2-й танковый корпус в районе Мариновки - Куйбышевский форсировал реку Миус, где готовился удар по крупной группировке противника. И вот какой-то "хейнкель" повис над этим районом, став единственным свидетелем о наших передвижениях. Словом, требовалось любыми средствами и немедленно уничтожить этого разведчика.
Д.Я. Зильманович пишет: "…Получив по радио команду следовать в район, где появился вражеский разведчик, комэск повёл туда звено истребителей. Ещё на подходе к заданному району он увидел "хейнкель" выше себя метров на 1500. Заметив четвёрку, вражеский разведчик устремился ещё выше. Ковачевич - за ним. На высоте 5000 метров он начал ощущать кислородное голодание, а "хейнкель" поднимался всё выше и выше.
Ковачевичу пришлось надеть кислородную маску и на высоте 7000 метров включить кислород. Снизу "хейнкель" блокировали два ведомых. Рядом с Ковачевичем шёл Тарасов. Стрелка высотомера уже подходила к 9000 метрам. Комэск попытался вспомнить подобную ситуацию, когда наши лётчики вели бы бой на такой высоте. И не смог вспомнить. Но раздумывать долго не приходилось. Когда "хейнкель" как бы завис на высоте, Аркадий решил атаковать его. Однако первая попытка была неудачной: он промахнулся. Набрав ещё 200 - 250 метров, Ковачевич открыл огонь из всех своих огневых точек. Самолёт врага вздрогнул, но продолжал лететь. Ковачевич знал, что "хейнкель" довольно живуч, и, чтобы наверняка решить исход боя, атаковал его в третий раз. Удар из пушек пришёлся по правой плоскости. Горящий "хейнкель" перевернулся, а затем стремительно понёсся к земле".
"После последней правительственной награды тов. Ковачевич произвёл 27 боевых вылетов, провёл 31 воздушный бой, в которых сбил лично 4 самолёта противника, - будет написано в очередном наградном листе на командира авиаэскадрильи 9-го гвардейского Одесского ордена Красного Знамени ИАП 6-й гвардейской Дунайской НАД 8-й воздушной армии Героя Советского Союза гвардии капитана Ковачевича Аркадия Фёдоровича. - Так, например, 18.8.43 г. вылетев в составе 6 самолётов "аэрокобра" на прикрытие наземных войск в р-н х. Елизаветинский, встретили группу бомбардировщиков противника Хе-111 под прикрытием Me-109, разделив группу на две. Тов. Ковачевич пошёл в атаку зайдя сзади в хвост к последнему бомбардировщику противника и с короткой очереди сбил его, который упал в районе Елизаветинский.
Остальные напарники также сбили 4 бомбардировщика противника, расстроили их строй, которые, сбросив бомбы в поле, повернули на свою территорию.
19.8.43 г. вылетев на прикрытие наземных войск в р-н Кутейникова, встретил группу бомбардировщиков Хе-111, которые несли свой смертоносный груз на головы нашей пехоты. Приказав своему ведомому лётчику прикрыть его, пошёл в атаку на бомбардировщиков и с первой прицельной очереди сбил одного Хе-111, расстроив ряды противника, не дав им бомбить наши войска.
20.8.43 г. вылетев в составе 6 самолётов "аэрокобра" на прикрытие наземных войск, в район Зап. колхоза Мариенгейм, встретили группу бомбардировщиков противника Ю-87 под прикрытием Me-109.
Тов. Ковачевич, отделив от группы двух лётчиков с приказанием связать истребители противника, сам четвёркой вступил в бой с бомбардировщиками. С первого захода, с близкой дистанции один Ю-87, прошитый короткой свинцовой очередью, объятый пламенем, врезался в землю.
Выйдя из атаки, тов. Ковачевич вступил в бой с двумя Me-109. После ожесточённой короткой схватки один из Me-109, объятый пламенем от чёткой прицельной очереди, рухнул на землю, второй не выдержал натиска, ушёл на свою территорию. В этом бою тов. Ковачевич сбил два самолёта противника и его товарищи ещё три не потеряв ни одного своего.
