"В продолжение моей предыдущей телеграммы. Поскольку последние части Вашей телеграммы № 633 - 635 поступили мне только поздно ночью я смог связаться с Беком только сегодня в 10 час. утра. Я отстаивал перед ним со всей настойчивостью, которую требуют обстоятельства, предписанные Вашим Превосходительством аргументы. Я настаивал на том, что, если Польша откажется от своей непримиримости, она обеспечит продолжение военных переговоров в Москве и может вызвать провал, по крайней мере частичный, поездки фон Риббентропа; что при таком предположении созданная германо-русским маневром ситуация может повернуться в нашу пользу, а Германия подвергнется из-за этого всяческим трудностям, не получив ожидаемую выгоду. Я также отметил, что вопрос об ответственности Польши, над которой нависла большая, чем над кем-либо другим, угроза, причем речь идет о самом ее существовании, будет поставлен самым серьезным образом, если она будет упорствовать в чисто негативной позиции. Бек был потрясен, но ответа пока не дал и покинул меня для участия в церемонии под председательством Мосьцицкого, во время которой он намеревался поговорить с другими польскими руководителями. В 12 час. 15 мин. я вновь оказался в его кабинете с моим английским коллегой, который вместе со мной взялся за дело. В конечном счете, нам удалось добиться согласия Бека только на формулу, указанную в моей телеграмме № 1242. Тем не менее, кажется, что эта формула будет способна дать генералу Думенку достаточные возможности для ведения переговоров. Бек отказался пойти на большее, сославшись, прежде всего, на желание Польши не попасть в переделку, куда, как она подозревает, ее стремится втянуть СССР. Давая нам, в конечном счете, согласие, министр счел должным повторить, что польскому правительству тем не менее по-прежнему претит ввод русских войск на его территорию".
В общем, если все изложенное кратко резюмировать, то налицо следующий факт - была придумана "сверхдипломатическая" формулировочка, для того чтобы английское и французское правительства могли попытаться продолжать в Москве совершенно бесплодные переговоры. Фактически она означала, что по-прежнему было невозможно договориться об участии Польши в борьбе против агрессии. В этом заявлении была изложена не позиция Польши, а лишь "мнение" английской и французской военных миссий, причем на самом деле они знали, что Польша не согласна на сотрудничество с СССР.
К исходу лета стали появляться сведения о подготовке англичанами планов нового Мюнхена - теперь за счет Польши. Поляков стали энергично подталкивать к "компромиссу" с Германией и удовлетворению ее требований. Имелись свидетельства того, что Варшава в принципе не исключала уступок, причем самых значительных. Еще в мае 1939 г. заместитель министра иностранных дел Польши М. Арцишевский заявил германскому послу в Варшаве Г. Мольтке, что Ю. Бек "был бы готов договориться с Германией, если бы удалось найти какую-либо форму, которая не выглядела бы как капитуляция". Какое большое внимание этому придает Бек, продолжал Арцишевский, "показывает та сдержанность, которую Польша проявляет в отношении переговоров о пакте между Западом и Советским Союзом". 18 августа польский посол в Берлине Ю. Липский поставил перед Беком вопрос о целесообразности срочного визита министра в Берлин для переговоров с нацистскими руководителями. Варшава сразу же согласилась с этим предложением, и 20 августа Липский вылетел в польскую столицу для обсуждения программы намеченных переговоров. Угроза выхода германских войск непосредственно к советским границам или превращения Польши в германского вассала обретала все более резкие очертания.
Крайне опасным было положение и у восточных границ Советского Союза. Министр иностранных дел Японии Х. Арита заявил 18 мая 1939 г. в беседе с американским послом в Японии Дж. Грю, что "если Советская Россия будет вовлечена в европейскую войну, то Япония со своей стороны сочтет невозможным остаться вне этой войны". Это означало, что Токио был готов перевести уже шедшие вовсю, особенно в августе, сражения на Халхин-Голе в полномасштабную войну.
Находящемуся в умышленно созданных Великобританией и Францией тисках жестких реалий советскому руководству не оставалось ничего иного, как обратиться к альтернативе - германскому предложению о нормализации отношений между двумя странами. Пускай даже и на время не более двух лет, о чем Сталин прекрасно знал с 19 июня 1939 г.
Стремясь к тому, чтобы в случае нападения Германии на Польшу Советский Союз остался в стороне, Гитлер еще весной 1939 г. заявил, что "необходимо инсценировать в германо-русских отношениях новый рапалльский этап" и проводить с Москвой в течение определенного времени "политику равновесия и экономического сотрудничества". Москва узнала об этом из сообщений разведки (источник - неоднократно упоминавшийся выше сотрудник бюро Риббентропа Петер Клейст). Спорадические контакты, связанные с советско-германскими экономическими отношениями, со временем перешли в политический диалог, но до середины августа советские представители, как правило, ограничивались ролью слушателей.
