Женька пыталась слепить пельмень, но не рассчитала порцию фарша, фарш вылез наружу, края кружка размокли и не склеивались – пельмень был загублен. Женька с досадой сковырнула фарш в миску, скомкала кружок из теста. Нет, это не пельмень – это ее жизнь загублена! Руки дрожали.
Где носит этого Халтурина? Черт возьми, привел и бросил на растерзание обожающей мамочки!
Хлопнула дверь, на кухне возник розовощекий Евгений – желанный, красивый и сильный, мужчина из другой жизни. Женька отвела затравленный взгляд. Халтурин не заметил состояния Жени, умилился картине: его женщины лепят для него (ха!) пельмени.
– Как дела? О чем болтаете? – Не ожидая ответа, счастливый Халтурин подхватил Артема, вынес мальчика в комнату, оттуда понеслись звуки артиллерийского боя.
Артем в каске, с автоматом вбежал на кухню:
– Ма! Смотри, что дядя Женя купил мне!
Следом за Артемом появился Евгений, тоже в каске и с автоматом.
Ольга Кирилловна растрогалась:
– Сам еще мальчишка, хоть и крутой эксперт. Знаете, Женя, какие ему предлагали условия в Америке – мечта. А он, нет, ни в какую, только в России, говорит, можно получить бесценный опыт управления. Не наигрался.
– Да, конечно, – комкая второй пельмень, криво улыбнулась Женя.
Силы покинули девушку. Все напрасно. Это очевидно – никогда мама Евгения не будет считать ее достойной партией своему мальчику. Так и есть – они не пара.
– Ему бы не мешать, – полушепотом продолжила Ольга Кирилловна, прислушиваясь к звукам военных действий в комнате, – и он сделает отличную карьеру. А что такое мужчина без карьеры? Вы согласны?
– Конечно, – выдавила Женька и скомкала новый кружок из теста.
– Вы, наверное, редко лепите пельмени? – добила Женьку Ольга Кирилловна. – Сейчас молодые ничего уже сами не делают, жалеют время. А чем вы занимаетесь? Есть у вас хобби?
– Ольга Кирилловна, я работаю секретарем, после работы читаю дамские романы, женские детективы и детские сказки. Еще я люблю поспать. Артем! – Женька сорвалась с места и ринулась в гостиную. – Артем, сынок, нам срочно надо домой. Я совсем забыла, мама просила меня приехать пораньше…
Евгений попытался отговорить Женю, но она была непреклонна, и Артем, несмотря на оказанное посильное сопротивление, через минуту уже стоял в полном снаряжении, в шапке и комбинезоне, похожий на мультяшного космонавта.
– Женя, подожди, я вас отвезу, – Халтурин накинул куртку.
Женька схватила пуховик, рванула дверь, на ходу застегиваясь, крикнула:
– До свидания!
– До свидания, – проворковала Ольга Кирилловна и прислушалась к сердцу: оно сжалось от тревоги.
* * *
…Москва перед Новым годом пульсировала и гудела, и Халтурин не без удивления обнаружил, что он урбанист: прямо наслаждался скоплением машин, людей и огней. Невыразимое удовольствие испытывал в гипермаркетах "Ашан" и в "О, кей". Как это, однако, приятно – покупать не то, что есть, а то, что любишь.
После того неудачного семейного вечера он не виделся с Женькой – обида не давала.
Пока вез Женю домой, не оставлял надежду что она все объяснит, но Женя только мотала головой, а у подъезда с отчаянием прошептала:
– Нам не надо встречаться. Я так решила.
Дома рассерженный Евгений спросил у мамы, что случилось, почему девушка унеслась, как ошпаренная, мама призналась, что сама ничего не понимает. Евгений еще какое-то время терялся в догадках, потом списал все на женские штучки и принял решение встречать Новый год в Москве. "Остынет, тогда и поговорим. Еще одна Грета, только провинциальная", – пришел он к печальному выводу.
И вот уже второй день Евгений с маминым списком мотался по столице.
Елку украсили, шампанским запаслись, пельменей налепили, торт испекли. Осталась всякая мелочь, которая делает праздник праздником – свечи, хлопушки, петарды, бенгальские огни и настольные фейерверки.
Сколько себя помнил Евгений, новогоднюю ночь он всегда проводил дома, традиция не нарушалась никогда и ни при каких обстоятельствах. Живя за границей, Халтурин прилетал на Новый год домой, так что все было как всегда, не считая одного незначительного обстоятельства: дом его уже был не с мамой.
И чем ближе подбирался праздник, тем тяжелей становилось Евгению.
