Бесспорно, тот факт, что Тутмос I включил вновь завоеванные земли Нубии в Египетскую империю и объединил их со своей самой южной провинцией в один большой административный район, как это продолжает существовать и в наши дни, свидетельствует о его большом таланте правителя. Для управления провинцией назначался наместник, носивший титул "князь Куша и начальник южных земель". Его положение, как предполагает его титул, было гораздо более независимым, чем у других египетских чиновников. Владения наместника простирались от Эль-Каба в Верхнем Египте до южной границы империи, которая со времен Тутмоса III располагалась в области Карои, в районе Напаты. Власть такого человека, резиденция которого находилась в Меме - современном регионе Ибрима и Анибы, - была поистине велика. Он являлся главнокомандующим своей провинцией, которую был обязан защищать от восстаний и набегов кочевников. Он отвечал за строительство храмов и крепостей, кладовых и каналов, в его руках находилось судебное ведомство и, прежде всего, обязанность доставлять своему господину все сборы и подати своей провинции в египетскую столицу в надлежащем количестве и в должное время. Они состояли из золота, либо в виде золотоносного песка, положенного в мешки, либо в виде колец, которые являлись ближайшим аналогом монет, известным древним египтянам; различных видов скота; рабов и рабынь и "кораблей, груженных слоновой костью, черным деревом и всеми другими прекрасными товарами земли в дополнение к урожаю". Все эти вещи привозили в Фивы, куда часто приезжал и сам наместник, чтобы отчитаться о своем управлении и самолично доставить дань. Частная гробница в Фивах сохранила до наших дней прекрасную роспись, изображающую такое событие (см. вклейку фото 22). Мы видим, как князь Куша Аменхотеп-Хуи, занимавший эту должность при Тутанхамоне, приводит к царю представителей нубийской знати с их данью. В таких сценах мы встречаем негров - жителей районов, которых египтяне достигли во времена Восемнадцатой династии и с которыми они только тогда смогли действительно установить тесные связи. Большей частью эти люди одеты в соответствии с египетской модой; некоторые даже подражают египетскому стилю укладки волос, хотя большинство сохраняет национальные прически, эффектно подчеркиваемые страусовыми перьями. Среди этих вельмож появляется и негритянская царевна, которая под защитой пышного "зонта" едет в богато украшенной египетской колеснице, запряженной, как это ни странно, вместо обычных горячих коней неуклюжими быками. Нетрудно представить, с каким удивлением жители египетской столицы должны были взирать на эту экзотическую процессию, особенно на чернокожих женщин, ведущих голых детей за руки или, как в одном случае, несущих младенцев в корзине на спине, высокого жирафа в сопровождении двух погонщиков и величавых быков и коров с их богато украшенными рогами.
Под хорошо организованным египетским управлением Нубия быстро развивалась. Система ирригации была улучшена, так что урожаи с обрабатываемых земель заметно возросли. Были основаны новые города, и повсюду выросли прекрасные храмы, которые по размерам и убранству лишь немного уступали тем, что были возведены в самом Египте. Нам известно не менее двенадцати нубийских храмов, которые обязаны своим строительством фараонам Восемнадцатой династии. Красивейшим из всех, без сомнения, являлся большой храм в Солебе, который относится к самому блестящему периоду истории древнеегипетской архитектуры - правлению Аменхотепа III. Как указано в посвятительной надписи, он был "сделан очень широким и большим, его красота была превосходна, его входные башни достигали неба, и его столбы для флагов доставали до небесных звезд. Его было видно с обоих берегов реки… Он был окружен большой стеной, зубцы которой сверкали больше неба и напоминали обелиски, которые царь Аменхотеп возвел на миллионы миллионов лет".
Пройдя по аллее, обрамленной статуями священных соколов, баранов и львов (см. вклейку фото 23), изображениями Сопду, Амона и царя, посетитель подходил к грандиозной колоннаде, которая вела к огромному входу в храм, расположенному между двух башен. Внутри располагался большой двор, окруженный колоннами со всех сторон. За первым двором находился еще один такой же, к которому примыкал зал, чей потолок поддерживали двадцать четыре колонны с пальмовидными капителями. За этим залом следовал еще один, еще больший, с сорока колоннами в другом стиле, а в дальней части этого огромного сооружения располагалась святая святых и ряд небольших часовен, от которых мало что сохранилось.
