Я не видела… я чувствовала, что брюнет подошел близко-близко. Окинул долгим, задумчивым взглядом и, не дождавшись отклика, запрыгнул на подоконник. Мгновенье, наполненное шумом дождя, и… и всё. Маг исчез, словно не бывало. А студёный ночной ветер продолжал трепать гардины и холодить душу.
Прощай, Райлен. Прощай…
Проснулась от требовательного стука в дверь и встревоженных восклицаний:
- Соули! Соули, открой немедленно! - мама.
- Соули, с тобой всё в порядке? - папа.
- Соули, почему ты заперлась?! - снова мама.
- Соули-и-и! - слаженно, громко, с долей паники. Близняшки.
Хотела крикнуть, что всё хорошо, но не смогла - горло пересохло и першило. Встать с постели тоже оказалось непросто - чувствовала себя так, будто по мне всю ночь дракон топтался. Подползая к двери, ничего кроме жалости к себе не испытывала и мысленно костерила утро, которое настигло так внезапно - я же всего мгновенье тому глаза закрыла!
Наконец, замок щёлкнул и в спальню ворвалась матушка. Серое домашнее платье должно было предавать госпоже Далире скромный вид, но мамулечка напоминала не скромницу, а наседку, у которой всю кладку украли.
- Соули!
Холеные, цепкие пальцы ухватили за подбородок. Родительница вгляделась в лицо, спросила обеспокоенно:
- Ты что? Заболела?!
Отец стоял на пороге, загораживая весь проём. За его спиной нетерпеливо повизгивали Мила с Линой.
- Соули! - снова позвала мама. Куда требовательней, нежели раньше.
Я уверенно мотнула головой - нет, не больна.
- Соули, да что с тобой?! - не выдержал отец.
- Ничего, - равнодушно соврала я.
Господин Анрис шагнул внутрь и прикрыл дверь, оставив близняшек топтаться в коридоре.
- Ты плакала? Почему?
О, Богиня… неужели так заметно?
- Наверняка из-за мага, - мамулечка поджала губы, бросила быстрый взгляд на отца. - Госпожа Флёр написала, что по нему половина города сохнет. Видишь, наши девочки не исключение.
Не знаю, чего добивалась мама, но отец посуровел.
- Я своих решений не меняю, - хмуро изрёк папа. И добавил, обращаясь уже ко мне: - Соули, пойми, молодые люди вроде этого Райлена… до добра не доводят. Если бы он был человеком порядочным, то не стал бы знакомиться с вами на глазах у всего города. И я не желаю давать ему возможность скомпрометировать вас ещё раз.
- Я понимаю…
Отец фыркнул.
- Понимает она! Умойся и спускайся в столовую. Обед стынет.
- Обед?
Ну ничего себе поспала… Так вот почему всё семейство всполошилось.
- Ох, Соули! - мама неодобрительно покачала головой и поспешила на выход. И уже с порога добавила: - Забудь о нём. Раз и навсегда забудь!
Едва родители покинули спальню, в дверь протиснулись сёстры. Выглядели близняшки пришибленно - вчерашняя отповедь не прошла даром.
- Ну как? - вопрос Милы прочла по губам.
- Ужасно.
Сёстры переглянулись и снова уставились на меня.
- Он что? Не пришел? - прошептала Лина.
"Старшенькая" догадалась прикрыть дверь, но отвечать я не спешила. Решала - сказать девчонкам правду или… Нет, правда ничего не изменит.
- Тётушку он прогнал, вот только… не навсегда.
- Как это? - удивилась Мила.
- Разве так бывает? - подхватила "младшенькая".
- Бывает. Тётушка оказалась сильнее мага, так что рано или поздно она вернётся.
Близняшки дружно надули губки, насупились.
- И что же делать? - упавшим голоском поинтересовалась Мила.
- Терпеть.
Девчонки совсем погрустнели. Лина даже носом хлюпнула.
- Но ведь можно снова позвать Райлена, - осторожно протянула "старшенькая". -Пусть ещё разочек попробует, а?
