Отрезвляет. Что в такой ситуации первая опомнилась в недавнем прошлом невинная девушка, а не он… с его-то опытом!
Медленно вытаскивает руки из-под футболки, аккуратно разглаживает ее. Пальцы трясутся, запускает их в свои волосы, чтобы скрыть это от Ники.
- Что ты делаешь?.. - беспомощно, дрожащими губами повторяет она. - Там же дядя на кухне…
- Что-что… - огрызается он. Зашибись разговор начал! - Это ты так на меня действуешь! Ты меня с ума сводишь, я вообще не соображаю, что делаю!
Получается резко, почти зло. Он пытается уровнять дыхание, прийти в себя, чтобы не напугать ее, чтобы дать себе хоть какой-то шанс по-человечески поговорить.
Однако Ник не выглядит испуганной. После его слов вид у нее скорее… заинтересованный.
- Свожу тебя с ума? - повторяет она вопросительно. - Я?
- Ты видишь тут кого-то еще? - он все никак не может справиться со своим раздражением. - Конечно, ты!
- И насколько… сильно? - нерешительно.
- Сама оцени! - не сдержавшись, рявкает он. Хватает ее руку и притягивает к явному доказательству того, насколько. Втягивает со свистом воздух. Что он творит?! Разжимает пальцы, отпуская ее руку. Только вот она свои пальцы не убирает. Глаза в глаза. Ярко-голубые против светло-серых. А потом тонкие девичьи пальчики чуть вздрагивают, движутся вдоль ткани брюк вверх и вниз, в робкой неумелой ласке. Серые глаза медленно закрываются, признавая полнейшую капитуляцию. Голова беспомощно откидывается назад. С губ срывается протяжно: Cavoli! (ит. грубая форма выражения "ничего себе!" - прим. автора). Ник не знает этого слова, но судя по эмоциональности голоса, это какое-то ругательство.
А потом он резко откидывает руку, отстраняется. Ее легкая улыбка добивает его окончательно.
- Нам надо поговорить!
- Я вижу, как вы разговариваете! - раздается от входа в гостиную голос Лавиня.
Кайл вздрагивает, Ник заливается румянцем. Кайл отлично представляет, как это выглядит со стороны. Зажатая в углу дивана Ники со вспухшими губами от его нифига не нежных поцелуев. Он сам… дыхание как у марафонца после финиша, в штанах тесно. Интересно, как давно там стоит Лавинь, и как много он видел? Заметил ли он, что тут его племянница вытворяла своей рукой? Кайл бросает косой взгляд на Николь и с удовольствием отмечает, что румянец на ее щеках становится все жарче. "Поделом тебе! - думает он с мрачным удовлетворением. - Нельзя так издеваться над мужчиной!"
- Падрон! - прерывает его размышления Лавинь. Кивает головой в сторону выхода из гостиной. - На два слова!
- При условии, что вы оставите нож здесь! - парирует Кайл.
Этьен с недоумением смотрит на Кайла, потом на тесак в своей руке. Слегка усмехается.
- Хорошо! - кидает нож на стоящую рядом этажерку. - Я и голыми руками справлюсь…
- Кто б сомневался… - бормочет под нос Кайл, поднимаясь с дивана и направляясь за вышедшим из гостиной Лавинем. На Ники он не смотрит.
- Какого черта ты явился? - Лавинь не стал утруждать себя предисловиями, едва за ними закрылась дверь кабинета.
Кайл ожидал чего-то подобного. Наделся, конечно, хоть на какое-то подобие дружелюбия со стороны грозного шефа "Дакара", но и к такому повороту разговора был готов. И он уже давно не мальчик, чтобы его можно было запугать.
- Я забираю Ник.
- Да ну? - у холеного потомка французских аристократов сейчас такое выражение лица, что более слабонервный человек поторопился бы упасть в обморок. От греха подальше. - Я что-то не наблюдал ранее у своей племянницы ручки, как у чемодана. Чтобы ее можно было взять и забрать.
Кайл ругнулся сквозь зубы. Он сегодня, похоже, в принципе не способен правильно излагать свои мысли.
- Я хотел пригласить Ник… провести Рождество на Сицилии.