Тов. Ковачевич отлично владеет техникой пилотирования, на личном примере - храбрости и героизме воспитывает своих подчинённых, как малой кровью бить врага.
На все сбитые самолёты противника имеются подтверждения…"
В октябре 43-го Ковачевича постигла неудача. Произошло это над р. Молочной в районе Мелитополя, на 4-м Украинском.
Аркадий Федорович вспоминает: "Я во главе восьми "аэрокобр" вылетел на прикрытие наземных войск. Боевой порядок был построен в два эшелона: ударная группа - 4 самолёта, в которой находился я, и прикрывающая группа - 4 самолёта - вторая четвёрка, следовавшая сзади, слева и выше. Истребители активности не проявляли. Патрулирование происходило на исходе дня. Надеясь на бездействие истребителей противника, мы ослабили осмотрительность. И лишь удар сзади дал мне знать, что я атакован.
Оглянувшись, я увидел пару Me-109, которая выходила из атаки. Мой самолёт загорелся, и мне пришлось оставить его, выпрыгнув с парашютом.
Впоследствии оказалось, что моя группа также увидела эту пару Me-109 только после того, как я был сбит. В чём же причина того, что я был сбит без боя?
Очевидно, что недопустимое ослабление внимания, отсутствие осмотрительности у меня и всей нашей группы позволили противнику атаковать самолёт внезапно".
После удара у Аркадия Фёдоровича отказал на "кобре" передатчик. Но всё же он успел передать заму: "Бери управление, я буду только на приёме".
"Радиостанция не работает. Ведомый качает: "Уходи!" Мы были на глубине где-то 30 - 40 км. Я как глянул назад: чёрный дым. Я потихоньку пошёл домой. Где-то на половине отказало управление. Я начал триммерами удерживать машину. Подхожу, смотрю, Большой Токмак, река Токмачка. Это как раз над линией фронта. Большой Токмак, а тут уже можно прыгать. Высота тысячи две с половиной. Я выпрыгнул, и меня понесло на завод. Думаю, если я туда сяду, я ноги поломаю. Но начал подтягивать и спасся. Сел за речушкой.
И вот я сел. А меня как начали обрабатывать солдаты. И по рёбрам, и прикладами. А я в кожаной курточке, кожаных брюках, а там гимнастерочка. И тогда они мне сказали: "Снимай!"
Я говорю: "Что вы делаете?" Потом уже матом. А они мне: "Вы все умеете ругаться!" И мне под рёбра. Когда куртку начали снимать, а у меня на гимнастёрке майорские погоны, звезда, три ордена Красного Знамени. "Ой, товарищ майор, извините!" - "Как же я тебя могу извинить, когда ты мне все рёбра сломал…"
Ведь пехота била без разницы: советский, немецкий…
Я парашют потом собрал, подъехал виллис. "Товарищ майор, мы за вами!" Я говорю: "Спасибо!"
Там аэродром засады был. Меня туда повезли. И командир полка говорит: "Ведь ты ас, а тебя сбили?" Я говорю: "А тебя что, не сбивали?"
Покормили, хорошо встретили. Легли спать. А утром не могу надеть сапог на ногу. Ударился о стабилизатор. Утром рано прилетел По-2 за мной. Прилетаю на свой аэродром, распустили купол, а у меня там 64 пробоины. Это наши солдаты тренировались. А я говорю: "А если б одна из них попала?""
Из наградного листа на гвардии майора А.Ф. Ковачевича, Героя Советского Союза - заместителя командира 9 гв. ИАП: "Тов. Ковачевич, участвуя в Отечественной войне на различных участках фронта, всегда с честью выполнял боевые задания командования. За период боевых действий на фронте борьбы с немецкими захватчиками произвёл 445 боевых вылетов, провёл 102 воздушных боя, в которых лично сбил 18 самолётов противника и в группе 6 самолётов противника.
После последней правительственной награды тов. Ковачевич произвёл 41 успешный боевой вылет, провёл 19 воздушных боёв, в которых лично сбил один самолёт противника Me-109.
Летая в паре с командиром полка обеспечил своим надёжным прикрытием сбить 4 самолёта противника.
