"В 1937 году уговорили меня вступать кандидатом в ВКП(б). Я говорю: "Слушайте, мне 18 лет. Зачем так рано я буду вступать?" Мне отвечают: "Ты знаешь, ведь ты летаешь на современном истребителе!" Уговорили. Кто будет давать рекомендацию? Командир звена, техник самолёта и комсомольская организация. Ну, я написал заявление. Идёт комсомольское собрание. Повестка дня: рекомендация курсанту такому-то. Моё заявление зачитали. Поднимает руку мой инструктор Харченко Степан: "Я против. Он был на контроле в НКВД". Оказывается, меня отстранили от полётов, потому что я первым в училище вылетел на И-16. Я вылетел, сделал несколько полётов и меня отстранили от полётов ничего не говоря. То ветер не такой, то самолёт не такой. То это не то… То в наряд меня. Так два месяца я гулял. Я говорю старшине: "Что ты меня всё время на посты гоняешь. Давай меня хотя бы в столовую отправь, чтобы я картошку чистил. А то всё время то стоянку охраняю, то ГСМ".
Пытался я узнать правду и у командира звена, и у комиссара. Но все мне говорили: "Не обращай внимания!"
Только в 1944 году, когда закончилась Крымская операция, я отпросился слетать домой к маме. Прилетел на родину, встретился с ней. Засиделись допоздна, всё наговориться не могли. И вдруг она спрашивает:
- Сынок, у тебя были неприятности в 37-м году?
- Да не было никаких. А что такое?
- А меня каждый день в НКВД вызывали. Я каждый день в 9 часов должна была быть в дежурной. Всё расспрашивали, а кто ты, а где ты научился летать. Откуда ты появился?
У меня отчим два раза сидел. Я к нему ходил. Носил передачи. Кто-то донос написал. А когда учился в аэроклубе, мы были связаны с Кировоградской авиабригадой. Так там руководство менялось как перчатки. Учился в техникуме. Его директор, участник Гражданской войны без руки, беспредельно преданный власти человек, и тот был арестован и расстрелян".
В декабре 1938 г. А.Ф. Ковачевич с отличной аттестацией выпускается из авиашколы младшим лейтенантом. Для дальнейшего прохождения службы его направляют в 1-й отряд испытаний авиатехники 8 ГНИКИ ВВС.
Москву младший лейтенант невзлюбил как-то сразу. Получив назначение в Переславль-Залесский, в столице он кое-как с Киевского вокзала добрался до Ярославского и решил посетить Красную площадь.
"Как ехать я же не знаю. Надо к людям обратиться. Как ни обратишься, на тебя смотрят так, будто ты черти откуда взялся. Наконец, подошёл я к милиционеру и спрашиваю:
- Слушай, служивый, ты хоть можешь сказать, как мне до Красной площади дойти!
Он-то мне и рассказал. Так я до неё и добрался. Доброжелательности я не почувствовал. Потом эта самая беготня какая-то. До этого я побывал фактически в трёх городах:
Кировограде, Одессе, Николаеве. Там размеренная, спокойная жизнь. Никакой толкотни. А тут из метро вылез и попал…"
За два с половиной года довоенной службы Аркадий Фёдорович семь раз участвует в воздушных парадах над Красной площадью Москвы и над аэродромом в Тушино.
А.Ф. Ковачевич: "В воздушных парадах я участвовал в 39-м, 40-м - дважды и в 41-м. И над Тушино участвовал. На 1 мая, в день Воздушного флота, в день Октябрьской революции. В общем, три парада в год.
Четыре раза был на приёме в Кремле как участник парада. Сейчас всё совсем по-другому в Георгиевском зале. Столы ставят просто. А тогда было буквой "П". Я сидел человек за десять от главного стола, где правительство было. Тогда сидя было, а не стоя, как сейчас. В общем, пришли, сели. Подождали немножко. Вышел Сталин, поздравил. Бокал взял, поднял: "За нашу славную авиацию!" Там Молотов что-то ему на ухо прошептал. А потом Сталин говорит. Тихо, правда, говорит: "Товарищи, я вас оставлю. Останется здесь Климент Ворошилов!" И ушёл в боковую дверь.
