Вера, спотыкаясь, хватаясь за перила, побрела вниз по лестнице, забыв, что можно сесть в лифт, и, выйдя из подъезда, остановилась, силясь сообразить, куда ей теперь идти и что делать. У тротуара стояла блестящая черная "волга". Ее задняя дверца распахнулась, и с сиденья легко соскочил мужчина лет тридцати или чуть больше того. Он был среднего роста, русоволос, модно подстрижен и одет с иголочки. В руках он держал огромный букет из темно-красных голландских роз с очень длинными стеблями.
- Если не ошибаюсь, вас зовут Вера? - приятным голосом осведомился мужчина.
- Да, откуда вы знаете? - пролепетала она. Раньше ей не приходилось разговаривать с незнакомцами, потому что ее постоянно охранял Вадим.
- Вероятно, вы меня не помните, но мы с вами встречались в доме Петра Ефимыча, - чрезвычайно любезно продолжал мужчина.
- Вы знакомы с Петром Ефимычем?! - воскликнула Вера, делая непроизвольное движение к собеседнику. - Тогда вы, может быть, знаете, куда они уехали?
- Уехали? - с готовностью изумился незнакомец, будто того и ждал. - Нет, нет, я в первый раз об этом слышу. Для меня это большая неожиданность. Впрочем, если это необходимо, я могу расспросить наших общих знакомых, и мы с вами обязательно что-нибудь выясним. Как это, однако, невежливо - оставить в неведении такую очаровательную девушку! Представьте, я как раз шел к Березиным в надежде застать там вас и выразить вам свое восхищение. Как хорошо, что мы встретились, - он протянул ей букет, и она взяла цветы, постеснявшись отказать столь обходительному кавалеру.
- Разрешите представиться - Макар, - произнес новоявленный поклонник, целуя ей руку.
- У вас редкое имя, - уныло отозвалась Вера, с тоской оглядываясь на балкон Вадима. Теперь защищать ее был некому.
- Позвольте, я отвезу вас домой. Такой красавице нельзя ходить одной.
"А, теперь уже все равно", - подумала Вера. Душа ее была полна отчаяния. Макар открыл перед ней дверцу, и она села в машину
ГЛАВА 18
Вадим остановил машину на улице Горького у магазина подарков. Надо было выбрать что-нибудь для мамы к Новому Году. Уже второй раз Березины встречали новогодний праздник в Москве. Было непривычно тепло для конца декабря. Уже стемнело. В воздухе кружились редкие снежинки, радужно переливаясь в свете фонарей. Вадим вышел из машины и направился к магазину наперерез прохожим, спешащим вверх и вниз по улице с авоськами, сумками, елками и озабоченными лицами. Всюду царила предпраздничная суета. На Манежной площади мигала гирляндами огромная лесная красавица ель.
Вадим собирался войти в магазин, но что-то заставило его остановиться, что-то промелькнуло в стороне, мимо чего он не мог пройти. Он оглянулся и увидел девушку с ярко-рыжими непокрытыми волосами. Она прохаживалась, как будто ожидая кого-то. Неведомая сила отклонила Вадима от входа в магазин и понесла в сторону девушки. Та, сделав несколько размеренных шагов, повернула обратно и наткнулась на высокого молодого человека, который стоял, как столб, и смотрел на нее в упор со странным выражением на лице. Девушка подарила его профессиональной улыбкой.
- Хочешь развлечься, котик? - сказала она с заученной интонацией, моментально определив по одежде, что у парня должны водиться деньжата.
Он молчал, глядя на нее все так же неотрывно. В его глазах играли недобрые красные огоньки.
Девушка провела у него перед лицом ладонью:
- Э-эй! Ты что, увидел привидение?
- Сколько ты стоишь? - спросил он низким хриплым голосом.
- Для тебя это будет почти бесплатно, - сказала она, беря его под руку и прижимаясь к нему через пальто. - Ты на машине? Вот и отлично. Поедем, здесь недалеко.
"Недалеко" оказалось где-то на середине Ленинского проспекта, на восьмом этаже многоэтажки.
