Потом, в ходе частых встреч на пикниках и в парке, во время танцев и легкого флирта на балах, я, наконец, поняла, что меня так насторожило. Тот диссонанс, что ощутило мое сердце, назывался сочувствием. Стефан и Джордж любили друг друга. Я замечала их улыбки, краткие касания, вспышки беспомощности и бессилия перед невозможностью открыться. Гомосексуализм порицался в нашем мире. Мужеложцев насильно отправляли в лечебницы, унижали, оскорбляли, подвергали остракизму, вплоть до уголовного преследования.
"Бедные дети", - подумала я и приняла решение.
Барон Стефан Сеймур стал моим вторым "официальным любовником". О нем и Джордже ходило множество слухов. Еще из Итона за ними тянулся шлейф сплетен и подозрений. Отец Стефана догадывался о предпочтениях сына, именно поэтому и отправил его подальше от Англии. Но когда мы с Лилией взяли их под свое крыло, сплетни немного утихли. Точнее, перешли в новое русло. Теперь нам приписывали безудержные оргии и разврат вчетвером. Лилия надулась.
- Вот влипла так влипла, - корила она меня, - сплетни есть, а удовольствия нет. Разве я похожа на добрую самаритянку?
- Очень похожа, - смеялась я. - Лили, мы обязаны помочь двум несчастным юношам. Без нас их быстро выведут на чистую воду, а так пусть хоть немного побудут вдвоем.
- Только ради тебя, - пробурчала она, - стану на время монашкой. Если бы только эти сплетницы знали, что мы делаем за закрытыми дверями особняка на Флит-стрит…
Она всплеснула руками, и мы одновременно рассмеялись, представив лицо самой известной сплетницы Лондона, леди Торншир. Вечера мы проводили за бокалом вина или чашкой чая, чинно сидя в гостиной у Стефана, читая или играя в бридж.
* * *
И опять закрутилась круговерть праздников и развлечений. Нас со Стефаном окрестили самой красивой парой Лондона. Оба золотоволосые, голубоглазые, легкомысленные. С ослепительными улыбками мы очаровывали и шокировали свет, демонстрируя напоказ пылкие чувства друг ко другу. Я словно играла в театре двух актеров. Прекрасно зная, что никогда у нас ничего не получится (даже с Питером была призрачная надежда, со Стефаном ее не было вовсе), я с нежностью прижималась к нему, ворковала на ухо глупости, перебирала пальцами прекрасные длинные волосы. А потом мы вместе смеялись, вспоминая круглые глаза леди Кирли, сидевшей в соседней ложе.
Стефану не нужно было зарабатывать на жизнь, отец давал ему приличное содержание. Небольшой, но прекрасно обставленный особняк на Флит-стрит открыл двери для желающих посетить небольшие приемы, музыкальные и карточные вечера. Я приглашала своих друзей именно сюда, а не в мой склеп на Пикадилли. Стены герцогского дворца давили. Туда я возвращалась лишь переночевать, и то под утро.
Моя беззаботная светская жизнь так бы продолжалась и дальше, если бы не случилось несчастье. Как мне потом рассказали, все началось с того, что отец пригласил свою любовницу и друзей в наш замок Нордвик в Камберленде. Виконт не жалел денег на вино и развлечения, и на охоте на лис его лошадь споткнулась, отец неудачно упал и свернул себе шею. Говорили, он был сильно пьян. Сообщили маме и Адели в Италию, но им, чтобы приехать, требовалось больше недели. Поэтому на похоронах присутствовала я одна.
Я сидела на скамейке у входа в семейную усыпальницу, куда вчера занесли гроб, и задумчиво смотрела на серые стены замка, увитые плющом. Западная башня почти развалилась. Еще немного и рухнет крыша. Сильный морской ветер, дующий с побережья, не щадил старый каменный замок. Теперь он мой. Скудное папино наследство, словно попытка попросить прощения за прошлые обиды. Он завещал этот полуразрушенный замок мне. Зачем? Может быть, он знал, что я всегда любила этот дом? Может быть, это была попытка помириться?
