видит во мне какую-то угрозу для нее… Смагин – действительно очень недалекий человек, но просто удивительно фартовый, везучий, иначе как бы он достиг таких высот?
Он вернулся через сорок-пятьдесят минут, хотя время для меня тогда шло по-другому, и, может, это случилось быстрее…
– Ну что, готово все?
Я протянула заявление. Смагин взял, посмотрел на подпись, еще раз глянул на текст и медленно кивнул в знак одобрения моих действий.
– Хорошая девочка, – спокойно и жестко добавил он, словно отвешивая мне пощечину. – Теперь иди, отдыхай. Я позову тебя, когда нужно будет подтвердить показания для КГБ.
Едва сдерживаясь от слез, я вышла из кабинета. Мучительно хотелось с кем-то поговорить – но кому я об этом скажу? Влад не одобрит моего поступка, и мне будет неудобно перед ним. Коле я бы не сказала об этом никогда – чего доброго, дров наломает с тестем. С его-то импульсивностью – не удержится… И вообще, никому нельзя сказать – не хочу, чтобы хоть кто-то знал…
Не к кому было обратиться с этой проблемой, нужно было ее просто проглотить. Смагин назвал меня "хорошей девочкой"… Я иногда хотела, чтобы так и было, чтоб я могла быть обычной девочкой, которой не нужно бороться с обстоятельствами, преодолевать трудности, а можно просто опереться на чье-то плечо.
Но это оказалось невозможным. Владу, с его нагрузками и непростой жизнью, нужна моя постоянная поддержка, я должна быть его опорой. А Логинов хотел бы дать мне все это, но при всем желании, не сможет – сам едва справляется с навалившимися трудностями и переломами, и его теплое плечо не выдержит моего груза.
Видимо, большего я и не заслуживала, и "хорошей девочкой" могла быть только для этой ректорской сволочи с ледяными глазами…
Каскадный резонанс
– Есть вопросы, на которые лучше не знать ответов, – загадочно проронила Настя.
– Ибо страшно? – попробовал угадать я.
Логинов и Настя, "Перекрестки и маршруты"
Стежняк настояла на проверке клуба и упросила меня составить ей компанию. И, как ни странно, даже Смагин не возражал – пообещал, что Тане сам все объяснит, чтобы я не беспокоился ни о чем и расслабился.
В половине одиннадцатого пятничного вечера Боря привез меня в "Горячую точку". Подруга сказала, что доберется сама, просила подождать внутри. С легким сердцем я вошел в клуб, который уже почти что принадлежал Смагину и Стежняк, скинул пальто в гардеробе и поднялся на второй этаж, где музыка была не такая громкая и позволяла услышать телефон.
– Привет, дружок, – сказала шикарная брюнетка в дорогом платье, взяв меня за руку.
Не глядя на нее, я отдернул руку и отступил на шаг:
– Девушка, я женат. Идите студентов снимайте.
– Да что ты говоришь, Логинов, бляха-муха? Да неужели? – рявкнула девушка. – Может, сам пойдешь студентов снимать?
Стежняк? Брюнетка? Я никогда не представлял себе ее такой! И ей было к лицу…
– Что, Логинов, речь отшибло? – рассмеялась она.
– Но зачем? И как ты успела?… За несколько часов?
Стежняк бережно поправила мне ворот пиджака, потом сделала шаг назад и вызывающе спросила:
– Ну что, я потрясающая?
И что я мог ответить? Кто таков был я, чтоб вообще составлять ей компанию? Да, я заказал себе специально для этого выхода голубой пиджак, одел самую дорогую рубашку, уложил прическу. Но кто бы не потускнел на фоне такой потрясающей спутницы в атласном белом платье, подчеркивавшем немеркнущую стройность ее фигуры?
– Стежняк, ты всегда блестишь.
– Тогда веди, – она протянула руку и улыбнулась как-то по-особенному.
– Да, моя радость.
Мы вплыли в зал, миновав фейс-контроль и даже не удостоив их взглядом: благодаря дружбе с Юлей у меня была Золотая Карта – бесплатный вход для двоих, плюс гарантия благосклонности персонала, выполнения любых требований и серьезной скидки на все услуги (включая неофициальные).
Золотая Карта обеспечила нам и отдельный кабинет, и первую пробу коктейлей бесплатно, и шустрого кальянщика. Стежняк, выглядывая сквозь отдернутую штору кабинета на танцпол, вдруг отчего-то поморщилась.
– Кроха, ты уж как-то веди себя максимально естественно. Понимаю, что тебе, наверное, непросто в окружении этих молодых кобылиц…
Моя надменная попытка отгадать мысли была остановлена фамильярным хлопком по шее.
– Родной, если бы мне было непросто, я не сунулась бы с тобой в "Горячую точку"! – отбрила Стежняк. – Мне противно, что они не умеют танцевать. Стыдно за них.
– Так ты хочешь выйти и показать им класс? – умилился я. – Я всегда верил в это.
– Для этого мне понадобится еще несколько шотов… – заулыбалась спутница. – Но дело за ними не станет.