В этих нубийских храмах в основном отправлялись культы египетских богов - Амона Фиванского и Ра-Хорахти Гелиопольского, - хотя некоторое внимание уделялось и другим божествам, особенно местному нубийскому богу Дедуну, умершему царю Сенусерту III, который, будучи первым завоевателем Нубии, был возвеличен до положения кого-то вроде ее святого покровителя. В Солебе также почитали правящего фараона - самого Аменхотепа III. Надписи на стенах храмов были составлены на египетском языке и записаны египетскими иероглифами, поскольку египетский был официальным языком администрации и торговли. Несмотря на это, огромная часть населения продолжала использовать свой национальный нубийский диалект или диалекты.
Итак, Нубия постепенно стала полностью египтизированной, и это явление было настолько полным, что она упрямо держалась за египетскую культуру позднее, когда сам Египет уступил иноземным влияниям. Когда греки в VII веке до н. э. пришли в долину Нила, именно Нубия - та самая Нубия, которую некогда пренебрежительно называли "презренным Кушем", - считалась местом традиционной египетской культуры. Приезжавшие греческие писатели приходили к заключению, что вся цивилизация Египта происходила из Эфиопии, страны с чернокожим населением, и оттуда была принесена вниз по Нилу в Египет.
Важным событием в период ранней Восемнадцатой династии было возобновление торговых отношений с населением страны чудес - Пунта на побережье Сомали. На пятом году правления царицы Хатшепсут в эту далекую землю была послана экспедиция, состоящая из пяти больших парусных судов, под командованием одного из царских любимцев. После долгого путешествия флотилия прибыла к "мирровым террасам" на берегу Пунта, где египтяне с удивлением увидели хижины местных жителей, построенные посреди пальм и рощ мирровых деревьев на сваях. Попасть в них с земли можно было только при помощи лестниц (см. вклейку фото 24). Египетские моряки выгрузили на берег множество товаров - оружие, бусы, кольца и тому подобное, - привезенных с берегов Нила. Вскоре из деревни Пунта появились его правитель в сопровождении своей чудовищно толстой жены, сыновей и дочерей, чтобы те могли приветствовать чужеземцев и расспросить, зачем они приехали (см. вклейку фото 25). Тем временем торговля продолжалась: жители Пунта принесли товары своей страны, особенно большое количество мирры и золота, и обменяли их на диковинки из Египта. Торговля закончилась, посланцы Хатшепсут устроили правителю щедрое угощение, состоявшее из "хлеба, пива, вина, мяса, фруктов и всех прекрасных вещей Египта". Тем временем египетские корабли были "тяжело нагружены чудесами Пунта, состоящими из всех видов прекрасных растений Страны Бога [район, расположенный к востоку от долины в верхнем течении Нила], грудами мирры, живыми мирровыми деревьями, черным деревом, настоящей слоновой костью, золотом, драгоценными породами дерева, благовониями, косметическими средствами для глаз, обезьянами, собаками, шкурами леопардов и рабами с детьми их". Наконец флотилия царицы Хатшепсут отчалила, и после удачного обратного путешествия солдаты господина Обеих Земель высадились в Фивах вместе с посольством от "вождей страны Пунт", которые сопровождали экспедицию, чтобы преподнести ее величеству дары и добиться мира "от той, чье имя проникло до самых дальних пределов неба". Счастливое возвращение экспедиции с огромным количеством редких сокровищ вызвало в столице большую радость. Удивлению по поводу чудесных товаров, добытых в путешествии, особенно тридцати одному цветущему мирровому дереву, которые перевезли в кадках, не было конца. Царица, "чьи члены благоухают, словно роса богов, притираниями и миррой", и ее соправитель Тутмос III с благодарностью передали большую часть сокровищ Амону Фиванскому, по указанию и под защитой которого проводилась эта экспедиция и который "поместил все страны под сандалии царя и царицы".
После такого большого путешествия в Пунт связь с этой далекой страной поддерживалась постоянно, и с того времени египетские источники неизменно информируют нас о чудесах, которые были привезены оттуда в долину Нила в результате скорее торговых, чем военных экспедиций.