Я прислушалась к себе и вдруг ясно поняла, что мои ненависть и обида - слишком разрушительные чувства, чтобы предаваться им вечно. Адель права. "Никогда" - страшное слово. Оно сравнимо только со смертью. Я больше не увижу папу. Каким бы он ни был, он дал мне жизнь. Он по-своему любил меня и заботился обо мне. Как умел, как научили его родители…
Я сидела на скамейке, и горячие слезы текли из глаз: "Я больше никогда не увижу папу".
Часть третья. Прощение
Смерть отца стала толчком. Мне тридцать лет, и третью часть жизни я потратила впустую. На глупую ненависть, застарелые обиды, на попытки доказать что-то герцогу, родителям, всему миру. Пора взрослеть, Софи. Не знаю, что буду делать, не знаю, как, но знаю точно - злобы в моем сердце больше не будет.
Мама, мамочка… Ты тоже превратилась в несчастную женщину с пустыми глазами. Может, тогда она хотела меня предостеречь? Может, она хотела избавить меня от горького разочарования в любви, такого, какое пережила сама?
Я простила. В конечном итоге, я приняла и поняла. Обвинять родителей в своей горькой судьбе можно в восемнадцать лет. Кричать "Вы исковеркали мне жизнь, вы лишили меня любви" можно в юности. Но сейчас… В тридцать - винить нужно только себя. Впереди еще долгие годы. И теперь лишь я в ответе за свою будущую жизнь. Только я смогу или не смогу сделать ее другой. Счастливой или несчастной. Пустой или наполненной смыслом.
Я прожила в замке неделю. После десятилетнего отсутствия он показался мне мрачным и неприкаянным. Совсем не таким сказочным дворцом, каким виделся в детстве. Кучка слуг старалась как могла поддерживать его в жилом состоянии. Но ковры выглядели потертыми, портьеры истончились от частых стирок, а простыни пропитались сыростью. Меня постоянно мучила бессонница, почему-то вспомнилось детское увлечение сыном священника, хотя я уже давно перестала думать о нем. Только закрывала глаза, как передо мной вставал тот первый портрет, написанный в Торки. И пусть лицо Роберта проявлялось словно в дымке, черты были нечеткими, смазанными, оно тревожило меня и не давало уснуть.
Мама приехала одна. Адель была на седьмом месяце беременности и муж запретил ей отправляться в дальнее путешествие, да она и не рвалась. Я сидела в гостиной и пила чай, когда дорожный экипаж подкатил к воротам замка.
Забыв обо всем, я бросилась навстречу. Мы обнимали друг друга прямо там, у ворот, плакали и просили прощения. Говорили и не могли наговориться. Столько всего произошло за десять лет, целая жизнь.
* * *
Вернулись в Лондон почти через месяц после похорон, и я сразу же отправила Мэри назад в замок с деньгами и письмом с подробными инструкциями, что заменить и что купить нового. Конечно, восстановить величие замка Нордвик мне не под силу, но разрушиться полностью я ему не дам. Мама остановилась в нашем доме на Лонг-Акр-стрит. Мне же сказала, что Адель прекрасно справляется без нее, толпа тетушек и дядюшек со стороны мужа, живущих у них, помогут с детьми. А она останется со мной, слишком долго мы были в разлуке. Я рассказала о своих обманах. О Стефане, о Питере… Мама смеялась сквозь слезы, а я смотрела на нее и мысленно просила прощения за все те злые слова, сказанные в пылу обиды. Может, именно они сделали из нее эту пожилую полную женщину с глубокими морщинами и больным сердцем?
* * *
Стефан маме очень понравился.
- Воспитанный красивый молодой человек, - резюмировала она, - ты взяла его под свое крыло, но бесконечно это продолжаться не может.
- Знаю, - вздохнула я тяжело, - и что делать - не представляю.
- Они должны сами разобраться со своей жизнью. Ты не сможешь вечно их прикрывать.
- Я со своей не могу разобраться, - грустно улыбнулась я, - а ты говоришь…
Вдруг лицо мамы мучительно искривилось, тяжелый горестный вздох вырвался из ее груди.