Наверное, скажи она такое вчера, я бы разозлилась. Сегодня - лишь грустно усмехнулась, спросила:
- Забыли, что отец сказал?
- Ой, тоже мне запрет! - воскликнула Лина. Мила решительно кивнула, подчёркивая, что полностью согласна с "младшенькой". А я… я представила, что было бы, если б кто-нибудь из этой желтоглазой парочки оказался на моём месте. Представила и ужаснулась.
Не обязательно быть профессором, чтобы понять, чего добивался Райлен. Всё просто. Просто и гнусно до невозможности.
Он намекал на свои чувства, желание бороться с "несправедливым" решением герцога Даорийского и неминуемую свадьбу. Ну а какая девушка останется равнодушной, услыхав, сколько страданий из-за неё пережили и на какие подвиги готовы? Райлен рассчитывал, что я проникнусь и… по меньшей мере, пущу в свою постель. А как иначе? Ведь когда тётушка Тьяна вернётся, она должна будет найти доказательства моей беременности…
Забеременеть не удалось? И это несмотря на столь жаркую ночь? Ой, госпожа Соули, нужно попробовать ещё раз! И ещё… И так до тех пор, пока не найдётся новая смазливая дурочка с сентиментальным романом в руках. Всё.
И будь на моём месте кто-нибудь из сестричек, он бы своего добился.
Я окинула желтоглазую парочку пристальным взглядом - нет, девчонки не раскаялись, и на запрет отца им, в самом деле, плевать.
- Подойдёте к Райлену - сама головы пооткручиваю. Поняли?
Говорила я тихо и очень спокойно, но девчонки почему-то побледнели и сделали слаженный шаг назад.
Лина громко сглотнула, а Мила словно невзначай коснулась горла, а потом прошептала:
- Да, Соули. Конечно!
Мгновенье тишины разрушил звон колокольчика. О, Богиня! Обед!
- Ну мы пойдём? - пробормотала "младшенькая".
- А то родители рассердятся… - поддержала "старшенькая".
Я махнула рукой и поспешила к шкафу - на меня-то точно осерчают, это же я всех задержала.
Оделась быстрей, чем новобранец королевской армии, решительно подошла к комоду - ночную сорочку убрать, да так и застыла. На комоде, рядом с книгами, предназначенными для госпожи Жейер, лежала стопка писчей бумаги, алой ленточкой перевязанная. Поверх неё белоснежная роза с глянцевыми зелёными листочками и… бумажный журавлик с непропорционально длинной шеей.
О, Богиня! Откуда?!
С великой осторожностью взяла бумажную птичку, привычным жестом разрушила магическую печать. Разворачивать послание ой как не хотелось - ведь ясно же от кого… но и проигнорировать записку нельзя.
Подчерк господина штатного мага города Вайлеса, и по совместительству лжеца, лицемера и гнуса, оставлял желать лучшего. А содержание записки подтверждало невероятную, прям таки сверхъестественную, самонадеянность герцога.
"Уважаемая госпожа Соули!
Как вы правильно заметили, я не слишком рьяно проверяю корреспонденцию. Посему позволил себе оставить у вас писчую бумагу - она зачарована, журавлики из этой бумаги смогут найти меня где бы ни был и привлечь внимание к посланию. Так что если снова понадоблюсь…
(К сожалению, вчера вы были не в духе, поэтому сообщаю сейчас.)
С уважением и надеждой
Райлен из рода Даор"
- Наглец! Самонадеянный, напыщенный, лживый…
Изобличающую речь прервал звон колокольчика. В этот раз он звучал требовательней и громче - словно столовая не на первом этаже, а в полушаге.
Если ли б не обед, я бы непременно расправилась с непрошенным подарком - разорвала и сожгла каждый листок! Но родители ждали… пришлось сунуть перевязанную летной пачку в верхний ящик комода, под бельё, и заторопиться вниз.
Райлен может надеяться сколько угодно, но я даже взгляда не подарю. Никогда.