Самым важным событием всей эпохи было завоевание Сирии и Палестины, которое было достигнуто постепенно в результате самых тяжелых со времен изгнания гиксосов сражений. Тем не менее египтяне не смогли низвести эту область до статуса египетской провинции или установить здесь единое управление, как они сделали в Нубии. В стране, разделенной природой на множество несоприкасающихся частей и настолько разобщенной политически, подобной организации можно было добиться только благодаря гораздо большим военным и административным силам, чем те, которыми фараоны располагали в действительности. В результате они были вынуждены довольствоваться требованием, чтобы сирийские государства признали господство Египта. Правители, которые по своей воле или из-за вооруженного принуждения покорились египтянам, были вынуждены призвать фараона своим господином и связать себя обязательством регулярно выплачивать дань в четко установленных количествах. Их также заставляли служить в армии египетского царя во время войны и снабжать его войско "питанием и питьем, быками, овцами, медом и маслом" каждый раз, когда оно должно было пройти по их владениям. Часто египетский чиновник, обладающий полномочиями, в сопровождении отряда солдат размещался в их городах, чтобы представлять фараона и обеспечивать надлежащее уважение Египту и его власти. Согласно официальной точке зрения, территория независимых государств являлась собственностью египетского царя. Любого правителя, которому было позволено сохранить власть или которого только назначили, фараон брал под свою защиту, чтобы с египетской помощью поддерживать его власть в этом месте против всех внешних и внутренних врагов. Царь заверял своих вассалов: "Если ты выражаешь покорность, есть ли что-то, что царь не может сделать для тебя?" Поэтому, если сосед напал на владения такого правителя или разорил их, тот мог обратиться за помощью ко двору в Фивах и в большинстве случаев получить ее. Однако существовали и исключения. Фараоны также соблюдали принцип "разделяй и властвуй" и пытались если не поощрять, то, по крайней мере, не всегда пресекать многолетние разногласия и соперничество, которые окружали мелкие государства с незапамятных времен. Очевидно, что, пока местные правители воевали друг с другом и, таким образом, растрачивали свои богатства и силы, не было опасности, что они устроят заговор против Египта и отважатся объединить усилия и сбросить иноземное ярмо. Любая попытка измены строго каралась. Если известие об этом достигало ушей фараона, он угрожал подозреваемому жесточайшим наказанием: "Если по какой-то причине ты питаешь желание проявить враждебность или вынашиваешь мысль о неприязни или ненависть в сердце твоем, тогда ты и вся твоя семья будете приговорены к смерти; поэтому покорись царю, твоему владыке, и будешь жить".
Естественно, огромной политической ошибкой было бы предоставить завоеванную страну после ухода большой египетской армии самой себе, а доставку дани поручить доброй воле правителей. В тот же день, когда последний египетский воин покинул бы территорию Сирии, правители, разумеется, провозгласили бы свою независимость, представители фараона со всеми своими сопровождающими были бы "удалены", а от выплаты дани отказались бы. На самом деле это происходило довольно часто, и постоянно повторяющиеся вторжения египетской армии в Сирию явно свидетельствуют, что государства "презренной страны Речену" не покорились легко египетскому превосходству. Поэтому, чтобы предотвратить, насколько это возможно, появление восстаний, держать вассалов в повиновении и обеспечить сильные укрепления на случай войны, по всей стране были основаны военные посты, или "места привалов". Они были укреплены стенами и защищены башнями, в их гарнизонах присутствовали лучники и возничие колесниц. Там были устроены большие склады для хранения части дани, доставляемой из окружающих городов, чтобы "место привала" можно было обеспечить любой хорошей вещью, когда египетская армия в следующий раз придет туда и ее нужно будет снабдить припасами.
Египтяне использовали и иное действенное средство, чтобы держать в повиновении правителей-данников: они увозили в Фивы в качестве заложников их сыновей или других членов их семей. В столице их селили в большом дворце, где с ними хорошо обращались, хотя это была своего рода роскошная тюрьма. Им давали египетское образование и знакомили с египетским образом жизни в столице империи. Когда в сирийской отчизне умирал правитель, фараон называл его египтизированного сына его преемником и после "умащения головы его маслом" посылал того занять трон отца. Таким образом, с течением времени количество верных вассалов, которые "следили за своими городами", возрастало, и позднее они с благодарностью вспоминали время, когда "их детьми забрали в Египет, чтобы служить царю, их господину, и стоять у двери царя".
