Я орала и не могла остановиться. Даже когда в спальню ворвались двое плечистых слуг с топорами и переносными, очень яркими светильниками. Даже когда мамочка примчалась и сёстры. Даже когда стало ясно, что в спальне только свои и меня никто не тронет и не обидит… я орала. Орала, орала и снова орала. И лишь когда крик перешел в хрип, затихла.
- Соули, что случилось? - выдохнула бледная, как выбеленное полотно, мама.
Я зажмурилась на мгновенье и снова уставилась на толпу защитников.
Правда была готова сорваться с языка, но… но очнувшийся разум заставил этот самый язык прикусить.
О, Богиня! Что делать?!
Мамулечка, облачённая в полупрозрачную ночную рубашку, в которой приличным замужним женщинам появляться на людях точно нельзя, приблизилась и осторожно села на край постели.
- Соули, дорогая, почему ты кричала? - спросила тихо, но настойчиво.
Я закусила губу. Всё ещё не могла решить - признаться или соврать.
- Дочь? - тихо позвала госпожа Далира. - Дочь, ты меня слышишь?
- Мне… - я выдохнула, потом вдохнула, потом снова выдохнула. - Мне кошмар приснился.
В глазах мамулечки читалась невероятная тревога, тем не менее она нахмурилась.
- Кошмар? И ты поэтому так кричала? - слово "так" госпожа Далира подчеркнула.
Я кивнула, а толпа, наводнившая спальню, выдохнула и зароптала.
Да, понимаю, что все перепугались, но если бы знали как перепугалась я… Впрочем, они уже знают.
- Очень страшный кошмар, - я шептала. - Самый страшный.
- О чём?
Помотала головой. Не могу. Не сейчас.
- Я к близняшкам спать пойду, ладно? Я одна боюсь.
К счастью, возиться со мной прямо сейчас желания ни у кого не было. Домашние предпочли молчаливо удивиться столь странному решению и разойтись. И даже мама рукой махнула, мол - ребёнок жив-здоров, а остальное мелочи.
А вот Мила с Линой запах беды учуяли, но вопросы задавать не спешили. Только когда оказалась в их спальне и бесцеремонно перекинула подушку Лины на постель Милы, дружно прошептали:
- Что?!
О, Богиня!
Оделяло, принадлежащее Лине, тоже на Милыну кровать переложила - близняшки до тринадцати лет в одной постели спали, да и теперь частенько засыпают в обнимку - так шушукаться и каверзы придумывать удобнее. Так что вынужденное переселение никого не стеснит.
- Это не кошмар был, - пробормотала я, застилая узурпированную кровать собственным одеялом. - Это наяву.
- Что наяву? - продолжали недоумевать сёстры.
- Всё! - просипела и села, уставившись на облачённых в ночные сорочки близняшек. Девочки таращили глаза, а у меня комок в горле стоял, и сердце колотилось жутко. Наконец, я призналась: - Ко мне призрак тётушки Тьяны заявился.
Лица девчонок побледнели и вытянулись.
- Как? - выдохнула Мила.
- А вот так! - не выдержала я.
Близняшки переглянулись - такие бледные, такие испуганные. А потом на губы Милы скользнула знакомая хитрая улыбочка. "Младшенькая" тоже просияла. Вздох умиления был слаженным, но тихим:
- Райлен!
Я вспыхнула и выпалила:
- Нет!
Опять переглянусь. Посерьёзнели.
- Но Соули, - прошептала Мила, - ты же не хочешь, чтобы тётушка Тьяна разгуливала по дому и всех пугала. Значит, мы должны вызвать Райлена. Отваживать призраков - его обязанность.
- Да, да! - поддержала Лина. - Он обязан приехать и спасти нас!
- Нет! - шикнула я. Близняшки мигом насупились, сощурили желтые глазки, а я повторила медленно и чётко: - Райлена звать не будем.
- Почему?
- Потому!
