После истории с Ниной Орловой ему было отказано в пользовании зубаловской дачей. В это время на аэродроме Внуково базировался 28-й истребительный полк ПВО Москвы; он занимал коттеджи дачного посёлка. В этом посёлке Василию дали хорошо отремонтированный и обустроенный небольшой дачный дом. Мне случалось бывать у него и там.
При всех его недостатках, думаю, что он был добрым, отзывчивым человеком. Он охотно откликался на всякие просьбы людей и старался им помогать, разумеется, совершенно бескорыстно".
Первый муж сестры Василия Г.И. Морозов увидел его таким: "Производил он впечатление человека энергичного, властного, уверенного в себе. Каким-то магическим образом это действовало на окружающих. <…>
Только ведь Василий был разным. И не всегда его поступки отличались благородством или даже элементарной порядочностью".
"Бабник, гулёна, возвращался домой часто заполночь. Как-то сплю я уже, а он в два часа ночи пришёл с гулянки и будит меня: я, мол, камин растопил, давай шашлыки жарить…" - вспоминает его техник Николай Михайлович Ефимов.
"Василий Сталин был очень вспыльчивым, хватался за пистолет по любому поводу. Однажды нашему полку был дан приказ перебазироваться. Задержался и не успел подготовить свою технику только один офицер по фамилии Ширяев. Сталин, не привыкший к таким задержкам, был очень рассержен. Он сообщил, что приказывает расстрелять инженера. Хорошо, того перед тем предупредили, что его ожидает что-то нехорошее, и он просто убежал в находившийся неподалёку лес. А уже на следующий день командующий… узнавший об этом случае, напомнил Василию, что такие вопросы находятся вне его компетенции - их должен решать военный трибунал. Это был один из немногих случаев, когда Сталина поставили в какие-то рамки".
Что уж тут сказать, если перед посадкой в самолёт Вася каждый раз говорил Ефимову:
- Если что-нибудь случится, я тебя лично застрелю!
И ещё одно воспоминание Ефимова: "Ведь он был очень строгий и требовательный начальник, обращал внимание на любую мелочь… Но тяжелей всего было не это, изматывала огромная нагрузка, которую я постоянно испытывал. Ведь помимо личного самолёта Сталина я отвечал за техническое состояние целой эскадрильи. От постоянного перенапряжения у меня возникли проблемы со здоровьем, врачи восставили диагноз "нервное истощение 2-й степени" и стали настаивать на отдыхе. Когда я пошёл к командиру с выписанной справкой, Василий Сталин разговаривал со мной, держа руку на пистолете, называл симулянтом…"
В своей книге про 32-й гвардейский ИАП М.П. Маркова приводит весьма показательный рассказ техников полка: "Однажды, когда Василий не смог запустить мотор, то он вылез и с пистолетом в руке погнался за техником Григорием Вавулой, обслуживающим его самолёт. И даже выстрелил в него, но, к счастью, промазал. Так что рукоприкладство, которым частенько грешил Василий по отношению к техникам и адъютантам, это ещё цветочки. Когда другому технику предложили обслуживать самолёт командира полка, тот наотрез отказался: "Лучше уж сразу в штрафбат"".
Через три месяца пребывания в должности инспектора-лётчика по технике пилотирования В. Сталин назначается командиром 3-й гвардейской истребительной авиадивизии (Приказ командира 1 гв. ИАК № 041 от 18 мая 1944 г.).
Ещё через девять месяцев - командиром 286-й ИАД 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта (Приказ командующего 16-й ВА № 022 от 22 февраля 1945 г.).
Пётр Яковлевич Пивкин служил техником в одной эскадрилье с А. Маресьевым и в дивизии, которой командовал сам Василий Сталин. Это была как раз 3-я гвардейская ИАД. Первая его дивизия.
Целых пять раз Петру Яковлевичу доводилось встречаться с полковником Сталиным.