- Вот как? - Лавинь сохраняет показную невозмутимость. - И она согласилась?
- Мы… хм… не успели это обсудить.
- Видел я, как вы обсуждали! - все напускное спокойствие слетает с Лавиня. - Я тебе руки оторву!
Обсуждаемые части своего тела Кайл демонстративно складывает на груди.
- Вот что я тебе скажу, Лавинь! - его собеседник вздрагивает от резкости тона, от внезапного перехода на "ты". А Кайл и не думает менять этот тон. - Мы оба взрослые люди - и я, и Ник! И не надо тут играть в благородного отца семейства и изображать викторианскую мораль!
- Вот, значит, как мы заговорили… - голос Лавиня тих и угрожающ. - А теперь послушай меня, Падрон. Я знаю Ники долго, почти с рождения. Я знаю, что она за человек.
- Да я… - пытается ответить Кайл, но Лавинь не допускает этого.
- Молчи и слушай!
Кайлу приходится кивнуть в знак согласия.
- Ник… сложно сходится с людьми. Редко к кому привязывается. У нее было непростое детство, знаешь ли… - из Этьена будто выпускают воздух, он устало садится на стул, горбит плечи. - Но уж если она кого-то одаривает своими чувствами… открывает сердце… то делает это безо всяких "но" и "если". Она не умеет наполовину, Падрон. Если уж любит - то любит!
- Я понимаю, - отвечает Кайл слегка растерянно. И от того, что именно он слышит от дяди Ник, и от того, как это произносится - устало и обреченно.
- Ни хрена ты не понимаешь! - последняя вспышка ярости, а потом Лавинь говорит. Почти без эмоций, размеренно и веско: - Если ты обидишь ее… если разобьешь ей сердце… Я не последний человек в мире автоспорта, Падрон. И я сделаю все, чтобы сломать твою блестящую карьеру. Можешь быть уверен.
Теперь очередь Кайла отвечать медленным кивком. Сказать ему нечего, Лавинь выразил свои мысли предельно ясно. Поворачивается, чтобы выйти из кабинета. И уже около двери его настигает вопрос Лавиня:
- Неужели тебе нечего мне ответить, Падрон?
- Я же чертов эгоист и очень дорожу своей блестящей карьерой, - негромко, не оборачиваясь, произносит Кайл. - Поэтому я постараюсь не обижать Николь.
Дверь за ним закрывается почти бесшумно, с легким щелчком. Этьен Лавинь, невозмутимый шеф самого известного в мире ралли-рейда, безнадежно укрывает лицо в ладонях.
- Я смотрю, голову тебе не оттяпали, несмотря ни на что, - этой фразой встретила его Ники в гостиной.
- Твой дядя решил, что меня проще кастрировать, - не остался в долгу Кайл.
- Ой…
- Да-да, - усмехнулся он ехидно.
- Что-то для только что… хм… кастрированного… ты излишне жизнерадостен, - Ник пытается поддержать тон разговора, но у нее получается плохо.
- А это, знаешь ли, бодрит! Так, все, хватить болтать, - пресекает он попытку Ник продолжить состязание в остроумии. - Иди, вещи собирай, - взгляд на запястье, - у нас через четыре часа самолет.
- У нас?! Самолет? Ты соображаешь, что говоришь?!
- Вполне. У дяди я тебя, - тут он слегка привирает, но на войне и в любви, как известно, все средства хороши, - отпросил.
- Отпросил? По-моему, ты слегка… неверно оцениваешь ситуацию.
Кайл неопределенно хмыкает. Говорить и убеждать у него сегодня получается скверно. Он лучше будет делать. Правда, действия его тоже сегодня не являются образцом благоразумия, но все же лучше так.
- Твой? - кивает на ноутбук на столике.
- Мой, - соглашается Ник.
- Конфисковано, - он захлопывает крышку и пристраивает ноутбук под мышкой.
- Эй! У меня там все рабочие материалы!
- Ничего не знаю! - он отступает от нее на пару шагов. - И нечего ко мне руки тянуть, - добавляет злорадно. - На Сицилии получишь обратно.
- Какая, к черту, Сицилия?!