Сам Сталин запомнился человеком невысокого роста, но никаких отличительных примет не было. У него выдержка, спокойствие; без всякой позы. Обыкновенный человек.
А Клим, когда оставался за него - набирался. Выпьет и начинает танцевать гопака. Одна из особенностей приёма: было трудно встать. Как только повернулся, сразу к тебе:
- Вам что-нибудь нужно? Сейчас, минуточку, подадут!"
Однажды перед войной, году в 39-м, Аркадий Фёдорович впервые оказался в Монино.
"Я летел в Люберцы. Они были закрыты производственной дымкой. Такая бывает. Видимость нулевая. Если сесть на Чкаловском, сразу возьмут на контроль. Думаю, сяду в Монино. Сел. И тут я впервые увидел нашего наркома Ворошилова. Техник ко мне подходит: "Что ты, лейтенант, сидишь. Иди, пообедай!" Я думаю, может погода улучшится. Говорит: "Не улучшится. Ветер должен смениться".
Пошёл на метеостанцию. Там говорят: "Пока видимости нет". - "А где столовая?" Они сказали. Я пошёл. А столовая была, где овощной магазин. Цветные стёкла это ж от неё остались. Ну, я зашёл. В левом углу сидит Клим Ворошилов, начальник гарнизона Померанцев и два каких-то ещё военных. И когда я их увидел, сразу же на 180 развернулся. Но не успел я 10 шагов сделать, как мне кричит кто-то: "Лейтенант!"
Поворачиваюсь, передо мной полковник. Спрашивает: "Вы обедать?" - "Да!" - "Идите обедайте!"
Я зашёл в правую сторону. Сел. Ко мне подходит официантка. И тогда мне стало ясно, что здесь бывает руководство".
Не знал ещё тогда Аркадий Фёдорович, что в Монино он попадёт во второй раз в конце войны. А третий приезд станет последним. В этом военном городке он уже останется на всю оставшуюся жизнь.
ВОЙНА
Великая Отечественная война застала А.Ф. Ковачевича в Клину, в 27-м истребительном авиаполку.
А.Ф. Ковачевич: "22 июня 1941 г. я встретил в Клину в спортивной форме с чемоданчиком и мячом. Мы должны были ехать на соревнования на первенство округа. Так как я был уже адъютантом эскадрильи, фашист сломал мне все эти планы. Мне пришлось пройти в караульное помещение и заниматься сигналами, планами по мобилизации и вскрывать соответствующие пакеты".
Историческая справка
27-й истребительный авиационный полк был сформирован в 1939 году в ВВС МВО на базе существующих ранее авиаподразделений (в том числе и 1-го авиаотряда испытаний).
Полк имел четырёхэскадрильный состав. На вооружении части поступили истребители И-14, И-15бис и И-16. Формирование полка было окончено через два месяца в серпуховских лагерях.
В декабре 1939 г. 3-я авиаэскадрилья майора М.И. Королёва и 4-я авиаэскадрилья капитана В.И. Ненашева на самолётах И-153 были направлены для участия в боях против Финляндии.
В июне 1941 г. 27-й ИАП (три авиаэскадрильи) входил в состав 24 истребительной авиационной дивизии ПВО, находящейся в стадии перевооружения, и имел двойной комплект самолётов И-16 и МиГ-3 (новый истребитель МиГ-3 освоили 36 из 53 лётчиков).
С началом войны на основе полка были сформированы ещё два. 27-й остался в Клину, 177-й ИАП базировался в Дубровицах под Подольском, а 178-й ИАП на аэродроме у деревни Липцы, под Серпуховым.
В июле 1941 г. 27-й ИАП вошёл в состав 6 истребительного авиационного корпуса ПВО Москвы и действовал в северном секторе зоны ПВО. Боевое дежурство лётчики полка несли на аэродроме Мигалово (Калинин).
* * *
А.Ф. Ковачевич: "1-й налёт на Москву я хорошо помню. Он был наиболее эффективным. И это несмотря на то, что все силы ПВО были приведены в состояние полной боевой готовности.