Глава 12
Хромота, вызванная… неосторожным обращением с коленкой, прошла, но отец настоял, чтобы на бал ехала не верхом, а в коляске. Я не противилась - послушно уселась на диванчик рядом с мамой и постаралась принять самый беззаботный вид. Отец тоже отказался от седла - он устроился напротив нас. Кивнул близняшкам, которые теребили поводья, только распаляя и без того нетерпеливых дарайхарок, и крикнул Михе, исполнявшему роль возницы:
- Трогай!
Миха разродился басистым "н-но!" и коляска покатила по мощёной булыжником дорожке. Ехать предстояло в объезд - через заливные луга, яблоневый сад, высокий каменный мост и рощу с огромными реликтовыми дубами. Просто отец, как и я, не слишком жалует короткую дорогу - ту, что бежит мимо кладбища и пропитанной тошнотворным запахом скотобойни. Да и торопиться, в принципе, незачем.
Небо уже подёрнулось розоватой предзакатной дымкой, в воздухе витала прохлада, мир искрился зеленью, словно кричал о наступлении лета.
Близняшки держались позади коляски. Выглядели не слишком радостно, но несказанно мило - платья кремового оттенка неплохо скрывали характер, придавали скромный, благочестивый вид, а тщательно уложенные локоны делали лица чуточку взрослей.
Моё платье наоборот скромности не добавляло и отличалось ослепительной белизной. Просто так положено - когда девушке исполняется восемнадцать, её наряды становятся откровенней и отчасти напоминают свадебные. А то вдруг кто-то не знает, что девица созрела для брака?
Причёска, разумеется, под стать - вместо простых лент маленькие, украшенные блёстками розочки. Прозрачный намёк на венец невесты - опять-таки для тех, кто не в курсе, что девушке уже пора…
- Розы смотрятся великолепно, - не скрывая гордости, сказала мамулечка. - Хорошо, что ты в отцовскую родню пошла. В светлых волосах розочки теряются, по себе помню. Ох, как я плакала, когда на первый взрослый бал шла…
Ну да, у мамы волосы цвета пшеницы, в таких цветы и впрямь выглядят бледно. Зато в моей чёрной гриве напоминают звёзды, по ночному небу рассыпанные - по крайней мере, именно так госпожа Флёр говорит.
Отец смерил нас насмешливым взглядом, а потом посерьёзнел, наклонился ко мне и… и стало ясно почему он решил в коляске ехать.
- Линар письмо прислал, - тихо сказал господин Анрис.
Я вопросительно приподняла брови. Сердце споткнулось, показалось вдруг, что брат о Райлене пишет. Ведь назначение брюнета в Вайлес - не тайна, такие события не только в местных, но и в столичных газетах освещают. Не на первой полосе и без фотографических портретов, но всё-таки.
Однако речь пошла о другом.
- Он пишет, что не хочет приезжать на каникулы. Дескать, в Академии дел полно.
- Ну он же не студент, аспират, - прошептала мамулечка. - У него исследования, практики… Прохлаждаться некогда.
Отец от этих слов отмахнулся, снова уставился на меня.
- Соули, напиши ему, а? Не дело, что парень с утра до вечера, день ото дня, над книгами и колбами сидит.
Зря он это сказал, зря напомнил. Глаза тотчас наполнились слезами, а сердце уже не спотыкалось - откровенно щемило.
- Написать я, конечно, могу, но Линар вряд ли послушается… Мне иногда кажется, он мои письма вообще не читает.
- Всё ещё злится?
Я только плечами пожала.
Все уверены, что мы с Линаром поссорились, а я не переубеждаю. Мне просто нечем объяснить внезапную холодность брата. Я и сама не поняла, что между нами произошло…
Способности Линара подтвердились когда он ещё в колыбели лежал, так что не было ничего удивительного в том, что он всё-таки поступил в школу магии и уехал. На тот момент Линару было восемь, мне - шесть, близняшкам почти шесть - на двоих, разумеется. Сёстры в ту пору сильно болели, родители с ног сбивались, возили от одного лекаря к другому, и не только до нашей столицы - даже до столицы королевства Дурбор добрались. Они были очень заняты, а мы с Линаром…
Он чувствовал себя очень одиноко в чужих стенах, а я в родных не знала куда деваться. Переписывались. Линар черкал длинные письма ровным почерком - о буднях в школе, о друзьях и недругах, о печалях и радостях, а я… корявым, совсем детским, рассказывала о куклах, платьях, котятах и прочих глупостях.