- Выпьешь что-нибудь? - спросила она после того, как они прошли в единственную комнату маленькой квартиры, где основное место занимала двуспальная кровать.
- Нет, - ответил неразговорчивый клиент, продолжая следить за ней глазами.
Она поежилась: "Может, он ненормальный? Или маньяк. А выглядит прилично, и собой видный".
- Ты ложись в постель, - сказала она. - Я заскочу в ванну, и к тебе.
Когда она вернулась, завернутая в полотенце, он все еще сидел на прежнем месте и в той же позе.
- Ну, что же ты? Может тебе помочь? Хочешь, чтобы я тебя раздела?
- Сними это, - указал он на полотенце.
Она подчинилась.
- Ты не рыжая, - разочарованно сказал он, - ты крашеная.
Он бросил на столик деньги и ушел.
- Ну, точно - ненормальный, - зло заключила девушка, пересчитывая деньги. - Вот так и пропадешь ни за что в этом гребаном мире.
Вадим поехал домой. Ларису он застал в кресле перед телевизором. Она спала с открытой книгой на коленях. Это была "Бегущая по волнам" ее любимого писателя Александра Грина.
- Хорошая моя, ты все еще ждешь от жизни чудес, - Вадим склонился и поцеловал ее в чистый лоб. У нее дрогнули ресницы, но она не проснулась.
Он вспомнил, что так и не купил для нее подарка, вместо этого погнался за тенью прошлого, которое нельзя вернуть. Он взял книгу и открыл ее на первой странице.
"Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас…" - прочел он знакомые с детства строки. "Наверное, он прав: от самого себя все равно никуда не деться", - подумал Вадим. И едва он так подумал, едва в первый раз дал себе послабление, разрешил на миг вернуться воспоминаниям, как жгучая, невыносимая тоска по Вере заставила его опрометью броситься на вокзал, сесть в "Красную стрелу" и мчаться в.
Ленинград.
На улице Гоголя ему долго не открывали. Было воскресение, поэтому искать Веру ему было больше негде. Наконец за дверью раздались шаркающие шаги, загремел засов, дверь приоткрылась на ширину цепочки, и женский голос спросил:
- Вам кого?
- Извините, мне нужна Вера.
- А ты кто такой, молодой человек? - спросила женщина, разглядывая его в щель.
- Я - Вадим, может, вы обо мне слышали?
Женщина снова оглядела его с головы до ног и сняла с двери цепочку.
Ну, заходи, Вадим, гостем будешь, - сказала она и пошла вперед по натертому мастикой длинному коридору в кухню, где пахло борщом и яблоками.
Он шел за ней следом мимо открытых комнат и заглядывал в них по пути в надежде увидеть Веру, но, кажется, в доме, кроме хозяйки, никого не было. Женщина усадила его за кухонный стол и поставила перед ним вазу с яблоками.
- Ты что пьешь, чай или кофе?
- Кофе. Да вы не беспокойтесь, мне бы Веру повидать.
Женщина посмотрела на него, прищурившись.
- А чтой-то ты, мил человек, так поздно спохватился? Полтора года от тебя ни слуху ни духу, нашкодил и смылся, теперь тебе Веру подавай? Да-да, вот так-то. Вера мне все рассказала, не выдержала. Смотрю, тает девка день ото дня, глаза себе все выплакала, пришлось выведать, в чем дело. Матери не рассказала, а мне рассказала. И про то, что Саня, жених ее, погиб из-за вас.
Лицо Вадима вдруг исказила сильнейшая судорога, и он резко встал, с шумом отодвинув стул.
- Что ты, что ты, милый, - суматошно запричитала хозяйка, пытаясь снова его усадить, - ах ты, господи! Ну сболтнула лишнее вздорная баба, ты уж сердца на меня не держи. Знаю, как тяжело тебе было. И Вера себе его смерти простить не могла. Она во всем только одну себя винила. Уж так убивалась, бедная девочка. И все надеялась, что ты объявишься или позвонишь. А потом мне и говорит: "Нет, напрасно я его жду, он ни меня, ни себя никогда не простит. Нельзя нам вместе. Правильно сделал, что уехал". Вот после этого она замуж и вышла.