26 июля заведующий восточноевропейской референтурой отдела экономической политики министерства иностранных дел Германии К. Ю. Шнурре изложил временному поверенному в делах СССР в Германии Г. А. Астахову поэтапный план нормализации советско-германских отношений. В ответной телеграмме В. М. Молотов отметил: "Ограничившись выслушиванием заявлений Шнурре и обещанием, что передадите их в Москву, Вы поступили правильно". 2 августа Г. А. Астахова пригласил для разговора И. Риббентроп. На следующий день германский посол Ф. Шуленбург по указанию из Берлина посетил В. М. Молотова. Он заявил о стремлении германского правительства улучшить отношения с СССР. Касаясь конкретных тем, он заверил, что Германия "не старается ободрять Японию в ее планах против СССР", что нет оснований для трений между Германией и СССР "на всем протяжении между Балтийским и Черным морями". Требования Германии к Польше не противоречат интересам СССР. В Румынии Германия не намерена задевать интересы СССР. У Германии нет агрессивных намерений в отношении Прибалтийских стран и Финляндии. Таким образом, сказал германский посол, "имеются все возможности для примирения обоюдных интересов". Тем не менее по итогам этой беседы Шуленбург телеграфировал в Берлин, что в Москве по-прежнему наблюдается недоверие к Германии и Советское правительство "преисполнено решимости договориться с Англией и Францией". Причиной такого вывода послужили однозначно негативные оценки Молотовым политики Германии. Статс-секретарь МИД Германии Э. Вайцзеккер, со своей стороны, отметил в своем дневнике 6 августа, что Берлин прилагает все более настойчивые усилия, чтобы договориться, но Москва по-прежнему оставляет эти зондажи без ответа. Пока существовала хоть самая минимальная надежда на заключение с Англией и Францией договора о взаимной помощи, Советское правительство уклонялось от рассмотрения по существу германских предложений. Однако к середине августа 1939 г. стало очевидным, что надежд на достижение договоренности с Англией и Францией не остается, а война неумолимо приближается. В такой обстановке вставал вопрос: правильно ли продолжать игнорировать германские обращения?
15 августа 1939 г. Ф. Шуленбург, посетив В.М, Молотова, снова заявил о готовности германского правительства улучшить отношения между двумя странами. В этих целях, сказал он, Риббентроп готов прибыть в Москву. Нарком впервые в беседе с германским послом проявил интерес к обмену мнениями по конкретным вопросам. Он спросил Шуленбурга, насколько соответствуют действительности полученные из Рима сведения насчет готовности Германии содействовать урегулированию отношений между СССР и Японией, заключить советско-германский пакт о ненападении и совместно гарантировать Прибалтийские страны, а также заключить широкое хозяйственное соглашение.
Два дня спустя, получив указания из Берлина, Ф. Шуленбург передал В. М. Молотову положительный ответ на все эти вопросы. Он сообщил о готовности министра иностранных дел Германии прибыть в Москву 18 августа или в последующие дни. Молотов напомнил, что до последнего времени представители германского правительства выступали с враждебными в отношении СССР заявлениями; если теперь это правительство делает поворот к серьезному улучшению отношений с СССР, то это можно только приветствовать. Первым шагом к улучшению отношений могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения. Вторым шагом через короткий срок, заявил Молотов, могло бы быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пакта о нейтралитете 1926 г. с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики с тем, чтобы последний представлял органическую часть пакта. Было подчеркнуто, что перед приездом Риббентропа необходимо провести соответствующую подготовку, чтобы получить уверенность, что переговоры обеспечат достижение определенных решений.
19 августа Ф. Шуленбург снова посетил В. М. Молотова, добиваясь согласия на безотлагательный приезд в Москву И. Риббентропа. Он заявил, что германо-польские отношения обострились в такой степени, что возможно возникновение конфликта. Желательно выяснение советско-германских отношений до возникновения этого конфликта, так как во время конфликта это сделать будет трудно. Посол подчеркнул, что Риббентроп имел бы неограниченные полномочия "заключить всякое соглашение, которое бы желало Советское правительство". Молотов сообщил в тот же день германскому послу, что если торгово-кредитное соглашение, о котором шли переговоры, будет без отлагательств подписано, то Риббентроп мог бы приехать в Москву 26 - 27 августа. Он передал также проект договора о ненападении. Вот текст советского проекта советско-германского пакта о ненападении, который был передан В. М. Молотовым Шуленбургу 19 августа 1939 г.:
"Правительство СССР и Правительство Германии, руководимые желанием укрепления дела мира между народами и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению:
Статья 1
Обе Договаривающиеся Стороны обязуются взаимно воздерживаться от какого бы то ни было насилия, неагрессивного действия друг против друга или нападения одна на другую как отдельно, так и совместно с другими державами.