- По дороге расскажу тебе, что такое Сицилия. Но учти, благодаря тебе, в моих глазах резко упал авторитет американской системы образования.
- Ты… - она выдыхает резко, подбирая слова, - ты - самоуверенный, наглый, черт знает что о себе воображающий…
- Бла-бла-бла, - перебивает ее Кайл. - Все это, и многое другое уже высказал мне твой дядя, так что не трать попусту слова и время.
На ее лице после этих слов мелькает виноватое выражение.
То, что он все-таки смог это сделать, Кайл осознал лишь в такси. Под неумолкаемую трескотню водителя, сжимая в руке тонкую ладошку Ник, он понял: он все-таки это сделал! И вот тут ему стало страшно по-настоящему. От того, что он собирался сделать в ближайшем будущем. Если у него хватит решимости.
- Стоит ли лететь из Палермо в Палермо, - бормочет Ник, застегивая ремень в кресле.
- Чего? - Кайлу кажется, что он ослышался.
- Ну, я живу в Палермо. И лечу сейчас тоже в Палермо.
- Ники, - произносит Кайл почти жалобно, - пожалей мой бедный мозг и прекрати говорить загадками. Как ты можешь жить в Палермо, если ты живешь в Буэнос-Айресе?
- Невозможно жалеть то, чего не существует, - огрызается Ники. Потом все-таки сменяет гнев на милость. - Палермо - это район Буэнос-Айреса, где мы живем с дядей.
- Забавное совпадение, - усмехается Кайл.
- Нас встретят? - Ник надоело молчать. Она и так упорно игнорировала Кайла всю дорогу до аэропорта.
- Да, наверное. Тома обещал.
- Кто такой Тома?
- Мой младший брат, - морщится Кайл. - Томмазо Падрони.
- У тебя есть младший брат? - удивляется Ники.
- Если бы только брат, - вздыхает Кайл.
- А кто еще? - Николь становится по-настоящему любопытно.
- Еще две старшие сестры, - Кайл загибает пальцы, - Лучиана и Симона. Именами их мужей и детей я тебе пока голову забивать не буду - успеешь еще "насладиться". И вообще, - он еще раз трагически вздыхает, - будет чертова прорва народу.
Ник переваривает полученную информацию. Вопросов куча, и самый главный - что она будет делать на этом семейном сборище с "чертовой прорвой народу". Но задавать этот вопрос как-то боязно. Вместо этого:
- Так вас четверо?
- Угу.
- А ты, значит, третий по счету…
- Ну да. А что? - спрашивает он подозрительно.
- Да так… - ответила Ник таким голосом, что Кайл приготовился к пакости. И не ошибся.
- Жил-был бедный крестьянин, и было у него три сына, - нараспев начала Ники. - Старшие двое были прилежные да проворные, а младший - лентяй и грязнуля, каких мало.
Кайл фыркнул, а Ники продолжила, как ни в чем не бывало, входя в роль:
- Целыми днями он сидел у печки и копался в золе. Или, - задумчиво добавила она, - в моторе. Ногти у него выросли длиннющие, словно когти, волосы он отродясь не расчесывал, и прозвали его поэтому Замухрышка, - торжествующе закончила она.
- Ты пересказываешь мне фильм ужасов, который недавно посмотрела?
- Нет, - смеется она, - это сказка.
- Нифига себе сказочка. Откуда ты вообще знаешь такие… сказки? - изумляется он.
- Я, когда в пансионе жила… в детстве… очень любила читать сказки, - в противовес грусти в глазах она усмехается и бодро повествует дальше: - Все сказки народов мира перечитала, какие были в библиотеке.
- И какой народ породил эту чудную сказку? - интересуется Кайл.
Она улыбается не предвещающей ничего хорошего улыбкой.
- Ты не поверишь, но это… шведская сказка. Почти родная тебе.
- Вот черт!
Она звонко хохочет.
Примерно так она и "развлекала" его всю дорогу.
Как бы Ник ни представляла себе брата Кайла, действительность превзошла все ее ожидания.
