У меня еще целая корзина патронов, я расстреливаю вечернее небо, ранние, едва мерцающие звезды, даю короткую очередь по малиновому серпу падающего в ночную бездну тяжелого солнца Раненный закат тихо умирает, а с ним умирает и горечь моих обид.
Умри я сейчас и мир не узнает своего спасителя, а узнав, вываляет, как принято, в грязи и предаст забвению.
Время от времени я замираю… Fuge, late, tace, quiesce! Я заставляю себя прислушаться к себе, утихомирив бег собственной плоти. Бежать? Но куда? Куда ни глянь - везде люди… Слушай, спрашиваю я себя, неужели все это доставляет тебе удовольствие? Неужели…
Нет-нет… Какое же это удовольствие? Это бальзам на раны моей нежной души, ага… Милый мой, это никакое, скажу тебе, не удовольствие…
Что ж тогда?
И ты еще спрашиваешь! Это - оргазм!
И я снова ищу ее лицо: высокий светлый умный лоб, гордый излом бровей, бесконечная немыслимая чернота родных светлых глаз, ямочки, ямочки на щеках… Она улыбается. Она улыбается!!!
Затаить дыхание, вжаться щекой в цевье, прищурить глаз, закрепить перекрестие в самом центре лба и сделать едва заметное движение указательным пальцем…
Наушники не снимать!
В патроннике, я знаю, предпоследний патрон. И еще один - про запас, на тот случай если…
Никаких "если"!
Ну же!
Я жму на курок что есть силы! Но нет! Ничего! Ни высверка из ствола, ни отдачи в плечо, ни шороха, ни звука…
Неужели осечка?! Значит - промах, крах… Но вдруг - темень, ночь. Я погружен в темноту, как в преисподнюю ада. Что, что случилось?! Ни звука в ответ. Тишина. Жуть. Мне страшно шевельнуться, страшно закрыть глаза. Я сдираю с ушей наушники, но от этого в моем оптическом прицеле не становится светлее: там - ночь, тьма, ад кромешный. Я не могу взять в толк: я мертв, умер?..
Где-то ухает молот, визжат тормоза, и вскоре я слышу, как капает вода в ванной, затем слышу собственное дыхание… И этот неумолкный стук!..
Жизнь продолжается. А я сижу в темноте и не предпринимаю никаких попыток что-либо изменить. Наконец щелкает замок входной двери, а за ним выключатель. Света нет.
- Кто-нибудь в доме есть?
Ю! Вернулась! Йуленька… Тебя отпустили!..
- Да, - произношу я, - есть.
- Почему ты сидишь в темноте?
- Тебя отпустили?!
- И в такой духоте?
- А, - с досадой произношу я, - опять свет отключили…
И снимаю свою натруженную ладонь с мышки компьютера, закрываю теперь без всякого страха глаза, надо же им дать передышку, и спрашиваю:
- Ты вернулась?
- А ты все стреляешь?..
- Без этого наша жизнь не была бы полной…
- Лучше бы ты…
Лучше?!! Разве может быть что-нибудь лучше?
Я молчу. Я жду, когда снова дадут свет, ведь у меня еще столько патронов! И еще один, про запас…
- Я сама заплатила, - говорит Юля, - тебя не допросишься..
И тотчас же дают свет! Ну, слава Богу!!!
- Ага, - говорю я, - спасибо.
- Пожалуйста… Ой, что это у тебя с лицом?
- А что?
- На тебе лица нет!
Теперь бутылку можно запустить вон в ту стену. Но не при ней же!
Я жду, когда придет время слёз. Я люблю, когда озерца слез вызревают в её дивных глазах. И совершенно неважно - это слёзы радости или грусти, восторга или печали. Её слезы - немой крик души! Непомерный ее труд. Своими слезами она дает жизни шанс на спасение.
Я жду…
И вдруг ясно ощущаю: да! Да-да… Это ее запах, именно так пахнут ее руки, ее шея, ее колени…
- Ааааааааааааааааааааааа…
- Напился…
Да нет же, нет - трезв, как стёклышко…
- Знаешь, - признаюсь я, - все это время мне недоставало…
- Знаю.
- Запаха твоих колен…
- Да уж… Что это у тебя?
Юля тянется рукой к моему лбу, к вискам, нежно прикасается, затем смотрит на свои славные пальчики.
- Кровь?.. - Она поднимает голову, и, наконец, я вижу в уголках ее глазах бусинки слёз.
Наконец-то! Дождался! Пришло, пришло-таки время слёз..
- Ах, кровь, - произношу я как можно более равнодушно, - это же… Знаешь… Это кровь Христа…
Это правда! Капельки кровавого пота на моем лице - свидетельство моей непосильной работы! Это же капельки, просочившиеся на кожу из-под тернового венца, священной тиары, которую я вот уже целый день и всю жизнь чувствую на своей голове.
У Юли больше нет слов, только слезы, которые я собираю в свои натруженные ладони. Это наша с Юлей Стена Плача. Одна на двоих. Ведь и я, и она - монада. Мы - неразделимы, и живем, и это не пустой звук, живем, сколько знаем друг друга, не… да - не расплетая рук…
Это - совершенно!
И вот что еще очень важно - за свой непомерно-непосильный и упорный труд (замечу - до кровавого пота!) я не получаю, ни копейки, ни цента, ни су…
Вот пример великого гуманизма!
И всё же я задаю себе уйму вопросов: кто я? Что мне делать с собой - жалеть или ненавидеть? Что если я заблуждаюсь? Прав я или неправ? Чем всё это кончится? Наконец - в чем моя трагедия? Или героизм? Разве я святой?.. Или… Может, я просто псих?..
Наконец, тишина!..
О, этот неистовый звон тишины!
Мне кажется, вот-вот лопнут от напряжения мои барабанные перепонки. И, знаешь, нет сил, нет просто никаких сил терпеть эту тишину…
Нет-нет, я - нормальный!
Как уже сказано, я - Перст Божий!.. Карающая Его Десница!
И, право слово, кара моя священна!
Спорьте…
Если ума мало.
Когда в дверь снова стучат, я тянусь рукой к настоящему автомату, ощущаю его металлическую прохладу, мягко передвигаю рычажок предохранителя в нужное положение… Тссс-сс-с-с…
Где-то ухает молот, вколачивают сваи, строят дом… Вскоре принесут саженцы, разобьют цветник…
Что за дом такой?
Живут люди, жить им нравится…
Нравится?!! В таком-то доме?!. Так жить?!!
Живите… не жалко…
Но бывает на тебя вдруг такое находит, вдруг такое наваливается!..
Ыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы…
Ты притиснут, придавлен, вколочен, вбит, вжат!..
Влип!..
Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа……
И терпение лопается…
Вот и ищешь спасения: за что зацепиться?! За спасательный круг, за соломинку…
Или за курок?
Ах, если бы не эта адская жара…
В паутине прицела теперь я вижу…
Что - снова осечка?..
О, уроды, дайте же, дайте же мне еще хоть крупицу света!
Тьматьматьматьмать…
Вот такая игра…
Не представляю, как бы я жил без своего ноутбука.
Я бы… сдурел.
© Copyright: Владимир Колотенко, 2010
Примечания
1
О времена, о нравы! (Лат.)
2
Беги, скройся, умолкни, успокойся! (Лат.)