Нет, он не изнывал от любви, не умирал от ревности, как в период сумасшедшего романа с Гретой. Все было совсем не так, и будь Халтурин моложе, он, скорее всего, отмахнулся бы от того странного чувства, которое испытывал к Хаустовой. Это был коктейль из щемящей жалости и нежности. К этому коктейлю изредка примешивалось удивление Женькиной страстностью в их первую ночь. Больше ничего Халтурин не испытывал, но и этих чувств оказалось достаточно, чтобы вдали от Хаустовой Евгений боролся с желанием ласкать девушку, пока она не воспламенится, как в первый раз…
Халтурин вошел в прихожую, поставил пакеты и уже хотел крикнуть, что пришел, но его остановил мамин голос:
– Она ему не пара.
– Пара – не пара, – низким, старческим голосом возразила бабушка, – зачем ты все время лезешь в его жизнь? Ты хотела, чтобы Женечка уехал?
– Хотела, – подтвердила Ольга Кирилловна.
– Разве не ты плела интригу, пока не убедила мужа этой бесстыжей вертихвостки, как ее, Греты, устроить командировку Женечке на завод?
– Устроила, – опять, как на уроке, повторила Ольга Кирилловна.
– Какой ценой ты это устроила? Молчишь? А теперь ты судишь о девушке, не зная ее совсем.
– Но ему же в Лондон нужно, а если он женится, никакого Лондона не будет! Она же сразу родит, это же ясно!
– Дети – это благодать Божья, Оля. Женечке уже давно пора пеленки стирать, зачем ты мешаешь ему?
– Да ничего такого я и не сказала, – отбивалась Ольга Кирилловна. – Если б она любила нашего Женю, она бы боролась за него!
– Оля!
– Ну, виновата, да! И что теперь делать? – со слезами в голосе воскликнула Ольга Кирилловна.
Евгений решил, что достаточно услышал, крикнул из прихожей:
– Ма, я пришел!
– Скажи все Женечке, пусть сам решает, – подтолкнула бабушка и, не оставив дочери времени на сомнения, позвала внука: – Иди сюда, Жень.
Халтурин вспомнил детство.
Отец ушел от них, когда Жене было одиннадцать лет, и они больше его не видели.
Мама всегда уважала сына как личность. Жеке не приходилось защищаться от давления, унижения, отстаивать свои взгляды. Начиная с кружков и факультативов, Жека сам выбирал занятия по душе.
Многие друзья жаловались на предков, а Евгений не мог даже искренне посочувствовать – настолько далеки были его отношения с мамой от того, что ему приходилось слышать. Единственное, что отравляло жизнь, – взрослые мужчины-родственники. Они в один голос твердили, что Евгений – маменькин сынок. Почему-то мужчин задевала привязанность сына к матери, почитание, с которым Жека относился к ней. Что было в этом плохого – Евгений не понимал, и старался избегать людей, унижающих его.
Однако клеймо маменькиного сынка пристало, и Халтурин выбрал профессию, стараясь утвердиться как мужчина. Доказать насмешникам, что мягкость в отношении с матерью не мешает быть агрессором и захватчиком.
Финансово-правовой захватчик и агрессор вышел из Халтурина безжалостный, настоящий, первоклассный. Со временем отношения с мамой претерпели изменения, стали покровительственно-снисходительными. И когда Ольга Кирилловна с заплаканными глазами вышла навстречу сыну, Халтурин не позволил ей унижаться:
– Ма, я знаю, что ты любишь меня, и все сделала ради меня. Но принеси мой кейс, пожалуйста, я поеду назад. Все будет хорошо, – гладя по спине вздрагивающую от глухих рыданий Ольгу Кирилловну, уговаривал себя Евгений, – все будет хорошо.
* * *
…Все произошло так стремительно, что очнулась Женька только дома.
Холодея, поняла, что совершила непоправимое, и принялась винить во всем себя.
Дура! Так тебе и надо, нечего было фантазировать. Замахнулась на сокола, а сама сидишь в навозе.
Нинка Мелентьева только усугубила все своей жалостью.
Услышав, как обошлась с Женькой Халтуринская мамаша, Нинка тут же встала на сторону подруги:
– Дура не ты, дура она, из ума выжила на старости лет, лучше бы подумала, каково это в тридцать пять лет с мамой жить. Мужик он или нет?
– Нин, она права, я ему не пара.
– Да что за бред? Ты что, его крепостная? Лучше тебя, верней и преданней этот Халтурин в жизни не найдет. Думаешь, ему нужна бизнесвумен? Чтобы военные действия из офиса переносились домой?
– А ты с Сергеем?
– Ну, что ты сравниваешь? Сергей – это одно, Халтурин – совсем другое. Не перебивай! Так о чем я? А, да! Или думаешь, ему нужна жена-академик? Чтоб целыми днями пропадала на кафедре, вела умные разговоры дома, писала сначала кандидатскую, потом докторскую? Гибрид синего чулка и любовницы. Такая ему нужна?
– Наверное, – всхлипывала Женька, – не знаю, ой, мама-мамочка, как я буду без него-о-о?
– Да погоди ты убиваться! Прибежит и просить прощение будет. Где он еще возьмет такую жену? Придурок.
– Там полно таких! Ой, мама, мамочка, как я теперь бу-у-ду?
– Такую он не найдет нигде. Если он не попросит у тебя прощение за свою мамашу, то выбрось его из головы. Тогда он мизинца твоего не стоит, подруга.
Женька притихла, соображая:
– Нин, а как он узнает, что она мне сказала?
– Давай, я ему позвоню. Хочешь?
– Хочу. Нет! Не хочу.
– Правильно, ему сердце должно подсказать, что ты не просто так удрала тогда, а потому что тебя обидели.
– Тебе хорошо говорить, у тебя Сергей и ребеночек будет. А я? До конца дней одни будем с Темкой.
– Не будешь, не выдумывай.
– Буду. Так мне и надо. Ой-ей-ей.
– Это если захочешь. Но ты же не хочешь?
– Не-ет, не хочу! – выла Женька. – Хочу-у!
Нинка взяла слово с Хаустовой, что она не будет больше реветь, а приедет к ним с Сергеем в гости.
Но Хаустова решила по-другому.
Жене хотелось наказать себя как-нибудь, наложить гражданскую епитимью – лишить себя праздника, усугубить свое одиночество и тем самым искупить вину. И она придумала провести Новогоднюю ночь одна (Артем не в счет, он будет видеть десятый сон). "Достану фотографию Андрея, посижу часик с фужером шампанского перед телевизором и лягу спать", – распланировала все Женя.
Нинке Женя сказала, что встречает Новый год с мамой, маме – что с Нинкой. Как Ульянов с Арманд и Крупской.
Утром 31 декабря благополучно отправила маму к сестре Ирине, и они с Темой остались одни.
…Проводив маму, Женя убрала в квартире, испекла пирог с рыбой, луком и картошкой, по привычке наворотила тазик оливье. После обеда с Артемом поехали на площадь к елке, а потом болтались по улицам среди заряженного алкоголем и предновогодней эйфорией народа, купили мороженое и уже в сумерках вернулись домой. Артемка был подозрительно тихим. Женька присматривалась к сыну, проверила губами лоб – вроде все в порядке. После ужина сын спросил:
– Мам, я хорошо вел себя?
– Отлично ты себя вел.
– И Дед Мороз исполнит мое желание?
– Конечно, сынок.
– Когда?
– Пока ты будешь спать.
– Значит, дядя Женя утром придет?
Женька подняла глаза к потолку, перевела на сына:
– Ох, не думаю, сынок. Дед Мороз исполняет желания с игрушками, а не с живыми людьми.
Посмотрели мультики, поужинали. Женя искупала сына, потом сама приняла душ. Устроились в обнимку на диване.
– Что будем читать? – спросила Женя.
– Про стойкого оловянного солдатика!
Странно, но Женя никогда не любила эту сказку, а Тема ее просто обожал. Пришлось подчиниться.
Женька читала печальную историю и впервые ее по-настоящему задела судьба игрушки. Подумала: "Как много у нас общего с этим стойким солдатиком. Я тоже по воле случая плыла в бумажной лодке, и тоже пошла ко дну. И поглотила меня черная тоска (рыба). Только в отличие от солдатика, я не знаю, откуда я и куда иду".
Сказка закончилась, Женя поцеловала сонного Тему, прикрыла дверь в детскую.
Впервые за последние несколько лет Женя осталась одна в квартире, не считая спящего сына. А Новый год вообще никогда не проводила в одиночестве.
Во дворе велась перестрелка петардами, до Жени доносились радостные возгласы.
За стеной собралась шумная компания, слышались взрывы хохота и пьяные голоса:
– Снегурочке налейте!
Женька стало грустно. Наверное, соседи пригласили Деда Мороза и Снегурочку к детям, а она вот не смогла порадовать Тему.
Телефонный звонок заставил Женю вздрогнуть.
– С наступающим! – заорала Нинка. – Как вы там?
– Нормально, – бодро, как ей казалось, соврала Женя.
– Может, приедешь к нам?
– Нет, Нин, спасибо, я дома буду.
– Чего унылая такая?
– Да нет, все хорошо, – заверила подругу Женя, но Мелентьева не унималась. Она была счастлива и требовала того же от окружающих.