Они были и похожи, и не похожи одновременно. Та же фигура, тот же рост. Но гораздо более светлая, чем у Кайла, чуть тронутая загаром кожа. Светлые же, с пепельным оттенком, идеально подстриженные волосы. И теплые медово-карие глаза. А черты лица - почти те же. С ума сойти можно!
- Ники, позволь тебе представить моего несносного младшего брата, - сказал Кайл, выбравшись из крепких объятий еще одного представителя диаспоры сицилийских богов, - Томмазо Падрони.
- Для вас, Ники, - видение совершенной светловолосой макушки, прикосновение твердых губ к ее руке, - просто Тома.
Ник потрясенно смотрит в смеющиеся золотистые глаза. И та же самая ироничная улыбка!
- Да, я знаю, в это трудно поверить, - произносит он мягко, с чуть заметным акцентом, - но я действительно его брат. Несмотря на то, что я божественно хорош, а он, - кивок в сторону Кайла, - жалкий уродец.
Ник поперхнулась ответным приветствием. Кайл фыркнул.
- Он просто невозможно избалован, как видишь. Уродился блондином в стране, где все нормальные мужчины - брюнеты. Вот и считает себя красавцем.
- Вы знаете, Ники, - как ни в чем не бывало, говорит Тома, беря Николь под руку и увлекая ее к выходу, - мне кажется, что зависть - это очень плохое чувство. Особенно для мужчины. Вы не находите?
- Эй, ты! - но Тома его не слушает, и Кайлу приходится, подхватив пару сумок, догонять своего брата, уводящего (вот скотина!) его девушку.
- У тебя машина для пенсионеров, ты в курсе?
- Это комфортабельный седан бизнес-класса стоимостью шестьдесят тысяч евро. Полноприводный, между прочим!
- О, для зануды-банкира ты великолепно разбираешься в машинах. Я потрясен.
- Не обращайте внимания, Николь. Если кто тут и зануда, так это Кайл. Считает, что только он знает о машинах все, - Падрони-младший открыл перед ней переднюю дверь. - Прошу. Впереди удобнее. Заодно я вам проведу небольшую обзорную экскурсию.
- Я сам проведу обзорную экскурсию! - Кайл буквально впихнул Ник на заднее сиденье, сел следом. - А ты постарайся обогнать по дороге хотя бы пару грузовиков. Я тебе подскажу, как это сделать, если что.
Экскурсия вышла со стереоэффектом. Братья перебивали и спорили друг с другом, показывая попадающиеся по дороге достопримечательности. Причем в число достопримечательностей попали как замок XIV века, занесенный в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, так и чуть более юная возрастом бензозаправка. Которая была примечательна тем, что в детстве братья Падрони на спор помочились на топливораздаточную колонку на глазах у владельца, и улепетывали, теряя штаны и едва не получив заряд соли в мягкое место. Периодически экскурсия прерывалась нотациями одного из экскурсоводов по поводу скорости передвижения, стиля вождения и умственных способностей другого. Другой не оставался в долгу и тоже высказывался аналогичным образом. Но, несмотря на все эти взаимные подколы, Ники чувствовала - братья искренне любят друг друга. Как же, наверное, это здорово - иметь родного брата! Все эти сожаления она изжила еще в детстве, быстро поняв, что у нее двое родных людей - бабушка и дядя. А теперь и вовсе остался один дядя. Это ее жизнь, и она сложилась так, как сложилась. И все-таки она чувствовала легкий укол зависти к Кайлу, у которого была, судя по всему, большая и дружная семья.
Но дорожные размышления о семье Кайла совершенно не подготовили ее к встрече с членами этой самой семьи в реальности.
Падрони-старший, а точнее - самый старший, был сыновьям чуть выше плеча. Но в ширину, пожалуй, превосходил их обоих, вместе взятых. А еще он мог похвастаться живыми темными глазами, шикарной вьющейся шевелюрой с легкой проседью, и аналогичного качества и эффектности бородой. Пока этот необыкновенный представитель совершенно новой для Ники породы сицилийских мужчин горячо приветствовал старшего сына крепкими объятьями и громкими фразами на итальянском, она пыталась сообразить, кого он ей напоминает. А когда поняла, едва сдержала удивленное восклицание. Просто двойник великого итальянского тенора Лучано Паваротти!