…Стежняк танцевала, как дикая охотница при свете Луны. Если б я не знал, сколько ей лет, никогда бы не подумал… А еще – я с удовольствием замечал на ней пламенные взгляды зеленых пацанов, которые желали ее прямо здесь и сейчас. Ну да, попробуют пусть… А вот и первые знакомые лица, кстати!
С сожалением оторвавшись от барной стойки, за которой так удобно было созерцать фигурку Стежняк, я сделал несколько неуверенных шагов в сторону широкоплечего заросшего парня в декоративных очках без стекол. В нем я узнал своего студента.
Студенты удивились и обрадовались моему визиту в "Горячую точку". Правда, фотографироваться с ними я отказался (хотя, как потом оказалось, нескольким хитрецам удалось подловить на камеру меня с коктейлем), но пообщались вдоволь – насколько позволял уровень шумов.
А когда под утро мы со Стежняк вышли из клуба, намереваясь поймать такси и гнать домой, меня окликнул по имени и отчеству до одури знакомый голос.
Оливковый "Фолькс" Вадима Васильевича стоял на самом козырном месте. Разумеется, иначе быть и не могло – не забывайте, что этот человек контролировал все темные дела клуба.
– Николай Михалыч, давайте я отвезу вас и вашу спутницу, – предложил начальник охраны ИПАМ. – Нам есть о чем поговорить.
– Что это с ним? – не то удивилась, не то испугалась Стежняк. – Зачем он приехал?
– Все в порядке, идем, – успокоил я и направился к машине Вадима.
Те слова о доверии, что я говорил Боре в машине, были чистой правдой. Да, Вадим Васильевич был бандитом, наркоторговцем и сутенером, и за ним было много всего такого, за что его стоило, пожалуй, отправить в казематы до конца дней. Но для себя я был уверен в одном – этот человек меня никогда не подставит.
Мы со Стежняк упали на заднее сиденье.
– Вас отвезти на Пейзажную аллею? – уточнил Вадим, трогаясь с места.
– Да, Вадим Васильевич, на Пейзажку. И я тоже там заночую. Так скажите, что случилось? Почему вы приехали?
Вадим сделал тридцатисекундную паузу, выезжая с парковки, и я не торопил его с ответом. Весь хмель из меня мигом вылетел, едва я увидел своего незваного провожатого, чего не скажешь о Стежняк – будущая владелица "Горячей точки" основательно поднакидалась и задремала у меня на плече в первые мгновения.
– Я могу говорить при вашей подруге? – уточнил наконец "таксист-убийца".
– Несомненно.
– Хорошо, – вздохнул он. – Выяснил то, о чем вы просили. Летчик не причастен к звонкам. Я установил, кто стоит за нарушением вашего душевного равновесия. Это оказалось не так просто и заняло дольше времени, чем я планировал – поскольку ваш обидчик догадывался, что вы можете привлечь меня, и стремился сделать все как можно более аккуратно. Но я гораздо умнее его.
– И кто же он, мой обидчик, что у вас ушло полгода на работу, которая у специалиста вашего уровня занимает полдня?
Пока я говорил это, мое сердце стучало громче обычного (кажется, даже Стежняк пробудилась от дремы). И это не было последствием алкогольной интоксикации, это было вызвано предчувствием чего-то нехорошего.
– Вам звонил крохотный человечек, мелкая сошка. Он сам по себе ничего не представляет, просто делал то, что ему говорили. Но я его уже наказал, не беспокойтесь об этом, – мне показалось, что в свете встречных фар глаза Вадима яростно сверкнули. – У него больше нет машины и двух передних зубов. И больше он вас не будет беспокоить. А вот заказчика я трогать не могу. Мне было приказано сохранить его в целости и сохранности.
– Кто ему говорил, Вадим? Ну что вы? Не издевайтесь!
– Николай, вы только поймите меня правильно, я ничего не могу сделать в этой ситуации. Ваш тесть давно просил его не трогать, хотя у меня у самого руки чесались…
– Кто это?! – почти прикрикнул я.
– Это ваш заклятый друг КГБ, – раздраженно, но уверенно отчеканил Вадим. – О мотивах можете меня не спрашивать. Видимо, борец с коррупцией и бандитизмом по-прежнему на вас зол.
Мне показалось, что я знал ответ до того, как он был произнесен, просто боялся признаться себе в этом. Но зачем КГБ угрожать мне, запугивать, по-дурацки шутить? Давит на какие-то рычаги в моей душе? Это началось одновременно с историей с Лосевым. Связано ли это с ним и в какой мере? Я не мог понять, чего боюсь, но тревожные мысли упорно лезли в мою пьяную башку, и я плохо понимал, насколько все они алогичны и абсурдны. Я чувствовал себя очень тошно и тоскливо – но вряд ли это было последствием передозировки алкоголя…
– И да, если вас это заинтересует, – продолжил мой демон-хранитель, дав несколько минут на обработку информации, – в двери машины с вашей стороны лежит флешка с подробным досье Летчика, как вы его называете, дающая представление о его образе жизни. Возможно, вы захотите ознакомиться, – очередная многозначительная пауза, – или ознакомить кого-нибудь еще. Решение за вами.