Рассказывать сёстрам о своём визите в гостиницу я не собиралась, о неприличных словах мага - тем более. И если первое рано или поздно вскроется, то о втором даже на смертном одре не заикнусь. И поводов думать, будто поверила его возмутительным признаниям тоже не дам. Как и поводов для встреч!
- Это из-за той ночи? - догадливо протянула Лина.
- И из-за неё тоже.
- Ну… - Мила шумно вздохнула, бросила быстрый взгляд на сестру. - Ну и правильно! Мы - гордые и независимые, и за парнями не бегаем. Пусть его мамусечка вызовет. Она замужем, ей не стыдно.
Я задохнулась вздохом - вот ведь нахалки.
- Тётушка Тьяна мамусечке не покажется. Она по наши души пришла.
Близняшки поджали губы и нахмурились.
- С чего ты взяла?
- Она сама нашептала, пока я на помощь звала.
- А почему к нам? - пробормотала "младшенькая".
- Потому что именно из-за нас саркофаг с её прахом треснул.
- У… - протянула Мила. Потом смачно зевнула и потопала к настенному светильнику.
- Нет! - воскликнула я. Но было поздно…
Пальчики Милы коснулись медной пластины под плафоном. Магический огонёк, мерцавший внутри стеклянной сферы, погас. Половина спальни погрузилась во мрак и из этого мрака донеслось:
- Ну что, доигрались?
Мы сидели на кровати Лины и боязливо жались друг к другу, а в трёх шагах, за границей света, металась белёсая фигура.
- Бесстыдницы! - восклицал неприятный голос тётушки Тьяны. - Позорницы! Это же надо такое удумать! Надо же! И куда только Далира с Анрисом глядят? Куда смотрят?! Ну ладно Анрис! Он человек занятой и важный, но она-то, она! А вы-то, вы! Стыдобищи! По ночам с мужиками шастать! У…
Мы молчали. Просто молчали и тесней жались друг к другу. Было страшно. Невероятно страшно! А тётушка продолжала:
- По ночам! С мужиками! Да кто вас после такого замуж-то возьмёт? Пастух из дальней деревни? Свинопас? У… Позорницы! Развратницы! Неблагодарные, мерзкие девчонки! Всю семью посрамили! До седьмого колена! У…
Возразить было нечего, поэтому продолжали молчать. Молчать и слушать. Слушать и молчать. Ну и смотреть, как призрак носится по спальне, как тянет руки в желании ухватить, но не может, потому что нас защищает свет.
- Ну ничего-ничего! Я за вас возьмусь! Я вас научу! - продолжала бесноваться тётушка. - Я вам такое воспитание дам - мало не покажется! Шелковыми будете! Бриллиантовыми! По струнке ходить! По ниточке! У…
- У… - дружно поддержали близняшки. Не передразнивали - грустили. Видать вспомнили ту единственную нотацию, которую госпожа Тьяна при жизни прочла. Вспомнили и вздрогнули.
Тётушка, слава Богине, на другом конце Верилии жила. К нам приезжала редко, но надолго. И выли от неё не только домочадцы - половина Вайлеса. Она и торговцев "воспитывала", и молодых девиц из благородных родов, и женщинам советы раздавала, и отцам семейств. Но, что интересно, всё в рамках этикета, так что отделаться от заезжей всезнайки не могли никак.
В последний её приезд сёстрам по шесть было. Вот тогда и нарвались на душеспасительную беседу о манерах и приличиях. Причём поводов для нотации не было - близняшки в те времена шалостей не знали, часто болели. Так что тётушка Тьяна воспитывала не за дело, а в профилактических целях, пока родители в отлучке были. Кажется, именно с той поры в девчонках появилось это жуткое чувство протеста, от которого даже отец иногда воет.
А через год тётка умерла. Причём накануне со всеми своими переругалась, а на смертном одре завещала, чтоб её на нашем родовом кладбище похоронили - мол, Анрис единственный приличный человек в семье, и лишь ему свои останки доверить может. Отец от таких новостей несколько растерялся, но воля усопшей - закон.
Желание тётушки быть похороненной именно в саркофаге тоже удивление вызвало, но и его отец выполнил. Как и требование уставить саркофаг в центре кладбища. И вот теперь…
- Соули! - требовательно воскликнул призрак. - Соули, не смей отвлекаться!
Вздрогнула, втянула голову в плечи.
А? Что? Она что-то ещё сказала?
- Бесстыдница! - белёсая тётушка Тьяна угрожающе потрясла кулаком. - Самая главная бесстыдница! Ладно они, дуры малолетние, но ты-то, ты! Куда смотрела? Как додумалась?! Позорище!
Я густо покраснела и опустила глаза.
- На меня смотри! - рявкнула тётка. - Иж! Как с мужиками по ночам блудить, так смелая, а как правду о себе услышать, так скромная! И ладно бы мужики приличные, а то ж… Тьфу, а не мужики!
- Вообще-то мужик был один, - промямлила Мила.
- Молчать! - взревела тётушка Тьяна. - Я лучше знаю! - И, снова обращаясь ко мне, продолжила: - Иж! Выискала! Франтик в дорогом камзольчике! Маг, чтоб ему пусто было! Он саркофаг твоей любимой тётушки осквернил, изгадил, а ты ему улыбочки и поцелуйчики! И глазки вовсю строила!
- Что? - дружно протянули близняшки.
- Не было такого! - выпалила я.
- Да неужели? - взвизгнул призрак. - Думаешь, тётушка слепая? Думаешь, она ничего не видела? Да он тебя в темноте всю ощупал!
Я даже вскочила от возмущения.
- Неправда!
- Тётушка видела, - уверенно отчеканила зараза старая, гордо вздёрнула подбородок. - И тётушке, в отличие от тебя, врать незачем!
В спальне повисла недобрая тишина.
- Соули, - в голосе Лины звучали грозовые нотки, - это правда?
- Нет!
- Соули, не ври нам, - подключилась "старшенькая". В её руках как-то незаметно оказалась подушка. - Скажи - щупал или нет.
- Нет! - делая шаг в сторону, повторила я. - Не щупал!
- А если подумать? - продолжала наседать Лина.
- Хорошо подумать! - поддержала Мила и поудобнее перехватила подушку.
Я неосознанно сделала ещё шаг и застыла. О, Богиня! Да они же ревнуют!
Тут же вспомнилась встреча в гостинице, на щёки прыгнул предательский румянец. О, Богиня! Если сёстры узнают, почему Райлен приехал в наше захолустье, они мне такую жизнь устроят - умертвиям завидовать начну.
- Глядите-ка, засмущалась… - противно протянула тётушка. - А раз смущается, значит…
Договорить старой интриганке не позволила - рыкнула:
- Девочки, прекратите немедленно! Вы разве не понимаете? Она пытается нас поссорить!
- Зачем это мне? - голос призрака прозвучал так невинно, что меня передёрнуло.
- Понятия не имею, но если вы не замолчите…
А в этот раз договорить не дали мне… Сперва раздался требовательный стук в дверь, а потом в спальню заглянула мамулечка.
- Почему не спите? - строго спросила родительница. - Ну-ка! Быстро по постелям!
Сказала и решительно двинулась ко второму светильнику.
- Нет! - слаженно пискнули мы, но мама и слушать не стала. Спальня погрузилась во тьму.
Нервно сглотнув, я скосила взгляд на белёсую фигуру. Она не пряталась, стояла чуть ли не посередине комнаты. И хотя лицо было едва различимо, злорадную ухмылку я заметила.
Ну да, мы теперь беззащитны, как новорожденные котята. И так как тётушка по наши души явилась, никто кроме нас её не видит и не слышит. Видать для этого и ссорила - чтобы кто-нибудь пришел и загнал в кровати. И свет, разумеется, потушил.
- Мам… - позвала тихо-тихо.
- Только попробуй! - усмехнулась тётушка Тьяна. Я вздрогнула, а близняшки, которые по-прежнему восседали на кровати Лины, взвизгнули.