- Замуж? Когда? - убитым голосом спросил Вадим.
- Да уж месяцев шесть. Кавалер тут один настырный ее осаждал, взрослый и богатый, шагу ей не давал ступить. Подарки носил, кольца, серьги, браслеты, и все с бриллиантами. Она сердилась, не брала, так эти коробочки у нас по всему дому лежали. Он уйдет, а коробку где-нибудь тайком оставит. Сильно он к ней сердцем прикипел. "Всю жизнь, - говорил, - буду ждать", и дождался. Судьба будто на руку ему играла: ты о себе знать не давал, а в прошлом году, в декабре, братец мой, Верин отец, значит, на стройке с лесов упал и сильно покалечился. Это все и решило. Подожди, фотографию покажу, - она вышла в комнату, сразу же вернулась и поставила перед Вадимом свадебную фотографию в рамке.
С мукой в сердце он смотрел на Веру в белом платье, в фате, с цветами, и видел, что и она не счастлива. Рядом, пригнув к ней голову, улыбался ее муж. Внешность у него была маловыразительная, незаметная, - "бездарная", как выразилась бы сама Вера с присущей ей прямотой, но глаза его глядели остро и проницательно.
- У Макара, мужа ее, денег куры не клюют, - продолжала Верина тетя. - Она перед свадьбой мне сказала: "Мне все едино, за кого замуж идти, а так хоть семье помогу".
- Значит, она его не любит! - воскликнул Вадим. Его горе и ревность сменились гневом. - Где они живут? Пойду и заберу ее оттуда. Увезу с собой, а мужа, эту мразь поганую, уничтожу, оставлю от него мокрое место!
- Господь с тобой! - замахала на него руками тетя. - У них семья теперь. Вера на пятом месяце беременности. Поздно что-то менять. Я тебе и адреса их не дам, даже не проси. Не смущай ты ее, она ребеночка ждет, только о нем и думает, успокоилась наконец, похорошела. Они теперь в другом городе живут, так что в университет тоже зря не ходи.
Вадим ушел, не оставив своего телефона и адреса, не попросив ничего передать Вере. Этот новый жестокий удар он принял со смирением, как заслуженную кару за свое сопротивление неизбежности. Вера не предназначалась ему. Жить с ней значило бы предать память о Сане. Разве не знал он об этом, когда кощунственно надеялся вернуть себе Веру? Его несчастливая судьба, свершив трагический виток, вновь упорядочила свой ход. И все же, несмотря ни на что, сколько бы он не винил себя, в душе его жила обида на то, что Саня осудил его так сразу и бесповоротно, и что Вера так скоро отдала себя другому мужчине.
ГЛАВА 19
Петра Ефимыча продолжало беспокоить состояние Вадима, особенно его нежелание общаться с кем бы то ни было. Вадим оканчивал университет, но его совершенно не интересовала его специальность, будущая работа, он ни с кем не дружил и не встречался с девушками. Случалось, он исчезал на всю ночь, а когда возвращался под утро - мрачный, как грозовая туча, - от него пахло водкой и женскими духами. Дома он сидел за письменным столом, но часто ничего не делал, просто смотрел перед собой и о чем-то думал. Приставать к Вадиму с расспросами Петр Ефимыч не решался, но вскоре ему представился случай узнать, что у сына на душе.
Вадим обратился к нему с неожиданной просьбой.
- Я бы хотел иметь пистолет, - огорошил он отца в один из вечеров. - Твои бывалые знакомые наверняка знают, как и где его можно приобрести.
- Странное желание. - Петр Ефимыч отложил в сторону газету. - Тебе кто-нибудь угрожает?
- Нет, я сам собираюсь кое-кого пристрелить, - невозмутимо сообщил сын.
- Так, начинается! - протянул Петр Ефимыч. - Спокойной жизни, насколько я понимаю, у нас никогда не будет. Кого же ты замыслил убить?