Эта дружба стала такой важной, что даже переход во "взрослую" жизнь, разрушить её не смог. Просто однажды мы перестали обсуждать будни и кукол… Линар начал писать о своих взглядах, устремлениях, отношениях с девушками, которых в школе, как и в Академии, немногим меньше парней. Я… ну тоже о взглядах писала. И про ухажеров, и про всё на свете.
Мы вместе смеялись над незадачливым господином Дюррином (впрочем, тогда он едва ли мог носить это звучное звание), над Фистом, над… О, Богиня, да у меня никого ближе брата не было!
И он про всё рассказывал. Даже про то, как опозорился на первом свидании, как не сумел впечатлить девушку первым поцелуем, поведал.
Когда Линар приезжал на каникулы, мы оторваться друг от друга не могли. Говорили часы напролёт. Однажды в наш междусобойчик Милан - наш старший брат - затесался. Он и половины из наших шуток не понял, разозлился… но когда отбывал в кадетский корпус, с такой грустью посмотрел. Сказал:
- Завидую вам, очень завидую.
Ну да… Милан, как и Линар, в восемь из родительского дома выпорхнул. Только не в магическую школу, а в кадетский корпус под патронажем Его Величества. И то ли склад личности такой, то ли обстоятельства подвели, но Милан, в самом деле, за бортом семейной жизни оказался. Родители с ним, разумеется, общались, а вот остальные…
Милан старше Линара на пять лет. Так что лично мне он не просто взрослым - старым казался. И о чём с таким говорить?
А Линар… Я думала, эта дружба продлится вечно, и когда, полтора года назад, получила письмо, состоящее из единственной фразы - не пиши больше! - не поверила. Думала - брат шутит… Увы, с той поры на мои письма не отвечал. Словно я, в самом деле, "не писала".
- Соули? - голос отца вырвал из горестных мыслей. Я даже вздрогнула от неожиданности.
- Я попробую, - пробормотала едва слышно. - Но я не верю, что Линар передумает.
За разговорами и размышлениями совсем не заметила, как миновали луга и рощу. Очнулась лишь тогда, когда услышала звонкий цокот копыт по мощёной булыжником улице. Мимо неторопливо плыли приземистые домики городской окраины, впереди виднелся шпиль ратуши - именно там давали бал в честь Первого Дня Лета, и именно туда мы направлялись.
- Никаких магов…
- Что? - невольно дёрнулась я. Даже не поняла, кто это сказал.
- Никаких магов, - повторил отец, погрозил пальцем.
Губы сами скривились в неприятной усмешке. Я-то тут причём? Насчёт мага не меня, близняшек предупреждать нужно. Впрочем… девочки уже предупреждены. И как бы там ни было, приблизиться к Райлену не позволю. Для их же безопасности.
Прав отец - от таких как Райлен добра ждать не приходится.
Бал давали на первом этаже городской ратуши, в зале для торжественных приёмов.
В честь Первого Дня Лета колонны украсили серебристым плющом, вдоль стен расставили высокие вазы, наполненные белыми и алыми розами, и зажгли все-все светильники. Паркет был начищен до блеска, стулья и скамеечки для отдыха хвастались новой золотистой обивкой, под потолком порхали магические журавлики особого назначения - на таких обычно гадают.
Оркестр расположился на специально возведённом помосте в самом конце зала. Бренчал тихо, едва слышно. Толпа гостей напоминала растревоженный улей. Правда, слегка замороженный и слишком пёстрый. Девушки, как и полагается, блистали в белом. Наряды замужних и умудрённых жизнью отличались невероятной яркостью. Мужчины наоборот - предпочли тёмные, сдержанные цвета. Всё как всегда, ничего особенного.
Всё как всегда!
Едва вошли в зал, на пути нашего семейства возник господин Дюррин - двоюродный племянник мэра. Рыжий, как летняя белка, и улыбчивый донельзя.