- Софи, девочка моя, я постоянно думала о тебе, все эти десять лет. Я боялась, что Роланд наложит на себя руки, я боялась бедности, - мама подняла на меня измученный взгляд, плечи затряслись от беззвучных рыданий. - Мы ошиблись. Мы не должны были вмешиваться. Даже если бы ты была несчастлива с Робертом, это была бы твоя судьба, выбранная тобой.
- Мама, не нужно… - попыталась остановить поток оправданий.
- Нет, послушай, - голос мамы дрожал и срывался, - я была тогда совершенно подавлена. У твоего отца появилась любовница, мы постоянно ссорились… Ты же помнишь.
- Да, я помню, - тихонько ответила я.
- Я хотела как лучше. Хотела, чтобы ты не разочаровалась в Роберте как я в Роланде. Я… - она заплакала еще горше, - ошибалась. Прости.
- Я простила тебя. Возможно, так было бы действительно лучше. На худой конец, сейчас я богата. А любовь… - я иронично хмыкнула. - Брак Лили с Бертоном наглядно мне показал, что любовь долго не живет. Так что не плачь. (Я крепко обняла маму и поцеловала в щеку.) Все к лучшему. Мне, по крайней мере, не довелось испытать разочарования в любви.
Через месяц мы вместе уехали в Неаполь и я, наконец, познакомилась с зятем, племянником, двумя тетками графа, его родителями и дедушкой, живущими у них в доме. Муж Адели, граф Бароччи производил прекрасное вино, которое мы с удовольствием дегустировали каждый день. Шумная веселая итальянская семья меня немного утомила. В Лондоне я привыкла к одиночеству и спокойствию, а здесь мне ни одной минутки не давали побыть одной. Адель расцвела, ее глаза сияли счастьем. Муж называл ее своей мадонной, постоянно тискал и целовал. Мне вскоре надоело смотреть на эту идиллию, выслушивать бесконечные восторги и комплименты. И я уехала домой, в холодный серый Лондон, к своей размеренной однообразной жизни, высокому титулу, склепу на Пикадилли, пикантным сплетням и скандалам.
* * *
Жизнь продолжалась. Только все меньше я посещала балы и собрания. Реже бывала на охотах и маскарадах. Драгоценности и наряды перестали радовать. Находиться в центре внимания и шокировать свет было больше не интересно. Иногда мы со Стефаном все же показывались в театре, демонстрируя нежные чувства, но делали это больше ради проформы, а не ради удовольствия.
Я с тоской провожала взглядом гувернанток с детьми, гуляющих в парке. Сердце сжималось при виде радостных лиц влюблённых, прохаживающихся вдоль набережной Темзы. Я проезжала мимо в роскошной закрытой карете с гербами и всей душой мечтала поменяться местами с просто одетой девушкой, идущей под руку с молодым человеком с нежной улыбкой на лице.
Питер прислал письмо. Месяц назад они с Луизой скромно обвенчались в церкви Кидлингтона, а неделю назад вернулись из свадебного путешествия. Я послала им поздравления и фарфоровый сервиз в подарок. Но настроение испортилось на весь день.
* * *
- Софи, ты только не волнуйся… - начала издалека Лилия, приехав ко мне рано утром и напросившись на завтрак. Голос ее был немного напряжен. После того как я перестала показываться в свете, мы с ней почти не виделись.
- А что случилось? - удивленно поинтересовалась, отдав распоряжение дворецкому накрыть завтрак в восточной столовой.
Лилия с таинственным видом подхватила меня под руку и усадила на диван.
- Случилось то, что в Лондоне недавно появился некий мистер Роб Вайтер, американец, инженер и изобретатель. По слухам, холост и богат. Он владелец акций каких-то крупных золотодобывающих компаний в Америке и в Австралии… Ты разве не читаешь газет?
- Нет, Лили. Ты же знаешь, я давно не интересуюсь новостями.
- Вот, - ткнула мне в руки Лилия "Таймс", - на первой странице.
Я скептически поджала губы и начала читать:
"Сенсация! Впервые в Лондоне знаменитый американский инженер Роб Вайтер! Тот самый, что придумал машину для измельчения и просеивания золотоносной руды. Тот самый, который усовершенствовал водоподъёмные механизмы, изобрел способ электрической сепарации при добыче…".