Работая на Крымском участке фронта, произвёл 23 боевых вылета которые в большинстве своём были по сопровождению своих бомбардировщиков.
При сопровождении бомбардировщиков тов. Ковачевич 15 раз вступал в бой с истребителями противника, надёжно охраняя работу бомбардировщиков. Только над Севастополем он обеспечил своему ведущему сбить три самолёта противника и этим самым охранял своих бомбардировщиков.
1.10.43 г. при выполнении боевого задания по прикрытию наземных войск в р-не Михайловка встретили две группы бомбардировщиков Ю-88 под прикрытием Me-109.
Являясь ведущим группы, тов. Ковачевич приказал четвёрке атаковать бомбардировщиков противника. А сам со своей четвёркой вступил в бой с Me-109.
Завязался ожесточённый короткий бой с восьмёркой Me-109. Зайдя сверху со стороны солнца, тов. Ковачевич бросился в атаку и с первой очереди сбил одного Me-109, который горящим факелом врезался в землю один клм. с.з. Михайловка.
Тов. Ковачевич является не только отличным лётчиком-истребителем, но и превосходным организатором боевой работы среди подчинённого личного состава.
На сбитые самолёты противника имеются подтверждения, находящиеся в штабе части.
За отличное выполнение боевых заданий, за успешно произведённый 41 боевой вылет, за лично сбитый самолёт противника, за обеспечение своему ведущему сбитие 4-х самолётов противника тов. Ковачевич достоин правительственной награды орден "Красное Знамя".
Командир 9 гв. ИАП Герой Советского Союза гв. подполковник Морозов
12 мая 1944 г."
* * *
"Победные бои полка при ликвидации Никопольского плацдарма, освобождении города Мелитополя и Крыма гвардии капитан Ковачевич провёл уже в должности помощника командира по воздушно-стрелковой подготовке. С апреля 1944 года он стал заместителем командира полка, с которым прибыл в Подмосковье для получения новых самолётов и переучивания на них лётного состава. Там ему пришлось пережить трагическую гибель командира полка Героя Советского Союза А.А. Морозова, и с 18 июля до убытия в конце октября на учёбу он исполнял обязанности командира полка", - напишет в книге "На крыльях Родины" Дмитрий Яковлевич Зильманович.
В конце августа 1943 г. Льва Львовича Шестакова назначили заместителем командира 6-й гвардейской истребительной авиадивизии. А чуть позже командующий ВВС маршал авиации Новиков предложил ему приступить к формированию на основе 19-го ИАП особого, отдельного подчинения, полка "охотников". И Лев Львович с огромным удовлетворением взялся за новую, но знакомую для него работу. Он безумно любил ходить на боевые…
12 марта 1944 г. в районе села Давидковцы Хмельницкой области во главе шестёрки истребителей Шестаков атаковал большую группу пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Уничтожив одного из них, Лев Львович сблизился до 20 - 30 метров с другим, и сзади-снизу открыл огонь по нему… От попаданий бомбардировщик взорвался. Но сдетонировавшие бомбы повредили и истребитель одного из самых талантливейших командиров ВВС. Ему было всего 29 лет. Шестакова сменил Морозов.
Анатолий Афанасьевич был старше Ковачевича на 3 года. Он закончил Энгельсскую авиашколу. С декабря 1937 г. служил в Белоруссии, принимал участие в советско-финляндской войне. Войну встретил в должности командира звена. 27 марта 1942 г. удостоен звания Героя Советского Союза. В воздушных боях сбил лично 11 и в группе с товарищами - 6 фашистских самолётов. Только в боях на Южном фронте он произвёл 135 боевых вылетов, провёл 40 воздушных боёв и сбил лично 8 самолётов противника и два в группе.
На Брянском фронте Морозов уже командовал 4-м истребительным авиаполком. А на Сталинградском в первом же бою на именном Як-7 сбил Me-109. Девятый гвардейский подполковник Морозов принял в период наступления войск Южного фронта и прорыва обороны противника на реке Молочной.
За девять дней боёв его лётчики совершили на "аэрокобрах" 247 вылетов и в 22 групповых боях сбили 35 самолётов противника.
По воспоминанию Зильмановича, Морозов лично много сделал для утверждения полётов на свободную воздушную охоту. Немало внимания командир полка уделял и совершенствованию тактики борьбы с истребителями противника.
В боях за Севастополь он лично сбил один "фокке-вульф".
В конце мая 1944 г. Морозов доложил командующему ВВС о прибытии своего полка на подмосковный аэродром для переучивания на Ла-7 и убыл в отпуск (12 дней отдыха предоставили всему личному составу).
А 18 июля, когда полк был уже в сборе и ожидал своего командира у столовой, пришло горькое известие. По нелепой случайности командир погиб от взрыва трофейной толовой шашки. Тогда во временное командование вступил А.Ф. Ковачевич.
КОМАНДИР, АКАДЕМИЯ, ПОБЕДА
В одну из встреч я спросил Аркадия Фёдоровича о том, как летали командиры полков на фронте.
"Кто-то хотел летать, кто-то не хотел, - мгновенно отвечает генерал Ковачевич. - Если брать командиров, то, например, командир 27-го полка летал мало. Вы понимаете, в чём дело. Есть такие факторы, которые даже иногда и не объяснить. Я должен сказать, что Иванов перестал летать после одной посадки на МиГ-3 вне аэродрома под Москвой. Когда умудрился сесть на лесную поляну без шасси и разбил себе лоб о прицел.
На Сталинград мы шли уже с новым командиром. Володя Иванов отпросился после Воронежских боёв в Москву и больше не вернулся. Новый полк он получил в тылу. Я потом у него бывал там.
Летом 42-го в Сейме Горьковской области мы получали Ла-5. Иванов не вернулся. Комдив вызывает и говорит: "Вот вам новый командир полка!" Его полк тоже пришёл на переформирование и пополнение. Из их полка сделали 2-ю эскадрилью, а из моего 1-ю. На Сталинград мы улетели с новым командиром, но полк вёл я. Прилетели, и уже на следующее утро я пришёл на задание, а он появился только на третьи сутки. Сел на аэродроме Гумрак. И мы его больше не видели. Я спросил начальника штаба: "А где Слуцков?" Говорит: "Он взлетел". Потом смотрим, несётся. Правая нога выпущена. Не убрана. Туда-сюда, выпускает шасси. Через 20 минут запрос: Ла-5 такой-то раскраски с правой выпущенной ногой наш? Оказывается, он взлетел после нас. Мы на запад, на Сталинград, а он пошёл на восток, на Владимировку. И там заходил И-153 на посадку. На 4-м развороте он его поджёг. Тот хорошо выбросился с парашютом. А этот пришёл с победой. Его надо было судить. Но командир дивизии его прикрыл. И он пропал…
Встретил я его на Ярославском вокзале зимой 44-го. Подполковник, штурман в полку ПВО в Ярославле. Вот куда его сослали от трибунала подальше. А первый боевой вылет под Сталинградом мы совершили, когда нас 18 августа генерал Хрюкин отправил на Сталинград. Они решили поднять всю истребительную авиацию. И что вы думаете? Подняли. "Мощью" оказалось аж 18 штук: наши Ла-5, 3 ЛаГГа и 2 Яка. И вот эта мощь пошла на Сталинград. Хорошо, что мы никого не встретили. Если бы мессера поднялись. Они бы нам нащёлкали. Потому что летели мы в сборной солянке и никто никого не знал: кто там в строю. А если говорить о Шестакове, так тот всё время рвался в полёт. Он уже был заместителем командира дивизии, а всё время летал с нашим полком. Мы идём на задание, смотрю, Як пристроился. Спрашиваю по радио: "Я Сокол-15, кто пристроился?"
Он сразу смеётся: "Я Сокол-1". Ну и всё. Замкомдива у нас в боевом порядке, пошли!
Почему-то к этому периоду начинает срабатывать инстинкт самосохранения. Потом другое скажу. Когда я был замом, то Хрюкин дал мне задание выезжать с радиостанцией и управлять авиацией. Особенно на Миусе. В общем, стали появляться и другие задачи.
Но в основном, конечно, срабатывал инстинкт самосохранения".