- Мужа Веры. Выслушай меня, и тогда ты сам согласишься, что я должен это сделать. Я много размышлял над тем, кто мог сообщить Сане о наших отношениях с Верой. Мне давно уже ясно, что сделано это было с умыслом, перед смертью его бабушки, когда он и без того находился в тяжелом эмоциональном состоянии. Я никогда себя не оправдывал, не рассчитывал на его прощение, но возможно, если бы он узнал о случившемся от меня или от Веры в другое время, менее драматичное, он сейчас был бы жив, он не бросился бы очертя голову в пекло войны. Почему он так сразу поверил словам какого-то проходимца, почему не поговорил со мной? Да потому, что был почти болен, вне себя от горя и видел все в черном свете, чем этот ублюдок и воспользовался.
- Но при чем здесь муж Веры? Я знаю, ты любил ее, но это не основание подозревать ее мужа.
- Основания у меня самые веские. Миша, брат Веры, рассказывал, что видел с Саней какого-то типа. По описанию он очень смахивает на Вериного мужа. Откуда взялся этот Макар, кто он такой? Может, он давно следил за Верой и точно рассчитал, как избавиться от обоих соперников разом. Кому все это было выгодно? Только ему. Сомнений на этот счет у меня никаких нет. Он ответит мне за Саню. Я себе не простил его смерти. Почему я должен простить ее кому-то другому? Вера к этому не имеет отношения, если ты подозреваешь меня в ревности. Она сама сделала свой выбор и больше меня не интересует. Меня интересует ее муж. Так что помоги мне достать пистолет. Я уже давно хожу на стрельбище и отлично стреляю. О последствиях не беспокойся. Я ничего не стану предпринимать без тщательной подготовки.
- Разве ты знаешь, где живет Вера?
- Узнаю у Миши. Он так и остался в неведении относительно наших с Верой отношений и ничего не заподозрит. Он до сих пор считает, что на Саню фатально подействовала смерть его бабушки.
- Ты, как всегда, все обстоятельно продумал, - сказал Петр Ефимыч, меряя шагами комнату. Он был сильно встревожен.
- Разве я когда-нибудь ошибался?
Вадим в отличие от отца был пугающе спокоен. Таким его Петр Ефимыч никогда не видел.
- И второе, - сказал Вадим, не давая отцу передышки. - Я хочу знать, где похоронен Саня. Мы перевезем его и похороним на родине, рядом с его родителями и бабушкой.
Петр Ефимыч сделал протестующий жест рукой, словно отгоняя от себя что-то:
- Вадим, говорю сразу: здесь я бессилен. Чего ты от меня хочешь? Мои прежние связи среди военных утеряны, все изменилось, кого-то сместили, другие просто не захотят меня знать, сделают вид, что никогда не были со мной знакомы. Для них я больше ничего собой не представляю. Нет, нет, не проси. Ничем не могу помочь.
- Ладно, буду искать сам, но сначала - пистолет. Сделай хотя бы это.
- Ты понимаешь, на что идешь? Мало того, ты хочешь, чтобы я тебе в этом потворствовал! Вадим, я удивлен! Ты предлагаешь мне участвовать в преступлении?
Петр Ефимыч выпрямился, приняв вид человека благородного и незапятнанного, оскорбленного в лучших чувствах, повернулся к сыну и наткнулся на его ироническую улыбку.
- Пап, только вот этого не надо, ладно? Мы с тобой уже давненько сообщники. То, чем ты занимался последние годы, тоже хорошим словом не назовешь. Разве я тебе не помогал? Разве я когда-нибудь становился в позу и попрекал тебя хотя бы намеком?
Петр Ефимыч смешался. Вадим направился в свою комнату, и отец бросил ему в спину:
- Неужели тебе совсем не жалко Веру? Ведь у нее ребенок.
Вадим остановился в дверях, потом медленно повернулся.
- Откуда ты знаешь, что у нее есть ребенок? - спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Петра Ефимыча пробрало мгновенной дрожью. "Идиот, скотина, безмозглое животное, - мысленно награждал он сам себя красочными эпитетами, - надо же так проговориться! Как он смотрит! Мать честная, что стало с моим мальчиком?! Ведь он и вправду убьет и глазом не моргнет!"
Деваться было некуда.
- Я знаком с Макаром, - сказал Петр Ефимыч.