Послушаем воспоминание ветерана, записанное М. Ишениным: "Один раз - вплотную, когда докладывал ему, будучи дежурным по полку. Ничего особенного: среднего роста, щуплый, ноги худые, волосы рыжеватые, в лице почти ничего грузинского нет.
В дивизии Василий Сталин имел славу бабника и большого любителя выпить. Ну а выпив, начинал куражиться.
В 44-м, когда стояли под Шауляем, лётчики ужинали в полковой столовой, когда распахнулась дверь и вошёл Василий Сталин. Китель нараспашку, да и по всему видно, что здорово поддамши. Вообще-то в такой ситуации дежурный или старший офицер должен подать команду "смирно", но тут как-то все растерялись. Сидят, продолжают приём пищи. Комдив обвёл всех тяжёлым взглядом и рявкнул: "Встать!" Опять никакой реакции: боевым офицерам пьяные команды выполнять как-то не с руки. Когда после второго крика: "Встать!" (с добавлением хорошей порции матерщины) все остались на своих местах, Сталин достал из кобуры свой "вальтер" и влепил пулю в потолок. Тут уж лётчики решили не искушать судьбу и вышли на улицу.
Как оказалось, приехал он тогда за красивой молодой поварихой. Водился за ним такой грех: увидит где-нибудь симпатичную мордашку, и либо сам за ней едет, либо машину посылает. Погуляет с новой подругой суток трое и обратно доставляет.
На шауляйском аэродроме взлётная полоса была земляная, так что её время от времени утрамбовывали дорожным катком. А рядом с лётным полем большое шоссе проходило. Машины по нему сплошным потоком к фронту шли: и днём, и ночью рёв моторов не стихал.
То ли Сталину этот шум надоел, то ли просто пьяная дурь в голову ударила. Выгнал он этот каток на шоссе, развернул поперёк дороги, встал на него во весь рост и заявил:
- Я запрещаю здесь ездить!
Был он в этот момент в коричневой кожаной куртке без погон, так что шофера с пьяным церемониться не стали. Стащили на землю, скрутили руки и отвезли в комендатуру.
Пивкин вместе с остальными техниками обслуживал самолёты, когда на аэродром примчался начштаба дивизии Черепов. Собрав всех, кто был на поле, раздал автоматы, и уже через пять минут "студебеккер", набитый солдатами, мчался к комендатуре. Взяли её штурмом, перебив стёкла, поломав всё, что только можно, и съездив пару раз по физиономии особо несговорчивым комендатурщикам. К этому времени Сталина развезло окончательно, но вышел он всё же на своих ногах".
Что ж, именно этот случай будет отражён в первой боевой характеристике на молодого комдива, подписанной командиром 1-го гвардейского ИАК гвардии генерал-лейтенантом авиации Белецким: "По характеру горяч и вспыльчив, допускает несдержанность, имели случаи рукоприкладства к подчинённым.
Недостаточно глубокое изучение людей, а также не всегда серьёзный подход к подбору кадров, особенно штабных работников, приводил к частым перемещениям офицерского состава в должностях. Это в достаточной мере не способствовало сколачиванию штабов.
В личной жизни допускает поступки, несовместимые с занимаемой должностью командира дивизии, имелись случаи нетактичного поведения на вечерах лётного состава, грубости по отношению к отдельным офицерам, имелся случай легкомысленного поведения - выезда на тракторе с аэродрома в г. Шауляй с конфликтом и дракой с контрольным постом НКВД".
И всё же смелый человек был генерал Белецкий! Говорят, Василий его сильно побаивался.
Есть такая русская поговорка: "кому война, а кому мать родна!" Так вот, дочь главного маршала авиации А.А. Новикова Светлана Александровна Новикова в своём рассказе о Василии Сталине подтверждает слова: "О Василии много писали, всё вперемешку - и правда, и враньё. Я буду говорить лишь о том, чему была свидетелем или о чём знаю из бесед с отцом. И что мне подсказали документы.