Между тем, "Паваротти", выпустив из объятий одного сына, уже стискивал другого. Тома терпел проявления отеческих чувств со снисходительной улыбкой.
- И это при том, что мы виделись сегодня утром, - сказал он Ники через голову отца.
Эти слова младшего сына заставили главу семейства обратить внимание на гостью.
К поцелую руки она, благодаря Тома, была худо-бедно готова. А вот к тому, что ей буквально на своих плечах и спине придется ощутить крепость объятий Падрони-старшего, она не подготовилась. Только пискнуть успела жалобно. Кайл за спиной у отца виновато развел руками и страдальчески приподнял брови.
Наконец, Джо (она откуда-то вспомнила, что именно так зовут отца Кайла) отпустил ее, схватил ее ладошки в свои огромные ручищи.
- Ай, Николь, la mia bella (ит. моя красавица - прим. автора)! Как же я счастлив наконец-то познакомиться с тобой! - по-английски сеньор Падрони говорил весьма прилично, с этаким рокочущим акцентом. - Сам Господь послал тебя нашему мальчику, чтобы он стал чемпионом! Господь услышал наши молитвы! Вы вдвоем с моим сыном просто непобедимая команда!
Находящийся за спиной отца Кайл упражнялся в жанре пантомимы, цель которой была убедить Ники не воспринимать эти слова слишком серьезно. Стоящий рядом Тома откровенно веселился.
- А ты чего хохочешь? - неожиданно напустился на младшего отец. - Брал бы пример со старшего брата - вот кто сумел устроиться в жизни!
- Да ну? - иронически ответствует Тома.
- Без "ну"! Гоняет на шикарных машинах в обществе красивой девушки, еще и деньги за это получает!
- Да-да, - совершенно подхалимски поддерживает отца Кайл, одновременно, все также за спиной у него, корча рожи брату. Ник не выдерживает и прыскает. Мальчишки!
Тома страдальчески закатывает глаза.
- Я бы сказал, что в жизни сумел устроиться тот, кто в двадцать семь лет добился должности заместителя управляющего банком. А не тот, кто, надев большой шлем, бездумно носится на огромных скоростях, рискуя свернуть себе шею в свои почти тридцать.
- Ты просто завидуешь!
- Да конечно!
- А кстати, - прерывает их спор отец. Обращается к младшему: - Ну-ка, скажи мне сиятельный банкир и заместитель управляющего, ты пригласил к нам на Рождество ту девушку? Габриэллу?
- Нет.
- Почему?! - негодует сеньор Падрони.
- Не вижу смысла, - пожимает плечами Тома. По всему видно, что разговоры на эту тему ведутся в семье не впервые.
- Ей давно пора познакомиться с нашей семьей! А тут и брат твой как раз в кои-то веки дома!
- Не понимаю, зачем ей знакомиться с семьей, - отвечает Падрони-младший уже с легким раздражением. - Я же не собираюсь на ней жениться.
- И очень плохо! - безапелляционно заявляет отец. - Давно пора уже, не юноша ведь, взрослый состоятельный мужчина!
Тома ехидно улыбается.
- Ну, я же не могу жениться раньше старшего брата, - отвечает он голосом пай-мальчика. - Вот Кайл женится, а потом уж и я.
На этих словах Кайл отчетливо вздрогнул. От необходимости отвечать его избавило появление на сцене очередного персонажа.
- Сынок! - раздается женский голос.
Знакомство с семейством Падрони продолжается.
Если внешность отца Кайла Ники удивила, то наружность матери ее просто потрясла. Она слышала, конечно, что мать у Кайла - шведка. Но что она НАСТОЛЬКО шведка…
Примерно одного с Ник роста, и почти такой же комплекции, что крайне удивительно для женщины, родившей четырех детей. Убранные назад светлые волосы, тонкие черты лица, узкие губы, пронзительные глаза, которые сейчас светятся радостью от встречи со старшим сыном. Короткое и довольно сдержанное объятье, материнский взгляд-рентген в одну секунду охватывает сына всего - от макушки темных волос до носков кроссовок, и, убедившись, что с ним полный порядок, переключается на Ники.