Я видел, как проходили группы, хоть их и мало было в нашем секторе. Ведь без освещения открывали огонь очень дальний. А атака в прожекторах очень сложная. Цель берёт 4 - 5 прожекторов, и ты к ней подходишь. И такое впечатление, что сейчас воткнёшься в неё. Они на этом чёрном фоне становятся вот такие! В прицел берёшь и начинаешь открывать огонь. Но там беда в том была, что разведчики ходили в основном ночные. Не было такого, как в Сталинграде намолотили. Днём тысячи самолётов. Две волны. Там они работали с 6 до 9, а потом ещё с 13 до 15. Они сыпали там так, что всё рушилось. С воздуха смотришь: "Что они делают?" "Юнкерсы" сыпят, "хейнкели" сыпят, "дорнье" сыпят. Ю-87 пикируют".
"…Я был на дальних подступах. Сидели мы в Мигалово и поднимались мы оттуда на МиГ-3. Наведения никакого не было. Садится в Мигалово было нельзя, потому что ни прожекторов у нас не было, ничего. Я там эскадрильей сидел своей. Пришлось садиться в Клину. Сел-таки. Все 9 вылетали по одному. Уже темно. Вылетали и выходили на пункты наведения. Ничем не наводили. Да ещё вот эта вечерняя дымка, прямо не видно ничего. Но садились в Клину. Там я с Клина ещё два вылета сделал. И эскадрилья два вылета сделала. Ходили мы, значит, по зонам. Никто ж не наводит. Меня схватили прожекторы, а я попал в химкинскую зону. Так вот, в районе Химок меня взяли 7 прожекторов, и чего я только не делал. Они ослепили и не отпускают. В итоге я уткнулся в приборы и только по ним выходил. В общем, первый налёт нам пришлось отражать. Потом налёты шли в основном с запада и юго-запада. Мы же сидели в северо-западном секторе Клин - Калинин.
Здесь только разведчики ходили и осветители. Не группами. Мы полезли сюда. Пошли в западное направление с Клина - никто не наводит. Где? Дайте мне координаты. Радиостанция была, но никто не наводит! На земле нет радиостанций. И локаторов нет! Стоят РУС-1 где-то в районе Сычёвки и всё. Как отражать? Мы нашли способ уже потом, попозже. Начали облака ночью появляться, а они из-за облаков. Снизу выхлопа не видно. Так мы обнаружили, что выхлоп у них сверху центроплана. Значит, надо набирать высоты побольше. И вот у меня был такой случай, когда я вижу, идёт "юнкере", по конфигурации тень на облаках. Слоистая такая облачность. Так он за облаками идёт и на облаках тень. Где он? Я под ним или над ним? Я не могу определить. Тогда в этот вечер я определил, что выхлопные патрубки сверху. Значит, я быстрее набираю высоту и начинаю накладывать свой самолёт на его тень. И сжимаюсь, сжимаюсь, сжимаюсь. И начинается противоборство, кто кого раньше хлестанёт.
Товарищ Талалихин попал в обстрел. Его ранило в руку. Когда пуля попала, он сунул газ и столкнулся с немцем. Он не таранил. Он ударил "хейнкеля" и его выбросило из кабины.
Очнулся, когда летел в воздухе, и открыл парашют. Но ему говорят: "Таранил!" А он: "Да я столкнулся, ранен был!" Ну что ж, срубил - значит срубил. А погиб по-глупому. Садился на вынужденную да врезался в земляную насыпь на железной дороге на МиГ-3. Вот так бывает…"
МиГ-3 был грозным и длинноносым. После хорошо освоенных И-16 лётчики к нему привыкали с большим трудом. При этом хвалили его хорошую скорость, но жаловались, что на взлёте он требовал особой внимательности из-за своей тенденции крениться вправо.
"На взлёте держи его изо всех сил левой ногой: норовит развернуться вправо. Когда будешь на посадку заходить, учти - при выпуске закрылков он сам немного отпускает нос, но недостаточно: надо ещё добавить, иначе скорость быстро гаснет. Перед выравниванием держи двести-двести десять", - именно так учил лётчика-испытателя Марка Галлая лётчик-испытатель Якимов.
