Раковский и Скрыпник воспользовались трибуной совещания, чтобы вновь поставить старые вопросы. Так, Раковский подробно информировал присутствовавших о ходе украинизации, приводил конкретные цифры, называл постановления и т. п. Однако в его выступлении по-прежнему звучало стремление добиться "расширения прав отдельных республик": "Самое главное, однако, на что мы напираем в наших постановлениях, это дать республикам гораздо больше прав в финансовом хозяйстве и большую инициативу в распределении таких кредитов, каким является сельскохозяйственный кредит". Раковский предложил перевести несколько объединенных комиссариатов в состав самостоятельных, а слитных – в объединенные; сохранить два отдельных президиума в двухпалатном Союзном ЦИКе{213}.
К вопросу о союзном строительстве обратился в своем выступлении и Скрыпник: "Наш Союз Соц. Республик имеет свою суверенную волю… Это есть единое суверенное государство, выступающее как единое целое. Это вовсе не означает, что в таком союзе уничтожается воля объединяющихся в нем республик, что уничтожается суверенность объединяющихся республик. Это не так. Мы строим свое государство таким образом, что свободные объединяющиеся республики остаются внутренне независимыми…" Однако он придавал большое значение национальной форме союзной республики, во имя которой пытался "украинизировать" пролетариат УССР: "…Для того, чтобы понять украинское крестьянство, нам необходимо подойти к пролетариату и сказать: передовые отряды рабочего класса, научитесь украинскому языку для того, чтобы вести украинское крестьянство к социализму". При этом Скрыпник признавал, что по данному вопросу ему пришлось "вести усиленную борьбу в партии на Украине"{214}.
И Раковский, и Скрыпник, уделяя основное внимание союзному строительству, отодвигали вопросы украинизации на второй план, что указывало на их подчиненный характер. Вопросы украинизации для Скрыпника были тесно связаны с вопросами союзного строительства, так как для него было очевидно, что от характера взаимоотношений центра и республик будет зависеть и характер проводимой украинизации. Раковский же стремился добиться реальной самостоятельности Украины, проблемы же украинского языка в республике его волновали в значительно меньшей степени, хотя он и считал необходимым выполнять решения съезда партии.
Другой представитель УССР на совещании – Г.Ф. Гринько также поддержал идею украинизации: "Я хочу сказать, что на Украине, хотя вопрос с проведением украинизации стоит чрезвычайно сложно, все же у меня такое впечатление, что мы отстаем, что на Украине мы не держим настоящего темпа развития в этом отношении". Особую озабоченность у Гринько вызывал национальный состав партии: "…мы не выравниваемся в сторону увеличения в ней [партии. – Е. Б.] украинских элементов", "нам нужно еще будет создать такое положение, чтобы широкие ряды националов в партии вовлечь в политическую работу и активность, потому что до сих пор еще мы имеем очень сложное и сильное давление великорусских тенденций и уклонов"{215}. Высказался он и по поводу взаимоотношений республики и центра, указав на необходимость "обеспечить развитие хозяйственной инициативы, которой такая большая республика, как Украинская, должна обладать полностью и реально"{216}.
Безусловно, конфликты, разгоревшиеся на совещании, были эхом недавних споров на XII съезде партии. Следует в целом согласиться с мнением П. Гобла, который считает, что "Сталин использовал атаку против татар только как шар в отношении украинцев" и что "таким образом Сталин реагировал на Украину, где его позиции в 1923 году были еще слабыми"{217}. Необходимо, однако, учитывать, что Сталин на совещании рассчитывал припугнуть не только украинцев, но и других "националов", несогласных с политикой центрального партийного руководства.