Стежняк, разбуженная стуком моего сердца, не спала и все слышала. Когда мы вошли в квартиру, она, вместо того чтоб отправиться в душ, пошла прямиком на кухню и включила чайник.
– Ты что, спать не собираешься? – удивился я, хотя и сам был ни в одном глазу.
– Нет, – возразила она, – спать мы не будем. Сейчас будем вспоминать прошлое, планировать будущее и ворчать на настоящее. Я же чувствую, как тебя зацепило…
И она была права, мне обязательно нужно было выговориться. Я устроился на стуле, а она села на подоконник и поставила ногу в носочке прямо мне на бедро. Это нормально, это вполне в стиле Стежняк…
– Зачем это нужно КГБ?
Она не стала прикидываться, что ничего не слышала в машине.
– Не знаю. Но тебе нужно быть осторожнее.
– Стежняк, мне очень страшно, – признался я, глумливо гримасничая (пьян был, каюсь). – Мы думали, что КГБ смирился с нашей деятельностью, но он нас ненавидит и презирает – по крайней мере, меня. Он не стал бы просто так развлекаться. Зачем-то он это делает?! Или лыжи не едут, или я в армии, или это какой-то очень тонкий замысел. Настолько тонкий, что его глубина самому КГБ неясна…
Я замолчал. Слова кончились, да и подташнивало меня неслабо, слишком эмоционально говорить не мог.
– Есть идея, – Стежняк нарушила молчание, кусая себя за губу и глядя в пол. – Но она немного безумная. Будешь слушать?
– Делись, – безнадежно согласился я. – Все равно я ничего, кроме как сигануть с моста, не придумаю. А твои безумные идеи мне всегда нравились: чего стоила наша ночь на Воздвиженке с Пашей и канистрой вина.
Но тут чайник как раз закипел, и Стежняк встала, чтоб налить мне и себе.
– Тебе черный без сахара, как любишь?
Я кивнул и обхватил лицо ладонями. Мне было не до чая.
– Слушай, ну что ж такое-то, а? – из недр ладоней приглушенно пробормотал я. – Ну что ж мне житухи-то спокойной нет?
Она налила себе и мне чаю, вернулась на подоконник, снова поставила лапку мне на бедро и продолжила:
– Так вот, моя мысль простая. Живешь ты опасно, ходишь по лезвию. Тебе нужно копить деньги на черный день и быть готовым к тому, что придется сматываться. А чтоб сматываться было проще и не пришлось ныкаться в какой-нибудь дыре в Воронежской области, я помогу тебе получить болгарское гражданство.
Вот так новости!
– Почему вдруг болгарское? – решил отшутиться я. – Давай уж сразу шведское, тем более что я там был, язык немного подучил.
Но подруга была настроена слишком серьезно.
– А если серьезно – ты какими языками владеешь? – деловито осведомилась она.
– Ну, английский как родной… И немецкий на уровне "Меня зовут Николай, я инженер и работаю на советской фабрике". Пару фраз на шведском.
– Значит, нормально все будет. Паспорт не имеет значения, лишь бы ЕС.
– Стежняк, это неправильное решение…
– Запомни: нет неправильных решений. Если ты что-то сделал, то уже никогда не узнаешь, было бы хуже или лучше, поступи ты иначе…
– Кто у тебя в ИПАМ философию вел, кстати? – удивился я.
– Филимончук, а что?
– А теперь он мой зам по кафедре, представляешь? – радостно поведал я ни к селу ни к городу. – Он очень любит вишневое варенье. А еще я ему машину как-то поцарапал на парковке. До сих пор припоминает при встрече…
– Логинов, не паясничай, я серьезно, – укорила Стежняк. – Я выведу тебя на нужных людей, которые помогут с получением гражданства. Чуток подучишь язык, и дело в шляпе. Я делала это для нескольких друзей – никаких проблем не будет.
– Хорошо, – сдался я. – Я это сделаю. Но не думаю, что это понадобится.
– Почему?
Если кому-то я и признаюсь, то только ей: Насте это знать ни к чему, Леша просто посоветует бросить пить, а Илья – высыпаться…
– Знаешь, у меня вчера перед сном был выброс адреналина. Я бы даже назвал это всплеском ненависти. Меня мутило, сердце стучало под сто, дико хотелось курить или даже с кем-нибудь подраться.
– Ох, горе ты мое, Логинов, ну что с тобой делать, – вздохнула Стежняк.
– Погодь, не перебивай! – я остановил ее властным жестом руки, и подруга заулыбалась. – Еще утром мне казалось, что это объясняется напрягом из-за дел. А сейчас я понял: это потому, что я устал от того, что люди пытаются жить моей жизнью, как будто своей. "На твоем месте я бы…" Хватит! Смагин, Долинский, Леша, Илья, слезайте с моего места! Это касается даже самых близких, которым я всегда доверял и к чьему мнению прислушивался. К таким принадлежишь, помимо вышеупомянутых, и ты.
Стежняк заулыбалась еще сильнее, но усекла, что я не буду рассыпаться сейчас в комплиментах, и никак не прокомментировала мои слова.
Слова дальше лились из меня, как из душа: