К вечеру мы валились с ног от усталости, но выручка была очень хорошей, намного больше чем мы ожидали. Я оказалась права, южные розы, яркие, с большим бутоном, привлекали больше внимания, чем их подмосковные собратья. Мы бережно собрали остатки и двинулись к метро. В кармане шуршали мои первые, самостоятельно заработанные деньги, и если бы не предстоящая встреча с мамой Вадика, я испытывала бы состояние эйфории, все оказалось не так сложно. Около подъезда мы остановились, Вадик закурил и спросил меня:
- Ну, ты довольна, бизнес-леди?
- Конечно, - улыбнулась я из последних сил. - Только боюсь встречи с Екатериной Ивановной и ужасно устала. Сейчас бы завалиться на диван и спать, спать, спать.
- Не бойся мамы, она у меня мировая женщина, она тебя полюбит.
- Мне не нужно любви, я не собираюсь у вас задерживаться. Если дела пойдут, надеюсь, я скоро смогу снять что-нибудь.
- Ты совсем не собираешься возвращаться домой?
- Нет, я теперь сама по себе.
- Ну, хотя бы маме позвони. Она же волнуется.
- Позвоню попозже, пусть думает, что я еще отдыхаю. Я собираюсь сначала снять квартиру, а потом уже объявить ей о своей самостоятельности. Пусть выходит замуж, делает все, что ей угодно, я с ними жить не буду.
- Ты очень жестока к матери, она не заслужила этого. Она всего лишь полюбила.
- Полюбила! - сморщилась я. - Из-за того, что одному человеку кажется, что он влюбился, он ломает все, что строилось годами. А того, кого он любил раньше, с кем он делил радость и горе, он готов послать к черту вместе с отпрысками, которые тоже стали помехой новому чувству. Нет, здесь что-то неправильно, близкие люди не должны страдать оттого, что новый мужчина оказался вдруг милее собственного мужа. Можно же как-то бороться с собой? Не складывать же сразу лапки и вздыхать: "Ах, это любовь, я ничего не могу с собой поделать". Да и кончается все это всегда плохо.
- Почему плохо?
- Потому что эйфория проходит, когда они, наконец, оказываются вместе. У плохого начала не бывает хорошего конца. Мы не можем быть счастливы из-за чувства вины за покалеченные души детей.
- Ладно, посмотрим, как ты запоешь, когда сама влюбишься.
- Я уже люблю, тебя, - улыбнулась я, в этот момент я действительно любила не только Вадика, но и весь мир.
- Меня ты не любишь, Вика, к сожалению, - грустно сказал Вадик, - Да и никогда не любила.
- Глупости! Тогда почему же я с тобой?
- Потому что ты хочешь поиграть во взрослую жизнь, а я на данный момент самая подходящая кандидатура, - сказал он, не глядя на меня.
- Зачем ты так? Я хорошо к тебе отношусь, просто, может быть, я не умею любить.
- Просто я не тот, кто тебе нужен. Я был для тебя другом, другом и остался, несмотря на то, что мы теперь спим вместе.
"Зря я это затеяла", - подумала я. "Нельзя было начинать все это с ним. Он заслуживает любви".
- Вика, милая, - он наклонился ко мне и обнял. - Я все равно тебе благодарен, что ты со мной, я был твоим первым мужчиной, это останется со мной на всю жизнь. Просто я не знаю, как я буду жить, когда ты уйдешь.
- Может, я надоем тебе раньше, чем уйду? Перестань раскисать, все будет хорошо, пойдем лучше домой, - мне хотелось закончить этот разговор. И почему людям не живется без того, чтобы втрескаться в кого-то по самые уши? Лично меня уже достала эта любовь.
Вадик открыл дверь своим ключом. Екатерина Ивановна вышла в коридор и грозно заявила:
- Явился, значит, блудный сын!
Я выступила из-за спины Вадика и пискнула:
- Здравствуйте!
Она бросила на меня беглый взгляд и обрушилась на Вадика:
- Да как ты смел так поступить со мной! Я ночей не спала, не знала, жив ли ты. Как ты мог укатить на юг без разрешения, да еще с девчонкой из этой семьи? Да тебя посадит ее мамаша только за то, что ты рядом с ней стоишь. Сколько раз я тебе говорила, держись от нее подальше. А что это за розы в ведрах? Вы что, их украли? Господи, ну послал же Бог сынка.
Я никогда не видела ее в таком состоянии. В ее глазах стояли слезы, а голос дрожал и срывался на визг. Вадик молча стоял в углу, видимо, тоже ошарашенный.
Я решила взять огонь на себя.
- Екатерина Ивановна, - начала я спокойно и твердо. - Вадик не виноват, это была моя идея поехать на юг, с ним или без него, я бы все равно уехала, так сложились обстоятельства. А он, как хороший друг, пришел мне на помощь, и не позволил уехать одной. Вы можете им гордиться! - выпалив свою тираду, я твердо посмотрела ей в глаза.
Она смахнула слезы и ушла в ванную, буркнув:
- Идите на кухню.
Она долго отсутствовала, лишь было слышно, как в ванной текла вода.
Мы сидели за столом, Вадик разглядывал свои руки, а я спросила:
- Ты же говорил, что все ей рассказал?
- Я обманул, - честно признался он. - Я боялся, что ты тогда не пойдешь к нам.
Я хотела ему сказать все, что о нем думаю, но в этот момент Екатерина Ивановна вернулась и села за стол.
- Вика, тебя надо было бы выпороть… - начала она.
- Давайте я вам все расскажу, - перебила я, - Тогда, может быть, вы не будете считать меня сумасбродкой.
И я начала рассказывать, о маме, о том, как она полюбила другого, про папин уход из жизни, о том, как я не могла оставаться дома, и, наконец, о том, что мама собирается снова замуж. Но это ее, мамино, личное дело, просто я не хочу в этом участвовать, я не буду жить с ними, я собираюсь начать собственную самостоятельную жизнь и жить отдельно, а также зарабатывать себе на жизнь.
Во время моего рассказа меня никто не прерывал, две пары внимательных глаз не отрывались от моего лица, в заключении я сказала:
- Екатерина Ивановна, вы можете сейчас позвонить моей маме и сообщить ей, что я здесь, вы можете просто выгнать меня, и вы будете правы. В любом случае я не вернусь домой - это мое решение.
Я смахнула некстати выступившие слезы и ушла в ванную, предоставив им возможность все обсудить. Холодная вода остудила горящие щеки, но, к сожалению, не смыла моих слез. Я сидела на краю ванной и проклинала свой бестолковый, почему-то называемый прекрасным, возраст, из-за которого я не могла распоряжаться своей жизнью, так как хочу, и по-прежнему оставалась зависимым от воли взрослых существом.
Тихий стук в дверь прервал мои размышления. Ополоснув лицо, я открыла дверь - Екатерина Ивановна протянула мне халат и полотенце.
- Думаю, тебе захочется принять душ перед ужином, - ее взгляд был теплым, таким как раньше, когда я приходила к Вадику просто в гости.
А потом мы ужинали жареной картошкой с котлетами, и все было, так как будто я давно здесь жила. Екатерина Ивановна поставила только два условия: первое, чтобы я сообщила маме, что со мной все в порядке, а второе, чтобы мы закончили с продажей цветов до 1 сентября и пошли в школу. Я согласилась и написала маме коротенькое письмо, что жива, здорова и работаю. А в школу я не собиралась возвращаться, пора детства закончилась для меня давно, и тяга к деньгам у меня была куда больше, чем к знаниям. Но об этом я никому не сказала, лишь пообещала, что постараюсь решить свои проблемы за оставшиеся два месяца. После ужина мы занялись посудой, а Вадик ушел курить на лестницу. Екатерина Ивановна прошептала:
- Ты хоть любишь его немножко?
Я вздохнула и решила быть честной перед ней:
- Мне кажется, что я не умею любить. Мы понимаем друг друга, нам хорошо вместе, мне кажется мы все-таки скорее друзья чем… - я замялась, не зная этого определения.
- Но вы же спите вместе, извини за вопрос, конечно?
- Да, - я выдержала ее взгляд.
- Ты, надеюсь, не беременна?
- Нет, мы очень аккуратны. Дети нам ни к чему. И знаете, не волнуйтесь, пожалуйста, я не претендую на Вадика, и уж никак не буду ему обузой. Мы будем готовить, покупать продукты и убираться, и я обещаю не мешаться под ногами, а при первой же возможности сниму комнату.
- Ты неправильно поняла меня, Вика, - она ласково дотронулась до моего плеча. - Я просто хочу знать насколько это у тебя серьезно, потому что я знаю своего сына, он влюблен в тебя с детства, просто все молчал и друга разыгрывал, а сам знаешь как переживал, когда ты с парнями гуляла. Он у меня такой, все в себе держит, ничего не расскажет. Ну, а сейчас мне сказал: "Мать, прогонишь Вику, уйду вместе с ней, у нас все серьезно". Вот я и решила тебя спросить.
- Насколько я серьезно настроена? - я задумалась. - Не знаю, что и сказать вам. У меня столько всего случилось, столько планов, что я просто запуталась. Я хорошо отношусь к Вадику, но я не готова пока к серьезным отношениям. Мне кажется важнее сейчас встать на ноги, заработать денег, а уж потом решать остальные вопросы.
Екатерина Ивановна повесила полотенце и обняла меня.
- Ты умная девочка, Вика. Мне очень жаль, что у тебя так получилось в семье. Ты можешь жить у нас сколько хочешь. Только прошу тебя не делать больно моему сыну.
- Спасибо, я постараюсь, - я тоже обняла ее, испытав огромное облегчение, что все-таки не разочаровала ее.
Вадик застыл на пороге:
- О! Я думаю, вы поладили.
- А мы всегда ладили, - усмехнулась мама, глядя на сына с любовью. - Ну что, время позднее, давайте спать ложиться. Вы у нас теперь работаете. Я постелю Вике в твоей комнате, а тебе придется спать на полу в гостиной. Как бы там ни было, но нужно соблюдать приличия.
Я кивнула в ответ, от усталости я просто валилась с ног и заснула бы на коврике у двери.
- Наш план получил официальное одобрение, - пропел Вадик, заключив меня в объятия. - Как тебе это удалось?
- Не знаю. Мы просто поговорили по душам, но я до сих пор чувствую себя иноземным захватчиком.
- Я счастлив, что ты будешь жить в моей комнате, - он прижал меня к себе так, что у меня захрустели кости.
- Перестань, мама может войти, - мне было совсем не до нежности. Я, к сожалению, испытывала совершенно другие чувства: неловкость, жуткую усталость и острую тоску по дому, который у меня был когда-то. К тому же я была совсем не уверена, что поступила правильно, приехав сюда. Екатерина Ивановна лишь подтвердила мои опасения, что Вадик слишком серьезно воспринимает наши отношения.
Глава 13
На следующий день, к вечеру, мы были уже в Сочи и обсуждали дальнейшие наши планы по продаже роз с Марией Васильевной, которая была очень удивлена нашим возвращением, да еще и с деньгами. Решив дела, мы отправились к морю и до изнеможения плавали и ныряли, смывая московскую пыль. Потом мы долго сидели у моря, любуясь оранжевым солнечным шаром, садящимся в море. Здесь ничего не изменилось. Потом мы отправились в летнее кафе - поесть шашлыков и выпить вина. Победу в цветочном деле нужно было отметить.
- За тебя! - поднял Вадик бокал, глядя мне в глаза.
- За нас! - не согласилась я. - Ты молодец, Вадик. Если бы ты тогда не начал так ловко торговать, может, я бы и не вылезла из-под прилавка.
- Да ладно тебе, - смутился Вадик. - Знала бы ты, как я себя по-дурацки чувствую на рынке.
- Ну, по тебе это не видно. А я уже даже привыкла, меня все это перестало трогать. Главное, что мы делаем деньги.
- Главное, что мы вместе, - поправил меня Вадик.
Жаль, что я не считала это главным.
- Знаешь, Вика, я все время ждал, что ты сломаешься, будешь жаловаться, а ты, стиснув зубы, молчала и делала дело. Я видел, как ты уставала, как тебе было тяжело, но ты держалась. Представляешь, на протяжении стольких лет я совсем не знал тебя. Я считал тебя избалованной девчонкой и даже не мог представить, что ты такая.
- Надеюсь, ты не разочарован? - его слова были мне приятны.