Василий много раз бывал у нас дома. Елизавета Фёдоровна, моя мачеха, подружилась с его женой Галиной. Лишь два слова о Галине. Это была очень милая, мягкая, совсем молоденькая женщина. Держалась она на удивление просто, а тому факту, что её свёкром был сам Сталин, не придавала никакого значения. Похоже даже, что это ей только мешало.
Зато её муж Василий носил звание "сына Сталина" как самое главное, выше всяких воинских. Хотя и воинские обожал…
Первое офицерское звание ему было присвоено в 1940 году. Откуда же звание полковника уже в начале 42-го? И это в двадцать один год! И что должен был испытать только что назначенный командующий ВВС Красной Армии, обнаружив, что у него в непосредственном подчинении находится сын самого Верховного?
Да ещё на ответственной должности начальника авиационной инспекции. А когда ему доложили, что тот ведёт вольную жизнь, нарушает дисциплину, является в штаб, когда хочет, устраивает пьянки-гулянки, отец пришёл в негодование: "Сопляк! В такое время! На фронтах гибнут лучшие лётчики! А этот обормот…"
Отец, конечно, прекрасно понимал, что Сталин не мог быть в неведении как относительно небывалого служебного "взлёта" сына, так и относительно его поведения. Значит, он благословил этот взлёт, благословил лакейство тех, кто расстилал перед Василием ковровые дорожки. И что было делать отцу? Оставить всё как есть?
Щекотливая ситуация… Если не трогать Ваську (простите, во время войны его все так звали), как бы "не заметить" его вольности - значит показать перед всеми, и перед подчинёнными, и перед Верховным, свою слабость, показать, что ты струсил. А как же работа? Большая должность Василия требует соответствующей отдачи, а её нет.
Отец никогда и никому не позволял разгильдяйства. Для этого необязательно быть по-сталински жестоким. Достаточно быть твёрдым и требовательным одинаково ко всем, без поблажек. Выбора не было. Особенно в условиях войны.
И отец решительно потребовал от Василия неукоснительного соблюдения дисциплины и потребовал хоть как-то укоротить его замашки. Так, в частности (то, что мне запомнилось), из трёх машин, на которых раскатывал Василий, он оставил одну, как и полагалось тому по должности. Самому Василию такая "школа" была бы только на пользу. Может, тогда он и не кончил бы свою жизнь так трагично и бесславно. По натуре своей он не был злодеем. По моим наблюдениям, он был, что называется, шалопай. Но шалопай зарвавшийся. И прошедший в своей семье большую и тяжёлую школу интриганства. Надо было видеть, каким смирным и даже приниженным он бывал у нас дома в присутствии отца. Меня просто коробило от того, как он заискивал перед ним. Зачем? - недоумевала я. Так унижаться, да ещё в присутствии других…
"Глядеть противно, как он юлит тут и ёрзает. А за спиной пакостит", - говорил отец.
Пользуясь "родственными связями", Василий стал капать Верховному на нового командующего. И это в то время, когда приближался кульминационный момент войны, когда фашистские полчища прорвались на Кавказ и к Волге, когда в авиации шла сложнейшая организация. Отец разрывался на части между фронтами и штабом. <…>
И каково ему было, когда Верховный вызывал его на ковёр, требуя объяснений по поводу очередного "доклада" сынка, в котором тот приводил ''компрометирующие" данные о деятельности командующего ВВС. И один раз вызывал, и другой, и третий…
"Товарищ Сталин, вас неверно информировали", - говорил отец предельно сдержанно, усилием воли подавляя напряжение и негодование, и начинал разматывать ловко закрученную ленту "обвинений". А разговаривать со Сталиным было непросто, ему не скажешь: погодите, мол, я уточню. Нет, он требовал немедленного ответа, за которым тут же следовала команда: "Проверить!" И командующего проверяли.