Далее шло непонятное описание достижений этого самого инженера, и я пробежала глазами в конец статьи.
"…Собирается ли он обосноваться в Англии насовсем или просто приехал по приглашению английского металлургического магната Альфреда Бейлора? Мистер Бейлор самолично подтвердил наши предположения. И рассказал журналистам (эксклюзивно для "Таймс"), что пригласил Вайтера для модернизации машин и оборудования на своих заводах…".
И все в таком духе.
- И при чем здесь я? - насмешливо посмотрела на Лилию, откладывая газету. - Зачем ты мне все это рассказываешь?
- Я никогда не напоминала тебе о Роберте, как ты и просила, - осторожно начала она, - но разве ты не замечаешь совпадений? Инженер - изобретатель, Роб - Роберт, Вайтер - Уайт?…
Я молча смотрела на подругу, вспоминая, говорила ли ей о том, что Роберт погиб, или нет.
- Он снял Уайт-Вест-Холл, помнишь, тот заброшенный особняк на Олбани-стрит, и, говорят, делает там ремонт, - добавила Лилия.
- Глупости! - отмахнулась я. - Совпадение, не больше. Мало ли на земле Робов и Вайтеров? Да и инженеров сейчас пруд пруди, особенно после промышленной революции.
Потом, вздохнув, решилась:
- Я тебе не говорила, но Роберт погиб.
- Как - погиб?! - ахнула Лилия.
- Это долгая история, - произнесла я тихо, - а если вкратце… Он пришел за мной. Влез в мою спальню, там его и застал папа с полисменами. Роберта обвинили в попытке кражи. Дали три года колоний. Он погиб в Австралии при взрыве то ли пара, то ли газа. Уже почти восемь лет назад.
Лилия с жалостью смотрела на меня.
- Понятно, - наконец сказала она, - а я никак не могла понять, откуда такая ненависть к виконту и виконтессе.
- Дело прошлое, - выдохнула я, - все прощено и забыто. Я уже и не помню его лицо. (Усмехнулась краешком губ.) Даже если бы столкнулись на улице - вряд ли бы узнала. Так что твои предположения насчет этого инженера Роба Вайтера абсолютно беспочвенны.
- Ну и ладно, - махнула легкомысленно рукой Лилия, - а я хотела тебя взбодрить. Вспомнила бы первую любовь, развлеклась… А то сидишь в этом склепе, как старушка. Я уже и не помню, когда мы вместе веселились. Ты же до сих пор со Стефаном?
Я согласно кивнула.
- Иногда выезжаем вместе на прогулку в Гайд-парк. Иногда посещаем ложу в Ковент-Гарден, - я рассмеялась. - Честно говоря, я чувствую себя рядом со Стефаном его тетушкой. Словно я его старше минимум на десяток лет, а то и больше.
Лилия поджала скептически губы.
- Неудивительно. В твоей жизни столько всего произошло. Немудрено повзрослеть раньше времени.
В гостиную вошел Максимилиан и пригласил нас к столу.
- А ты все-таки подумай, Софи, - глаза Лилии озорно сверкнули. - Мистер Вайтер сейчас в Лондоне самая интересная фигура. Ты же знаешь, нашему высшему свету подавай кусок да посвежее. Сегодня он на пике популярности, и лондонские семьи в очередь выстраиваются, чтобы пригласить его к себе. У тебя есть шанс познакомиться с настоящим американцем.
- Ладно, - пробурчала я, махнув рукой, - посмотрю пригласительные карточки. Мы уже со Стефаном давно не появлялись вместе. Нужно обновить сплетни.
- Вот и славно! - обрадовалась Лилия.
- Что там у нас на завтрак, Максимилиан? - обратилась она к дворецкому. - Я страшно проголодалась.
* * *
На прием к графу Дельвингу мы попали после полуночи. Сначала театр, потом Стефан съездил в клуб пообщаться с Джорджем (я полчаса ждала в карете), потом заехали переодеться… В итоге опоздали. Лилия встретила нас в фойе рассерженным шипением:
- Где вас носило?! Все интересное уже закончилось, а вас все нет!