Статья 2
В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом насилия или нападения со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме подобных действий такой державы.
Статья 3
В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по тем или иным вопросам, обе Стороны обязуются разрешить эти споры и конфликты исключительно мирным путем в порядке взаимной консультации или путем создания в необходимых случаях соответствующих согласительных комиссий.
Статья 4
Настоящий Договор заключается сроком на пять лет, с тем что, поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.
Статья 5
Настоящий Договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок, после чего Договор вступает в силу.
Постскриптум
Настоящий пакт действителен лишь при одновременном подписании особого протокола по пунктам заинтересованности Договаривающихся Сторон в области внешней политики. Протокол составляет органичную часть пакта".
Всего несколько часов спустя в Берлине было подписано советско-германское кредитное соглашение. Германия обязалась поставить СССР не только в обмен на советские товары, но и в кредит (на 200 млн. марок) промышленные изделия. Тем не менее Советское правительство не форсировало усилия на пути подписания договора о ненападении. И у Гитлера дрогнули нервы. Но и Советскому правительству не приходилось особенно выбирать. Ситуация требовала уже срочных решений. Исходя из поступавшей в то время различной информации, ждать перемен к лучшему на переговорах военных делегаций СССР, Англии и Франции не приходилось. Отказаться от подписания с Германией договора о ненападении в момент, когда война в Европе была на пороге, а на Дальнем Востоке СССР уже был в состоянии войны, было бы крайне рискованно. И когда 21 августа Ф. Шуленбург передал наркому иностранных дел послание Гитлера Сталину, то вечером того же дня Советское правительство сняло возражения против приезда в Москву Риббентропа. Вот тексты их посланий
1. Письмо рейхсканцлера Германии А. Гитлера секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину. 21 августа 1939 г. Передано послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом В. М. Молотову в 15 час. Перевод
"Господину И. В. Сталину
Москва
1. Я искренне приветствую заключение германо-советского торгового соглашения, являющегося первым шагом на пути изменения германо-советских отношений.
2. Заключение пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгий срок. Германия, таким образом, возвращается к политической линии, которая в течение столетий была полезна обоим государствам. Поэтому германское правительство в таком случае исполнено решимости сделать все выводы из такой коренной перемены.
3. Я принимаю предложенный Председателем Совета Народных Комиссаров и народным комиссаром СССР господином Молотовым проект пакта о ненападении, но считаю необходимым выяснить связанные с ним вопросы скорейшим путем.
4. Дополнительный протокол, желаемый правительством СССР, по моему убеждению, может быть, по существу, выяснен в кратчайший срок, если ответственному государственному деятелю Германии будет предоставлена возможность вести об этом переговоры в Москве лично. Иначе германское правительство не представляет себе, каким образом этот дополнительный протокол может быть выяснен и составлен в короткий срок.
5. Напряжение между Германией и Польшей сделалось нестерпимым. Польское поведение по отношению к великой державе таково, что кризис может разразиться со дня на день. Германия, во всяком случае, исполнена решимости отныне всеми средствами ограждать свои интересы против этих притязаний.
6. Я считаю, что при наличии намерения обоих государств вступить в новые отношения друг к другу является целесообразным не терять времени. Поэтому я вторично предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Министр иностранных дел имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия, чтобы составить и подписать как пакт о ненападении, так и протокол. Более продолжительное пребывание министра иностранных дел в Москве, чем один день или максимально два дня, невозможно ввиду международного положения. Я был бы рад получить от Вас скорый ответ. Адольф Гитлер".
2. Письмо секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру. 21 августа 1939 г. Передано В. М. Молотовым послу Германии в СССР Ф. Шуленбургу 21 августа в 17 час.
"Рейхсканцлеру Германии господину А. Гитлеру
Благодарю за письмо. Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами. Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собою. Согласие германского правительства на заключение пакта ненападения создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами. Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа. И. Сталин".
Уже через день германский министр иностранных дел был в Москве. Переговоры с ним вели И. В. Сталин и В. М. Молотов. Записей переговоров нет ни в советских архивах, ни в германских архивах. Судя по всему, записи переговоров не велись. Советник германского посольства в Москве Г. Хильгер, присутствовавший на переговорах в качестве переводчика, отмечает в мемуарах, что И. Риббентроп не привез каких-либо новых предложений. Его высказывания ограничивались тем, что, согласно указаниям из Берлина, Ф. Шуленбург уже говорил В. М. Молотову. Результатом состоявшихся переговоров явилось подписание 23 августа 1939 г. советско-германского договора о ненападении, который сразу же был опубликован в советской печати.
Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом
23 августа 1939 г.
Правительство СССР и Правительство Германии, руководимые желанием укрепления дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению: