Адм. Дракс. Мы принимаем к сведению заявление маршала относительно сообщения в ТАСС и благодарим за подробное объяснение. Можно ли сделать отсюда заключение, что наше соглашение о том, чтобы не давать никаких сообщений в прессу без предварительной консультации всех сторон, остается в силе?
Маршал Ворошилов. Я полагаю, что наше совещание прекращает свою работу на более или менее продолжительный период времени. (Генерал Думенк и маршал Бернет энергично качают головами в знак несогласия с предположением тов. Ворошилова.) Поэтому связывать себя сейчас нет надобности. Однако, я повторяю, наша военная миссия не собирается давать каких-либо сведений в прессу.
Адм. Дракс. Мы принимаем это к сведению и заявляем, что, со своей стороны, английская и французская миссии также не собираются делать каких-нибудь заявлений в прессе.
Командарм Шапошников. Мы получили ряд вопросов от английской и французской военных миссий. Со своей стороны, советская военная миссия задавала мало дополнительных вопросов. Советская военная миссия полагает и оставляет за собою право при продолжении работ совещания поставить ряд вопросов, которые она найдет нужным.
Адм. Дракс. Это само собой разумеется. А сейчас, так как программа нашего совещания исчерпана, я прошу разрешения передать еще пять вопросов, касающихся военно-воздушных сил. Я предлагаю, если маршал не возражает, отложить наши заседания, но я хотел бы добавить следующее: я был бы удивлен, если бы ответ на политические вопросы не пришел до 27 августа. Объявляю заседание закрытым.
ВОПРОСЫ ФРАНЦУЗСКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ ВОЕННЫХ МИССИЙ, КАСАЮЩИЕСЯ ВОЗДУШНЫХ СИЛ
(Перевод с английского)
21 августа 1939 г.
1. С какой быстротой советские воздушные силы могут быть мобилизованы на польском и румынском фронтах?
2. Предполагает ли СССР действовать со своих собственных авиационных баз или с передовых баз в Польше и Румынии?
3. Мог бы СССР снабжать Румынию и Польшу самолетами или материалами, необходимыми для их постройки?
4. Предполагает ли СССР в случае войны помогать Турции самолетами и оборудованием?
5. Пригодны ли аэродромы и посадочные площадки, которые были бы заняты в случае войны советскими воздушными силами на западной границе СССР, для действия авиации во все времена года, включая осень, зиму и весну? Относится ли ограничение действий авиации в определенные периоды года ко всем или только к части этих аэродромов?
Конечно, что-либо категорически утверждать пока еще рано. Многое еще предстоит прояснить. Но уже сейчас очевидно, что далеко не все так просто обстояло дело с этой телеграммой Линдсея, даже в изложении Паркинсона. Финтят бритты, ой лихо финтят...
Ну, а теперь о Польше, которую так лихо предали Англия и Франция и которая, в свою очередь, еще более лихо предала своих западных союзников. Польша могла бы, будь ее высшее руководство хотя бы просто вменяемым, сыграть серьезную роль в предотвращении не только нападения на себя, но и в целом мировой войны. Ведь в Варшаве хорошо знали, что именно против нее нацеливался главный удар Германии. Жизненным интересам польского народа, национально-государственным интересам Польши отвечало успешное завершение переговоров СССР, Англии и Франции, заключение тремя державами договора о взаимопомощи и военной конвенции с соответствующими гарантиями также и Польше. В Берлине же исходили из возможности скорой победы над Польшей даже в том случае, если Англия и Франция выступят на ее стороне. Вместе с тем считалось, что Германии не следует нападать на Польшу, если ей будет оказывать помощь еще и СССР, ибо при таком раскладе германские войска могут потерпеть поражение. Соответственно все зависело от позиции руководства Польши. И как же оно повело себя?
Оно повело себя только так, как повело - по-идиотски. Начав с взаимодействия с Берлином в расчленении Чехословакии и вкусив чужой крови, оно уже было не в состоянии ни трезво мыслить, ни тем более ограничиться уже содеянным актом агрессии непосредственно в Центральной Европе. И когда 24 октября 1938 г. И. Риббентроп изложил польскому послу в Берлине Ю. Липскому широкую программу германо-польского альянса, предложив укрепление "дружбы" между Германией и Польшей, чтобы обе страны проводили "общую политику в отношении России на базе антикоминтерновского пакта", Польша задумала иное. Наиболее экстремистски настроенные польские деятели полагали, что Польша в состоянии одна решить "русскую проблему". Рассматривалось сотрудничество с Румынией. 26 ноября 1938 г. польский посол в Румынии вел разговор о совместном решении "украинского вопроса" с министром иностранных дел Румынии П. Комненом, который, со ссылкой на румынского короля, рассуждал о желательности уменьшения размеров России и образования отдельного "украинского государства". Более того. По его утверждениям Польша и Румыния образуют "могучий блок около 60 млн. человек и такая сила могла бы предпринять активные действия" для решения названных проблем. Польский посол подчеркнул идентичность позиции Польши. "Несомненно,- сказал он,- далеко идущие преобразования на территории сегодняшних Советов возможны, и чем скорее Польша и Румыния согласуют свои точки зрения и тактику в этом вопросе, тем больше они смогут сделать..." В беседе с польским министром иностранных дел Ю. Беком 6 января 1939 г. И. Риббентроп поинтересовался отношением польского правительства к устремлениям Пилсудского в отношении Украины. Ухмыльнувшись, Бек ответил, что поляки "уже были в самом Киеве и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня". 26 января, во время визита в Варшаву по случаю пятилетия германо-польской декларации о дружбе и ненападении 1934 г., Риббентроп снова поднял тему налаживания сотрудничества между Германией и Польшей против СССР. "Г-н Бек не скрывал,- говорится в немецкой записи этой беседы,- что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю". По окончании визита Риббентропа германский посол в Варшаве Г. Мольтке констатировал: "Обстановка полностью ясна. Мы знаем, что Польша в случае германо-русского конфликта будет стоять на нашей стороне. Это совершенно определенно".
Характеризуя польскую политику, нарком иностранных дел СССР отмечал 19 февраля 1939 г., что Польша мечтает превратить Советскую Украину в свою сферу влияния: "Она, однако, будет готова в случае надобности поступиться своими мечтаниями и не возражать против похода Гитлера через Румынию... Не возражала бы Польша также против похода Гитлера через Прибалтику и Финляндию, с тем, чтобы она сама выступила против Украины, синхронизируя все это с политикой Японии". После ликвидации нацистами 15 марта 1939 г. Чехословакии польским руководителям приходилось все чаще задумываться над тем, как быть. В Варшаве понимали, что в ближайшее время Польша, а не кто-то другой окажется очередным объектом германской агрессии. Начались лихорадочные попытки активизировать отношения с Англией и Францией, весьма подпорченные в 1938 г., когда Польша приняла участие в расчленении Чехословакии.
В канун предстоявшего визита Ю. Бека в Лондон МИД Франции передал 18 марта 1939 г. британскому правительству следующую "абсолютно достоверную" информацию. Бек предложит в Лондоне союз, но исходит из того, что это предложение будет признано неприемлемым. Вернувшись в Польшу, Бек сообщит о своем предложении и его отклонении, после чего заявит, что "у Польши были две альтернативы - склоняться к Великобритании или Германии, и теперь ясно, что она должна объединиться с Германией". Бек готов найти выход из создавшегося положения "даже путем превращения в вассала (может быть, главного вассала) нового Наполеона". Советскими предложениями англичанам и французам от 17 апреля предусматривалось оказание тремя державами помощи Польше в случае агрессии против нее. Такая позиция СССР предопределялась заинтересованностью в сохранении Польши в качестве независимого государства. 10 мая Варшаву посетил В. П. Потемкин. После беседы с Ю. Беком он телеграфировал в Москву: "Путем подробного анализа соотношения сил в Европе и возможностей эффективной франко-английской помощи Польше привел Бека к прямому признанию, что без поддержки СССР полякам себя не отстоять. Со своей стороны я подчеркнул, что СССР не отказал бы в помощи Польше, если бы она того пожелала". Однако на следующий же день (11 мая) польский посол в Москве В. Гжибовский известил В. М. Молотова об официальной реакции его правительства. Он заявил, что, во-первых, инициатива в переговорах трех держав о гарантировании Польши "не соответствует точке зрения польского правительства"; во-вторых, "Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР". Когда в середине августа 1939 г. до нападения Германии на Польшу оставались считанные дни, вопрос о помощи Польше оказался в центре внимания в переговорах военных делегаций СССР, Англии и Франции. Посол Франции в Москве П. Наджиар писал, что поведение Польши "не может не иметь серьезных последствий для дела мира". Провал переговоров в результате позиции, занятой поляками, может побудить Гитлера к началу военных действий. Париж попытался воздействовать на правительство Польши. Безрезультатно. В записке военного министерства Франции о переговорах в Москве отмечалось, что для облегчения полякам решения в пользу сотрудничества с СССР советская делегация очень четко ограничивала зоны прохода советских войск через польскую территорию и определяла их из соображений "исключительно стратегического характера". Однако Ю. Бек и начальник польского генерального штаба В. Стахевич проявляли "непримиримую враждебность".
18 августа 1939 г. премьер-министр Франции Деладье через посла США в Париже Буллита информировал о положении дел правительство США. Буллит телеграммой сообщал о позиции Деладье: "Он считает величайшей глупостью со стороны поляков отвергать русское предложение о действенной военной помощи. Он понимает нежелание поляков, чтобы Красная Армия вступила на территорию Польши, но как только в Польшу вторгнутся германские армии, польское правительство, конечно, будет радо получить помощь от всякого, кто может предоставить помощь. Он будет рад послать две французские дивизии в Польшу и уверен, что может также получить английскую дивизию для Польши так, чтобы поддержка не была бы исключительно русской, а международной. Более того, он может получить от Советского правительства самые абсолютные гарантии об эвакуации впоследствии с польской территории, а Франция и Великобритания дадут абсолютные гарантии этих гарантий. Ворошилов затронул существо вопроса, когда сказал англичанам и французам, участвующим в переговорах, что Советская Армия готова выступить против Германии, но что единственные практические линии прохода лежат через Вильно против Восточной Пруссии и через Львов (Лемберг) на юг. Советское правительство не пошлет самолеты и танки без сопровождения других войск на помощь Польше. Он, Деладье, считает советскую позицию благоразумной".
Военные переговоры СССР, Англии и Франции оказались в безнадежном тупике. Когда представители сторон собрались 21 августа в очередной раз, британская и французская делегации высказались за отсрочку заседаний еще на три-четыре дня, чтобы использовать это время для контактов с правительством Польши. К.Е. Ворошилов признал, что в создавшихся условиях действительно нет практического смысла созывать новые заседания. Если же поступят положительные ответы английского и французского правительств по нерешенным вопросам, тогда надо будет сразу же собрать совещание. Это было последнее заседание военных делегаций. Лондон и Париж взяли тайм-аут, хотя и знали, что Германия в любой момент может начать военные действия. Время, отпущенное на выработку лучшего из возможных вариантов, было упущено. Англия и Франция растратили его не просто в интригах, а в подлом саботаже, добиваясь целей, противоположных тем, которые прокламировались во всеуслышание. Правда, 22 августа Думенк сообщил Ворошилову, что он получил-де теперь право подписать с СССР военную конвенцию. Расчет состоял в том, чтобы таким ответом позволить продолжаться трехсторонним военным переговорам. Но это было форменное жульничество, так как Польша так и не дала прямого и точного согласия на проход советских войск и вообще на какое-либо военное сотрудничество с СССР. Цель Думенка была проста - спровоцировать СССР подписать никчемную по смыслу конвенцию, зафиксировать озлобленное отношение Германии именно на СССР и тем самым подставить его под прямую угрозу нападения Германии. Как минимум преследовалась цель - опять тянуть бессмысленную волынку с переговорами.
Комментарий. Речь идет о следующем. В телеграмме от 21 августа 1939 г. министра иностранных дел Франции Ж. Бонне послу Франции в СССР П. Наджиару говорилось: "Я обсудил с Председателем Совета (Министров) соображения, изложенные в Ваших телеграммах № № 895 - 901. Они получили одобрение со стороны правительства, и генерал Думенк получит непосредственно в свой адрес инструкции обсуждать и подписать военную конвенцию в общих интересах с оговоркой об окончательном одобрении ее французским правительством.
К этому моменту у французов не было положительного ответа польского правительства на вопрос советской стороны о проходе войск через Польшу для противостояния агрессору. Посмотрите теперь на то, сколь откровенно глава французской делегации генерал Думенк валял дурака, ужом извиваясь из-за подлости и идиотизма своего правительства (не говоря уже о собственных, мягко выражаясь, "причудах" нахального саботажника), едва только Ворошилов задавал абсолютно ясные и по-военному четкие вопросы.
Запись беседы главы советской военной миссии К. Е. Ворошилова с главой французской военной миссии Ж. Думенком. 22 августа 1939 г.:
Ворошилов. Я прошу г-на генерала Думенка ознакомить меня с документом, который Вы получили от своего правительства и о чем меня известили письмом, а также я хотел бы узнать, имеется ли ответ у английской миссии по тому же вопросу.
Ген. Думенк. Я не имею этого документа, но я получил сообщение правительства, что ответ на основной, кардинальный вопрос положительный. Иначе говоря, правительство дало мне право подписать военную конвенцию, где будет сказано относительно разрешения на пропуск советских войск в тех точках, которые Вы сами определите, т. е. через Виленский коридор, а если понадобится в соответствии с конкретными условиями, то и пропуск через Галицию и Румынию.
Ворошилов. Это сообщение от французского правительства?
Ген. Думенк. Да, это от французского правительства, которое дало мне эти инструкции.
Ворошилов. А как английское правительство?
Ген. Думенк. Я не знаю, получил ли адмирал Дракс подобный ответ от правительства Англии, но я знаю, что адмирал согласен с тем, что конференция может продолжаться.