В соответствии с решениями XII съезда и IV национального совещания ЦК РКП(б) наметил ряд мер по коренизации. В документе под названием "Меры по проведению в жизнь постановлений по национальному вопросу, принятых XII съездом и национальным совещанием" речь идет об обязательном преподавании национальных языков как в республиканских совпартшколах, так и "во всех без исключения учебных заведениях национальных областей и республик", о предоставлении "достаточного количества мест" на рабфаках вузов национальных республик и областей представителям "коренной национальности", о систематическом субсидировании национальных газет ввиду их "невозможности немедленного перехода на хозрасчет". Устанавливалось правило, согласно которому "в каждом основном отделе Обкома или нац. ЦК или зав. или его зам. должен быть работником местной национальности". Кроме того, под жесткий контроль подпадали как русские работники, "против которых возникли обвинения в русском шовинизме, колонизаторстве и непонимании задач партии в области национального вопроса", так и любые другие "отдельные работники", уклоняющиеся "в сторону местного шовинизма и национализма" и приверженные "к персональным группировкам и склокам". Особое внимание уделялось Украине (наряду с Туркестаном): подчеркивалась необходимость "особо наблюдать за проявлениями великодержавного национализма и местного шовинизма", "принимая своевременные меры к их предупреждению и изживанию"{218}.
Следует отметить те положения документа, которые касаются кадровых изменений в республиках. Осенью 1923 г. у главного тогда противника Сталина – Л.Д. Троцкого было немало сторонников на Украине{219}, что вызвало серьезную озабоченность "тройки" – озабоченность "тройки" – своеобразного "триумвирата" трех высших партийно-государственных деятелей – председателя Петроградского совета и председателя исполкома Коминтерна Г.Е. Зиновьева, заместителя главы Совнаркома Л.Б. Каменева и генерального секретаря ЦК РКП(б) И.В. Сталина. Вскоре после совещания в письме Г.Е. Зиновьева Сталину от 31 июля 1923 г. дается краткая характеристика положения на Украине: "Тут был на днях Раков[ский]. Приезжал к Тр[оцкому], к нам не заходил. Украину, по-моему, надо серьезно укрепить новыми крупн[ыми] людьми"{220} Таким образом, проблему украинизации и коренизации следует рассматривать в связи со сложной внутриполитической ситуацией, учитывая как различные аспекты создания СССР, так и расстановку сил внутри партии и ее руководящих органов.
Суммируя сказанное выше, следует упомянуть о следующих причинах проведения коренизации. Этот курс обеспечивал национальный облик советской власти в республиках, для чего было необходимо привлечь на руководящие должности в республиках представителей коренных национальностей. Этот вопрос был особенно острым для советской власти, учитывая тот факт, что 14 марта 1923 г. Совет послов Антанты признал юридические права Польши на Восточную Галицию. Коренизация на Украине отвечала геополитическим интересам СССР, поскольку создавала притягательный образ Союза для западных украинцев, утративших надежду на создание в Восточной Галиции независимого государства.
Кроме того, украинизация затыкала рот украинской политической эмиграции, обвинявшей большевиков в притеснении украинской национальной культуры, а также не давала соседним европейским державам возможности разыграть "украинскую карту", используя недовольство украинского населения. Одновременно коренизация позволяла установить прочные связи с национально-освободительными движениями, прежде всего в Азии, и сохранить имидж большевиков как борцов за социальную и национальную справедливость.
Далее, коренизация окончательно выбивала почву из-под ног немногочисленных, но достаточно влиятельных украинских партий боротьбистов и укапистов с их национально ориентированной социалистической программой, которые могли конкурировать с правящей партией.
И наконец, коренизация должна была продемонстрировать образцовое решение национального вопроса в СССР и создать положительный образ страны в глазах европейского пролетариата и колониальных народов. Это должно было способствовать поднятию их революционного духа и служить интересам мировой революции.
Необходимое отрезвление произошло только после крупного поражения Коминтерна в Германии в октябре 1923 г. Как известно, Коминтерн активно готовил там революцию, которая была назначена на 23 октября. Однако в последний момент восстание было отменено из-за его недостаточной подготовленности. Восстание произошло только в Гамбурге и было вскоре подавлено. События в Германии показали, что Советской России пока еще рано рассчитывать на помощь мирового пролетариата. И тут был поднят несущественный ранее вопрос о возможности построения социализма в одной стране.
В декабре 1924 г. Сталин выпустил работу "Октябрьская революция и тактика русских коммунистов", в которой говорилось о возникновении очагов социализма в мире. Вскоре, на апрельской конференции 1925 г., большинство членов ЦК поддержали мысль о том, что можно построить социализм в СССР и без революции в развитых странах{221}. Несмотря на то что вера в мировую революцию была существенно поколеблена, намерение оказать революционное воздействие на мировой пролетариат не было оставлено, и пример коренизации в СССР пришелся тут как нельзя кстати.