- Да что тут может быть интересного? - широко улыбнулся Стефан и подруга, как и все остальные, подпала под очарование его улыбки.
- И как ты в него еще не влюбилась? - прошептала она мне на ухо, беря под руку. - Это же преступление - так улыбаться.
- У меня иммунитет, - ответила, посмеиваясь.
- Бедные девушки на выданье, - вздохнула она. - Смотри, какими глазами они провожают вашу пару.
- Увы, им ничего не светит, - шикнула я и поинтересовалась: - Ну и где наша "звезда"? Ты, кстати, его видела? Что скажешь?
- Скажу, что похож, - ответила серьезно Лилия. - Но я-то с Робертом встречалась всего пару раз. И почти не помню. Ты знала его лучше. Если кто и узнает, то только ты.
Стефан извинился и отошел к знакомым, мы с Лилией двинулись в бальный зал, раскланиваясь по пути.
- Вон он, - Лилия кивком головы указала на небольшую группу о чем-то оживленно спорящих мужчин, - с ним мистер Бейлор и граф Дельвинг. Я и не знала, что граф увлекается механическими изобретениями. У него даже есть автомобиль. Он его демонстрировал во дворе, пока тебя не было.
- Ужасно интересно, - пробормотала я. Бейлора и Дельвинга я встречала в свете. Мы особо не пересекались, вращаясь в разных кругах. Оба были уже в годах, давно женаты на почтенных матронах и с кучей отпрысков. Рядом с ними спиной ко мне стоял (по-видимому) мистер Вайтер. Я рассталась с Лилией, взяла бокал с шампанским и потихоньку стала продвигаться по краю зала, не отрывая взгляда от спины мужчины.
Все утро я раздумывала, хочу или не хочу его увидеть. Готова ли я к встрече с мнимым "воскресшим из мертвых" Робертом? И пусть я с пеной у рта отрицала перед Лилией любую возможность того, что Роб Вайтер - это Роберт Уайт, внутри поселилось странное тревожащее чувство: слишком много совпадений. Изобретатель… Роберт всегда хотел им быть. Имя и фамилия действительно похожи. Австралия… Плюс разбогател на добыче золота…
В итоге я решила, что видеть его все-таки не хочу. Я давно похоронила и оплакала свою первую любовь. В памяти осталось легкое светлое воспоминание и не хотелось его тревожить.
"Нет, это не он", - мысленно сказала себе. Наблюдая издалека за коренастой мужиковатой фигурой инженера, я не находила ни одного совпадения. Роберт был изящным и стройным, как Аполлон. У него были прекрасные русые волосы и красивый завораживающий голос. Этот же мужчина выглядел как нескладный неуклюжий простолюдин. Темноволосый, широкие плечи и спина, крупные руки (я заметила, как он сжимает хрустальный бокал, в его руках тот выглядел как инородный предмет). Грубый хрипловатый голос и резкий смех, иногда долетавший до меня, уж никак не услаждали слух. Я стояла у колонны с бокалом шампанского и рассматривала гостя в профиль. Возможно, только рост… Но сколько на свете мужчин высокого роста? Множество.
Мужчина, словно почувствовав мой взгляд, обернулся, и наши глаза на мгновенье встретились. На таком расстоянии я не смогла разглядеть ни цвет его глаз, ни их выражение. Но почему-то волоски на теле встали дыбом, а сердце подскочило к горлу. Мужчина окаменел. Пару секунд мы смотрели друг на друга, не отрываясь, потом он сильно вздрогнул, развернулся и, схватив с подноса у проходящего мимо лакея бокал бренди, одним глотком опрокинул в себя.
Долгие годы тренировок, воспитание и уверенность в себе выручили и на этот раз. Слишком хорошим учителем был герцог, слишком часто меня била жизнь, чтобы переживать за выражение своего лица, я знала, что на нем ничего не отразилось. Я по-прежнему выглядела бесстрастной и холодной. Только почему внутри все дрожит, а спину леденит холодный пот?…
Медленно, словно боясь рассыпаться на кусочки, я развернулась, зашла за колонну и села на скамью, спрятавшись ото всех.