Связь между Египтом и сирийскими вассалами поддерживали посланцы фараона, которые путешествовали из одного города в другой, собирали дань, доставляли распоряжения от царя и привозили письма от местных князей к египетскому двору. Мы достаточно много знаем об этой переписке, которая велась клинописью на аккадском языке, так как в 1887 году ее часть вместе с многочисленными письмами вавилонских и других западноазиатских владык была обнаружена в Верхнем Египте, в развалинах Амарны. Эти послания прибыли из разных городов Палестины и Финикии. Там есть сообщения от правителей Иерусалима, Библа, Тира и Сидона, а также Акко, Мегиддо, Ашкелона и Бейрута. Их содержание было весьма разным. То правитель в самых смиренных выражениях заверяет фараона в своей неизменной покорности, то просит помощи против своих врагов, то жалуется, что после многочисленных настойчивых просьб она так и не была оказана, то сообщает царю о мире и безопасности в области, порученной его заботам. В основном в этих посланиях находят красноречивое выражение ссоры и интриги между разными правителями, каждый из которых, разумеется, был честнее других. Так, правитель Иерусалима Абдихепа защищается от обвинений в измене, о которой было доложено двору в следующем послании:
"Царю, моему господину, говорит Абдихепа, слуга твой: "Семь и семь раз припадаю я к ногам царя, господина моего. Что я сделал царю, моему господину? Они клевещут на меня перед царем, говоря: "Абдихепа отступился от царя, своего господина". Но смотри, не отец мой, не матерь моя поставили меня на это место, а могучая рука царя передала мне дом отца моего. Зачем же буду я совершать преступление против царя, моего господина? Пока царь, мой господин, жив, я буду говорить посланцу царя, моего господина: "Почему ты любишь хабиру и ненавидишь местного вассального правителя?" Вот почему они порочат меня перед царем, моим господином"".
Раболепия полно также и следующее послание, которое правитель Бейрута Аммунира адресует "царю, моему господину, моему солнцу, моим богам и дыханию моей жизни… Я услышал слова табличек царя, моего господина, моего солнца, моих богов и дыхания моей жизни, и сердце слуги твоего, пыли под ногами царя, моего господина, моего солнца, моих богов и дыхания моей жизни, обрадовалось очень сильно, ибо дыхание царя, моего господина, моего солнца, моих богов и дыхания моей жизни, достигло слуги его и пыли под ногами его. Когда к тому же царь, мой господин, мое солнце, написал слуге его и пыли под его ногами: "Сделай, чтобы все было готово для войска царя, твоего господина" - я понял его хорошо. И смотри, я приготовил все, моих лошадей, мои колесницы, все мое, чем владеет слуга царя, моего господина, для войска царя, моего господина. Пусть войско царя, моего господина, моего солнца, моих богов, сокрушит голову врагов его. И пусть глаза слуги твоего смотрят на жизнь царя, моего господина".
Однако не все письма написаны в подобном тоне. Некоторые из них выражают горькие жалобы, что фараон не прислал своему вассалу обещанную защиту против его врагов. Таким был правитель Библа Рибадди, один из самых верных друзей Египта. Жестоко теснимый царем Амурру Азиру, сыном некоего Абдаширты, который, несомненно, устроил против фараона заговор, он написал ко двору с отчаянной просьбой о помощи. Получив от египетского царя отрицательный ответ, он обратился к нему в большом волнении так:
"Если царь, мой господин, говорит: "Защищай себя и защищай город царя, за который ты отвечаешь!" - чем же защищу я себя и город? В прошлом здесь со мной был гарнизон из царского войска, и царь доставлял зерно из Иаримуты, чтобы обеспечить их пропитание. Но смотри, Азиру снова атаковал меня, так что я остался без скота и без запасов: Азиру забрал все. Здесь не осталось зерна для моего пропитания, и земледельцы ушли в города, где есть зерно для их пропитания. К тому же почему царь сравнивает меня с другими вассальными правителями? Их города принадлежат им, и их вожди под ногами их, а мои города принадлежат Азиру, и он добивается моей покорности. Почему я должен быть предан ему? Какими же псами являются сыновья Абдаширты, раз поступают согласно своим интересам и оставляют города царя огню!"