Глава 2
СУЩНОСТЬ УКРАИНИЗАЦИИ: ПРОБУЖДЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО НАЧАЛА ИЛИ ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ "УКРАИНОПЛЯСКА"?
Основные направления украинизации
За пределами Советской Украины
К НАЧАЛУ 1920-х гг. вне границ Украинской ССР оказались достаточно обширные территории, населенные украинцами. Они входили в состав трех государств – Польши, Чехословакии и Румынии. Украинцы в Польше проживали на территории Восточной Галиции и Западной Волыни. Массив украинских земель межвоенной Польши достигал 130 тыс. кв. км, там проживало 10 млн. украинцев (около 30% населения Польши){222}.
Румыния оккупировала Буковину и часть Бессарабии. По официальным румынским источникам, общая численность украинцев в этой стране достигала 580 тыс. человек. По данным украинских демографов, их количество в межвоенной Румынии приближалось к миллиону{223}.
К созданной в 1918 г. Чехословакии отошли Закарпатская Украина и Пряшевщина. Территория Закарпатья (в Чехословакии эти земли именовались Подкарпатской Русью) составляла 11,4 тыс. кв. км, Пряшевщины – 3,5 тыс. кв. км. По переписи 1930 г. там проживало соответственно 438 тыс. и 87 тыс. восточнославянского населения{224}.
Политика, проводимая этими государствами в отношении украинского населения, значительно отличалась от национальной политики в СССР. Так, польские власти стремились с помощью различных тактик не допустить единения национально ориентированной части общества на украинских землях. Между Галицией, где национальное движение было развито сильнее, и другими украинскими землями была создана своеобразная "граница", препятствовавшая распространению галицийских печатных изданий, нейтрализующая влияние политических организаций и т. п. Основные усилия правительства были направлены на политическую ассимиляцию украинцев.
Тогда еще свежи были воспоминания о войне между Польшей и ЗУНР в 1918-1919 гг. Польское правительство вынуждено было учитывать стремление к независимости политических сил Западной Украины. Чтобы стабилизировать ситуацию, на украинских землях проводилась "смешанная репрессивно-либеральная политика": подавление любых радикальных проявлений украинской политической активности и одновременно достаточно либеральное отношение к украинским силам, лояльным польскому государству{225}. В целях усиления польского элемента поощрялась колонизация украинских земель польскими переселенцами, этот процесс был приостановлен только после переворота 1926 г. и установления режима "санации".
Что касается языка, то в 1924 г. был принят закон, объявлявший государственным языком польский, при этом допускались некоторые исключения в воеводствах с преимущественно украинским населением. Например, судопроизводство и делопроизводство велось на польском языке, но выступать в судах можно было и на украинском; апелляции же разрешалось подавать только на польском и т. п. Большая часть украинских школ переводилась в разряд двуязычных с преобладанием польского языка, упразднялись украинские кафедры во Львовском университете.
В Румынии в отношении украинцев проводился жесткий курс на румынизацию культурной и религиозной жизни. Специальным декретом от 1924 г. румынское министерство просвещения обязывало "граждан румынского происхождения, которые утратили свой родной язык" отдавать своих детей учиться только в школы с румынским языком обучения.
Иной была ситуация в Закарпатье. Согласно решениям Парижской мирной конференции, в присоединенном к Чехословакии Закарпатье надлежало создать автономную единицу под названием Подкарпатская Русь. Здесь следовало установить наибольшую степень самоуправления, совместимую с единством чехословацкого государства{226}. Однако вплоть до конца 1930-х гг. обещанная автономия так и не была введена (автономной Подкарпатская Русь стала только в 1938 г., после Мюнхена). В Закарпатье чехословацкие власти позволяли пользоваться языком по собственному выбору, что привело к широкому развитию как украинофильского, так и русофильского течений. Что касается русинов, то чехословацкая администрация отождествляла их с малороссами-украинцами. Впрочем, ни о какой насильственной украинизации речи не было, официально поддерживались все национально-культурные направления{227}.
Неудивительно, что в этих условиях национально ориентированные этнические украинцы, проживавшие за пределами УССР, с большим вниманием следили за событиями на Большой Украине. Для многих из них к середине 1920-х гг. стало очевидно, что созданная большевиками Украинская ССР была единственным украинским государственным образованием и могла сыграть в будущем важную роль в судьбе украинского народа. Большевики же рассчитывали использовать УССР в качестве путеводной звезды движения к социализму для западных украинцев, не забывая при этом и об ослаблении восточноевропейских политических режимов, в первую очередь Польши. Политика коренизации придавала социалистическому выбору, к которому призывали большевики, привлекательность в глазах украинцев.
Перетягивание границ
УКРАИНИЗАЦИЯ – одна из региональных форм коренизации – была методом реализации советской политики национального строительства. Как уже говорилось, направления украинизации отражали четыре основных признака сталинского определения нации: общность территории, общность языка, общность экономической жизни и общность психического склада, проявлявшаяся в общности специфических особенностей национальной культуры. Рассмотрим их подробнее и начнем с границ Украинской ССР.
Признав неизбежность самостоятельного существования Украины, 6 января 1919 г. большевики провозгласили ее Социалистической Советской Республикой. Требовалось очертить ее территориально. Как известно, западная граница УССР была определена по итогам советско-польской войны. Согласно Рижскому мирному договору от 18 марта 1921 г. граница между Украиной и Польшей устанавливалась по реке Збруч.
Вопрос же о границах Украины с другими советскими республиками решался позже. 10 марта 1919 г. украинский Совнарком утвердил "Договор о границах с Российской Социалистической Советской Республикой", по которому административные границы украинских земель, входивших ранее в состав Российской империи, т. е. 9 бывших губерний (Киевская, Херсонская, Подольская, Волынская, Харьковская, Полтавская, Черниговская, Екатеринославская и Таврическая), были признаны государственными. В следующем году в состав Украины вошел также так называемый Донецкий округ.
Особое территориальное урегулирование 1924-1926 гг. должно было максимально подогнать границы УССР, определившиеся в 1919-1921 гг., к национально-этническим границам (по заключению известного российского этнолога СВ. Чешко, Сталин этнизировал нацию{228}).
В начале 1923 г. украинские руководители представили в Москву проект пересмотра украинских границ. Они предлагали присоединить к Минской губернии часть Словечанской и Юровской волостей Коростенского повета Волынской губернии{229}, требуя взамен от РСФСР значительную часть Курской, Воронежской и Брянской губерний{230}. В то же время уже с 1921 г. Краевой экономический совет Юго-Востока России поднимал вопрос о возвращении Юго-Востоку "поспешно отделенных от него Таганрогского, Александро-Грушевского и Каменского районов"{231}.
После ряда согласований и запросов местных российских властей в апреле 1924 г. постановлением Президиума ЦИК СССР была создана специальная комиссия по урегулированию границ между РСФСР, Украиной и Белоруссией. Комиссия работала долго, заседания ее проходили в ожесточенных спорах, поскольку российские губернские власти были настроены резко против украинского проекта. Вокруг проблемы границ УССР развернулась упорная борьба партийного начальства двух республик. Харьковские вожди умело оперировали лозунгами советской национальной политики, ссылались на решения XII съезда партии о "коренизации" и на волеизъявление украинского населения спорных районов{232}.
Украинская сторона подчеркивала несовпадение этнографических границ Украины с границами девяти губерний, составивших УССР. "Еще при создании Украинской Социалистической Советской Республики, – подчеркивали в Харькове, – встал вопрос о несовпадении этнографических границ Украины с границами девяти губерний, заселенных в большинстве украинцами… Было решено этот вопрос отнести на более позднее время, когда, по окончании гражданской войны и укреплении советского строя, его можно будет решить во всей полноте после длительного и спокойного освещения со стороны этнографических и экономических данных"{233}. Именно этот этнографический момент был для украинской стороны главной официальной причиной пересмотра российско-украинских границ. Предметом бесконечных прений стали данные о численности и процентном соотношении проживающего в приграничной зоне украинского и русского населения. Обосновывая свои территориальные притязания, украинские власти ссылались на авторитетное мнение двух крупнейших украинских историков – академиков Д.И. Багалея и М.С. Грушевского, которые специально по этому случаю представили небольшие исторические справки.