Грозный Иосиф Виссарионович проявил удивительное терпение к сыну, и Василий оставался на своей должности до января 43-го. Сколько же крови он попортил моему отцу! Но в конце концов и Сталин разозлился. Ведь сынок каждый раз ставил его в неловкое положение. Да тут ещё увёл жену у Романа Кармена, известного кинодокументалиста. Тот нажаловался. Получился громкий скандал. И Сталин устроил сыну разнос и выгнал со словами: "Не смей показываться на глаза!" <…>
По косвенным источникам я знаю, что Василий как бы докладывал Верховному о недостатках в работе ВВС, о плохом качестве наших самолётов, в частности Як-9, о том, что из-за поспешной приёмки наши лётчики на них бьются, и превозносил американскую технику. Сталин прочитал письмо и принял сына. Это произошло летом, в Потсдаме, куда Сталин приехал на конференцию глав правительств держав-победительниц. Тут же начальник охраны Верховного генерал Власик позвонил в Москву начальнику штаба ВВС Фалалееву: "Василий помирился с отцом. Срочно представляйте его к званию генерала". Фалалеев его осадил: "Звание присуждают за заслуги. И вообще без командующего я этот вопрос решить не могу".
А командующий был уже далеко - на Дальнем Востоке, готовил авиацию к боям с Японией. <…>
А вот что предшествовало непосредственно аресту отца.
Незадолго до нового, 1946-го, года отцу на подпись подали представление полковника В.И. Сталина к званию генерала. "Юному гению" исполнилось тогда двадцать четыре года. Ни дать ни взять - Бонапарт! Отец представление отклонил как явно необоснованное.
Меня спрашивали - уже теперь: почему отец не подписал представление? Всё равно, мол, война уже кончилась, ну подмахнул бы и всё. А что всё-то? Тогда бы не арестовали?!
Наивные люди, поверьте мне: отец был не глупее вас. Он всё взвесил. Всё понял.
Война кончилась, да служба продолжалась. За одной уступкой неизбежно последует другая, третья - завьётся верёвочка вокруг шеи. А главное: если захотят упечь, если это входит в их планы - всё равно упекут. Не ради Василия же в самом деле посадили в тюрьму командующего ВВС, блестяще закончившего войну!
Под Новый год к нам на квартиру позвонил по ВЧ лично Сталин. До сих пор помню, с каким напряжением вёл отец тот разговор.
Сталин напрямую спросил его: "А как вы, товарищ Новиков, смотрите на то, чтобы Василию присвоить звание генерала?" Отец ответил, что тот ещё очень молод, что ему не хватает образования, что ему необходимо подучиться, хорошо бы поступить в Военно-воздушную академию. Сталин выслушал аргументы отца и оборвал разговор, бросив коротко: "Представление к званию писать не надо. Подавайте общим списком". И повесил трубку.
Отец присел на кровать и минуты две молчал. Молчали и мы, столпившись в дверях спальни. Аппарат ВЧ, естественно, стоял у изголовья его кровати.
Придя в себя, отец позвонил Жукову. Пересказал разговор со Сталиным, спросил: "Что делать?" Жуков крепко выругался - само собой, он относился к Василию с тем же презрением - и ответил: "А что вы можете сделать? Это приказ".
Вот так Сталин поздравил отца с Новым годом. И нас тоже. Другого времени для такого разговора у него не нашлось…"
Когда рассказывают слезливые истории про Василия Сталина, то они мне напоминают совершенно другие, про доброго дедушку Ленина.
Только ведь 1 марта 1946 г. постановлением Совета народных комиссаров Василию Сталину присвоят звание генерал-майора авиации, а 4 марта командующий ВВС Советской Армии главный маршал авиации А.А. Новиков будет отстранён от занимаемой должности. Без всяких оснований.
Производство в генералы сына вождя выглядело следующим образом: "1 марта 1946 года он, Попков, был оперативным дежурным по дивизии (ими тогда ставили только командиров полков и их заместителей). Ночью, около 2 часов, по дальней связи ВЧ раздался звонок, говорил В.М. Молотов:
- Передайте Василию Иосифовичу: только что подписано постановление и ему присвоено звание генерал-майора", - пишет А.В. Сухомлинов.