- Как интересно, - зловеще проговорил сын, - и давно, позвольте узнать?
- Вадим, прошу тебя, не надо сарказма. То, что Макар женат на Вере, я узнал совсем недавно. В чем я провинился? По-твоему, я должен был немедленно доложить тебе об этом? Ты сам не хотел с ней видеться, почему я должен напоминать тебе о ней?
- Кто он такой? - устроил допрос сын.
- Лидер одной из группировок. Даже не думай туда соваться.
- Бандит, значит. Это только подтверждает мою догадку. Где живет? Говори, я все равно узнаю у Миши.
- Да здесь же, черт побери! В Химках. У него дом, охрана.
- Сколько охранников?
- Я видел двоих у ворот, двое в доме. Говорю тебе: это пустая затея и опасная.
- Как он познакомился с Верой?
Петр Ефимыч со страхом ждал этого вопроса. Понимая, что в данном случае полуправда может прозвучать наиболее убедительно, он сказал:
- Он бывал в нашей Ленинградской квартире, увидел ее и влюбился. Потом попросту выследил, когда мы уехали.
- Замечательно! Чем дальше, тем увлекательнее! А главное, все сходится одно к одному. Я предупреждал, что твои сомнительные связи до добра не доведут. - Вадим повысил голос. - Ты погнался за богатством, а платить пришлось Саниной жизнью! Вера в руках подонка! Чем еще надо будет заплатить?
- Вадим, мне неприятно тебе напоминать, но если бы ты не связался с Верой, ничего бы этого не случилось, - вкрадчиво заговорил отец. - Будет лучше, чтобы ты наконец успокоился. Больше трех лет прошло, пора забыть о несчастьях. Жизнь продолжается, ты молод, у тебя все впереди.
Его слова подействовали на Вадима отрезвляюще.
- Ты прав, я пытаюсь переложить свою вину на тебя, и все же этот негодяй Макар жить не должен.
- Вадим, я отказываюсь помогать тебе в этом. Я не стану доставать тебе пистолет. Ты горяч и безрассуден. Надо, по крайней мере, выждать, все взвесить…
Вадим повернулся и ушел. Из разговора с отцом он узнал много важного и полезного. План расправы над Макаром четко складывался у него в голове. Не было нужды даже в оружии. Как он выберется из дома Макара, для него было не важно, главное было туда попасть, что теперь, при открывшихся обстоятельствах, не представляло никакого труда.
На другой день вечером Макар, проводив несколько человек гостей, обязательных в такое время суток, вздохнул наконец свободно, облачился в удобную домашнюю одежду и направился на половину супруги, которая терпеть не могла ежедневных совещательных сборищ и неизменно скрывалась с дочкой у себя в комнате до тех пор, пока последний из посторонних не покидал дом.
Макар поднимался по лестнице, когда снизу его окликнул охранник и сообщил, что прибыл молодой человек, без предварительной договоренности, назвавшийся Вадимом.
Березиным, и просит его принять. Макар, занеся было ногу над следующей ступенькой, поставил ее обратно, постоял в раздумье, потом сбежал вниз и коротко приказал:
- Я буду в кабинете, проводи его туда.
"Бывший любовник Веры. Что ему понадобилось? - напряженно соображал Макар, усаживаясь за стол и на всякий случай выдвигая ящик с пистолетом. - Если он посмеет заговорить о Вере, то живым отсюда не уйдет. Молокосос, придурок, сам лезет под пулю!" Хорошо, что Вера наверху, совсем ни к чему им встречаться. Легко ли почти два года добиваться любви собственной жены? Он вспомнил, как делал ей предложение, и она честно сказала, что вряд ли сможет его полюбить, а он был согласен на любые условия в надежде завоевать ее сердце. Уж не из-за этого ли мальчишки все его усилия пропадают даром? Не из-за него ли, Вадима Березина, впадает она временами в апатию и тоску и тогда по целым дням не удостаивает мужа ни единым словом? Взбеситься можно! Но нельзя, у нее на все один ответ: не нравится, отпусти, буду жить одна с ребенком. Да лучше убить ее собственными руками, чем отдать кому-то другому, а охотники непременно найдутся.