Его отец любил мать до самой смерти, но его жизнь была разрушена. Саманта же слишком походила на его мать. Отец говорил, что мать была очень красива. Саманта тоже. Отец также упоминал, что она могла быть совершенно очаровательной женщиной, а в следующий момент неожиданно становилась язвительной и грубой. А еще он говорил, что ее очень ценили в каждом салуне, где ей доводилось работать. Вероятно, отец говорил правду, ибо мать, убежав из дома, имела возможность поддерживать собственное существование, равно как и существование Такера. Все это вполне можно было отнести и к Саманте. Обе рассчитывали только на себя. По крайней мере никто не обвинял его мать в том, что она, убегая из дому, прихватила с собой все сбережения семьи. Лично Мэтт в этом не сомневался, ибо помнил, что за годы жизни с отцом им не удалось скопить ни цента.
Хотя Мэтт догадывался, какое тяжкое бремя пришлось нести отцу, когда тот жил с матерью, он лишь недавно узнал, какой груз взвалил на свои плечи его младший брат-близнец, о существовании которого он долгое время и не подозревал. Втайне он даже радовался, что мать к ним так и не вернулась. Радовался потому, что боялся повторить ошибку отца и полюбить ее. А еще он радовался, что у него не было такого печального детства, как у его младшего брата.
Как бы ни нравилась ему Саманта, он никогда не забывал, что она являлась точной копией его матери. Ни у одной женщины из тех, что он знал до нее, не было такого выразительного взгляда. Но как выяснилось позже, ее взгляд оказался лживым. Ведь эти глаза говорили, как она его вожделеет, но теперь-то он знал, что его соблазнение с самого начала входило в ее планы. Сейчас ее взгляд говорил, что он нужен ей, но он, честно говоря, сомневался в ее искренности. Ее взгляд раздавал обещания, не облекая их в слова, и он верил этим обещаниям. Но сейчас, оказавшись от нее на некотором удалении, он не мог не задаваться вопросом, будет ли она исполнять данный ею бессловесный обет.
Дженни же представляла собой женщину совсем другого типа. Она была проста, надежна и излучала покой. Тихая и застенчивая, она ни разу не посмотрела ни на одного мужчину. Ни разу не соврала. Она была беззаветно предана только своему отцу и ему.
Он тоже очень любил ее - как мог, однако предал ее.
Не пытаясь скрыть владевшего им стресса, Мэтт тихим голосом продолжил:
- Сам не знаю, что случилось со мной. Знаю только одно: ты этого не заслуживаешь.
Глаза Дженни наполнились слезами, когда она поняла, что он еще не закончил свою исповедь. Прервав его излияния печальной улыбкой, она едва слышно произнесла:
- А вот я тебя понимаю, Мэтт. Ты вынужден был сделать то, что сделал, поскольку нашим взаимоотношениям многого не хватало.
- Ничего подобного! Не вздумай винить в этом себя.
- Я не собираюсь винить себя без причины, Мэтт. И повторяю, мне понятны мотивы твоих поступков, поскольку я сама поступила точно так же с одним близким тебе человеком.
Пораженный ее словами, Мэттна мгновение лишился дара речи.
- Я не знала, что у тебя есть брат-близнец, Мэтт. И даже на мгновение не могла предположить, что Такер - это не ты.
Это была истинная правда.
- Он выглядел, как ты, и его голос ничем не отличался от твоего.
- Ты не должна ничего объяснять.
- Нет, должна! Поскольку, принимая его за тебя, я восторгалась его словами, которых ты никогда в жизни мне не говорил. Он и целовал меня иначе - совсем не так, как ты, ну а потом… потом…
- Такер воспользовался своим положением и овладел тобой.
- Нет, не он овладел мной. Это я ему отдалась.
В душе у Мэтта поднялась буря.
В прошлом они с Дженни всегда откровенно говорили друг другу обо всем, что их волновало или смущало. Она умела слушать и была его преданной конфиденткой, ни разу не злоупотребившей его доверием, да и сама частенько рассказывала ему о сокровенном. К тому же она всегда прислушивалась к его советам и поступала согласно его рекомендациям. Кроме того, сама давала ему советы, весьма разумные и дельные. Иными словами, являлась стабилизирующим фактором его жизни, особенно когда он попадал в трудное положение или у него в силу тех или иных причин душа была не на месте.
Если разобраться, она занимала в его жизни место преданной любящей сестры.
Сестры…
- Дженни, тебе не надо ничего больше мне говорить, - взмолился он. - Я знаю, что произошло. Такер пытался точно так же обработать Саманту.
- Только она оказалась ему не по зубам. Он рассказывал мне, как пытался завлечь ее, а она его прогнала. А вот я не прогнала, Мэтт.
- Ты симпатизировала ему. Ведь ты думала, что он - это я.
- Нет… не имела в этом полной уверенности.
Мэтт погрузился в молчание.
- Я реагировала на него совсем не так, как на тебя, хотя и неосознанно. С одной стороны, он как бы был тобой, с другой - сильно от тебя отличался. И не был мне как брат. И смотрел на меня по-другому. А малейшее его действие по отношению ко мне, каждое, даже самое невинное прикосновение вызывало у меня сильнейшее сердцебиение. Ну а когда он признался мне, кто он такой…
- Он сказал тебе об этом?
- Он приблизился ко мне и хотел рассказать все, я же поначалу отказывалась его слушать. Я люблю его, Мэтт, и так прямо ему и сказала. А еще я хотела его, и он об этом знал. Он просто… взял то, что я ему предложила.
- Он взял то, что ты ему предложила, принимая его за меня.
- Нет… то есть да…
Дженни покачала головой. Несколько шелковистых каштановых прядок выбились из тугого пучка у нее на голове, и Мэтт инстинктивно, с какой-то братской приязнью, заправил их в прическу.
- Вот что я имела в виду, Мэтт. Он не так прикасался ко мне. Он дотрагивался до меня как… как любовник.
- Ты не сомневалась, что помолвлена с ним.
- В конце он попросил у меня прощения, и я поверила ему. Каждому его слову.
- И ты простила его…
- Да.
- И меня ты тоже простила?
- А ты не сделал ничего дурного, Мэтт. Просто следовал за своим сердцем туда, куда я не могла тебя привести.
- Дженни, прошу тебя, не прощай меня с такой легкостью.
- Ты что же - хочешь, чтобы я тебя выбранила? Я могу это сделать, но что бы я тебе при этом ни сказала, будет несправедливо. Только сейчас я поняла, что у нас с тобой ничего бы не вышло. Хотя мы очень хорошо относимся друг к другу. - Она покачала головой, как если бы желала внести коррективы в свои слова. - Нет, не то. Мы любим друг друга, но платонической любовью, не имеющей ничего общего со страстью, которую мы оба в состоянии испытывать. Ты всегда был частью меня, но не той частью, которой так быстро завладел Такер.
- Опять Такер!
- Не сердись на него, Мэтт. Он сам на себя злится.
- Сильно в этом сомневаюсь.
- Полагаю, он говорил искренне, когда просил у меня прощения. - С минуту помолчав, она добавила: - Однако я сказала ему, что не желаю его больше видеть.
- Почему же, если все дело в неверной идентификации? Тем более ты прониклась к нему чувствами.
- А потому, что я показала себя полной дурой. Я искренне верила каждому его слову, хотя позже поняла, что его речи были во многом спровоцированы эмоциональным напряжением момента, и пожалела об этом. Ну и кроме того, Мэтт, я сама предложила ему заняться со мной любовью.
- Ты знала, что я никогда не лгу тебе, поэтому и поверила ему.
- Интуитивно я догадывалась, что Такер - это не ты, но заставила себя поверить в обратное. В определенном смысле я тебя предала.
- Это не соответствует истине.
- Еще как соответствует.
