Багалей, в частности, писал: "Всем хорошо известно, что границы губерний, как в пределах России, так и в пределах Украины, не имеют под собой национальной хозяйственно-экономической почвы"{234}. Поэтому в основу государственного размежевания молодых советских республик должны быть положены принципы исторические, географические, этнографические, лингвистические и экономические. В своих выкладках академик уделил основное внимание этнографическим моментам и языку. Он подчеркивал, что "часть… уездов Курской и Воронежской губерний являлись в отношении колонизации продуктом смешанной великорусско-украинской колонизации с очевидно преобладающим количественно украинским этнографическим элементом…"{235}. Таким образом, по мнению ученого, спорная территория, если рассматривать вопрос с точки зрения этнографии, должна отойти к Украинской ССР. Багалей доказывал также "общность хозяйственно-экономической жизни" этой части Курской и Воронежской губерний со "Слободянщиной и Харьковщиной", ибо "первые… поселенцы принесли с собою в этот край свой общеукраинский хозяйственный уклад и культурно-бытовые формы с право- и левобережной Украины, откуда они сюда перешли… Этнографические черты всего этого населения также были более или менее одинаковыми, и это население чувствовало себя единым народом, который имел отличительные черты от населения великорусского"{236}.
Грушевский основное внимание уделил истории украинской колонизации. Ссылаясь на собственную "Историю Украины-Руси", бывший глава Центральной Рады, возвратившийся на Украину в марте 1924 г., рассматривал процесс "украинского движения на восток" начиная с конца XVI и вплоть до XIX века. В начале XVII века граница украинской колонизации, по мнению ученого, проходила по линии: Путивль – Старый Оскол – Костелки – Полтава – Старобельск – Богучар. После казацких войн с Польшей в первой половине XVII века "развернулось еще большее движение на восток" – на Дон, по реке Тихая, Сосна, Острогоща. В конце XVIII и XIX веке с ликвидацией Крымского ханства это "расселение", согласно Грушевскому, проникает дальше на юг, "занявши всю территорию Азовского побережья и хребта Яйли". В результате "образовалась огромнейшая, необыкновенно однородная по языку и в этнографическом отношении область так называемого юго-восточного украинского наречия"{237}.
Отрицая сложный характер колонизационных процессов указанных территорий, Грушевский в своей записке делал вывод о необходимости "восстановления справедливости": "Как будто бы настало время объединить край по принципам экономической и культурной целесообразности, порвав совершенно со случайными и механичными губернскими делениями, и соответственно размежевать и восточные границы Украинской Республики в целях достижения более планового производства и культурного развития"{238}.
Однако желание местных чиновников сохранить существующую территорию российских губерний не уступало стремлению Украины расширить свои границы. Российская сторона ссылалась на "этнографическую чересполосность", затрудняющую разрешение вопроса о границах с точки зрения национального состава населения спорной территории. Причем такая чересполосность, указывали губернские власти, была характерна и для приграничных районов Украины. Одновременно они ссылались на то, что отторжение территории может нанести ущерб экономике российских губерний, в частности сахарной промышленности, а также изучению Курской магнитной аномалии{239}. Более того, курские большевики выдвинули контрпредложение, выразив пожелание присоединить к своей территории часть Черниговской губернии{240}.
После разбора мнений обеих сторон последовали бесконечные согласования и уточнения. В конце концов 16 октября 1925 г. председатель ЦИК СССР М.И. Калинин подписал постановление об урегулировании границ УССР с РСФСР и БССР. Белоруссия получала небольшую часть Волынской губернии, РСФСР – часть территории Донецкой губернии, УССР – небольшую часть Мозырского округа БССР, часть Гомельской, Брянской, Воронежской и Курской губерний. Пожелания украинских властей при этом были удовлетворены лишь в малой степени{241}, но формальное следование национальному принципу в территориальном устройстве государства в 1920-е гг. еще сохранялось, и вопрос о границах еще оставался предметом для обсуждения.
Вполне логично, что в подобных условиях украинские руководители не оставляли попыток расширить территорию республики. Уже в мае 1927 г. ЦК КП(б)У направил в ЦК ВКП(б) докладную записку по этому вопросу. Ссылаясь на то, что на непосредственно прилегающей к УССР территории РСФСР оставалось около 2 миллионов украинцев, расселенных компактными группами в Курской, Воронежской губерниях и Северо-Кавказском крае, украинский ЦК предлагал передать Украине часть районов Курской и Воронежской губерний, заселенных, по мнению Харькова, украинцами, а также вернуть УССР Шахтинский и Таганрогский округа{242}.