- Господин Анрис! - радостно воскликнул он. Отвесил учтивый поклон. - Госпожа Далира! - и снова поклон, и вежливое прикосновение к руке. - Госпожа Соули!
О, Богиня! Спрячь меня от этого чудовища!
- Госпожа Соули, вы позволите?
Господин Дюррин завладел моей ладошкой прежде, чем успела сделать вид, будто поправляю причёску или складку на платье. Тут же потянул к губам.
- Вы сегодня жутко красивы, - прошептал рыжий. Отвлёкся на мгновенье, чтобы кивнуть близняшкам, и тут же перешел в атаку: - Госпожа Соули, я прошу первые два танца.
- Господин Дюррин, мы только что вошли! - я рассмеялась, хотя смешно не было. Он на протяжении трёх лет за мной увивается и, несмотря на то, что отец дважды отказал в сватовстве, всё ещё надеется обаять. - Позвольте отдышаться!
- Нет! Нет! И нет! Я же знаю: не приглашу сейчас - наверняка останусь без танца! - это он пошутить пытался. Как всегда неудачно.
- Хорошо, господин Дюррин. Первые два танца - ваши.
- Жду не дождусь!
Рыжий снова притянул ладошку к губам и откланялся. А мы продолжили путь. Вот только далеко уйти не удалось…
- Господин Анрис! Добрый вечер!
Господин Данред - владелец виноградников, расположенных к югу от Вайлеса - учтиво кивнул. Папа тоже кивнул и тут же был представлен двум сыновьям господина Данреда. Последние семь лет молодые люди провели в казармах славной армии Верилийского королевства и, наконец, вернулись в родные земли. Нам с мамулечкой и близняшками избежать знакомства так же не удалось.
Парни выглядели вполне достойно - широкоплечие, с хорошей осанкой, с приличными, хоть и заурядными, физиономиями. Так что отдавая следующие четыре танца я не жалела. Даже порадовалась чуть-чуть - новые люди всегда интересны.
Седьмой и восьмой с меня стребовал господин Флюйе - сын управляющего банком. Девятый и десятый пришлось обещать господину Кюшу - проверяющему из столицы. Что именно он проверял - не знаю, но в Вайлесе торчал с середины зимы и порядком поднадоел.
Наконец, мы всё-таки достигли намеченного местечка и остановились, окончательно влившись в пёструю толпу знатных и богатых горожан. Мамулечка сияла и бросала на меня гордые взгляды, отец скептически усмехался, а близняшки вовсю стреляли глазками - в том, что стоять у стенки пока другие танцуют не придётся, никто не сомневался. Просто… просто меня всегда приглашают сразу, а их чуть позже.
- Пойду поздороваюсь с мэром, - тихо сказал отец.
Мы ответили сиятельными улыбками, и едва господин Анрис отошел, сосредоточились на любимейшей забаве местного общества. Разглядывании!
У кого какое платье, у кого какой наряд, причёска, украшения, цвет лица. Кто как на кого посмотрел, кто как повернулся, кто с каким выражением лица шепчется или говорит, и прочее, прочее, прочее…
Не знаю как в столице и других городах Верилии, а в Вайлесе эта часть официальных, да и частных, приёмов негласно считалась самой важной. Если устроитель не дал как следует рассмотреть других и покрасоваться самим - бал назовут неудачным, а устроителя несносным. Мэр про эту особенность знал как никто другой, поэтому прежде чем подать напитки и махнуть музыкантам, держал не меньше часа.
- Госпожа Жейер сегодня хороша, - в полголоса сказала мама.
Я нашла госпожу Жейер глазами - улыбнулась, когда наши взгляды встретились.
- Да, ей очень идёт лиловый…
- А госпожа Дюи всё-таки промахнулась с платьем. Ужасное декольте, и рукава дурные…
Беседа - такая же обычная и обязательная часть приёма. Смотреть молча - просто неприлично. Сочтут глупыми или косноязычными. Да ещё и обидятся, что не обсудили. Ну а если не умеешь мило улыбаться, когда говоришь гадости, то лучше вообще дома сидеть - это ещё неприличней молчания, почти то же, что отсутствие манер.