С минуту помолчав, Мэтт осведомился:
- А что обо всем этом думает твой отец?
- Я не собираюсь рассказывать ему правду. Не хочу ставить его в неловкое положение. Он этого не заслужил. Но со временем, когда мы с тобой расторгнем нашу помолвку, он сам все поймет. Такеру я сказала, что мне не хотелось бы с ним больше встречаться. Ну а как поладишь с ним ты, Мэтт, меня не касается. Это ваше семейное дело.
- Я позабочусь о Такере.
Его грозный тон испугал Дженни, и она запротестовала:
- Прошу тебя, Мэтт, не причиняй ему зла.
- Я сделаю то, что посчитаю нужным, Дженни.
- Но я же сказала тебе, что это моя вина!
- Позволь мне с этим не согласиться.
Проигнорировав призывы девушки к милосердию, Мэтт вежливо приподнял шляпу и повернулся к двери. Она схватила его за руку, как если бы пыталась таким образом еще раз воззвать к его лучшим чувствам, но он молча высвободил руку и вышел на улицу.
Мэтт думал сейчас только об одном: она простила его потому, что сама чувствовала себя виноватой. Но ему лучше знать, кто главный виновник в сложившейся ситуации.
- Итак, Саманта, что у вас происходит? Что новенького?
Вечернее солнце начало катиться к горизонту, когда Саманта, открыв дверь своего номера, увидела стоявшего в коридоре Шона собственной персоной. Она приложила максимум усилий, чтобы скрыть удивление перед его столь ранним возвращением, на которое никак не рассчитывала. Похоже, что после возвращения в город он направился прямиком к ней. По крайней мере об этом свидетельствовали его одежда и сапоги, покрытые слоем пыли. С другой стороны, куда еще было ему идти, коль скоро считалось, что Саманта ждет его и как никто заинтересована в результатах его изысканий. Однако выражение лица Шона свидетельствовало о том, что он не очень-то в это верит.
Саманта, полагавшая, что маскарад в "Трейлз-Энде" должен продолжаться еще некоторое время, готовилась к выходу на работу и оделась соответствующим образом. На ней было кричащее ярко-красное платье с большим декольте, долженствовавшим притягивать взгляды посетителей. Шон посчитал нужным в очередной раз наградить ее неодобрительным взглядом, каковой Саманта предпочла проигнорировать.
Она ощутила укол вины. Прежде всего ей претило обманывать старого друга, тем более после того как он примчался в этот городишко до первому же ее зову. Но Мэтт до сих пор не вернулся, и у нее не было возможности переговорить с ним, а раз так, она понятия не имела, как реагировать на вопросы Шона. Между тем последний после смерти отца являлся единственным человеком, которого она по- настоящему уважала. Помимо всего прочего, она только недавно поняла, что он в своем Преклонном возрасте все еще весьма привлекательный мужчина. Ведь в молодости он покорил не одно женское сердце. Шон обладал огромной физической силой, и это тоже влекло к: нему женщин.
- Кажется, я задал тебе вопрос, Саманта…
Саманта сразу узнала этот тон. У дяди Шона имелись очень строгие критерии относительно того, что такое хорошо и что такое плохо, и он в этой связи не раз поругивал свою названую дочь, а бывало, давал ей советы, которые обычно шли ей на пользу.
Саманта ответила уклончиво:
- Полагаю, прежде всего мне следует расспросить тебя о том, что ты обнаружил в своих странствиях и почему так быстро вернулся.
- Я вернулся, поскольку нашел так называемых чужаков, на розыски которых ты меня отправила.
- Неужели нашел? - Проступившее на лице Саманты удивление без слов сообщило ее собеседнику, что она на это вовсе не рассчитывала. - И что же?
Глаза Шона обратились в две узкие щелки.
- А ведь ты отлично знала, что они вовсе не грабители банков, за которыми мы гонялись, не правда ли?
- Скажем так: я не была в этом уверена и считала, что такой шанс, пусть минимальный, все-таки есть.