Не прошло и года, как в апреле 1928 г. на повестке дня Политбюро ЦК КП(б)У вновь стоял вопрос об урегулировании государственной границы между УССР и РСФСР. Пользуясь тем, что в центре началась подготовка к созданию Центрально-Черноземной области, Харьков опять выдвинул свои претензии – на этот раз только на часть Воронежской и Курской губерний. Украинские лидеры ссылались на "грубое извращение национальной политики партии по отношению к украинскому населению в Курской и Воронежской губерниях": как доказывал украинский нарком просвещения Н.А. Скрыпник, украинизация там якобы не проводилась{243}. К тому же, по мнению вождей украинских большевиков, в экономическом плане указанные территории имели "гораздо больше общих черт с приграничными округами УССР". Таким образом, заключало украинское Политбюро, "проведение государственной границы между УССР и РСФСР по этнографическому принципу вполне совпадает с сельскохозяйственными и экономическими районами"{244}.
Украинские лидеры обратились со своими требованиями в Секретариат ЦК ВКП(б), куда и было отправлено соответствующее письмо{245}. Кроме того, они пытались решить вопрос не только официальным путем: сохранился черновик письма тогдашнего украинского партийного лидера Л.М. Кагановича Сталину. В этом документе Каганович просил выслушать мнения украинских партийных руководителей "по национальному вопросу", частью которого он считал "вопрос о передаче Украине украинских уездов Воронежской и Курской губерний"{246}.
Однако интересы республиканской элиты противоречили интересам центрального руководства, и обе попытки украинцев оказались безуспешными. Вопрос об "украинских уездах Курщины и Воронежчины" волновал не только партийных руководителей Украины, но и украинскую интеллигенцию. Вопрос о судьбе этих районов был задан Сталину 12 февраля 1929 г. во время встречи генерального секретаря ВКП(б) с украинскими писателями. Сталин ответил, что "этот вопрос несколько раз обсуждался у нас" и решено было ничего не менять: "слишком часто меняем границы – это производит плохое впечатление и внутри страны, и вне страны"{247}. Было упомянуто также, что у "некоторых русских это [изменение границ. – Е. Б] вызывает большой отпор" и с этим "надо считаться". "У нас каждый раз, когда такой вопрос ставится, начинают рычать: а как миллионы русских на Украине угнетаются, не дают на родном языке развиваться, хотят насильно украинизировать и т. д."{248}, – рассуждал Сталин. Но с точки зрения вождя, в СССР нет никаких границ: "С точки зрения национальной культуры, и с точки зрения развития диктатуры, и с точки зрения развития основных вопросов нашей политики и нашей работы, конечно, не имеет сколько-нибудь серьезного значения, куда входит один из уездов Украины и РСФСР"{249}.
Украинизация системы управления
ОПРЕДЕЛИВ ТЕРРИТОРИЮ национальной республики, центральная власть в русле усилий по коренизации создавала и соответствующую украинскую номенклатуру. Первые шаги в этом направлении были сделаны на VII конференции КП(б)У в апреле 1923 г. Украинский партийный форум поручил местному Наркомпросу разработать план украинизации государственного и хозяйственного аппарата.
По мнению украинского партийного руководства, более или менее благополучная картина складывалась в системе образования, тогда как государственные и партийные органы требовали особого внимания. Глава украинского Совнаркома Х.Г. Раковский характеризовал ситуацию такими словами: "…У нас в центральных органах, т. е. в комиссариатах, в правлениях трестов, в кооперации, исключая сельскохозяйственную, – число украинцев, знающих и понимающих по-украински, чрезвычайно мало. Может быть 1/5, 1/8 и даже иногда 1/10 всех служащих…". Несколько лучше обстояло дело на периферии, где число украинцев в государственных учреждениях уже превышало 50%{250}.
Для осуществления коренизации был принят ряд директивных решений, самым известным из которых является постановление от 1 августа 1923 г. "О мерах обеспечения равноправия языков и о помощи развитию украинского языка". Исходя из сложившейся ситуации, высшие республиканские органы власти – ЦИК и СНК – признали недостаточным формальное равенство между украинским и русским языками. "Вследствие относительно слабого развития украинской школы и украинской культуры вообще, вследствие отсутствия необходимых учебных пособий, отсутствия достаточно подготовленного персонала, жизнь, как показал опыт, приводит к фактическому преобладанию русского языка"{251}, – отмечалось в документе.