- Что? - недовольно позвала мама, а призрак тем временем продолжал:
- Выдашь меня - я Далире покажусь, и всё-всё про ваши прогулки с мужиками расскажу. И про тролля тоже.
О, Богиня!
- Девочки? Соули?
- Всё… всё в порядке, - пробормотала Мила.
- Мы просто заболтались, - поддержала Лина.
- А почему у тебя голос дрожит?
- Да так, - отозвалась "младшенькая" и поплелась к соседней кровати. Мила нехотя последовала за ней. Ну и мне пришлось нырнуть под одеяло…
Убедившись, что все легли, мама фыркнула и вышла. Дверь в коридор закрылась, и последний лучик света, который из этого самого коридора отсвечивал, погас.
- А вот теперь поговорим серьёзно! - злорадно протянула тётушка.
И началось…
Увы, подскочить к светильнику, который располагался довольно близко, я не могла - оцепенела от ужаса. Оцепенение, разумеется, не простым было - его тётушка Тьяна наслала. Именно за такие выкрутасы призраков и не любят.
С близняшками, разумеется, тоже самое случилось, и даже кровь оборотней от жуткой потусторонней магии не защитила.
Пришлось лежать смирно и слушать, слушать, слушать…
Нет, тётушка Тьяна говорила правильные вещи - про этикет, про достойное и недостойное поведение, про репутацию девицы и семьи, про неприязнь молодых людей к доступным и интерес к недоступным. Вот только до сознания её слова почти не доходили - не могли пробить корку ужаса, который сама же и наслала.
Когда ночной мрак сменила предрассветная серость, стало полегче. Призрак ослаб, его магия - тоже. Я даже смогла перевернутся на бок и заглянуть в грустные желтые глаза Милы - она лежала ближе, тоже на боку.
А потом наступил долгожданный рассвет и тётушка Тьяна исчезла, предупредив, что если учует в доме мага, то опять-таки всё про наши приключения на кладбище расскажет. В том, что тётка действительно успеет, никто не сомневался - призраки существа шустрые.
- Что делать будем? - жалобно пропищала Лина.
Я тяжело вздохнула и призналась:
- Есть одна идея, но… мне она совсем не нравится. Вернее совсем-совсем не нравится.
Из дрёмы вырвал счастливый возглас Милы.
- Всё! Написали!
Я нехотя открыла глаза и вытянула шею, чтобы увидеть, как Лина схватила со стола лист и старательно подула, желая скорее осушить чернила. Промокашкой "младшенькая" не пользовалась никогда.
В кабинете отца, куда мы перебрались сразу после завтрака, витал аромат розмарина. На фоне строгой мебели и забитых книгами шкафов близняшки смотрелись странно - как будто серьёзней, как будто взрослей. Домашние серые платья и белые фартуки тоже придавали степенности, впрочем… хитринки в глазах эти иллюзии сметали.
- Давай, - я протянула руку. Девчонки сочиняли записку так долго, что я почти забыла, кому она предназначалась.
Лина подошла к креслу, отдала послание и замерла - прямая, как палка, и гордая, как гербовый дракон. А я поморщилась, потому что от бумаги нестерпимо несло духами.
- Ты не нюхай, ты читай! - пропищала Мила, которая в этот миг старательно собирала черновики. Последних было так много, будто девчонки не три строчки, а целый сентиментальный роман писали.
Я вздохнула и вгляделась в неровный подчерк "старшенькой".
"Дорогой, многоуважаемый господин Райлен!
Спешим сообщить, что трём известным Вам девицам, снова нужна Ваша помощь. Искренне и слёзно просим о встрече в наикратчайший срок.
Увы, обстоятельства таковы, что промедление смерти подобно (в прямом, нетривиальном, смысле слова "смерть"!!!).
Ждём Вашего положительного ответа, дабы соблаговолить сообщить Вам время и место неминуемой встречи.
Подпись не ставим,
ибо записка строго конфиденциальна."
