- Девушка, вы дочь Алябьевой? - передо мной вырос мужчина в белом халате лет тридцати пяти. Козлиная бородка, жиденькие прилизанные волосы, достаточно неприятный тип.
- Да.
- Я ее врач. Пойдемте в кабинет. Сначала нам нужно поговорить.
Я послушно пошла за ним. В кабинете он уселся за стол и указал мне на стул.
- Иван Иванович.
- Виктория, - нехотя отозвалась я.
- Сколько вам лет, Вика? - неожиданно спросил он.
- Послушайте! У меня нет времени на светскую беседу. Только вчера я узнала, что маму отправили сюда. До моего отъезда она была совершенно здорова и никогда не страдала психическими расстройствами. Я хочу ее увидеть и разобраться, почему она здесь, - выпалила я на одном дыхании.
- Просто вы показались мне слишком молоденькой, а ваша мама серьезно больна, и я боюсь, как бы это не оказалось слишком сильным для вас потрясением, - вкрадчиво проговорил он, не глядя мне в глаза.
- Я могу вынести что угодно. И если это все, то идемте.
- Еще минуточку. Как я уже сказал, ваша мама, к моему великому сожалению, очень больна, и мы к ней никого не пускаем, но мы сделаем для вас исключение. Мы поместили ее в отдельную палату, дело в том, что она постоянно пытается свести счеты с этой жизнью. Она отказывается от еды, поэтому мы вводим ей питательные вещества внутривенно, и она… - он запнулся. - Мы были вынуждены ее привязать, чтобы она не натворила чего-нибудь. В целях ее же безопасности, понимаете?
Я закрыла глаза - это не может быть правдой, этого не может быть.
- Вам плохо? - участливо проговорил Иван Иванович.
- Все нормально, продолжайте, - я заставила себя посмотреть ему в глаза.
- И она… Я думаю, что она очень изменилась с тех пор, как вы видели ее последний раз. Вы понимаете, о чем я?
- Нет, - покачала я головой. - Когда мы встречались в последний раз, она выглядела цветущей женщиной тридцати пяти лет.
- Я думаю, может быть, вам не стоит тогда сегодня ее навещать.
- Стоит, - я вскочила со стула, подумав, что этот странный врач почему-то препятствует моему посещению, и это вряд ли было продиктовано заботой обо мне.
Ему пришлось тоже подняться.
- Я хотел, как лучше. И еще, обещайте мне, никаких истерик. Вы не должны ее волновать.
- Обещаю.
Длинным коридором мы подошли к палате. Он вошел первым, я следом. Кровать была одна, так что ошибиться было невозможно, иначе я бы никогда не узнала этого лица. То, что безжизненно лежало на кровати, окутанное сетью трубочек, никак не могло быть моей мамой. Я подошла ближе, ее глаза были закрыты, видимо она спала. Я медленно опустилась на стул, который стоял рядом. К сожалению, это была моя мама, вернее то, что от нее осталось. Отчаяние и безнадежность нахлынули на меня. Не знаю, сколько я просидела, вглядываясь в родное лицо. Врач дотронулся до моего плеча.
- Вы еще останетесь?
Я кивнула, и он тихо вышел. Мы остались вдвоем - мама и я. Как же долго мы не виделись, слишком долго. Кошмарный сон, может быть, я проснусь, и все будет по-прежнему - любящие друг друга родители, уютный дом и тихие семейные вечера. Я закрыла глаза, открыла, ничего не изменилось, все та же больница, и мама все в таком же положении, и во всем этом моя вина. Я не должна была так поступать, я не должна была оставлять ее одну. Вадик был совершенно прав, когда называл меня эгоисткой, но сейчас не время думать об этом. Надо что-то делать! Мне захотелось взять маму за руку, и я немного откинула одеяло - руки были привязаны к кровати. Я отшатнулась и вспомнила, что меня предупреждали об этом. Я положила ей руку на лоб, и она открыла глаза, мутные и отсутствующие.
- Мама, это я, Вика, я здесь, я пришла к тебе.
Мама попыталась посмотреть на меня, но, видимо, одурманенное наркотическими лекарствами, сознание ей не подчинялось. Ее взгляд остановился безучастно на мне, но она меня не узнавала.
- Мамочка, посмотри на меня. Ты меня не узнаешь?
- Вика умерла, - прошептала она, и две слезинки медленно поползли по щекам.
- Мама, я жива, - почти закричала я. - Я здесь.
Но было похоже, что она так меня и не услышала. Ее глаза закрылись, и она опять отключилась. Я просидела еще час, но она так и не пришла в себя. Мне было ясно одно, пока ее будут накачивать этими лекарствами, она никогда не поправится.
Я без стука зашла к врачу. Он сидел за своим столом и даже не поднял головы при моем появлении.
- Я хочу с вами серьезно поговорить, - твердо сказала я. - Я требую, чтобы вы прекратили давать маме все лекарства, парализующие мозговую деятельность.
Он удивленно поднял глаза:
- Что значит, вы требуете? Ей назначено соответствующее ее болезни лечение. Все согласовано с ее мужем, он платит за все дорогостоящие лекарства.
- Ах, вот оно что. Ее так называемый муж хочет ее убить, а вы ему в этом помогаете. И я вас предупреждаю, если вы не прекратите колоть ей эту гадость, я подам на вас в суд и, поверьте мне, у меня хватит денег упрятать и вас, и ее муженька за решетку.
- Но вы же ничего не понимаете в медицине, ее состояние…
- Может быть, я ничего и не понимаю в медицине, но зато я понимаю, что вы в сговоре с ее мужем. Сколько он вам платит, чтобы держать ее здесь? Сколько? - закричала я.
- Тихо, тихо, успокойтесь, - он был напуган. - У вас нервный шок после посещения, я вас предупреждал.
Я молча смотрела на него. Он нервно теребил ручку, пальцы дрожали. Похоже, я попала в точку. Я почувствовала свое преимущество и продолжила.
- Завтра я приду снова. И запомните - никаких лекарств, только витамины.
- Ей же будет хуже, сами пожалеете, - мрачно буркнул он.
- Хуже некуда, - сказала я и вышла.
Медсестра сидела все там же за столом, я подошла к ней.
- Девушка, пожалуйста, мне нужна ваша помощь.
- Я вас слушаю, - сказала она без всякого выражения.
- Можно с вами поговорить, где нам никто не помешает?
Она пожала плечами и еще раз посмотрела на меня.
- Вы уже были у врача?
Я кивнула.
- Хорошо, ждите меня на улице, я выйду на пять минут.
Наташа, так звали медсестру, прониклась ко мне сочувствием и действительно помогла, правда прежде я сунула ей несколько бумажек в карман халата, после чего она стала более разговорчивой и даже написала названия лекарств, которые давали моей маме.
Все оказалось так, как я и предполагала. Николай приходит к врачу раз в неделю. Один раз Наташа видела, как он передавал Иван Ивановичу деньги. К сожалению, в их больнице существовала такая практика, некоторые родственники договаривались с лечащим врачом и больному назначались сильные препараты, которые действовали разрушающе на нервную систему, и они впадали в полусонное, заторможенное состояние. В таком состоянии их держали в больнице годами, что значительно развязывало руки их родным, отпадала необходимость забирать их домой и заботиться о них. Сами же больные превращались постепенно в некие растительные существа, не понимающие кто они и почему они здесь.
Наташа ушла, а я села в машину, и попыталась проанализировать полученную информацию. Видимо, именно это и собирался сделать этот негодяй с мамой, если еще не сделал, потому что Наташа подтвердила, что те лекарства, которые кололи ей, очень сильные. Единственная надежда была в том, что прошло еще не так много времени, и ее мозг еще можно спасти. Нужно было спешить. Волна ненависти к Коленьке нахлынула на меня. Один мерзкий человек испортил жизнь моим родителям, но я не собиралась сдаваться. Я окинула взглядом желтые стены маминой тюрьмы и прошептала:
- Я вытащу тебя отсюда, мамочка, обещаю тебе и накажу этого подонка, который так поступил с тобой. Я просто обязана это сделать, иначе никогда не смогу уважать себя.
И опять мысли побежали по знакомому кругу: если бы я только знала, я бы… Нет, остановила я себя, сейчас не было смысла обвинять себя и стучать кулаками в грудь, я должна сделать то, что возможно.
Глава 23
Прошло три дня, и Наташа уверяла меня, что маме отменили все назначенные ранее препараты, оставили лишь самое необходимое, что поддерживало ей жизнь, но она по-прежнему не узнавала меня. Я была в панике, я сидела около нее часами и разговаривала с ней, но все было бесполезно, я понимала, что она не слышит меня. Ее глаза теперь были открыты, но их выражение было абсолютно бессмысленно. Ее мозг был по-прежнему отключен. Я должна была как-то добраться до ее сознания, но не знала как. В этот раз я пришла как обычно после работы. Мама лежала на спине, глаза были закрыты, спутанные, давно немытые волосы, разметались по подушке. Лицо было бледное, чужое и старое. У постели стояла капельница. Я открыла форточку и села рядом на стул:
- Здравствуй, мамочка.
Ответа не было, глаза были закрыты, казалось, что она спала.
- Мама, посмотри на меня. Это я, твоя Вика, - я взяла ее за руку и крепко сжала. Ее рука безвольно лежала в моей, чуть вздрагивая, пульс был слабым. Я потрогала лоб, он был холодным - температуры не было. Я попробовала поговорить с ней снова, все было бесполезно, передо мной лежало тело, мамино тело и лишь до некоторой степени живое.
Отчаявшись, я вскочила со стула и стала метаться по палате. Я знала, что именно сегодня я должна что-то сделать. Устав ходить, я облокотилась на спинку кровати и стала разговаривать с мамой, не обращая внимания на то, что она была без сознания. Я обращалась к ней, к ее душе или к ее мозговому центру, я не знаю, как это называется, но неожиданно поняла, что это может сработать. Я обращалась к ней, я убеждала ее, что она неправа, желая уйти из жизни, она нужна мне и другим людям, она должна играть и радовать других своей музыкой. Я просила у нее прощения, говорила, что люблю ее, и она не может оставить меня одну, и вообще жизнь прекрасна и дается лишь раз. Я говорила с такой силой и убеждением, и мне даже казалось, что я слышу ответы. Каким-то образом, не с помощью разговорной речи, а мысленными концептами, которые появлялись в моем мозгу, я понимала то, что она мне хотела сказать. Она уверяла меня, что испытав такие душевные муки, она не может вернуться в этот мир, и смерть - это ее единственное спасение. Она чувствовала себя виноватой перед нами и просто не могла жить с этим грузом вины. Я попросила у нее прощения за то, что бросила ее тогда после смерти отца и снова и снова убеждала ее, что она нужна мне. Неожиданно я осознала, что стою на коленях у кровати, и держу маму за руку, а слезы струятся по моему лицу. И тут я поняла, что в комнате произошли изменения. Я подняла глаза и встретилась с мамой взглядом, она смотрела на меня вполне осознанно. Она вернулась, вернулась. Мне удалось ее вытащить оттуда, где она была. Ее губы еле слышно прошептали мое имя.
- Пообещай мне жить, мамочка, - прошептала я и почувствовала, как ее пальцы слабо сжали мою руку, а на лице появилась что-то вроде улыбки. Потом она заснула, так как была еще очень слаба, а я сидела рядом и просто смотрела на нее. Неожиданно жуткая усталость навалилась на меня, я начала зевать и, еле передвигая ноги, вышла из палаты и с трудом добралась до машины. Устроившись в кресле, я тут же заснула, а проснувшись, обнаружила, что проспала целых два часа. Усталости как не бывало, и настроение было впервые за долгое время хорошим. Домой ехать не хотелось, и я решила заехать к Ольге - поделиться радостью. По дороге я купила бутылку шампанского и коробку конфет. Наверное, я ехала слишком быстро, поэтому, резко затормозив перед подъездом, я чуть не сбила парочку влюбленных. Не заглушив мотора, я выскочила из машины и закричала:
- Смотреть надо куда идете, а не только друг на друга! Да что же это такое - прямо под колеса лезете. Хорошенькая девчушка испуганно смотрела на меня, а парень, лица которого я не видела, потирал ушибленную ногу. Видимо, я все-таки его задела бампером.
- Вам больно? - спросила я уже тише, подходя ближе к парню.
Он поднял голову, и я сразу узнала его.
- Вадик! Ты! - я не могла скрыть своего удивления.
Он улыбнулся.
- Привет. Какими судьбами? - спросил он, как будто мы столкнулись на улице.
- Ты почему на дорогу не смотришь? - строго спросила я. - Я ведь могла вас не заметить - на улице темно.
- Мы заговорились, - вежливо вставила девушка - И не заметили машины.
- Я так рад тебя видеть, - неожиданно сказал Вадик.
- А я тебя нет! Всю жизнь мечтала увидеть тебя под колесами своего автомобиля.
- Эх, ты горе-водитель. Не знаешь, что в темное время суток нужно ездить с включенными фарами.
Я посмотрела на машину, действительно, я забыла включить фары.
- Правила дорожного движения написаны явно не для тебя, у тебя есть свои собственные, - продолжал ехидничать Вадик.
- А мои правила тебя не касаются, - отрезала я, тем не менее чувствуя себя виноватой. Конечно, если бы я включила фары, то обязательно заметила бы их раньше.
- Ну ладно, Вадим, пойдем, ничего же не случилось, - девчушка потянула его за рукав.
Я посмотрела на нее. Милая мордашка, гладко зачесанные волосы, собранные в хвостик, полное отсутствие косметики. Наверно, скромная и тихая, именно такая и нужна Вадику.
- Подожди, - отмахнулся он от нее как от мухи. - Мы еще не все выяснили с Викторией.
- Мы с тобой уже все выяснили очень давно, - разозлилась я и пошла к машине.
Я села за руль и выключила зажигание, забрала шампанское и конфеты. Они еще стояли на том же месте и о чем-то тихо разговаривали. Я щелкнула сигнализацией и, не обращая внимания на них, пошла к подъезду.
- Вика, подожди, - Вадик загородил мне дорогу. - Где ты теперь живешь?
- Это не твое дело. Твое дело вон, - я показала на девушку.
- Ну, ты же не можешь просто так исчезнуть. Я так переживал, когда понял, что ты не вернулась домой.
Я усмехнулась.
- Ты так переживал, что завел себе эту малолетку.
- Я все объясню.
- Не надо, - я обратилась к девушке, которая одиноко стояла в стороне. - Девушка, заберите его, пожалуйста.
Девушка подбежала к нам и взяла его за локоть.
- Вадим, ну пойдем же, нас ребята ждут, - заканючила она.
Я обошла их и скрылась в подъезде. В лифте я расплакалась. Почему-то мне стало очень обидно, хотя прошло уже больше полугода как мы расстались. Все-таки он был моим первым мужчиной, а до этого был моим лучшим другом.
Так я и ввалилась к Ольге, со слезами на глазах и шампанским в руках.
Ольга, в халатике, открыла дверь.
- Вика! - обрадовалась она. - Что-то случилось? - спросила она, когда заметив мои слезы.
Я покачала головой и сунула ей шампанское и конфеты.
- Ничего не понимаю, если все плохо, то почему шампанское?
- Все хорошо, - уверила ее я. - Поставь шампанское в морозилку и дай мне пять минут привести себя в порядок. У меня хорошая новость - мама сегодня пришла в сознание и узнала меня.
- Ой, как здорово. А почему тогда ты плачешь?
- Просто я встретила одного человека, с которым я… ну, в общем, это теперь неважно.
Я прошмыгнула в ванную и заперлась. Глупые слезы застилали мне глаза. Ну почему, именно сегодня, нужно было его встретить. У меня было такое хорошее настроение. Неужели я ревную? Я так долго старалась его забыть, и у меня почти получилось. Почему же тогда так больно от того, что он теперь с другой?
В дверь постучали, и встревоженный Ольгин голос спросил:
- Вика, у тебя все в порядке?
- Да, - ответила я и взглянула в зеркало на свое красное лицо.
- Открой дверь или я взломаю замок, - услышала я решительный голос.
Мне стало смешно.
- Сейчас иду, только умоюсь.
Я вышла из ванной.
- Ну что ты не даешь мне поплакать?
- Я ужасно боюсь за тебя, ты стала такой странной. У нас же раньше не было секретов друг от друга, - обиженно сказала она.
- Я все тебе расскажу. Я просто встретила Вадика с девушкой.
- Подожди, ты плачешь из-за него?
Я молчала.
- Так это ты с Вадиком жила там, на юге?
Я кивнула. Ольга опустилась на стул с изумлением:
- Так вы с ним…ну ты понимаешь… как муж и жена?
- Как муж и жена, и даже свекровь была, - рассмеялась я, вспомнив, как мы жили у него на Погодинской.
- И его мама знала?
- Конечно, она даже приняла меня как невестку, только все время беспокоилась, что я недостаточно люблю Вадика.
- Ну, ты даешь. Ну и как он?
- Что как? Ты же его знаешь, он же в нашем классе учится, между прочим, - издевалась я.
- Ну, Вика, ты же знаешь, что я имею в виду?
- Не понимаю о чем ты, - мне доставляло удовольствие подшучивать над Ольгой.
Она посмотрела на меня с обидой.
- Ты хочешь спросить, как он в постели?
Моя подружка до сих пор не встречалась не с одним мальчиком. Не знаю, в чем тут было дело, то ли в ее неземной красоте, то ли в застенчивости, но факт оставался фактом.
- Вика, прекрати!
- Ладно, но ведь ты именно об этом спрашивала.
Ольга сидела напротив меня, ее щеки пылали. Мне стало ее жалко.
- Олечка, не сердись. Я тебе так скажу: пока мы жили на юге, все было прекрасно, а когда начали работать, пошли проблемы, и мы расстались. Вадик вернулся в школу, а я пошла на рынок. Остальное ты знаешь.
- Надо же, - удивлялась Ольга, - кто бы мог подумать? Ты и Вадик. Ты же всегда считала его своим другом.
- Да, считала, и знаешь, лучше бы нам остаться друзьями. И давай не будем о нем, ладно? У него есть девушка, у меня есть работа. Каждый получил то, что хотел. Все равно у нас бы ничего не получилось, мы такие разные.
На мое счастье пришла Вера Ивановна с работы, так что я шепнула Ольге:
- Как-нибудь потом расскажу, - и выскочила в коридор.
Вера Ивановна снимала пальто и очень обрадовалась, увидев меня.
- Здравствуй, Вика! Как дела?
- Все хорошо, мама пришла в сознание, и она узнала меня и даже чуть-чуть улыбнулась.
- Слава Богу! Счастье-то какое, - Вера Ивановна обняла меня. - Аллочка, бедная, как настрадалась.
- Давайте пить шампанское, мамино выздоровление нужно отметить, - улыбнулась я и подумала, что хорошо, что у меня есть они - Олечка и Вера Ивановна. С ними я забывала о прошлом и чувствовала себя прежней беззаботной девчонкой.
Вечер удался, мне даже удалось выбросить из головы встречу с Вадиком. Мы пили шампанское и вспоминали старые добрые времена, когда мы собирались вместе, чтобы отметить праздник или чей-нибудь день рождения.
Нашу беседу прервал телефонный звонок, и Оля вышла из кухни. Вера Ивановна посмотрела на меня и спросила:
- Вика, а как же школа?
- Наверно, еще стоит на старом месте, - отшутилась я.
- Будь же серьезной. Я на правах маминой подруги настаиваю, чтобы ты закончила десятый класс.