Далее Сухомлинов рассказывает: "Я сразу же позвонил Василию домой и говорю ему в трубку:
- Здравия желаю, товарищ генерал! Василий спросонья отвечает:
- Ты что, выпил что ли? Отвечаю:
- Никак нет. Сегодня ещё не пил! Далее доложил, что звонил Молотов.
- Сейчас приеду, будем разбираться!
Через 15 минутой приехал в генеральской форме. Оказывается, она у него уже давно была сшита. Его несколько раз представляли к званию генерала, но отец не подписывал Постановление СНК.
Взлёт Василия продолжается. С 18 июля 1946 года он командир 1-го гвардейского истребительного авиационного корпуса".
И ещё про "долгожданное звание": "Василий обмывал это звание две недели в Германии… В один из вечеров он вызвал командиров эскадрилий и авиаполков из числа своих приближённых, усадил их в транспортный Си-47 и вылетел в Сочи, где отдыхал отец. Явившись к ногам генералиссимуса Сталина вместе с лётчиками… новоиспечённый генерал представился, как это положено, по случаю присвоения очередного звания.
Верховный немного приболел и принял лётчиков сдержанно. Угостив их "Хванчкарой" и армянским коньяком, он шепнул сыну: "Убирайся немедленно!" Василий приподнялся из-за уставленного яствами и винами стола, поднял бокал:
- Ребята, предлагаю тост за здоровье генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина!
Вождь проводил гостей и позвонил в Группу войск Жукову:
- Товарищ Жуков, вы разрешали вылет Василия в Сочи?
- Нет. Он вылетел без разрешения.
- Вернётся - накажите его своей властью за нарушение правил полётов. И доложите.
После возвращения генерала Сталина в Группу войск Жуков вызвал к себе Василия.
- Я получил приказ товарища Сталина, - официально объявил Жуков, - наказать вас за самоуправство и вылет без заявки за пределы воздушного пространства Группы войск. Определите себе взыскание для доклада Верховному.
Василий молча стоял по стойке "смирно", пока Жуков не повторил приказ. Сталин-младший, понуро стоявший возле стола главкома, тихо ответил:
- Домашний арест. Пять суток.
- Согласен. Доложите о случившемся командующему воздушной армией генерал-полковнику Руденко. Идите!
Жуков, как было приказано, позвонил Сталину.
- Генерал Сталин наказан пятью сутками домашнего ареста.
- Проследите через Руденко, чтобы к Василию не попала ни одна бутылка спиртного.
- Вас понял, товарищ Сталин. Но Анастас Иванович Микоян по случаю присвоения звания Василию прислал Ли-2 с коньяком, винами, фруктами.
- Поставьте охрану у самолёта. Снимите её через пять суток.
- Понял вас, товарищ Сталин" (Сульянов А. Маршал Жуков. Минск, 2004 г.).
А вот как обмывали звание в родном полку: "Дальгов был расположен в 14 км от Берлина, рядом со Шпандау. Когда В. Сталин получил звание генерала, то постановил, что обмывать новые погоны будет в родном 32-м ГИАП, "которому обязан своим генеральским званием". И вот из Дальгова в Пренцлау едет делегация: впереди на полуторке с продуктами рядом с водителем Герой Советского Союза И. Фёдоров, а за ним 5 "паккардов" с офицерами и молодым генералом. Играет наш бессменный аккордеонист. В части накрывают стол, который ломится от разных вкусностей. В хрустальный бокал опускаются генеральские погоны" {Маркова М.Л. Полк особого назначения. М, 2005 г.).
Для кого-то эта и прочие шалости сына вождя выглядят прямо-таки забавно. Ну, как же, лётчик, герой, выдающийся человек. А почему бы и нет? Но вы бы спросили об этом у тех, кому "милый" Вася "подпилил" в их карьере ножки, или банально подпортил её.
Были и такие.