В январе 1944 г. А.Ф. Ковачевича вызвали в Москву к Главкому ВВС. Аркадий Фёдорович прилетел с фронта и сразу же прибыл в Главный штаб. Но Новикова на месте не оказалось. Он был в Ленинграде. Как раз шло снятие блокады. Доложили Главкому. Он приказал его ждать. Всё это время Ковачевич жил в одноместном номере в гостинице Центрального дома Красной Армии. Ходил в театры. Посетил цирк и оперетту. А питался по специальным талонам в ресторане Москва. Там тогда питались в основном работники Госплана, который находился напротив. Кормили хорошо, по заказу. Сталинский сокол там завтракал, обедал, а иногда и ужинал. Правда, приходил всегда пораньше. Чтобы скорее добраться до гостиницы до комендантского часа. Ужин же заканчивался в 21.00.
"Приходишь, - вспоминает Аркадий Фёдорович, - а там уже официант: 'Товарищ майор куда?" - "Мне куда-нибудь за столик, чтоб я тут не светился". Привёл меня. Всё хорошо.
И вот в первый же день я попал на завтрак, а потом на ужин. Ко мне подсел капитан из Смерша. Говорит: ''Можно с вами?" - "Пожалуйста".
Он видит, что я немного с подозрением смотрю. Достаёт удостоверение, показывает. Я говорю: "Чего ж вы здесь, а не на фронте?" Он: "Я после ранения возвращаюсь. И сейчас, пока мне место ищут, попросили взять под контроль этот объект". И вот заканчивается ужин в 21.00. Мне пора в гостиницу. А он уговаривает остаться и посмотреть на то зрелище, которое будет после. На мои возражения говорит: "Мы всё решим".
Уходят люди и происходит смена декораций. Через каких-то 10 минут зажигаются люстры, а был полумрак, и открывается на всю ширь сцена. Появляются новые люди, в основном молодёжь, и оркестр играет танго и фокстрот. Какая-то певичка поёт. И смершевец мне рассказывает: вот это сын такого-то, а этот такого-то. Все бронь имеют, а должны были быть на фронте…"
В гостиницу Ковачевич вернулся до полуночи. Офицер Смерша, как и обещал, выписал ему пропуск. Добирался на попутках. А потом долго думал об этом московском вечере…
"Когда я летел обратно на фронт, - говорит Аркадий Фёдорович, - я думал, что я буду рассказывать своим друзьям?" Для него это оказалось самым тяжёлым воспоминанием.
Обязанности командира полка гвардии майор Ковачевич исполнял до октября 1944 г.
И вдруг его отправляют в академию. А командиром назначают бывшего подчинённого Лавриненкова. Меня долго мучил вопрос: почему? И я долго не решался спросить об этом генерала Ковачевича. Но однажды как-то вскользь поинтересовался. А Аркадий Фёдорович словно ждал этого вопроса…
"Готовилась группа в дальнее сопровождение. А утвердить меня не утвердили. Морозов погиб, а Лавриненкова назначили. Меня же на эту группу не назначили. Почему?
Я поехал в управление кадров. А в ЦК уже утвердили другого кандидата. Я узнал, что в управлении кадров появились люди, которые выразили сомнение: он же Ковачевич, а надо будет лететь через Югославию. А эта группа должна была сесть в Италии, сопровождать союзников через Балканы на Як-9 дальнего действия. Ну, меня не утвердили. И я хотел вернуться домой к себе в полк. Думал: "Чёрт с ним, буду чем-нибудь!"
А тут подвернулся Хрюкин. Он говорит: "Ну, куда ты, зачем? Я сейчас двадцать человек отправляю в академию". Пишет направление, и меня отправляют в Москву".
Сначала Аркадий Фёдорович попал в Академию имени Жуковского. Его очень хорошо принял лично сам её начальник. Всё расспрашивал о фронте. А потом и сталинский сокол задал ему один, но весьма существенный вопрос: "А какая у меня будет перспектива после окончания академии?" - "Ну, выйдете инженером". - "Я же боевой лётчик, какой же я инженер!" - "Ну, пойдёте лётчиком-испытателем!"