– Брось, приезжай.
Женя представила счастливую, нарядную Нинку с малышом внутри и влюбленного Сергея за праздничным столом, полных надежд и предвкушений, и себя – раненую. Нет, нечего ей делать у подруги, нечего портить людям праздник, она будет зализывать раны дома.
– Нин, может, завтра.
– Ну, давай, не кисни! – велела Нинка, и они простились до следующего года.
Женя включила телевизор, достала шампанское, поставила бутылку на журнальный столик, фужер и тарелку с салатом, сняла фольгу с бутылки, попыталась вытащить пробку – силенок не хватило. Вырисовывался трезвый Новый год.
Закуталась в плед, пощелкала каналами, нашла какой-то фильм об одинокой молодой женщине, находящейся в поиске счастья, легла и не заметила, как задремала.
В сон проникали голоса героев, переплетались с видениями и уличными выкриками, откуда-то появился Халтурин, он стоял под дверью и давил на кнопку звонка.
Женька проснулась, как от толчка. В дверь действительно звонили. "Мама, соседи или Нинку принесло?" – мелькнула мысль. Женя потащилась прямо с пледом в прихожую, заглянула в глазок.
Боже, спаси и помилуй! Халтурин?!
Евгений ввалился в квартиру, сгреб Женьку, запутавшуюся в пледе, оторвал от пола.
– Ты, оказывается, такая трусиха, – зарывшись лицом в Женьку, прошептал Халтурин.
– Не правда, я не трусиха, – вдыхая запах любимого, глупо улыбалась Женька.
– Трусиха, – дразнил Халтурин, – испугалась старую, больную маму.
– У нас разные весовые категории, я заранее ей проиграла, еще до знакомства.
– Глупости, – целуя шею и пробуя на вкус розовое маленькое ушко, возразил Евгений, – ты бы с подругой посоветовалась, что нужно делать. Она меня однажды так отчитала за то, что самоустранился! Ты знаешь, она оказалась права.
– А когда это ты самоустранился?
– А когда к тебе твой жених владикавказский приезжал.
Женька от обиды задохнулась:
– Вот еще! Какой жених? Не было никакого жениха! Это все Нинка со своими глупостями! – Женя заглянула в глаза Халтурина, там плясали чертики. – Поставь меня, и раздевайся.
– А где Вера Ивановна?
– У сестры за городом, а Тема спит.
– М-м, наконец-то нам никто не помешает, – заурчал Евгений, тиская Женьку.
Она обняла за его шею, приоткрыла губы. Все исчезло: прихожая, квартира, прошлое и будущее. Было только настоящее, и оно было восхитительным. Восхитительным было все: Евгений, ее власть над ним, время – оно тикало, приближая их к кульминации. Это было их время!
– Халтурин, разденешься ты, наконец, или так и будем в прихожей до следующего года целоваться? – Женька оторвалась от Евгения, пытаясь унять дрожь. Ноги не держали.
– Кстати, а сколько уже?
Евгений скинул дубленку, разулся и опять притянул Женю.
– Халтурин, прекрати, давай, руки мой и к столу. У меня салат и пирог есть. Любишь пироги? С рыбой, луком и картошкой? Это наш семейный рецепт, с травами. А шампанское я открыть не смогла.
Женька молола всякую чушь, пытаясь скрыть волнение.
Халтурин умылся, Женя подала полотенце и, млея от восторга, смотрела, как он вытирает лицо. "Неужели это мой мужчина?" – засомневалась она и тут же запретила себе даже думать о чем-то плохом.
– Двенадцать! – успела шепнуть Женька, когда, отложив полотенце, Евгений опять надвинулся на нее.
Женя слышала, как пробили часы, как начали звонить колокола: один, два, три, четыре… Голова кружилась, ноги подкашивались. Евгений подхватил Женьку, перенес на диван, сдернул одним движением халатик. По телу прошла волна, желание затуманило мозги. Ничего не соображая, Женька открылась навстречу.
– Мам!
– Тема? – Женька оттолкнула Евгения, схватила халат, путаясь, нашла рукава.
– Лежи, я сам.
Халтурин исчез в спальне.
Женька лежала, прислушиваясь к голосам – детскому и мужскому, но не слышала ничего, кроме стука собственного сердца – оно било набатом, перекрывая все звуки.
Евгений с Темой на руках мелькнул в дверном проеме в сторону туалета, потом назад, в детскую. Когда Халтурин вернулся, Женька все так же глупо улыбалась:
– Пописали?
– Угу. – Халтурин накрыл Женьку своим телом. – Теперь не отвлекайся и меня не отвлекай, а то рассержусь.