Развороты МиГ-3 выполнял с большим радиусом, рулей не слушал. Но несомненно одно: МиГ-3 по ТТД превосходил тогда все отечественные истребители и даже многие зарубежные. Правда, был тяжеловат. Ошибок при пилотировании не прощал и был рассчитан на хорошего лётчика. Поэтому средний лётчик на нём сразу же попадал в разряд слабых.
Что немаловажно, МиГ-3 был высотным истребителем и от 4 тысяч и выше не имел себе равных. Его мощный мотор тогда работал безукоризненно, а пилот чувствовал себя весьма уверенно.
МиГ-3 по сравнению с "мессером" быстро переходил из крутого пикирования к выполнению восходящих вертикальных фигур. Как недостаток считалось отсутствие у него переднего бронестекла.
Но вот ночью на МиГе летать было сложно. Он не был оборудован для таких полётов. Среднему лётчику даже в обычных условиях было непросто "оседлать" эту машину. Ибо не было приборов для слепого полёта - горизонта и гиромагнитного компаса.
Ещё один недостаток: в полёте нельзя было сдвинуть крышку фонаря из-за больших усилий, что нередко вынуждало выполнять боевое задание в открытой кабине. Из-за этого МиГ терял скорость до 30 км/ч. А плохой тусклый прицел мешал стрелять даже с близких дистанций.
У МиГа часто наблюдались течи маслорадиаторов из-за тряски мотора и плохой амортизации. Выбивание же масла из носка редуктора приводило к забрызгиванию козырька фонаря.
Именно на таком истребителе и начал свою войну в небе Москвы Аркадий Фёдорович.
По тревоге он занимал глубокую посадку в кабине. А ещё низкий козырёк, массивный и высокозадранный вверх капот мощного мотора… Обзор не особенно впечатляющий…
Механик протягивает руку в кабину и буквально несколькими движениями рукояткой заливного шприца отправляет в мотор первую порцию бензина для запуска.
Шипит сжатый воздух из баллонов… Толчками начинают поворачиваться лопасти винта… Зажигание "включено", дальше кнопка вибратора и мотор даёт одну вспышку, затем другую и начинает работать… Лётчик плавно увеличивает газ… Смотрит на показания приборов. В норме! Отпускает тормоза, удерживая МиГ от разворота вправо. Ручку тихонечко от себя… Несколько ощутимых толчков и машина отделяется от земли… Рука привычно переходит с сектора газа на рукоятку шасси… Увеличивается скорость - шасси убраны… Крутой набор высоты и разворот по заданию…
* * *
Историческая справка
1. Первый массированный налёт на Москву длился более пяти часов. Для его отражения истребители 6-го ИАК совершили 173 самолёто-вылета, провели 25 воздушных боёв и сбили 12 вражеских бомбардировщиков.
Зенитная артиллерия и зенитные пулемёты израсходовали 16 тыс. снарядов среднего калибра, 13 тыс. малого калибра, 130 тысяч пулемётных патронов и уничтожили 10 самолётов противника. К столице прорвались лишь одиночные самолёты. На Москву в ту ночь было сброшено 100 тонн фугасных бомб и 45 тысяч зажигалок. В результате налёта пострадало 792 человека (130 убито, 241 тяжело ранен, 421 получил лёгкие ранения), разрушено 37 зданий, возникло 1166 очагов пожара, повреждено 2 водопровода, газовая и электросеть, разбито до 100 км железнодорожных путей и 19 вагонов с грузом. Несколько бомб упало и на территорию Кремля.
С 22 августа по 15 августа 1941 г. на столицу было произведено 17 ночных воздушных налётов общим количеством до 2400 самолётов.
С 16 августа по 30 сентября 1941 г. противником было совершено 19 ночных налётов, в которых приняло участие до 1700 самолётов, из них к городу прорвалось до 60.
В течение октября 41-го на Москву был совершён всего 31 налёт, из них 18 ночных и 13 дневных. В них приняло участие до 2018 самолётов противника, к городу прорвалось 72.
В ноябре 41-го авиация противника совершила на Москву 41 воздушный налёт (17 дневных и 24 ночных). В них участвовало около 1950 самолётов. К городу прорвалось лишь 28.