Было решено "избрать в качестве преимущественного для официальных сношений – украинский язык"{252}, хотя по-прежнему на Украине господствующее положение занимали оба языка – украинский и русский. Согласно этому постановлению вновь поступающие на государственную службу должны в течение 6 месяцев изучить украинский язык (для других – "тех, кто уже находится на службе" -был определен срок в 1 год, в противном случае им грозило увольнение), делопроизводство предполагалось также перевести на украинский язык, ввести украинский язык в партийных школах, реорганизовать государственное издательство и т. п.{253}
Были разработаны конкретные мероприятия по реализации постановления 1923 г., в том числе создание целой системы комиссий по украинизации. В 1923-1924 гг. при ЦК КП(б)У действовала Комиссия по национальному вопросу и Специальная комиссия по украинизации профсоюзов, при СНК УССР – Комиссия по претворению в жизнь декретов XII съезда по национальному вопросу, при ВУЦИК – Центральная комиссия по делам национальных меньшинств. С 1925 г. структура комиссий изменилась. При украинском ЦК теперь действовала Комиссия Политбюро ЦК КП(б)У по украинизации со специальными подкомиссиями (по украинизации партии, народного просвещения, государственного аппарата, печати, профсоюзов, армии). При Совнаркоме была образована Центральная всеукраинская комиссия украинизации советского аппарата, возглавляемая председателем Совнаркома УССР В.Я. Чубарем. На местах действовали губернские и окружные комиссии, во всех наркоматах -специальные комиссии по украинизации{254}.
Однако, как показало время, первоначальные установки были недостаточно продуманными. Украинское партийное руководство встало перед необходимостью разработки нового декрета по украинизации и определения новых сроков "полной украинизации". Это было вызвано угрозой одновременного увольнения значительного числа служащих, не овладевших украинским языком. Об этом стало известно Сталину, и руководству КП(б)У пришлось оправдываться и обещать смягчить требования к государственным чиновникам{255}.
30 апреля 1925 г. появилось новое постановление ЦИК и СНК УССР, предписывавшее всем государственным учреждениям и государственным торгово-промышленным предприятиям перейти на украинское делопроизводство не позднее 1 января 1926 г. Кроме того, постановление призывало увеличить тиражи учебных изданий и художественной литературы на украинском языке. На рабоче-крестьянскую инспекцию возлагалась обязанность проведения периодических проверок украинизации советского аппарата{256}.
Необходимо упомянуть и еще один документ, касающийся украинизации, – постановление ВУЦИК и СНК УССР от 6 июля 1927 г., кодифицировавшее все законодательство в этой сфере. Согласно постановлению, все правовые документы государственных органов следовало публиковать на двух языках – украинском и русском, внутреннее делопроизводство велось на украинском языке, а сотрудники, не выучившие украинский язык в установленные сроки (или настроенные против украинизации), увольнялись без предупреждения и выходного пособия{257}.
Однако и данное постановление опять пришлось корректировать. В июле 1928 г. Центральная всеукраинская комиссия по украинизации при СНК УССР издала специальную инструкцию. В этом документе говорилось о трудностях с подбором высококвалифицированных кадров, владеющих украинским языком, для работы в государственных учреждениях СССР, действовавших на территории УССР. Для этих учреждений допускалось – временно – ведение делопроизводства на двух языках (русском и украинском). В целях обеспечения учреждений высококвалифицированными кадрами инструкция разрешала принимать на работу людей, не владевших украинским языком, но с условием, чтобы они в течение года язык все-таки выучили{258}.
Украинизация просвещения, науки и культуры
ВЫШЕУКАЗАННЫЕ ПРАВОВЫЕ АКТЫ существенно изменили статус украинского языка, они не просто его "легализовали", но даже предоставили ему определенные преимущества. По справедливой оценке О.А. Остапчук, "политика украинизации стала самым масштабным языковым экспериментом, продемонстрировав возможности активного воздействия на языковые процессы, причем как внешние, связанные с функционированием языков, так и внутренние, затрагивающие глубинные основы языка"{259}. Активно велась работа по кодификации литературных норм, по упорядочению лексики и орфографии. В 1921 г. был открыт Институт украинского научного языка, который разрабатывал научную терминологию.
Для осуществления задуманного необходимо было также унифицировать украинское правописание. С 1925 г. при украинском Совнаркоме работала Государственная комиссия для разработки правил правописания украинского языка{260}. В 1927 г. была проведена так называемая Правописная конференция, на которой предметом обсуждения стала единая система орфографии{261} (она была введена в действие в 1928 г. постановлением СНК УССР){262}.
Весьма важно то обстоятельство, что в 1920-е гг. были созданы условия, позволявшие основной части населения УССР овладеть письменным украинским языком. Именно украинский язык с середины 1920-х гг. преимущественно использовался при ликвидации безграмотности. Так, в 1925/1926 учебном году на Украине существовало 13 350 ликбезов на украинском (на русском таких ликбезов насчитывалось только 3312){263}. В 1927 г. 78% всех ликбезов проводили обучение на украинском{264}.
Была создана система обучения на украинском, причем охватывающая все уровни – от начальной школы до высшей. Особенно впечатляющие результаты были достигнуты в сфере украинизации начального образования. К 1930 г. на Украине насчитывалось 14 430 украинских начальных школ (русских – 1504){265}. В школах другого типа результаты не были столь показательными, однако, например, уже к 1925/1926 учебному году профшколы по языку обучения были на 51,9% украинскими и только на 27,6% – русскими{266}. Определенные успехи были достигнуты и в украинизации высшей школы. По состоянию на 1927 г. среди институтов было 14 украинских, 2 российских и 23 двуязычных{267}.
Однако практическое осуществление курса украинского руководства на коренизацию было чрезвычайно непростой задачей. Украинизация государственных учреждений и партийного аппарата на Украине зачастую шла не так, как планировали в Харькове. Темпы преобразований оказались значительно ниже предполагаемых. С одной стороны, катастрофически не хватало большевистских кадров, знающих украинский язык. В мае 1923 г. второй секретарь ЦК КП(б)У Д.З. Лебедь направил записку в комиссию Политбюро ЦК КП(б)У по разработке мероприятий практического проведения национальной политики с предложением в короткий срок "взять на учет всех членов партии, говорящих на украинском языке, и членов партии – коренных украинцев… выяснить украинских работников, говорящих на украинском языке, отозванных и откомандированных на территории других республик"{268}. Особенно остро ощущалась нехватка украиноязычных преподавателей в совпартшколах.
Два года спустя, в апреле 1925 г., Политбюро ЦК КП(б)У на своем заседании постановило "ввиду острого недостатка в коммунистическом университете и совпартшколах в преподавателях, владеющих украинским языком, настойчиво просить ЦК РКП об откомандировании на Украину всех товарищей, оканчивающих Свердловку, Университет Зиновьева, Институт Красной Профессуры и Коммунистическую Академию и знающих украинский язык"{269}.
Особенно напряженной была ситуация на местах. Например, когда в августе 1924 г. в одном из городов Черниговской губернии было получено предписание вести делопроизводство на украинском языке, местные партийные власти "бросились искать украинцев, могущих хотя бы чему-нибудь научить по-украински. Нет никого. Наконец нашли кого-то, но оказался исключенным из профсоюза, как чуждый элемент. Пришлось пойти на поклон – предложить принять вновь его в профсоюз – учи только. Разве не анекдот!"{270}
Особенно остро ощущалась нехватка преподавателей, знающих украинский язык, и учебников на украинском языке. Чтобы восполнить нехватку украинских кадров и сломить сопротивление старой профессуры, не желавшей переходить на украинский, привлекались украинские ученые, работавшие за границей, прежде всего в Галиции. Особенно много кадров из-за рубежа привлек к работе в вузах Н.А. Скрыпник в период своего руководства Наркомпросом в 1927-1933 гг.{271}
Изменялся и социальный состав студенчества: на смену интеллигенции и мещанству, в массе своей русскоязычным, пришла рабочая и крестьянская молодежь. При этом четко проявлялась тенденция увеличения численности украинцев среди студентов за счет уменьшения количества евреев и русских. К 1928 г. число украинцев среди студентов вузов достигло 54%, в техникумах – 63%{272}. А к следующему учебному году показатель для вузов стал еще выше – 62,8%, в 1930 г. – свыше 70%{273}. Еще одним полем украинизации стала наука. Здесь также возросло число научных сотрудников – украинцев (с 28% в 1925 г. до 45,9% в 1929 г.){274}.
Помимо науки и просвещения, украинизация затронула все стороны культурной жизни республики. На украинский язык переводились произведения русской и зарубежной классики, выросло количество периодических изданий и увеличились их тиражи. К 1928 г. выходило 58 газет на украинском языке, что составляло 68,8% от их общего количества в УССР{275}. Быстро росло количество книжной продукции на украинском языке. Если в 1927 г. она составляла 53,9%, то в 1931 г. – уже 76,9%{276}. Интенсивно шел процесс создания украинской литературы и искусства.
Украинизация в Красной Армии