- Эти люди оказались жертвами, а не разбойниками. Их ограбили по пути в те края, в результате чего они остались без гроша. Некие джентльмены под видом усталых путников подъехали к ним и забрали у них все деньги и имущество. Жертвы, ясное дело, пришли в дурное расположение духа и поклялись, что второй раз такой номер с ними не пройдет. Вот по какой причине они в весьма грубой форме изгоняли из своих владений каждого, кого не знали лично.
- Откуда такая уверенность, что они сказали тебе правду?
- Да я собственными глазами видел мать семейства по имени Мэри, которую грабители избили до полусмерти, после чего она в буквальном смысле возненавидела всех чужаков. Она пряталась в хижине, держа в руках заряженное ружье, и, глядя в окно, контролировала ситуацию. Стоило ей захотеть, и она первым же выстрелом убила бы меня. Но, как видишь, не убила, что служит прямым доказательством благонамеренности этого семейства.
- Понятненько…
- И это все, что ты можешь мне сказать?
Саманта неожиданно устыдилась своей лжи и недомолвок и выпалила:
- Все дело в том, что мне вообще не следовало просить тебя приехать, дядя… то есть, извини, Шон. Я была в полном смятении, когда отправила тебе эту телеграмму, но стоило мне затратить на это дело еще немного времени, и я, возможно, разобралась бы во всем сама.
- Уверен, что в подобном состоянии ты не могла поступить иначе.
- Нет, я должна была все утрясти сама. Это для меня очень важно.
- А я полагал, что для тебя важно стать агентом Пинкертона.
- Совершенно верно.
- До сих пор? - осведомился Шон.
- Это было целью моей жизни.
- В таком случае позволь помочь тебе.
- Нет.
- Не волнуйся. Никто не узнает, что я принимал участие в этом деле.
- В таком случае я никогда не буду уверена, что могу заниматься этой работой.
Шон одарил побледневшую Саманту таким проницательным взглядом, что мог, казалось, заглянуть в тайники ее души. Затем произнес:
- Что ж, похоже, мы все сказали друг другу. Добавить нечего. Видно, придется мне возвращаться туда, откуда приехал.
- Спасибо, Шон.
- Когда буду готов, тогда и поеду.
Саманта поморщилась.
- Задерживаться нет необходимости, Шон.
Шон, проигнорировав ее слова, расплылся в улыбке.
- Думаю, еще увидимся, Саманта.
- Но, Шон…
Шон повернулся и быстро вышел из комнаты. Оставшись в одиночестве, Саманта по некотором размышлении решила, что Шон, выслушав ее, принял какое-то решение и, не откладывая дело в долгий ящик, отправился его выполнять, не надеясь услышать от нее напоследок ничего ценного.
Чувство нависшей опасности надвигалось на нее по мере того, как затихал стук каблуков Шона. Уж слишком хорошо она знала этого человека, чьи слова никогда не расходились с делом.
- Ты не видела Саманту? - спросил Тоби, подходя в "Трейлз-Энде" к Хелен, Близился вечер, и Тоби стал нервничать.
- Не видела. Но уверена, что она будет здесь с минуты на минуту.
Хелен посмотрела на стоявшего рядом с ней парня. С некоторых пор Джим сделался одним из ее постоянных ухажеров, причем из разряда самых любимых и преданных. Они пришли к выводу, что между ними гораздо больше общего, нежели можно подумать. Оба получили в детстве очень строгое воспитание и начали самостоятельную жизнь в сравнительно раннем возрасте в силу независящих от них причин. Оба зарабатывали на жизнь как и чем могли, хотя нетрудно предположить, что выбор Хелен в этом смысле был более ограничен. А еще им часто снились одинаковые сны, каковой факт Хелен рассматривала как свидетельство родства душ.
Пока молодые люди узнавали друг друга и все больше сближались, Хелен часто думала, что обязана Саманте за те радости, которые ей дарил Джим. Будучи существом благодарным, она знала, что никогда не забудет об этом и при необходимости поможет, если понадобится. Придя к такому выводу, Хелен пристальнее следила за происходившими с Самантой изменениями, казавшимися ей тревожными. Так, по ее мнению, в рабочее время улыбки на лице Саманты становились все более фальшивыми, а реплики и реакции на слова и поступки посетителей слишком резкими.
А еще ее снедало чувство вины. Она помнила, какое выражение появилось на лице у Саманты, когда они в последний вечер все вместе возвращались в гостиницу и та встретилась с Мэттом, поджидавшим ее неподалеку от "Трейлз-Энда". Хелен думала, что тогда она была просто обязана что-нибудь сделать - например, напомнить Саманте, что Мэтт обручен. Однако настойчивость Мэгги лишила ее такой возможности.
- Мне необходимо с тобой поговорить.
- Что-нибудь случилось, Тоби? - спросила Хелен.
- Ничего такого, чего нельзя было бы исправить.
Тоби улыбнулся - как раз в тот момент, когда двери распахнулись и Саманта вошла в салун. Устремляясь к ней, Тоби тем не менее не забыл повернуться к собеседнице, вежливо приподнять перед ней шляпу и сказать:
- Прошу извинить за доставленное беспокойство, Хелен.
Хелен обратила внимание на взволнованное лицо Тоби, после чего повернулась к Джиму и произнесла:
- Похоже, случилось что-то нехорошее, Джим. И мне кажется, это связано с Самантой.
Джим застенчиво улыбнулся ей.
- Насколько я знаю Саманту, ей не составляет труда оценить ситуацию и принять правильное решение. Между прочим, это она предложила мне пересесть за твой столик и присмотреться к тебе, за что я ей весьма благодарен.
Сердце Хелен забилось с удвоенной силой. Ничего более приятного Джим ей еще не говорил.
- Спасибо, Джим, - прошептала она, после чего повернулась в сторону бара, где между Тоби и Самантой шел напряженный разговор. - И все-таки я беспокоюсь за Саманту.
- Помнится, ты говорила, что Саманта в состоянии о себе позаботиться. Но если честно, я тоже за нее тревожусь.
Потом они словно по команде замолчали и начали со все возрастающим волнением следить за обменом мнениями между Тоби и Самантой.
- Ну и что ты теперь собираешься делать?
Саманта бросила взгляд на Тоби. Судя по выражению его лица, он был чем-то взволнован. Саманта только что вошла в "Трейлз-Энд" после разговора с Шоном.
- Я думаю об этом деле день и ночь, - начал Тоби, - и решил, что мне просто необходимо поведать Мэтту кое- какие сведения о его брате.
- Зачем?
- А затем, чтобы он сделал то, что хотел его отец.
- А именно?
- Не знаю. Надеюсь, Мэтт поймет.
Саманта посмотрела на Тоби и сразу поняла, что он чем-то очень озабочен. Она не думала, что в Уинстоне, могут бушевать такие страсти, когда ехала сюда. После смерти отца она жила на те деньги, что он ей оставил, в пансионе при закрытой школе, куда ее пристроил Шон. Он регулярно навещал ее до тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать, когда она вышла из школы с дипломом в кармане и заветной мечтой в душе.
Приехав в Уинстон с придуманным ею "гениальным" планом, она никак не ожидала, что Мэтт окажется "ее Мэттом", в которого она влюбится. Она искренне верила, что ее женская привлекательность, холодный аналитический ум и врожденная независимость, не говоря уже о полученных от отца знаниях, обеспечат ей скорый и полный успех в затеянном расследовании. Она и помыслить не могла, что ее мечта стать агентом Пинкертона может вступить в противоречие с чувствами, которые она стала испытывать к Мэтту со дня их первой встречи, сделавшими ее совершенно беззащитной перед этим человеком.
Не знала она и того, что у Мэтта есть брат-близнец, чье рождение не было зафиксировано ни в каких документах и с которым Мэтт никогда не встречался, пока Такер сам не появился в его владениях.