В декабре на Москву было совершено 14 воздушных налётов (2 дневных и 12 ночных). В налётах участвовало около 200 самолётов, из них к городу прорвалось лишь 14.
Таким образом, всего в период с 22 июня 1941 г. по 31 декабря 1941 г. в Московском корпусном районе ПВО было зафиксировано 8383 самолёта противника. Из них: 7146 входило в зону огня зенитной артиллерии, а к городу прорвалось лишь 229 самолётов противника. Было совершено 122 воздушных налёта. Из них: ночных 90 и дневных 32.
Период массовых налётов считается с 22 июня по 15 августа 41-го.
За зимние месяцы января - февраля 1942 г. противник произвёл 4 ночных налёта на Москву. И все в первой половине января. Тогда из 13 самолётов к городу прорвались 4.
За март - июнь 1942 г. было всего 7 ночных налётов (6 из них в марте). Всего действовало 105 самолётов, и только 9 прорвалось к городу.
В апреле авиация противника произвела на Москву только 1 налёт (в ночь на 6-е).
Всего же за период с 1.1.42 г. по 1.7.42 г. на Москву было совершено 11 ночных налётов, в которых участвовало 118 самолётов противника. Из них только 13 самолётов прорвались к городу и сбросили на него 48 фугасных авиабомб и до сотни зажигательных авиабомб.
В период с 1 июня 1942 г. по 9 мая 1945 г. авиация противника в основном производила разведывательные полёты и совершала отдельные налёты на железнодорожные станции и аэродромы вне Москвы.
Таким образом, всего с начала войны на Москву было совершено 134 налёта авиации противника, в которых участвовало 8595 самолётов. И них к городу прорвалось 242, или 2,88%.
2. Талалихин Виктор Васильевич. Родился 18 сентября 1918 г. в с. Тепловка (Вольского р-на). Окончил 7 классов, школу ФЗУ, аэроклуб в Москве. Работал на мясокомбинате.
В 1938 г. окончил Борисоглебскую военную авиашколу. Младший лейтенант (1938 г.).
Участник советско-финляндской войны 1939 - 1940 гг. Совершил 47 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 3 самолёта противника.
Награждён орденом Красной Звезды.
В годы войны командир звена, заместитель командира эскадрильи 177-го ИАП.
В ночь на 7 августа 1941 г. Талалихин в воздушном бою под Москвой (район Подольска) в 23 часа 28 минут таранил бомбардировщик противника.
В ночном бою был ранен в правую руку, тем не менее, Хе-111 был уничтожен.
На следующий день Талалихину было присвоено звание Героя Советского Союза. После излечения снова в строю.
Только в октябре сбил 3 самолёта противника (13-го сбил 2Хе-111и15-гоМе-110).
27 октября 1941 г. вылетев во главе шестёрки истребителей на прикрытие наших войск в район деревни Каменки, на берегу Нары (85 км западнее Москвы) сбил один "мессер", но разбился на вынужденной посадке.
Долгие десятилетия ночной таран Талалихина в небе Москвы считался первым. Однако со временем выяснилось: 29 июля 1941 г. лётчик 27-го ИАП П.В. Еремеев на истребителе МиГ-3 таранным ударом сбил бомбардировщик Ю-88. Указом Президента РФ от 21 сентября 1995 г. П.В. Еремееву посмертно было присвоено звание Героя России.
* * *
Свой первый орден Красной Звезды А.Ф. Ковачевич заслужил "за отличное выполнение задания при отражении авиации противника от гор. Москвы". Указ Президиума Верховного Совета СССР был подписан 28 октября 1941 г.
Первый орден затри первых победы в воздухе. Но самая первая зафиксирована в архивных документах 11 октября 1941 г., когда в районе Зубцово лейтенант Ковачевич длинной очередью, разогнав свой МиГ-3 на пикировании сбил Me-109.
18 октября 1941 г. в районе г. Калинина он сбивает второй Me-109, а 27 октября 1941 г. в районе Завидово третий Me-109. Причём лётчик испанец был пленён войсками 30-й армии.