- Ну как? - в голосе Лины было столько надежды…
Я закусила щёку, но предательская улыбка всё равно проявилась.
- Девчонки, давайте я сама напишу?
- Нет! - разом выдали сёстры. Надулись.
О, Богиня! Да сколько же можно!
- Да не щупал он меня! - прошептала тихо-тихо. Раз в сотый с момента исчезновения призрака. - И не целовал!
- Райлен наш! - так же тихо, но грозно напомнила Лина. Тоже не впервые.
Я только головой покачала. Ну что с ними делать?
Лина выхватила из рук записку и вернулась к столу. Привычно и быстро сложила из бумаги "журавлика" и передала Миле - та ставила магическую печать, благодаря которой птичка взлетит и помчится искать адресата.
А я смотрела на невероятно серьёзных сестричек и вспоминала…
Когда Райлен проводил в гостиничный номер, я так растерялась, что по сторонам почти не смотрела и внимание ни на что не обращала, а если и обращала, то не осознавала. А там ведь и журавлики были. Много журавликов! За окном висели, робко тыкались в стекло. Интересно, он их вообще читает?
- Ладно, - я поднялась и поправила юбку домашнего платья. - Я к себе. Когда ответ прилетит - позовите.
- Ага… - пробормотала Мила, увлечённо выдирая задвижку окна. Та, кажется, застряла. "Младшенькая" промолчала - дула щёки, оскорблённая моим неодобрением.
Я пожала плечами и вышла.
Конечно, очень хотелось обойтись без Райлена, но… увы. Угрозы тётушки Тьяны оказались куда страшней, чем новая встреча с магом - ведь это она сейчас грозится, а завтра возьмёт и в самом деле наябедничает. Да ещё приукрасит. И кому родители поверят? Точно не нам, потому что мы уже соврали, причём не единожды.
Но даже если восставший из могилы дух скажет правду - беды не миновать. Отец или запрёт на год, или в пансионат сдаст, или ещё что-нибудь, похуже, выдумает. Он слишком дорожит репутацией семьи, чтобы простить выходку с троллем и осквернение родового кладбища.
К тому же очень не хочется лежать каждую ночь в оцепенении и слушать нудные, хоть и полезные, рассказы про этикет и прочие приличия. Ночью, как не удивительно, спать хочется…
Наверное, именно усталость, вызванная бессонницей, заставила меня совершить то, о чём в других обстоятельствах даже помыслить не могла.
Вернувшись в свою спальню, выудила из комода лист бумаги и составила ещё одну записку. Краснела, дрожала, но писала:
"Уважаемый господин Жаррин!
Извините за беспокойство, но у меня нет иного выхода. Я вынуждена молить Вас о помощи. В деле, по которому приходила вчера, открылись новые обстоятельства. Мне необходимо связаться с господином магом, но боюсь, корреспонденцию он не читает.
Пожалуйста, если Вас не затруднит, передайте ему эту записку. Уверена - он поймёт, что делать.
С уважением и благодарностью
Соули из рода Астир"
Превращая листок в длинношеего почтового журавлика, успокаивала себя тем, что в сравнении с визитом в гостиницу письмо - сущая мелочь. А потом представила, что будет если родители узнают и про тролля, и про кладбище, и про гостиницу - коленки задрожали. Я никогда столь быстро магическую печать не вычерчивала!
Подхватив бумажного журавлика, зажмурилась. Перед мысленным взором возник образ щекастого господина Жаррина, и коленки задрожали сильней. О, Богиня! Не оставь!
С губ сорвалось привычное с детства заклинание. Я ощутила, как нарисованная печать наполняется магией, осторожно вплела в неё образ хозяина гостиницы и выбросила птичку в окно. Журавлик из желтоватой бумаги взмахнул крыльями и, подхваченный попутным ветром, помчался в сторону Вайлеса. Сердце к тому моменту едва не выпрыгивало из груди.
- О, Богиня! Только бы он откликнулся, - беззвучно взмолилась я. - Иначе отец в самом деле убьёт.